Кентская красавица

Глава 8

Мы вернулись поздно. Поместье было уже открыто, и автобусы и машины были полны людей, одетых в яркие весенние одежды. Потом они рассеялись по лужайкам. Мария была в павильоне, где ее помощники помогали расставить столы для чая.

Джейсон Стофард считал плавающие лодки.

— Думаю, что ты взял одну из них без разрешения, — сказал он Робину.

— Полагаю, что я — подозреваемый номер один. — Робин попробовал сказать это бойким голосом и, как в прошлый раз, вытер губы носовым платком.

— О небеса, мой дорогой, да! Ты не знаешь? Я бы все уладил на твоем месте, чтобы скрыть ваши преступления, совершаемые одновременно. Разве это невыразительно? — Его глаза обнаружили букет первоцветов в моей руке. — Включая опустошение дядюшкиных лесов.

Джейсон предложил мне руку, и я ступила на берег.

— Если ты собираешься, Гиллеспи, выпускать новости, лучше не делай этого.

Я подмигнула Робину через плечо. Он опять был полностью непроницаем, и острый язык Джейсона вовсе не жалил его.

Я была полностью уверена, что Джейсон был у Марии. Потому что видела круги под ее прекрасными глазами, несмотря на замечательный макияж; она выглядела взволнованной, немного бледноватой и слегка испуганной.

— Я здесь, — сказала я, направляясь к ней. — Давай я помогу тебе.

Я вместе с ней пошла в маленький кухонный павильон, наполнила стакан водой и поставила цветы.

— Ты не хочешь пойти домой? — спросила она медлительно, как обычно.

— Нет, сэр Беркли дал мне сегодня один день — выходной.

— Все больше причин, когда ты нуждаешься в свободе. — Она пригладила свои черные волосы, заколотые гребнем.

— Но я хочу помочь. Первый день всегда мучительно-нервный. Ты была такая же в прошлом году.

Внезапно меня осенило, что Мария страдает всего лишь последние несколько минут. Я взяла кусочек материи и стала полировать стаканы.

— Давайте ей поможем! — Джейсон зашел на кухню и расположился напротив раковины. Он взглянул на Марию прищурившись: — Вы, должно быть, очень устали за сегодняшний вечер.

Я переводила взгляд с одного на другую.

Мария поджала губы, но промолчала.

— Я сяду вместо вас ужинать. — Джейсон тонко улыбнулся мне.

Я полагала, что можно ответить «хорошо», но не могла не заметить, что Мария выглядела несчастной и затравленной. Она была совсем подавлена. Было неприятно, что он будто бы шантажирует ее.

— Поужинаем втроем? — спросила я наконец, чтобы хоть чем-то нарушить воцарившуюся тишину.

— Какие приятные, грациозные, хозяйка, здесь девочки! — горько произнес Джейсон. — Да, втроем. Если ты, дорогая Шарлотта, не будешь так любезна уйти.

— Пожалуйста, нет. Не делайте этого, я прошу вас. — Огромные темные глаза Марии умоляли. — Я полагаю, что вы еще не все устроили для гостей, — добавила она совсем неубедительно.

— Я собиралась помыть голову и рано лечь спать.

— Ты сможешь лечь пораньше. — Джейсон невежливо улыбнулся. — Обещаю.

Он шел за мной по павильону, чтобы якобы помочь мне нести стаканы.

— Не могли бы вы уйти, Шарлотта? Я полагаю, что представитель прессы уезжает, так, может быть, вы вдвоем поужинаете где-нибудь в другом месте?

— Не удивлюсь, если ты ему это уже предложил.

— Почти что. — Он внезапно закатился смехом, глядя на мое лицо, я думаю. А потом стал вдруг очень серьезным. — Ах, я не такой ужасный парень, как кажется, просто это невыносимая ситуация. — Он махнул рукой. — Хорошо, если это твое последнее слово. С семи тридцати до восьми. Договорились?

Он исчез, спускаясь по ступенькам в Итальянский сад. Я боковым зрением увидела, как он продирается сквозь толпу посетителей в поместье.

Бесшумно подошла Мария и встала у меня за спиной. Она очень тихо двигалась. Я едва почувствовала, что она рядом. Ее огненные черные глаза скользнули по мне.

— Так он придет?

Я кивнула.

— Хорошо.

— Он беспокоит тебя, он пристает к тебе, Мария?

— Да.

— Почему ты позволяешь ему? — спросила я мягко.

Она развела руками:

— Не могу сказать.

— Ты не можешь сказать или ты не знаешь?

Длинная пауза.

— Возможно, и то и другое?

— Ты не хочешь рассказать мне про Джейсона?

— Нет. Нет. Нет! — Она повернулась, мельком взглянула на меня и теперь сказала: — Никогда!

— Тогда скажи сэру Беркли. Я знаю, он восхищается твоей работой. Посмотри на это по-другому.

Я отвернулась от аккуратных сандвичей, тарталеток, паштетов и слоек, пирожных и мороженого.

— Если он подумает, что Джейсон преследует тебя…

Яркий румянец залил щеки Марии. Она поймала мою руку:

— Пожалуйста, не начинай опять. Я буду в отчаянье, если что-нибудь дойдет до сэра Беркли. Я буду вынуждена покинуть этот дом. Я должна буду упаковать чемоданы…

С высоко поднятой головой она пошла прочь. В ее гневном голосе я впервые услышала иностранный акцент и только сейчас подумала, как мало я знаю о ней и ее прошлом, как мало мы вообще знаем друг о друге.

В начале ужина к Марии вернулось равновесие.

Несмотря на то что было слишком много болтовни о вышке, первый день открытых дверей прошел блестяще. Закуски пользовались потрясающим успехом. Одна леди, никогда раньше не посещавшая музеи-усадьбы, заметила, что она приняла участие в восхитительном фуршете с таким большим разнообразием закусок.

Возможно, в конце концов, настроение и состояние Марии было результатом волнения в день открытия, добавим напряжение, вызванное потерявшейся миниатюрой, дракой на собрании и довольно жестокими шутками Джейсона.

Если она так опасалась его (скорее всего, «опасалась» — не совсем правильное слово), как я поняла, конечно, она не боялась приготовить утку по-нантски, сопровождаемую «Морон-Мон-Кларсо». Почему она опять вытащила на свет Божий свой превосходный китайский фарфор и хрусталь? Почему она воспользовалась даже моим маленьким букетом первоцветов, искусно поставив его, так что он сделался главным украшением стола? Почему она также надела самое лучшее вечернее платье из темно-зеленого бархата, а полную шею украсила золотым медальоном на бархотке?

Почему она ходила по комнате, тихо напевая, и буквально вся светилась счастьем?

И еще почему, когда он пришел, она внезапно испугалась, вместо того чтобы пойти и открыть дверь?

— Пожалуйста, сделай это, Шарлотта. Я еще не совсем готова.

Да, она сказала именно так.

— Ах, это ты, — сказал Джейсон. Он автоматически поцеловал меня в лоб.

— Мария еще не совсем готова.

— Не беспокойтесь. Просто вы сказали, что хотите поужинать и рано лечь спать.

Я проводила его в нашу маленькую гостиную, где уже сидела Мария с рюмками аперитива на серебряном подносе. Джейсон выбрал скотч и жадно, с усилием его проглотил. Когда Мария пришла, он преувеличенно громко и протяжно свистнул. Я посмотрела на ее лицо. Оно все еще пылало, как и час назад, но напряжение исчезло. Она наблюдала за тем, как Джейсон допивал свой бокал, как будто не разрешала ему столько пить.

Большая часть ужина прошла практически в полной тишине. Я пыталась поддержать разговор о том, как работает вышка, о сегодняшнем успешно прошедшем дне открытых дверей. Какое-то шестое чувство заставило меня удержаться и не говорить о миниатюре, но их это, кажется, не волновало.

Мария нервничала, не сомневаюсь в этом.

И язвительный, саркастический тон Джейсона подчеркивал его агрессию. Он знал что-то о Марии. Он чем-то шантажировал ее. Я продолжила рассказ о буровой установке, и о шуме, ею издаваемом, и о ярких огнях, но чувствовала, что скоро над моей головой появится воздушный шар со словами «Миниатюра и шантаж».

Когда я принесла кофе, Джейсон сказал:

— Я не буду пить кофе, если ты хочешь рано лечь спать, Шарлотта.

— Ровно в четверть десятого, не позволяйте мне откладывать мытье волос. Должно пройти немало времени, чтобы они успели высохнуть. Я прекрасно поем и с Марией.

Следующим в меню было блюдо с сыром.

Я бросила вопросительный взгляд на Марию, и она незаметно кивнула.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Шарлотта. Спи хорошо. Не беспокойся, я не задержу Марию слишком долго.

Он весьма приятно улыбнулся мне. Я уже доверяла ему. Я вымыла голову и сидела под феном в своей спальне, читая книгу. Полагаю, было около половины двенадцатого, когда я выключила свет и легла в постель. Мрачный лунный свет залил спальню. Остальная комната была по-прежнему погружена в молчаливую темноту.

Я обнаружила, что будет довольно сложно уснуть после такого плотного ужина. Я слышала, как башенные часы пробили полночь, а затем и час.

И после этого я, должно быть, задремала, но события прошедшей недели посещали мои сны. Мне снилось, что меня преследует в темных коридорах дома мужчина, размахивающий большим буром, поначалу его голос был голосом Билла, затем Робина и, наконец, Джейсона.

Вдруг я внезапно пробудилась, уверенная, что какой-то совсем тихий звук потревожил меня. Всего лишь только намечался водянистый рассвет, и лимонного цвета луч светил прямо в глаза. Я услышала непонятный звук и села. Наружная дверь нашей квартиры мягко и осторожно открылась и так же мягко закрылась. Послышались крадущиеся вниз по ступенькам шаги, а потом — шаги снаружи.

Я соскочила с кровати и, выглянув из окна, увидела Джейсона Стофарда, появившегося из нашей двери и осторожно пересекающего мощеный внутренний двор.

Я, должно быть, очень плохо спала после этого внезапного пробуждения и проснулась поздно. Водянистый рассвет перерос во влажный день. Тяжелые серые тучи перемещались с юга-запада, и дождевые ручьи стекали вниз по оконному стеклу. В комнате было тихо. Ни одного звука, кроме капающей с баррелей во внутреннем дворе воды.

Я бросила взгляд на часы. Чуть больше десяти минут одиннадцатого. Я сняла пижаму. Я была даже очень рада, что уже так поздно. С некоторым оживлением я подумала, что добросовестная Мария должна уже быть на кухне. Поскольку сэр Беркли назначил на завтра маленький матчмайкерский прием, она, без сомнения, начала готовить меню. Таким образом, я не встречусь с ней сейчас лицом к лицу и она не поймет, что я знаю ее секрет, и не почувствует себя виноватой.

Секрет ее с Джейсоном.

Я попыталась придумать альтернативную теорию, но факт остался очевидным, Джейсон провел ночь у нее. То, что он силой навязал ей свое внимание, тоже казалось очевидным. Но почему в таком случае она позволила мне так рано уйти в постель? Почему она не позвала меня на помощь?

Из всего этого можно было сделать только один вывод: другая альтернатива была бы худшей.

Джейсон был способен силой заставить ее, потому что знал ее тайну. Все произошло после кражи миниатюры, и объяснение нашлось немедленно.

И еще. Все это произошло достаточно быстро. Джейсон, кажется, использовал свою язвительность больше в разговорах с Элоизой, но и Марию время от времени воспитывал! Я также чувствовала, что он ей чем-то угрожает, постоянно шантажируя ее. Конечно, что-то должно было случиться несколько лет назад. Может быть, он что-то узнал о ее прошлом, раньше, чем она появилась здесь.

Я однажды читала, какие усилия прилагают люди, чтобы скрыть свое прошлое. Думать так было удобно, но, кажется, это соответствовало истине.

Автоматически я приняла душ и накинула банный халат Марии и ее шапочку для душа. Я сказала себе, что мне больше нечего добавить. Она, должно быть, оставила его в своей комнате. Не торопясь я подкрасила лицо, причесала волосы, но мои мысли так и крутились вокруг Марии и ее проблем.

Я прошла по нашему коридорчику и постучала в дверь ее спальни. Никто не ответил, тогда я осторожно приоткрыла ее.

Как я и ожидала, комната была пуста. На столе лежал кусок пирога, немного больший, чем обычно. Кровать была убрана. Вешалка казалась более пустой, чем обычно.

Я закрыла дверь и пошла на кухню. Мария, кажется, ушла совсем рано и даже не приготовила себе завтрак. Кофеварка была холодной. В тостере не было и крошки хлеба. Я взяла кусок хлеба и приготовила себе чашку чаю, и только после этого стала беспокойно жевать.

Было уже пять минут девятого, когда я покинула нашу квартиру. Мокасины и шляпа для дождливой погоды испарились из нашего холла. Ее зонтик также исчез из стойки. Она могла все это взять, только зная, что будет дождливо и ветрено. Непогоды, впрочем, можно было не ожидать, поскольку один только вид Марии, садящейся в один из наших автомобилей, говорил, что ее не будет. Мария несла чемодан, нервно озираясь. Я поспешила в офис.

— На самом деле, моя дорогая, я хотел отпустить вас на сегодня, — сказал сэр Беркли позднее, когда мы просматривали утреннюю почту. — Я сказал Марии, что первый день открытых дверей был уж слишком утомительным. — Он снял свое пенсне. — А какое тревожное открытие сезона — и это все случилось с нами, да? Буровая установка. Такие невежливые хулиганы на нашей встрече. И теперь миниатюра. Временами, моя дорогая, — он протер глаза и взглянул в окно, на дождь, — я спрашиваю себя, что будет дальше?

— Не знаю, — ответила я с чувством.

Махинации Джейсона, секрет Марии, планы Билла Напьера относительно Элоизы, в сущности так же как и нефтяная установка, все будто на крыльях прилетало, чтобы пугать бедного сэра Беркли. И моя честность меня пугала тоже.

— Суровая правда, девочка. Но никто не должен чувствовать себя побежденным. Возвращайтесь к Марии — она проведет сегодня день в Лондоне. Она собирается соединить и дело, и удовольствие. Одним словом, собирается сразу поймать двух зайцев.

— Это она вам сказала?

Какое дело, задавала я себе вопрос, и какое развлечение? Может быть, что-то другое, связанное с пропавшей миниатюрой? Какое-то сильное чувство, наверное инстинкт, подсказывало мне, что она не была бессовестной, как сказал Робин, но кто-то же это сделал.

— Конечно, она. — Он рассердился. — Разве вы не помните, что завтра у нас важный обед?

И Мария собиралась купить некоторые ингредиенты для меню в Сохо. Мы начнем обед с югославских блюд. Лейтенант Хамфрис, новенький в нашем списке, любит очень специфическую, острую, со специями пищу, а мать Марии была югославка. Разве ты не знала?

Я кивала. Конечно, я понимала, что это только совпадение, но когда я впервые приехала в Пенфорд, Джейсон еще изучал искусство в Дубровнике. Он разработал несколько схем покупки какой-то картины для поместья вместе с одним дилером, с которым он там познакомился. Он устал убеждать дядю, что такая покупка была бы хорошим капиталовложением. И тогда меня поразила догадка, что он встретил человека, который что-то знал о Марии.

— О миниатюре все еще ничего не слышно?

— Увы, нет! Инспектор сказал мне, что они нашли несколько смазанных отпечатков, которые могли быть уже стерты. Они собирались взять отпечатки пальцев у всех нас.

Он по-мальчишески улыбнулся. Эта идея ему понравилась.

— Очень часто задаешь себе вопрос, на что это будет похоже.

— А я полагала, что профессиональные воры всегда пользуются перчатками…

Сэр Беркли посмотрел на меня печально:

— Профессионалы так и работают.

Я молча думала об этом. Даже спросила себя: а что, если он подозревает меня в соучастии? Нас ведь не так много, и один из нас мог украсть ее.

— Тем временем, — сказал сэр Беркли, — буровая заработала. — Он поднял карточку, которую я дала ему несколько минут назад. — Очевидно, компания передвигается на нашу территорию.

— Как это может показаться.

Он опять надел пенсне и снова прочитал карточку, теперь вслух. Это было просто приглашение дирекции нефтяной компании для кого-нибудь из жителей Пенфорда посетить и осмотреть нефтяную вышку завтра, во вторник, пополудни. После экскурсии предполагались шерри и холодные закуски.

— Я думаю, — сказала я улыбаясь, — они предложат нам соревнование на лучший день открытых дверей.

— Конечно, я не могу идти, Шарлотта, но вы, пожалуйста, сходите. Иначе, как вы говорите, мы им покажем, что еще не вышли в тираж.

— Вы настаиваете, сэр Беркли?

— Боюсь, что так, моя дорогая. После всего того, что вы знаете об этом молодом свояке, как его имя…

— Билл Напьер.

— Вот именно. Вы будете даже способны убедить его… — Сэр Беркли быстро замолчал, но невозможно было не догадаться, что он имеет в виду.

Таким образом, я подозревала Марию, а он — Билла или одного из его людей. Но я помнила и о том, что, может быть, к краже не причастен ни один из них.

— Вы хотите, чтобы я принесла вам буровую нефтяную установку в качестве сувенира? — спросила я.

— Нет, Шарлотта, — сказал сэр Беркли строго. — Я желаю, чтобы вы пришли с миром и вернулись с миром.

Трудная задача. Было бы намного легче отодвинуть всю буровую, нежели только платформу.

К середине дня небо прояснилось, на что дождливым утром нельзя было надеяться. Дождь прекратился, было безветрено, пригрело солнце, еще окутанное туманом. Билл Напьер наблюдал за нашим капризным климатом и у себя, на буровой. Я полагаю, что вырулила к входу на буровую установку как раз около полудня.

На скважине у Билла Напьера была очень эффективная организация труда. Большой мужчина в белом шлеме подошел ко мне и протянул рекламный проспект, иллюстрированный прекрасными фотографиями окружающего нефтяную скважину ландшафта, а также стальной шлем, один из трех лежавших на столе у входа.

— Носите его все время, мисс. Приказ шефа.

И после этого он направил меня на гостевую автостоянку, которую мистер Ламберт, однажды заехавший туда, некстати назвал приютом для овец. Здесь повсюду были надписи: «Запрещен осмотр без сопровождающих» и другие, предупреждающие большими буквами: «Смотри вверх».

Если учесть все это, посещение буровой было более опасным, чем я до сих пор думала. Казалось, будто жрец какого-то бога из иных миров дал обет, что снимет торфяной покров с полей, вырубит дубы и за одну ночь построит храм и городок у его подножия, для того чтобы удовлетворить свои гигантские потребности.

Но как астронавты в подобных обстоятельствах, я пришла с миром. Сэр Беркли напутствовал вести себя хорошо. Так я и вела свой маленький «уолсли» по выработанной глине и уже устала отворачиваться и затыкать уши. Все это время окружающий меня пейзаж будто давил на меня. За скважиной горы земли увеличивали сходство происходящего здесь с космической станцией марсиан или с территорией выставки.

Я включила музыку, чтобы заглушить гул машины, которая ударами стального зонда впивалась в колеблющуюся землю. Скрежет этого гигантского разделочного ножа перекрывал крики и смех людей, работающих, вернее роящихся, под этой внезапно выскочившей из-под земли, подобно Эйфелевой, башней. В воздухе висел звон, похожий на колокольный, и скрежещущий звук гидравлических машин и тракторов, будто перемалывающих что-то.

Я сконцентрировала внимание. Поверхность была довольно смешно, но красиво разбита на проходы. Но были и довольно грязные проезды и пересечения путей. Возможно, потому, что все было построено только наполовину и только половина была полностью задействована. Здесь же находился и светофор, не только чтобы управлять движением на поверхности и контролировать его, но и еще потому, что довольно тяжелые объекты взмывали ввысь и спускались оттуда.

Я остановилась на красный свет. Механический совок поднимал полукруглую бетонную плиту, подтягивая ее к крюку крана, который тащил это наверх, и все это пропадало из моего поля зрения. Сигнал светофора поменялся на зеленый, и я медленно поехала к месту парковки для посетителей. Стоянка была покрашена в красный, белый и синий цвета. Она была уже почти наполовину заполнена, я узнала около дюжины машин, включая белый «порше» Элоизы и пурпурную «MG».

К моему облегчению, в его машине кто-то сидел за рулем. Робин вышел наружу, в то время когда я подъезжала к месту парковки и тормозила.

Он немного фамильярно помигал мне фарами. Он казался смущенным в белом стальном шлеме.

— Видишь, я тебя жду. — Он улыбался. — Буду тебя морально поддерживать.

— Спасибо, — ответила я. — Я чувствую, что нуждаюсь в этом.

— Больше нет никаких известий о пропавшей миниатюре?

— Нет. — Я надеялась, что знаю Робина достаточно хорошо, чтобы рассказать ему о Марии. Возможно, через день это можно будет сделать.

— Так или иначе, — сказал Робин, — забудь о миниатюре на время. Я изучал программу. Тур начинается в двенадцать тридцать. Когда поднимется вертолет. Напитки и ленч на Большой башне. — Он указал на большой белый шатер с таким же флагом, как и на вышке, на высоте пятидесяти футов.

— Это довольно сильно напоминает цирк или амфитеатр, не правда ли?

— Точно. Я собираюсь дать такой заголовок к передовой: «Зловещий цирк». Ну как?

— Хорошо. — Я вытащила ключ зажигания и положила его в свою сумочку. — Я не такой, как ты, специалист по заголовкам, но я согласна. Это напоминает цирк, и это действительно зловеще, от этого вида у меня просто мурашки ползают.

— Не хочешь пойти со мной?

— Наверно, нет.

— Больше, конечно, нет. — Робин открыл дверцу моей машины. — Извиняюсь, я не прихватил плаща, чтобы прикрыть им грязь. Как бы это было просто. Как спортсмен полулегкого веса, я приподниму тебя. — Он положил руки на мою талию, сделал вид, что сейчас уронит меня в ужасную глину, и только потом, поцеловав меня в губы, мягко поставил на землю. — А сейчас надень шлем, ты же хорошая девочка. — Его глаза улыбались, его губы были нежными. Он нацепил на меня каску набекрень и взлохматил волосы вокруг нее. — Так ты просто восхитительна. Симон Мирман едва ли могла бы быть лучше.

— А ты выглядишь, как Великий Белый Охотник.

— Тогда будь осторожна, любимая, я охочусь на тебя.

Я сказала, что буду. Так рука об руку, смеясь, мы покинули стоянку. Зажегся зеленый свет.

— Ты видишь, это сигнал идти вперед, — сказал Робин, сжимая мою руку.

Мы направились по дороге к шатру.

— Это там все собрались, не так ли, Робин?

— Правильно, сладкая. Все они хорошо льстят, ты знаешь кому, Большому Биллу, его собственной персоне.

Я начала было говорить, что Билл не любит всего этого. Но остановилась. В эти дни я, действительно, уже не знала, что теперь любит Билл и что ему нравится. Вместо этого я сказала Робину, что это хорошо было бы изменить.

— Да, недурно. Уже почти все приехали, пока я тебя ждал, большинство из них — явные противники. Кринкл Крисп прибыл тоже со своими аппетитными внучками. Мисс Гудвин. Они все похожи на пчел вокруг горшка с медом. Но здесь нет никого из жителей деревни, они не купились на бесплатный банкет.

— Как насчет Элоизы? — спросила я, бросив взгляд на белый «порше» в самом конце стоянки. Он выглядел довольно хорошо припаркованным, не осевшим в грязь, так, как если бы он стоял там долго, очень долго.

— Ах, — Робин улыбнулся, — это горшок с медом, а она где-то гудит и летает вокруг. — Как заправский гид, он повел меня вдоль медленно двигающейся ленты, раздробленная на мелкие кусочки порода, как будто земляной шифер, лежала на гусеничной дорожке. — Эти избалованные и испорченные богатые девушки склонны питать страсть к таким нагловатым, можно сказать, уличным типам.

— Естественный отбор, — сказала я.

— Природное упрямство, если позволишь так сказать.

— С чьей стороны?

— С ее.

— И с его?

— Надо отдать ему должное, я думаю, он действительно увлечен ею. Я узнаю симптомы. Такие же, как… но сейчас не время и не место говорить об этом.

Сейчас мы были правее крана и приближались ко входу в шатер.

— Но я был уверен, что прав. Видишь ли, это одна из причин, по которой я ожидал на стоянке машин. Она приехала сюда только как посетитель, когда и я, — ведь репортеры постоянно суют нос во все. Некоторые из этих строений прямо-таки очень интересны. Одно из них выглядит как настоящая лаборатория. Я был в следующем.

Робин сделал паузу.

— Что же находится там?

— Некоторые апартаменты — для жилья. Некоторые — офисы, может быть. Но очень комфортабельные.

— Ну и что?

— Хорошо, но там я был удивлен. И видел, как Элоиза и Большой Билл стояли обнявшись. — Он продемонстрировал это на мне.

Непристойный возглас одобрения донесся до нас откуда-то сверху.

— Давайте закроем эту тему, в самом деле. — Я высвободилась и ничего не сказала.

— Это Напьер распорядился, чтобы всюду развесили таблички предупреждения, и запретил ходить по территории без сопровождения. — Робин положил руку на мое плечо. — Итак, что ты собираешься делать здесь, дорогая?

Я не ответила. Я переваривала то, что он сказал мне, чтобы дать достаточно последовательный ответ, и была слишком занята, чтобы заметить, что Робин впервые назвал меня «дорогая».

— Я хочу поговорить с тобой, Шарлотта. — Билл Напьер никогда не говорил мне «дорогая».

Он сжал мою руку, так как в это время сельские жители, зарегистрировавшись, вышли из шатра, к свету, легкомысленно, но было ясно, что он намеренно задержал меня.

День приема закончился. Мы осматривали все вокруг скважины. Мы смотрели на могущественный двигатель, на приземлившийся вертолет, на сверло-бур у лаборатории, где исследовали его сердцевину, и сейсмическую лабораторию, где беспорядочно двигался карандаш сейсмографа. Мы посмотрели фотографии, как прекрасно будет выглядеть окружающая скважину местность, когда демонтируют экспериментальный кран, а все, что стоит на сваях, будет опущено на землю, если найдут достаточно нефти. Мы слушали Билла, который рассказывал о том, как далеко ушел прогресс с тех пор, когда геологи искали нефть с помощью прута персикового дерева или даже с помощью «нефтяных ведьм».

— И она здесь сейчас, маленькая нефтяная ведьма, собственной персоной, — прошептал мне Робин, в то время когда Элоиза, сопровождаемая Биллом, направилась к фуршетному столу, якобы предлагая канапе более застенчивым гостям, но выглядела, как выразился Робин, «хозяйкой своего хозяина».

Ленч завершился. Все, что осталось от него в разукрашенном шатре, теперь были грязные тарелки и столовые приборы, скудные объедки индюшки, ветчины и лосося в стеклянных банках. И конечно, Билл и я.

Не было совсем никаких сомнений в том, что вечер удался, и не просто удался, а прошел с весьма большим успехом, и я подумала, что, по крайней мере, вызвал улыбку на лице Билла.

Это начинало походить на свадебный банкет в двух противоположных лагерях. Мы, сельские жители, в лучших весенних нарядах, с прическами и шляпами, на которые приходится надевать стальные каски. Наши хозяева, число которых постоянно меняется и продолжает снижаться, многие из них надевают непромокаемые костюмы и защитные ботинки. Я также вспомнила, как пахнет сырая нефть букетов, составленных флористами в центре, и богатое угощение, и хорошо известное пристрастие мисс Гудвин к моему греху.

Я также вспомнила, что все еще смотрю на лицо Билла. И в этот момент я пришла к выводу, что его утомила вечеринка. От его вежливой улыбки веяло холодом.

— Поговорить? — повторила я осторожно.

Я надеялась, что Робин стоит позади меня, но он сопровождал бригадира Криспа и его внучек до машины. Элоиза тоже испарилась, очевидно ожидая Билла, я подумала, в свободных, так сказать офицерских, жилых апартаментах.

Эта мысль заставила меня собраться, и я взглянула на Билла с соответствующей холодностью.

— Действительно, несколько слов, Шарлотта.

— О чем?

— О тебе.

— Ах, обо мне. — Я сделала ошибку, проглотив его дерзость. — Это на самом деле очень интересно.

— Ни в коем случае. Временами это становится чрезвычайно скучным и даже раздражает. Чистое ребячество.

Я почувствовала, как мои щеки заливаются румянцем.

— Иногда, Шарлотта, ты на себя не похожа. Ты и то, как ты себя ведешь.

— Мое поведение? Мое?! — воскликнула я вне себя и топнула ногой по сырому ковровому покрытию. — У тебя нервный срыв!

— У меня, — сказал он совершенно спокойно, — тоже старомодное представление о том, как следует вести себя девушке.

— Тогда это твои проблемы, — сказала я и моментально получила удовлетворение, увидев, как Билл побелел от гнева.

Он сдерживал гнев невероятным усилием воли. Я видела, как желваки на его скулах напряглись. Но голос его остался прежним, ровным.

— Я не считаю, что ты ведешь себя правильно, оставляя у себя на ночь мужчин.

— Не всех, — сказала я с негодованием. — Только одного.

Была долгая пауза, я даже не думала, что он может так взбеситься. Но я изучала весь незнакомый мне диапазон интонаций, с которыми он обращался ко мне на правах старшего брата.

— Джейсон, другими словами, — сказал он горько.

Я была удивлена:

— Как ты узнал?

Он глубоко вздохнул:

— Ты не отрицаешь?

— Нет, но я могу объяснить.

Он скрестил руки на груди.

— Тогда объясняй. — Он посмотрел на свое запястье. — Времени полно. Они пока что снаружи. Поэтому ты пока не можешь выйти. Давай объясняй.

Я подумала о Марии, подумала о Джейсоне, вспомнила миниатюру. Конечно, я не могу объяснить. Секунды буквально тащились.

— Ну?

— Я не могу, не сейчас. По крайней мере, не хочу. — Я сделала движение к двери, но его рука быстро схватила меня за запястье.

— Подожди.

— Я не могу выйти?

— Я не закончил.

Он выпустил мое запястье, но его рука остановилась на углу буфетного столика, только на дюйм дальше. Большая, загорелая рука, которой он, как кот, играючи, ловил меня.

— Я сделала еще что-то, что тебе не понравилось, не так ли? Глупо объяснять, что если даже моя совесть чиста, небеса знают, почему это был Джейсон.

— Много вещей, Шарлотта. Включая поцелуй Гиллеспи на глазах моей команды, работающей на скважине. Я очень плохо отношусь к этому.

— Но все просто замечательно, прекрасно и правильно между тобой и Элоизой, не правда ли?

Билл смотрел на меня с ужасом целую минуту. Это было, как если бы я не совершила ничего, за исключением кощунственного упоминания ее святого имени и ее святого поведения в том же самом контексте, в котором упоминалось мое собственное.

— Элоиза, — сказал он мягко. — Элоиза, — повторил он особым тоном, который я уже слышала у сэра Беркли. Он, казалось, глубоко задумался, как будто забыл обо мне. — Это другое.

— Как?

— Элоиза и я — это совершенно другое, — сказал он надменно.

— Более чистое, — добавила я саркастически.

— Это сказала ты, Шарлотта.

Я не могла сносить этого ни секундой больше. Я должна была уйти. Глупым ребяческим жестом я подняла одну из грязных тарелок и бросила ее. Не в него, конечно, только об пол. Но случайно, к счастью, это достигло эффекта, которого я так добивалась. Это отвлекло его внимание. И в то время как он удивленно оглянулся, я выбежала наружу.

Я слышала, как он что-то кричит вслед, но не остановилась. Я уже была внизу и, скользя по глине, направилась к стоянке. Не думаю, что когда-либо чувствовала себя настолько подавленной, расстроенной и злой.

Красный глаз светофора, казалось, смотрит на меня с негодованием. Казалось, моя жизнь перевернулась и все против меня.

— Шарлотта! — слышала я крик за спиной. — Стой!

И тогда я услышала другие кричащие голоса. Я посмотрела наверх и увидела крюк, опускающийся мне на голову с синего неба. Я даже вспомнила солнце, заливающее большие звенья, и даже помню, как это поравнялось со мной.

Я знала, что это должно было ударить меня, но также знала, что не могу двигаться. Это было как во сне. Мои ноги увязли в глине. Мои ноги стали глиной. Тогда тяжелые, загорелые руки схватили меня за плечи.

Кто-то обхватил меня за талию и оттащил. Вместе мы скользили и шатались, но здоровенное тело Билла удерживало равновесие. Я слышала скрежет спускаемых цепей. Мужские голоса исчезли. Я чувствовала, что моя голова доверчиво прижата к груди Билла. Я слышала тяжелое, ускорившееся биение его сердца. Предательский голос внутри меня говорил, что я хочу, чтобы это продолжалось хотя бы еще немного.

Если бы он слышал это, он отшвырнул бы меня, как гадюку. Он обнял мои беззащитные, судорожно вздрагивающие плечи. Он продолжал трясти меня.

— Теперь можешь идти. — Он внезапно продвинулся вместе со мной ко входу на стоянку машин. — Я не хочу тебя видеть здесь снова. Конечно, не все время, а до тех пор, пока ты не будешь знать, как следует себя вести, и не сможешь дать надлежащие объяснения.

— Не беспокойся, — ответила я. — Даже дикие лошади не занесут меня сюда.

Он стоял у входа, наблюдая, как я направляюсь к своей машине. Она стояла в гордом одиночестве на стоянке. Все уже уехали. Элоиза уехала, но более удивительно, что Робин уехал тоже. Я открыла дверцу, села и захлопнула ее изнутри. Внутри меня все кричало с испугом и гневом — больше с гневом. Я чувствовала себя оскорбленной и презираемой.

Я посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Билл все еще стоял у входа, руки его были скрещены на груди в этом ненавистном снисходительном жесте. Ох, он смотрит вслед, ожидая, когда я поеду? Может быть, он ждет чего-нибудь еще?

Я хотела скорее завести мотор и уехать. Я открыла свою сумочку и вынула ключ зажигания. Я не могла дождаться, когда сотру глину с каблуков.

Но мои приключения еще не закончились. Что-то привлекло мое внимание — что-то на пассажирском сиденье, чего не было, когда я покидала машину. Я оглянулась. Белый бумажный пакет-сумка такого размера, как, например, коробка конфет в четыре унции. Я наклонилась и осторожно вынула что-то.

Пропавшая миниатюра.

Я выпрямилась и посмотрела в зеркало опять. Билл Напьер все еще наблюдал, ожидая, что я вернусь.

Я боялась, я уехала, происшедшее помогло мне собраться, когда я предстала перед сэром Беркли с его пропавшей миниатюрой. Это было не самое важное, но я знала в глубине души, которая так сильно ненавидела его, что Билл никогда не крал эту миниатюру. И даже на минуту не отвлекся от буровой хотя бы ради шутки, просто так, без всяких причин. Или, по крайней мере, чувствовала, что я знаю это точно.

Кроме того, эту историю было достаточно трудно передать с полной достоверностью. Сэр Беркли думал о вечернем приеме и шутливо воспринял возвращение миниатюры, но о моем участии в ее возвращении он умолчал.

И несмотря на то что возвращение ее было таким же мистическим, как и исчезновение, он настаивал на том, что стоило обратиться в полицию, и миниатюра была возвращена на свое старое место в Длинной чертежной комнате.

Сейчас он стоял около меня, лицом к картине, и глубокомысленно вглядывался в нее.

— Она очень напоминает Элоизу. — Сэр Беркли пригладил бороду. — Как удивительно. Поменять прическу, и вы узнаете в ней ее.

Я спрашивала себя, где я могла слышать это замечание. Как я могла забыть — это говорил Билл Напьер. Все ниточки сходились к Биллу.

Закрытое облаками солнце скрылось. Все вокруг, все в этой просторной, изящной комнате залил бледный янтарный свет. Большие серебряные и хрустальные вазы были наполнены цветами, собранными утром, потому что вечером на званый обед сюда придут леди. Бревно было охвачено огнем, потрескивало и шипело в камине Адама. Окна были открыты, шторы не опущены. Увитые плющом стены, сад внизу и берег озера были наполнены весенними песнями птиц. Леди Стофард любила смотреть на блестящие отражения в этом влажном свете. Но за озером виднелась уродливая верхушка вышки, напоминающая Лох-Несское чудовище в короне из кроваво-красных и ядовито-зеленых огней. «Билл Напьер», — снова подумала я.

Поскольку, хотя миниатюра была в целости и сохранности возвращена на место, новый, отличный от нашего мир вторгся в наш старый и изящный.

— По крайней мере, сегодня вечером у меня в голове не укладывается история с миниатюрой, — заметил сэр Беркли. Его тон подразумевал, что он только так говорит.

— Я ожидаю констебля Гримли, который тоже оказывал помощь в поисках.

— Помогал, но каким-то очень странным образом, Шарлотта.

— Да, трудно представить, что вор решил возвратить ее.

— Причина очевидна, Шарлотта, — решительно сказал сэр Беркли. — Речь идет о полицейском расследовании.

— И вы думаете, что в этом причина?

— Я уверен. — Сэр Беркли снял пенсне и прищурился. — Маленькая хитрость Гримли с отпечатками пальцев принесла свои плоды.

— Это была хитрость, сэр Беркли?

— Да, моя дорогая.

— Вы полагаете, там не было отпечатков, которые можно было бы сопоставить?

— Нет, это было бы слишком хорошо, нет.

— Вы не рассказываете мне ничего, сэр Беркли, — сказала я с негодованием. — Мне, вашему личному секретарю.

— Только потому, что я довольно сильно уважаю вас, чтобы лгать.

Я ничего не сказала.

— И мы хотели бы знать, кто находился здесь в прошлую субботу, когда мы собирались снять отпечатки. — Сэр Беркли опустил руку на мое плечо. — Я не сказал даже Элоизе. И совершенно уверен, что не говорил Джейсону.

Имя Джейсона напомнило мне о других моих проблемах. Поспешное осуждение моего поведения Биллом Напьером (хотя в действительности я мало пока думала об этом), запугивание Марии Джейсоном, а может быть даже и шантаж, и ее возможная причастность к краже или к чему-нибудь еще.

— И, — сэр Беркли все еще продолжал говорить, — успех этой уловки доказан возвращением миниатюры.

— Вором?

— Я полагаю, что да. Это вполне возможно… хотя возможно, что был и сообщник.

— Или кто-то впоследствии выяснил это и уговорил вора вернуть ее.

— Я догадываюсь даже, почему они избрали вашу машину, — прошептал сэр Беркли. — Она была не заперта, я прав?

— Да.

Сэр Беркли прищелкнул языком.

— Там было много сельских жителей, кроме того мужчины с буровой?

— Масса.

— И один из тех, кто был здесь в прошлую роковую субботу. — Сэр Беркли опять пригладил бороду, и в этот момент он смахивал на Шерлока Холмса.

— Но там не было никого из поместья, — сказала я обнадеживающе. — Мария все еще находилась в Лондоне.

— Где она успешно сделала покупки и сейчас инструктирует повара на предмет лучшей югославской кухни.

— Не было там и Джейсона.

— Нет, разрешите мне подумать. — Сэр Беркли опять надел пенсне. — Только где же был Джейсон? Ах да, у своего портного. — Сэр Беркли счастливо улыбнулся. — Пополняет свой гардероб новым пиджаком. Шикарным, конечно, я не удивлюсь, если для мисс Мид-Крэддок.

Она была фавориткой этим вечером. Восемь лет знает Джейсона и любит готовить кекс, согласно нашей картотеке, сэр Беркли все еще надеялся увидеть ее законной племянницей.

— А лейтенант Хамфрис, уверен, интересует Элоизу. — Сэр Беркли бормотал ободряюще, про себя. Он улыбнулся мне с определенным оптимизмом и выпрямил спину. — Ничего мне так не нравится в армии, как дисциплина. Девочки в наши дни просто нуждаются в дисциплине. — Он смотрел глубокомысленно из окна Длинной чертежной комнаты на буровую вышку Билла Напьера. — Дайте им свободу. Кажется, я действительно делаю это для Элоизы.

Он не сказал, кто ему сообщил об этом, но я догадывалась. Я также предположила, что Билл Напьер действительно просил у сэра Беркли руки Элоизы, мотивируя это тем, что может содержать ее.

— Хорошо, — сказал сэр Беркли оживленно, возвращая свой пристальный взгляд к миниатюре и закрепляя на ней стеклянную крышку, — с этим, по крайней мере, вопрос закрыт.

Он пошел к двери. Я шла следом.

— И если бы полиция упустила шанс, я полагаю, мы никогда бы не узнали, кто это был.

Я вздохнула, не потому, что я раскаивалась, но потому, что по дороге я освободилась. Я не могла подозревать в этом Марию или кого-нибудь еще. Но пока думала, что это сделал Билл, его имя не могло быть чистым для меня.

Сэр Беркли ничего не говорил длительное время. Мы достигли белых дверей Длинной чертежной комнаты. Так как он бросился открывать их для меня, я взглянула на его лицо. Странное выражение было на нем. Его глаза были полны затаенной жалостью.

— С другой стороны, Шарлотта, — сказал он в ответ на мои поднятые брови, — я думаю, что уже знаю.

Я не стала просить его рассказать мне. Я знала, что он не скажет.

— Кажется, я даже знаю почему! — Сейчас мы быстро шли по галерее, нашим шагам вторило эхо. — Мы уже получили прибыль, не так ли, Шарлотта? Но это другие вещи.

— Да, Робин сказал об этом.

Сэр Беркли игнорировал мое замечание.

— Переживания, Шарлотта. Чувства — сильная штука.

И тогда я вспомнила сходство Элоизы. Конечно! Билл Напьер не был вором. Не в обычном смысле этого слова. Не в том смысле, что он украл миниатюру какого-то размера. Нет, Билл Напьер просто украл сердце молодой девушки и взял портрет, который, казалось, был так похож на нее.

— Она похожа на портрет. — Он будто подслушал мои мысли или направлял их ход. — Я хочу задать вам один вопрос. Можно, Шарлотта?

— Конечно, сэр Беркли.

— Личный. — Он остановился и положил руки на мои плечи. Его проницательные синие глаза смотрели прямо мне в лицо. — Только как вы находите, Шарлотта, нефтяного свояка Напьера?

— Я ненавижу его, — сказала я быстро.

Сэр Беркли облегченно вздохнул:

— Я не просто рад, я восхищен, что слышу это, моя дорогая. Вы, Шарлотта, мы все очень хотим, чтобы вам было хорошо, мы не хотим, чтобы вы испытывали боль.