Клуб голливудских девчонок

12. Мэри-Энн и кожаные босоножки от Хлоэ

Мэри-Энн остановила свой белый «Мерседес-500» с откидным верхом возле парковщика ресторана «Кой» (самого модного суши-ресторана в Лос-Анджелесе). Она была третьей в очереди, за двумя черными «рейнджроверами». А за ней пристроился «ягуар». Оживленный вечер — пятница, половина девятого. Лидия арендовала весь зал для «торжественной суши-вечеринки», как она выразилась, на которую были приглашены актеры, режиссер, сценарист — в общей сложности около пятнадцати человек.

«Би-и-и-п!» Мэри-Энн посмотрела в зеркало заднего вида. Какой-то придурок на «ти-топ транс-эм» 1972 года выпуска (она узнала марку только потому, что в детстве смотрела «Смоки и Бандит» четыре раза) втиснулся между двумя машинами за Мэри-Энн и давил на клаксон. Водитель высунул голову из люка и проорал:

— Эй, люди, вам известно, кто я?! Пошевеливайтесь! Я жрать хочу!

Вот урод! Парковщик открыл дверцу машины Мэри-Энн. По его щеке стекала струйка пота.

— Выдался вечерок?

Он улыбнулся:

— Добро пожаловать в «Кой»!

— Эй, что за дерьмо?! Благотворительные обеды в другое время! Убирай ее тачку! Живо! Живо! — вопил придурок.

Мэри-Энн протянула парковщику ключи и улыбнулась, как бы говоря: «Сколько кругом идиотов!»

— Эй, телка! Не удивляюсь, что ты одна, раз так копаешься.

Терпение Мэри-Энн лопнуло. Она вышла из машины и уставилась на низко посаженные фары «транс-эм». Она смотрела с яростью, уничтожала водителя-подонка взглядом. Неожиданно заскрипели шины, взревел двигатель, и «транс-эм» ринулся на нее, ослепляя фарами. «О Господи!» — только и успела подумать она и упала на мостовую.

— Мадам! Мадам, вы в порядке?

Мэри-Энн лежала лицом на асфальте и видела перед собой десяток пар обуви.

— Вы можете пошевелиться? Вы меня слышите?

— Вызвать «скорую помощь»?

— Господи! Боже мой!

— Вы разглядели этого идиота?

— Кто-нибудь заметил его номер?

Парковщик склонился к ней и приподнял ее голову.

— Мадам, вы в порядке? Вы можете пошевелиться?

Мэри-Энн перевернулась на правый бок. Голова раскалывалась. Ладони саднило.

— Да. Могу. — Она села. Трое мужчин помогли ей подняться.

Мэри-Энн обвела глазами толпу. Ей было неловко, что она привлекла к себе так много внимания. Потом посмотрела на ноги: одна разута. Пожилой мужчина протянул ей кожаную босоножку от Хлоэ (подарок Сиси): он подобрал ее в центре проспекта Ла-Бреа.

— Спасибо, — прошептала Мэри-Энн, сильно смущаясь.

— Пойдемте внутрь. Вам вызвать «скорую помощь»? — мягко спросил парковщик.

— Нет. Проводите меня, пожалуйста, в ресторан.

Какая-то женщина протянула Мэри-Энн ее сумочку от Стеллы Маккартни.

— Спасибо. — Мэри-Энн вцепилась в сумочку и поковыляла в одной босоножке.

Мэри-Энн с забинтованными руками сидела в кабинете управляющего, зажав между коленями стакан теплой воды. Голова трещала. Управляющий собирался вызвать «скорую помощь», но она хотела только одного: чтобы нашли Лидию. Мэри-Энн бросила взгляд в зеркало на противоположной стене: волосы растрепаны, от глаз до подбородка потеки от туши. Причиной тому не асфальт и не грязь, а слезы. Она рыдала без остановки, даже когда разговаривала с полицейскими. Она была жива. Ни увечий, ни травм, ничего серьезного. Она не помнила, как вынырнула из-под колес «транс-эм». Все произошло очень быстро, и теперь она чувствовала, что была на волоске от чего-то поистине ужасного. Но какая жестокая ирония: получить все, о чем мечтала, и умереть под колесами возле самого крутого ресторана Лос-Анджелеса!

До Мэри-Энн донесся звук цокающих каблуков.

— Где она?

Лидия была не одна: казалось, к дверям кабинета сбежалась целая толпа народу. Господи, ну зачем? Мэри-Энн всего лишь хотела поговорить с Лидией и уехать.

— Полицию вызвали? — требовательным голосом осведомилась Джессика Колфилд.

— Да, мадам, она уже разговаривала с ними. Сейчас опрашивают свидетелей.

— А «скорую помощь»? — спросила Лидия.

— Она отказалась, мисс Олбрайт. Мы предлагали.

Мэри-Энн сидела неподвижно, слушая, как они обсуждают, что с ней делать, как будто ей снова семь лет и она так же беззащитна. Дверь открылась.

— О Боже, деточка, ты в порядке? — Селеста кинулась к Мэри-Энн, схватила и потянула со стула.

— Да, — прошептала та и, отстранившись от Селесты, снова села.

Лидия опустилась на соседний стул.

— Дорогая, я думаю, тебе нужно съездить в клинику «Кедры» — просто провериться. Мы поместим тебя в «люкс» на пятом этаже. Обернешься за сорок пять минут, обещаю. Просто для подстраховки.

Джессика стояла у двери и разговаривала по мобильнику:

— Соедините меня с майором Розенманном. Да. Скажите ему, что это Джессика Колфилд. Пусть он свяжется с шефом полиции. Да мне плевать, с кем он. Тут на Беверли-Хиллз какой-то псих людей давит. Да, да. Скажите ему, чтобы позвонил мне, когда закончится массаж. Да, мой номер у него есть.

Сиси порылась в сумочке от Прада и достала кисточку и крохотный косметический наборчик.

— Слушай, я приведу тебя в порядок за две минуты. Сама знаю, когда выглядишь плохо, на душе погано. — Она распустила волосы Мэри-Энн и начала их расчесывать.

Лидия наклонилась к ней и заботливо спросила:

— Ну что, в «Кедры»?

— Я лучше домой поеду, правда. Я просто хотела сначала тебя увидеть.

— Домой? Исключено. Ты поедешь ко мне, — сказала Сиси, скрепляя волосы Мэри-Энн бирюзовой заколкой с горным хрусталем. — А вдруг с тобой случится обморок или еще что-нибудь? Если не поедешь в клинику, значит, по крайней мере побудешь у меня.

— Честное слово, я хочу домой, лечь в постель…

— Пожалуй, она права, — сказала Лидия. — И потом, вы, девочки, живете совсем рядом.

— Так нам всем будет спокойнее, — заявила Сиси.

— Черт знает что такое! — кипела Джессика, расхаживая взад-вперед.

Сиси наклонилась и прошептала на ухо Мэри-Энн:

— Не обращай внимания. Джессика любит все держать под контролем. А когда не получается, это ее раздражает.

— Не расстраивайся. — Лидия протянула Мэри-Энн бумажный носовой платок. — В меня однажды стреляли. Через пару дней придешь в себя. Оказаться на волоске от смерти — большой шок.

— Стреляли? — переспросила Мэри-Энн.

— Расскажу в другой раз. Обещаю. — Лидия оглядела Мэри-Энн и улыбнулась Сиси.

— Ну, прическа и макияж в порядке. Теперь тебе надо выпить, — сказала Сиси.

— Я хочу домой.

— Управляющий звонит моему водителю, но тот приедет минут через двадцать, не раньше. Играет в покер с дружками где-то в Западном Голливуде. Я говорила ему, что буду здесь всю ночь. Так что, пока он едет, пойдем в зал и выпьем. Ручаюсь, тебе станет лучше.

— Но я в таком виде… — Мэри-Энн взглянула на себя в зеркало и осеклась. Потому что вид у нее был… сногсшибательный.

Сиси наклонилась и положила руку ей на плечо.

— В начале своей карьеры мне приходилось гримироваться и причесываться самой. Я знаю пару хитростей. Пойдем-ка выпьем.

— А вот и наша уцелевшая крошка! — возликовал Займар, обнимая Мэри-Энн. — Значит, остаешься?

Мэри-Энн улыбнулась. Прежде она встречалась с ним всего дважды, но с тех пор, как он вернулся с Бали, они разговаривали по телефону по пять раз в день, обсуждая персонажей и пометки к сценарию. На следующей неделе они будут видеться на съемках каждый день. Он был остряк, весельчак, шалопай и нравился ей. Мэри-Энн подозревала, что Займар положил глаз на Лидию, но Лидия, казалось, этого не замечала.

— Водку с тоником для дамы, тоника поменьше, — сказал Займар одному из официантов. — Знаешь, меня однажды сбил грузовик.

— И ты выжил? — У Мэри-Энн снова защипало глаза.

— Расскажу в другой раз. — Займар сжал ей руку. — Ну, все в сборе. По крайней мере «важные птицы». — Займар с Мэри-Энн обернулись и оглядели гостей.

У противоположной стены стоял Брэдфорд Мэдисон. Мэри-Энн старалась не пялиться. Отпрыск «звездного» отца и шикарной европейской супермодели, Брэдфорд принадлежал к «сливкам» Голливуда и представлял в нем третье поколение клана Мэдисонов. Займар перехватил взгляд Мэри-Энн.

— Это Брэдфорд, — ухмыляясь, сказал он. — Вы знакомы?

— Нет, — промямлила Мэри-Энн, глядя на актера, точно загипнотизированная.

— Эй, Лид, не будь жадиной! — крикнул Займар. — Парнишка не знаком с нашей сценаристкой. Тащи его сюда!

Брэдфорд не спеша направился к Мэри-Энн, за ним следовала Лидия. Боже, как он был красив! Роскошные зубы. Роскошная улыбка. Роскошные темные волосы и шоколадно-карие глаза. Мэри-Энн чувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Такого «звездного шока» она не испытывала с тех пор, как познакомилась с Селестой.

— Брэдфорд Мэдисон, познакомься с дамой, которая вложила слова в твои уста. Мэри-Энн Майерс, — представил ее Займар.

— Мэри-Энн? Красивое имя. Так звали мою первую школьную любовь.

У Мэри-Энн отнялся язык. Она понимала, что молчать нельзя, но не знала, что сказать, а если бы даже придумала что-нибудь умное, то и тогда не смогла бы произнести ни слова. Мэри-Энн пялилась на Брэдфорда во все глаза, а неловкая пауза все затягивалась.

— Ну и о чем вы болтали? — поинтересовался Займар, приходя ей на выручку.

— Похоже, у Брэдфорда появилась новая игрушка, — с улыбкой сказала Лидия.

— Да, видишь ли, я всегда мечтал о такой. А когда увидел эту красавицу в идеальном состоянии, я просто обязан был ее купить. И цена оказалась подходящей. Старик, как она летает!

— Да ну? Не знал, что ты пилотируешь. Я тоже когда-то увлекался, пока не попал в аварию в девяносто седьмом. С тех пор решил: пусть меня возят профессионалы.

— Нет, старик, у меня новая потрясающая тачка. — Лицо Брэдфорда озарила улыбка. — Тебе нравится «Смоки и Бандит»? — обратился он к Мэри-Энн. — Ты здорово пишешь и наверняка его видела. Там тип на «транс-эм» дает такого жару! Я купил точную копию. Она влетела мне…

Мэри-Энн не слышала слов. В ушах нарастал шум. Свет мерк, и все плыло перед глазами. Ее знобило, она валилась, валилась на бок…

— Мэри-Энн! — долетел до нее крик Селесты.

Голова у Мэри-Энн раскалывалась от боли. Язык распух и прилип к нёбу. «Неужели я так много выпила?» Она с трудом пошевелилась и ощутила боль в правом боку. Потом приоткрыла глаза и поискала взглядом будильник, который обычно стоял на ночном столике. Будильника не было. И комната точно была не ее. Казалось, она очнулась в другой жизни: где она? На окнах темно-синие бархатные шторы, пол выложен нежно-розовой мраморной плиткой. Как она очутилась в гостиничном номере? Мэри-Энн огляделась. И откуда в гостинице кардиограф и капельница? И почему она подсоединена к ним? Абсолютно сбитая с толку, теряясь в догадках, она посмотрела в дальний тонущий в полумраке угол комнаты. Там на плюшевом диванчике, прижавшись друг к другу, лежали Займар с Лидией. Мэри-Энн поморгала, вглядываясь в темноту. Голова режиссера была запрокинута, рот полуоткрыт: он храпел. На плече Займара покоилась голова Лидии, ее черные волосы разметались по его груди.

«Откуда они взялись в моем номере?» Мэри-Энн напрягала свою хмельную голову, когда дверь в комнату распахнулась.

— Проснулась, — услышала она чей-то шепот, а затем прозвучало тихое «бип-бип».

— Привет! — сказала Джессика, направляясь к ее постели и бросая в сумочку мобильник.

— А где… — Мэри-Энн попробовала сесть.

— Э нет, не надо. С тобой все в порядке. Ты в «Кедрах». — Джессика положила руку ей на плечо.

В «Кедрах»?

— В клинике? — пролепетала Мэри-Энн. Распухший язык почти не шевелился.

— Ты потеряла сознание в «Кой».

Мэри-Энн закрыла глаза. В голове кружились обрывки воспоминаний.

— Сколько времени? — произнесла она с трудом.

— Около полуночи. — Джессика осторожно присела на кровать. — Врач говорит, с тобой все будет отлично. Легкое сотрясение после первого падения, а во второй раз он тебя поймал. — Джессика указала на похрапывающего Займара и, убирая прядь волос с лица Мэри-Энн, спросила: — Как самочувствие?

— Точно с похмелья, — прошептала Мэри-Энн, с трудом размыкая запекшиеся губы. — Пить хочется.

Джессика встала, налила воды из стоявшего на ночном столике хрустального графина и поднесла стакан к ее губам.

— Пей маленькими глотками, — сказала она.

Вода была прохладной и смягчила сухость во рту.

— Спасибо, — прошептала Мэри-Энн.

— Ну и напугала ты нас!

— Брэдфорд, это он был за рулем той машины, — пробормотала Мэри-Энн, откидываясь на подушку.

— Да, он. — Джессика рассматривала свои руки. — И как ты намерена поступить?

Как она намерена поступить? Того, кто сбил человека и удрал (ну, почти сбил и удрал), сажают в тюрьму, не так ли?

— Я могу позвонить в полицию. — Джессика помолчала. — Но в таком случае, — и она посмотрела прямо в глаза Мэри-Энн, — фильма не будет.

Фильма не будет? Нет, как же так?!

— А нельзя взять кого-нибудь другого?

Джессика покачала головой.

— Вообще-то Арнольд Мэрфи, новый президент «уорлдуайд», против производства «Семи минут после полуночи», но студия уже порядком завязана на фильме, по крайней мере финансово, поэтому особого выбора у него нет. Однако если Брэдфорд попадется за нарушение условного освобождения, — Джессика скрестила руки на груди, — начало съемок сдвинется, и все сроки полетят. У Сиси через три месяца новая картина, так что ее мы потеряем, и у Займара предполагается другой фильм, поэтому и он уйдет. Если съемки не начнутся в понедельник, фильма скорее всего не будет, поскольку у Арнольда появится реальный шанс положить проект на полку.

— А Лидия? — Мэри-Энн посмотрела на Займара и Лидию, спящих на диване.

Джессика вздохнула:

— Она станет «паршивой овцой», по крайней мере на «Уорлдуайд». И пока Арнольд не уйдет, снимать там, вероятно, больше не будет. Ее эксклюзивный контракт истекает первого числа следующего года, поэтому она перейдет на другую студию, но «Семь минут после полуночи» — это именно тот фильм, который должен снова вознести ее на вершину.

Мэри-Энн закрыла глаза. Правый висок разламывался от пульсирующей боли.

— А ты лишишься своего гонорара, — сказала Джессика, меняя позу. — Деньги, которые ты уже получила, останутся у тебя. Возможно, нам удастся заставить студию заплатить тебе за две недели производственного периода из-за позднего уведомления, но премиальных в размере пятисот тысяч ты не получишь, а также еженедельных семидесяти пяти тысяч за работу на съемках, и…

— Что?

— Тут два момента. Во-первых, написать сценарий, ставший основой фильма, — это с точки зрения карьеры огромный прорыв и в смысле работы, которая затем последует, и денег, которые ты заработаешь.

Денег? Какая дикость — говорить о деньгах, когда Мэри-Энн лежит под капельницей на больничной койке!

— А во-вторых? — прошептала она.

— Голливуд — местечко небольшое, и если из-за тебя известный актер отправится в тюрьму, а фильм развалится, это повредит твоей карьере. — Джессика поджала губы и подняла брови. — Здесь, как в школе: с ябедой никто не дружит.

«С ябедой»? У Мэри-Энн снова навернулись слезы. Брэдфорд Мэдисон едва не задавил ее своей «новой потрясающей тачкой», и она же ябеда?

Джессика подалась вперед:

— Дорогая, я не говорю, что ты ябеда. Я лишь говорю, как это могут расценить другие.

Мэри-Энн пыталась найти компромисс. Или ей надо позабыть про пережитый ужас, ежедневно встречаться с Брэдфордом Мэдисоном на съемочной площадке и делать вид, что ничего не случилось, или навсегда забыть про Голливуд. Мэри-Энн глубоко вздохнула. Надо на что-то решаться.

Она посмотрела в дальний угол на Займара и Лидию и прошептала:

— Не надо звонить.

— И правильно, — обрадовалась Джессика. — Верное решение.

Со стороны диванчика послышись возня и кашель.

— Она проснулась. — Займар пихнул локтем спящую Лидию.

— Что? — Лидия приподняла голову и протерла глаза. — А, Мэри-Энн. — Лидия сонно улыбнулась. Потом они с Займаром потянулись и встали.

— Я вижу, ты идешь на поправку. — Займар подошел к ее постели.

— Селеста сказала, что она молодчина, — заметила Джессика.

— Сиси знает, что говорит: ей сам черт не брат, — улыбнулся Займар.

Мэри-Энн дотронулась рукой до лба: над правым глазом был прикреплен лейкопластырем марлевый тампон.

— Я не виноват. Я поймал тебя в «Кой», но здесь у тебя вышла стычка с медсестрой, — объяснил Займар. — Не любишь рыжих, да?

— Две царапины, — добавила стоявшая рядом Лидия.

— Наверное, поэтому ты чувствуешь себя как с похмелья.

— Мощная дурь, — усмехнулся Займар. — В больницах всегда крутое ширево.

Джессика засмеялась.

— Она проснулась? — На пороге стояла высокая блондинка в медицинском костюме. — Здравствуйте, Мэри-Энн. Я доктор Рейкер. — Она подошла к постели, достала фонарик и посветила им в зрачки Мэри-Энн. — Кажется, все в порядке. Как вы себя чувствуете?

— Голова болит.

— Вам дважды по ней досталось, — сказала доктор Рейкер, измеряя пульс Мэри-Энн. — Любите подраться?

Мэри-Энн почувствовала, как краска заливает ее лицо. Ей было стыдно. Она совсем не помнила, что говорила и делала после встречи с Брэдфордом Мэдисоном в «Кой», включая и стычку с медсестрой.

— Простите, пожалуйста, — смущенно извинилась она.

— Ничего страшного. Но от той рыжей, что вывела вас из себя, держитесь подальше, — пошутила врач.

— Пожалуйста, передайте сестре мои извинения.

— Обязательно. — Доктор Рейкер посмотрела на Джессику, Лидию и Займара. — Ну, она в порядке, однако нуждается в покое.

— Когда ее отпустят? — поинтересовалась Джессика.

— Утром еще раз осмотрю ее и, если все будет нормально, отпущу часов в одиннадцать. Отправляйтесь по домам, отдохните, и Мэри-Энн пусть выспится, а утром приезжайте за ней.

— Я буду здесь в девять, == объявила Джессика.

— А я буду ждать тебя дома, — сказала Лидия, следуя за Джессикой к двери.

— А я увижу тебя в понедельник. — Займар похлопал Мэри-Энн по руке, наклонился и прошептал: — Знаешь, у нас получится грандиозный, потрясающий фильм! ЧП перед началом съемок — верная примета. — Он подмигнул и направился к выходу.

Когда они ушли, Мэри-Энн стало грустно. Так вот она какая — ее голливудская жизнь! Новая работа, новые друзья и… новые правила. Ей вспомнились слова, сказанные Сиси по дороге домой из магазина «Феррагамо»: «Это компромисс. С папарацци, с прессой, со студиями, с продюсерами, с собой. Они нужны мне, я нужна им. Ты удивишься, сколь на многое ты научишься закрывать глаза».

Мэри-Энн глубоко вздохнула. Голова просто раскалывалась.