Глава 3

Время тянулось невыносимо медленно. Герцог подошел к узкому окошку и стал смотреть на озеро. На воде сверкали солнечные блики, легкий ветерок колыхал зеленую листву, высоко в небе пролетала стая диких уток. Герцог жаждал действий, ему хотелось что-нибудь предпринять, хотя он и не знал, что именно. Его приводила в бешенство сама мысль, что он вынужден целый день сидеть в крошечной комнатке, в то время как в доме – Трайдон был в этом совершенно уверен – кипят страсти.

От нечего делать он перелистал все книги в шкафу. Большинство из них оказались религиозного содержания. Судя по всему, они хранились здесь в течение многих лет, возможно, даже столетий. Затем герцог обратил внимание на встроенный в стену буфет. Чего только там не было: оловянный таз, стакан из цветного стекла, трутница, нитки, иголки, заржавевшие от времени, а в самом углу – старая тряпичная кукла.

Трайдон улыбнулся. Вероятно, молельня давно служила Георгии тайным убежищем. Одеяла на кровати чистые, простыни и наволочки из тонкого полотна пахли лавандой. Маленький дубовый столик покрывала скатерть ручной работы. Пол блестел, на книжных полках ни пылинки.

Любопытно, подумал герцог, не прятала ли Георгия кого-нибудь раньше в этой комнате. Хотя вряд ли: мысль о молельне пришла ей в голову в самый последний момент и она не очень-то охотно предложила ему свое убежище.

Но почему Георгия вынуждена скрываться и, самое главное, от кого? Этот вопрос не давал герцогу покоя. Он представил себе Георгию в детстве. Вот девчушка пробирается в эту комнату и сидит здесь тихо, как мышка, а няня и родители ищут ее повсюду, недоумевая, куда она могла запропаститься.

Но детские шалости – одно, а то, что взрослая девушка вынуждена в страхе от кого-то прятаться, – совсем другое. Спрашивается, кого Георгия Бейли, не страшащаяся тюрьмы – куда ее непременно упекут, если уличат в контрабанде, – боится больше, чем береговой охраны? И почему?

Он лег на кровать – лежать все-таки удобнее, чем сидеть на колченогом стуле, – и стал размышлять, стараясь сделать хоть какие-то выводы из увиденного и услышанного. Время тянулось невыносимо медленно, и когда наступили сумерки, герцог совсем запутался в своих рассуждениях.

Он вытащил из жилетного кармана часы. Было уже почти шесть. Интересно, сколько еще придется ждать, прежде чем его отведут на конюшню и он, оседлав лошадь, уедет.

С лестницы донесся тихий звук шагов. Герцог живо вскочил. Наконец-то хоть что-то происходит. Он подошел к двери и открыл ее. До герцога донеслось чье-то тяжелое дыхание. Он стал спускаться вниз, гадая, кто к нему пожаловал на сей раз. По лестнице поднималась няня.

– Возьмите, сэр, – запыхавшись, сказала она, протягивая ту самую корзину, в которой Георгия приносила обед. – Не много я смогла вам добыть. Эти проныры так и рыщут в кухне. Стакан молока и тот не дадут спокойно выпить.

Няня говорила шепотом, и герцог ответил ей тоже шепотом:

– Зайдите в комнату, я хочу кое-что выяснить.

– Прошу прощения, сэр, но они в любой момент могут меня хватиться. Даже прийти сюда и то опасно.

– Я вас понимаю, – ответил герцог. – Премного благодарен вам за ужин.

Он заглянул в корзину, но в темноте было невозможно разглядеть, что там лежит.

– Здесь немного вареного окорока, – пояснила няня, – и кусок сыра. Больше ничего не смогла принести. Уж не взыщите. Всю жизнь прислуживала господам, знаю, что обычно едят джентльмены.

– Этот джентльмен отличается от других, – весело подхватил герцог.

– Вскипятила вам кувшин воды, – продолжала няня, – но на лестнице шею можно свернуть, поэтому сунула его за обшивку, когда слуга накрывал на стол. Найдете внизу, в самом начале лестницы.

– Весьма благодарен вам, – искренне обрадовался герцог. – Мне просто необходимо побриться.

– Я и об этом подумала, – заметила няня. – В корзине найдете бритву мистера Чарльза и чистый шейный платок.

– И все-то вы предусмотрели, – похвалил ее Трайдон. – Мисс Георгии, или, может, мне следует называть ее миссис Бейли, очень повезло, что именно вы заботитесь о ней.

– Мисс Георгия – вечно забываю ее фамилию по мужу – единственная, кто у меня есть. И я люблю ее как родную дочь. Это так же верно, как и то, что я стою сейчас перед вами.

– Еще раз скажу – ей очень повезло, – улыбнулся герцог.

– При теперешней нашей жизни я мало чем могу ей помочь, – вздохнула няня. – Вот когда был жив сэр Гектор, мы жили по-другому.

– Сэр Гектор?

– Сэр Гектор Грейзбрук, – пояснила няня, – честный и благородный джентльмен. Что бы он сказал обо всех этих безобразиях, если бы был жив, ума не приложу.

Герцогу показалось, что старушка даже всплеснула руками, хотя он видеть этого не мог. Помолчав, она произнесла уже совсем другим тоном:

– Мисс Георгия просила передать, сэр, что зайдет за вами, как только представится случай. Пожалуйста, будьте готовы к полуночи.

– Непременно буду готов, – заверил ее Трайдон. – Хотя, честно говоря, мне не хотелось бы оставлять вас одних в этой неразберихе.

– Вот-вот, вы правильно сказали, сэр, именно неразберихе. И что бы ни говорила мисс Георгия, мне жаль, что вы уезжаете. Сразу видно, вы настоящий джентльмен, хотя, может быть, сами попали в беду.

– Моя беда легко поправима, – успокоил ее герцог.

– Рада это слышать, – сказала няня. – Молю Бога, чтобы и у мисс Георгии все уладилось. Ох, сэр, знали бы вы, как я боюсь за нее!

В голосе старушки звучало беспокойство.

– Няня, убедите ее не рисковать так глупо, – тихо попросил герцог. – Контрабанда – занятие не для женщин, тем более не для девушки благородного происхождения.

– Разве я ей не говорила? – разволновалась старушка. – Да тысячу раз! Но вы не все знаете, сэр. Есть причины, которые вынуждают мисс Георгию так поступать. Я не могу вам о них поведать. Ах, сэр, я все время себя спрашиваю, чем все это кончится?

– Действительно – чем?

Няня вздохнула. Это был даже не вздох, а стон.

– Молюсь и прошу Господа, чтобы отвел от нас беду.

Герцог хотел что-то сказать, но няня дотронулась до его руки, жестом дав понять, чтобы он молчал. Затем прижалась ухом к двери, через которую вошла сюда, и прислушалась.

– Кто-то идет, – прошептала она.

Как герцог ни напрягал слух, так ничего и не услышал.

Через некоторое время няня нажала на щеколду, и дверь приоткрылась. Щель была такая узкая, что пухленькая старушка с трудом протиснулась в нее. На мгновение взору герцога открылся длинный коридор, куда, очевидно, выходили комнаты слуг, и дверь захлопнулась перед его носом.

Герцог подождал, пока стихнут шаги няни, и осторожно дотронулся до щеколды. Несколько секунд он ощупывал ее, потом нажал, и дверь сдвинулась в сторону. Не рискуя распахнуть ее шире, он быстро повернул щеколду. Дверь встала на место. Герцог с облегчением понял, что с этой минуты он больше не пленник миссис Георгии Бейли. Теперь он может уйти, когда пожелает.

Взяв корзину с едой, он отнес ее в свою комнату и сел за стол. Кроме холодного окорока, в ней оказались свежий хлеб, большой кусок золотистого сливочного масла и сыр. На самом дне в изящном кожаном футляре находился бритвенный прибор.

Сначала герцогу показалось, что няня забыла положить шейный платок, о котором упоминала. Но потом нашел его привязанным к ручке корзины. Трайдон выложил еду на стол и решил спуститься за кувшином с водой.

Рассудив, что кто-нибудь может услышать его шаги, он с величайшим трудом стянул сапоги и в одних чулках стал спускаться по узкой лестнице. К этому времени уже совсем стемнело, и герцог выругал себя за то, что не попросил няню принести свечу – от трутницы уже не было никакого толку. Скоро погаснет последний луч вечерней зари, и тогда он не сможет побриться.

Проходя очередную лестничную площадку, он вдруг услышал женский голос так близко от себя, что чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Нет! Сделаешь то, что тебе говорят! И без всяких возражений.

– Помилуйте! Неужели вы не понимаете – мы уже переплывали канал сегодня ночью и не в состоянии плыть еще и завтра.

Герцог узнал голос Георгии.

– Что с того? Короче говоря, человек будет ждать вас на том же месте, где и раньше. Чрезвычайно важно переправить его в Англию.

– Я не люблю перевозить пассажиров, – мрачно возразила Георгия.

– А меня не волнует, что ты любишь, а что нет, мисс Воображала, – отрезала женщина.

Герцог догадался, что это мачеха Георгии.

– Джентльмен должен быть переправлен в Англию, и никто не справится с заданием лучше тебя. С твоим-то опытом…

– Думаете, я горжусь своим опытом? – сердито сказала Георгия. – Вы втянули меня в опасное дело, и с каждым разом вам нужно все больше и больше. Неужели вам мало тех денег, которые вы получите за наш последний рейс? Вам их хватит, по крайней мере, на месяц, – с трогательной надеждой закончила Георгия.

– Оказывается, ты еще глупее, чем я думала, если считаешь, что эти деньги обеспечат мне безбедное существование, – расхохоталась мачеха. – Да мне их не хватит даже на покупку свечей!

– Вы насмехаетесь, а мои люди каждый раз рискуют жизнью и свободой. Вам не понять, что чувствует человек, когда за ним охотятся и в любую минуту из темноты может раздаться выстрел, когда береговая охрана на быстрых лодках прочесывает канал, а на берегу тебя, может быть, уже поджидают таможенники!

– Тебе бы в театре играть, моя дорогая. Успех был бы обеспечен, – раздался насмешливый голос. – Хватит препираться! Человек, которого ты должна забрать, важная птица. Учти, он стоит намного дороже, чем коньяк или чай.

– Вы хотите сказать, он вам заплатит за перевозку?

Мачеха снова расхохоталась:

– Боже мой! Святая наивность! Ну конечно! Стала бы я стараться, если бы мне не платили!

– А по-моему, это не вы стараетесь, а я и моя команда. И рискуем тоже мы. Люди повинуются мне только потому, что служили еще моему отцу.

– Они повинуются потому, что им хорошо платят. А если не будут выполнять мои приказы, то сдохнут от голода, о чем я говорила им тысячу раз. И даже не пытайся просить у меня сейчас денег, не заплачу ни пенни. Они ничего не получат – слышишь? – пока не привезут еще товаров. Впрочем, должна признать, сегодня вы неплохо поработали.

– Рада, что вы довольны, – едко заметила Георгия. – Однако ваша благодарность выражается в том, что мои люди получают все меньше и меньше.

– Если они недовольны, пусть жалуются. Только кому? Береговой охране? Войскам? А может быть, подадут прошение его величеству? Умрешь со смеху. «Мы, контрабандисты из поместья «На семи ветрах», просим вашего высочайшего вмешательства. Мы хотели бы получать более щедрое вознаграждение за незаконное занятие контрабандой».

– Прекратите! – Голос Георгии дрожал от негодования. – Вы смеетесь над несчастными людьми, которые вынуждены были заняться контрабандой, чтобы заработать себе на пропитание. Но в то время они выходили в море всего два раза в год. Пока не вмешались вы.

– А ты не помнишь, как я об этом узнала? – мерзким голосом спросила мачеха. – Кто мне об этом рассказал, а?

Георгия долго молчала, потом устало ответила:

– Хорошо. Я скажу людям, что мы отплываем завтра. Как зовут человека, которого нужно переправить?

– Уже лучше! Все-таки ты еще достаточно благоразумна. В конце концов, довольно одного моего слова, малейшего подозрения…

– Замолчите! – закричала Георгия вне себя от ярости. – Я же сказала, что все сделаю. Я сейчас же сообщу о новом задании своим людям. Назовите наконец имя человека.

– Это тебя не касается.

– Он француз.

– Естественно. Насколько я помню, по-французски ты говоришь хорошо и сможешь, если понадобится, поддержать беседу.

– Но почему он едет в нашу страну? – спросила Георгия. – В прошлый раз, когда перевозили француза, я так боялась. Мы занимаемся контрабандой, а не шпионажем. Я должна быть уверена, что он не шпион.

– Ах ты, невинная овечка! Уверена, не уверена… – усмехнулась мачеха. – Чем меньше будешь знать – тем лучше. Доставь этого человека сюда, будь с ним вежлива и, как только он ступит на берег, забудь о его существовании, вот и все. Как было раньше, так будет и теперь.

– Не нравится мне все это, – пробормотала Георгия.

– Делай то, что тебе велят, и не спорь со мной.

Наступила тишина. Герцог ясно представил себе, как женщины смотрят друг на друга. Потом мачеха сказала уже совсем другим тоном:

– А ведь ты можешь неплохо выглядеть, если постараешься. Кстати, приехал лорд Ревенскрофт. Помнишь, как в прошлом году он не сводил с тебя глаз? Обожает молоденьких, свеженьких девушек. Надень мое платье и спустись вниз, развлеки его. Это принесет тебе пользу, да и мне тоже.

– Вы забываетесь! – воскликнула Георгия. – Я замужняя женщина. В прошлом году я была еще девчонкой, и вы могли выставлять меня перед развратными, тошнотворными стариками. Но теперь я не представляю для них никакого интереса. Вы утверждаете, что лорд Ревенскрофт любит молоденьких, невинных девушек? Так вот: теперь я миссис Бейли! Видите обручальное кольцо?

Послышался взрыв смеха.

– Ну и дура же ты, если думаешь, что золотое кольцо играет какую-то роль. Так даже проще: мужчины всегда боятся незамужних, те живо могут притащить их к алтарю. Спустись вниз, Георгия, и увидишь, что спелый плод гораздо слаще незрелого.

– Вы мне отвратительны, – произнесла Георгия, чеканя каждое слово. – Когда мой отец женился на вас, я проплакала весь день. И сейчас, как только подумаю, что вы заняли место моей матери, слезы наворачиваются на глаза. Она была добрая и чистая. А вы, да вы просто… потаскуха.

Мачеха злобно вскрикнула. Послышался звук пощечины.

– Как ты смеешь, мерзавка! Убирайся отсюда, пока я не взяла хлыст! Или ты выполнишь мой приказ, или кое-кто будет болтаться на виселице!

Не успела она закончить, как хлопнула дверь. Герцог понял, что Георгия выбежала из комнаты. Став невольным свидетелем столь бурного выяснения отношений, он ощутил некоторую неловкость. Но все услышанное настолько заинтриговало его, что он не мог двинуться с места.

Наконец Трайдон осторожно спустился к основанию лестницы и нащупал в темноте кувшин. Сверху лежал какой-то сверток. Он с шумом упал на пол, и герцог замер, затаив дыхание. Потом наклонился, пошарил по полу рукой и нащупал кусок мыла и две свечи, завернутые в полотенце.

Немного подумав, герцог положил передачу обратно на ступеньку и подошел к двери, через которую попал сюда утром. Нащупав щеколду, он понял, что она такая же, как и наверху. Судя по всему, третья дверь ведет в спальню мачехи Георгии.

Он взял кувшин, свечи, мыло, не спеша поднялся в молельню, зажег свечи, достал из шкафа таз и начал приводить себя в порядок. Вода в кувшине совсем остыла, тем не менее герцогу удалось все-таки побриться и помыться. Шейный платок был старомодный, но белоснежный и подкрахмаленный. Герцог повязал его, стоя перед маленьким зеркалом в позолоченной раме, и, окинув себя придирчивым взглядом, остался доволен своим внешним видом.

Он уселся за стол, намереваясь съесть холодный ужин, однако мысль о том, что предстояло совершить завтра вечером Георгии, лишала его аппетита.

Конечно, нельзя не возмущаться тем, что англичане снабжают Наполеона Бонапарта золотом. Причем император не упускает случая похвастаться: золотые гинеи, которые текут к нему через канал, помогают одевать и кормить армию. Но нелегальная доставка французских шпионов – куда более серьезное дело. Во-первых, никто не станет отрицать, что страна и так наводнена шпионами. В основном это были эмигранты, спасшиеся от гильотины во времена революции. Несмотря на все политические изменения, происходящие во Франции, эта страна по-прежнему оставалась для них родиной, а по отношению к Англии, предоставившей им убежище, они не чувствовали никаких обязательств. Поэтому тот факт, что в страну тайно проникают все новые и новые шпионы, вызывает самые мрачные опасения.

Мачехе Георгии пообещали кругленькую сумму денег за доставку через канал некоего француза. Значит, это важная птица, по крайней мере с точки зрения тех, кто его посылает. Следовательно, не вызывает никаких сомнений, что для Англии шпион может оказаться чрезвычайно опасным.

Герцог отставил в сторону тарелку и забарабанил пальцами по столу. H-да! В хорошенькое положение он попал. С одной стороны, как офицер его величества и член палаты лордов, он обязан сделать все, чтобы француз и его сообщники, переправившие его в Англию, были немедленно арестованы. С другой стороны, он не мог отправить в тюрьму или ссылку молодую девушку, оказавшую ему гостеприимство.

Прошло немало времени, ужин оставался по-прежнему нетронутым, а герцог все размышлял, как ему поступить. Наконец Трайдон решил убедить Георгию под любым предлогом отказаться выполнять приказ мачехи. Но тут же с тяжелым сердцем подумал, что это вряд ли удастся. Георгия имела серьезную причину подчиняться мачехе. Какую? Это предстояло выяснить.

В какой-то степени герцог почувствовал облегчение, узнав, что Георгия занималась контрабандой не ради корысти или жажды острых ощущений, как показалось ему вначале. Он уже кое-что понимал в сложных хитросплетениях этой загадочной истории, но на многие вопросы пока не находил ответа.

Казалось, время остановилось и полночь никогда не наступит. Герцог съел немного сыра и допил коньяк. Не в силах больше бездействовать, он решил спуститься по лестнице вниз.

Достигнув площадки на третьем этаже, он с трудом подавил в себе желание открыть дверь и стал спускаться дальше. У двери в спальню мачехи было тихо, но тут послышались голоса откуда-то снизу. Присмотревшись, он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь щель в лестничной ступеньке.

Герцог присел и попытался что-нибудь разглядеть сквозь щель, но она была слишком узкая. Дотронувшись до ступеньки, он нащупал выступ и мгновение спустя уже открывал маленькую заслонку, через которую хорошо просматривалась большая гостиная.

На диванах, обитых узорчатой тканью, за двумя игорными столами расположилась большая компания. По доносившемуся шуму и женским голосам герцог понял, что все уже хорошо выпили и закусили. Лакеи то и дело подносили мужчинам хрустальные рюмки с коньяком. Не отставали от джентльменов и дамы. Размалеванные сверх всякой меры, увешанные драгоценностями, они были одеты в платья из прозрачных тканей с вызывающе глубокими декольте.

Герцог обвел взглядом лица, надеясь встретить кого-нибудь из знакомых. В этот момент женщина, стоявшая к нему спиной у карточного стола, обернулась и окликнула лакея. Герцог чуть не вскрикнул.

– Каролина Стендиш! – прошептал он. – Клянусь всеми святыми! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть.

Женщина, о которой идет речь, без сомнения, выделялась среди других. Ее модное платье из серебряных кружев, доставленное, судя по фасону, из Франции, было отделано ярко-красными лентами – такие обычно шьют в Лионе. Оно эффектно подчеркивало ее высокую грудь, а широкая полупрозрачная юбка чуть приоткрывала атласные туфельки. На шее – ожерелье из кроваво-красных рубинов, сверкающих при свете свечей. Герцог узнал ожерелье, и лицо его омрачилось, когда он вспомнил, каких денег оно ему стоило. «Подари мне его, Трайдон, любовь моя. Если ты мне его купишь, я найду тысячу способов отблагодарить тебя», – страстно шептала ему Каролина. Она ласково обвила руками его шею, прижалась губами к его губам. А он вдохнул запах экзотических духов, и голова у него закружилась…

Каким же наивным дурачком он был тогда, не понимая, что Каролина Стендиш действительно заслуживает тех тостов, которые еженощно поднимали в ее честь щеголи с Сент-Джеймса. А он чуть не лопался от гордости, что она предпочла его более влиятельным поклонникам. И хотя часто, даже в самые счастливые минуты, герцог подозревал Каролину в неверности, он был настолько ослеплен чувством, что позволил себе увлечься женщиной на десять лет старше, давно овладевшей всеми секретами древнейшей в мире профессии.

Когда его полк получил приказ отбыть в Португалию, между ним и Каролиной произошла короткая, но бурная сцена прощания.

Однако полк из-за плохой погоды задержался в Саутхемптоне, и герцог, воспользовавшись передышкой, вернулся в Лондон. Тут и выяснилось, что Каролина недолго горевала после его отъезда и нашла утешение в объятиях лорда Ревенскрофта, человека, который всегда был неприятен Трайдону.

Герцог не мог без отвращения вспоминать дальнейший ход событий. Лорд Ревенскрофт попытался выставить его из дома Каролины, а он, защищаясь, ответил: «Дом приобретен на мои деньги, и я имею на него больше прав, чем его сиятельство». И тут Каролина проявила себя в истинном свете. Она тоже указала Трайдону на дверь – несомненно, ею руководил страх потерять богатого и влиятельного покровителя.

Герцог до сих пор с содроганием вспоминал ее резкий тон, суетливые движения, как она схватила его в нетерпении за руку, и наконец тот поток брани, с каким она проводила его, недавнего любовника, до дверей.

Трайдон так отчаянно ненавидел ее и Ревенскрофта, что лишь редкое самообладание, приобретенное на военной службе, помогло ему сдержаться и не вызвать Ревенскрофта на дуэль, не бить окон и не объявлять на весь свет, каким он был глупцом, позволив продажной женщине обвести себя вокруг пальца. «В молодости все воспринимается болезненно», – спокойно рассуждал он впоследствии, хотя знал, что рана, нанесенная ему Каролиной, не затянется никогда.

Герцог смотрел в окошко и бесстрастным взглядом оценивал женщину, к чьим ногам он когда-то бросил свое юное горячее сердце. Каролина была по-прежнему красива, в этом не приходилось сомневаться, однако беспощадное время уже оставило свои следы. В уголках рта обозначились резкие складки, сухие руки напоминали птичьи лапки. Но она обладала даром веселить и занимать, мужчины покатывались со смеху, слушая ее рассказы. Она без труда затмевала всех присутствующих женщин, чему было свое объяснение. Хотя Каролине и удалось стать леди Грейзбрук, однако в порядочном обществе, не говоря уже о светском, ее не принимали. Гостеприимством Каролины охотно пользовались дамы полусвета.

Мужчины были несколько другого сорта. Герцог внимательно рассмотрел гостей. Здесь собрались в основном картежники, гуляки и завсегдатаи клубов Сент-Джеймса. Такие как лорд Ревенскрофт пришли сюда в надежде, что Каролина приведет с собой молоденьких девушек, до коих они были весьма охочи. Весь Лондон говорил о том, что Ревенскрофт питает страсть к девственницам.

Гости начали разбиваться на пары. Одна из женщин увлекла своего кавалера через открытое французское окно на лужайку. Другая поманила соседа в тускло освещенный альков в глубине гостиной.

Герцог зевнул. Он прекрасно знал, чем заканчиваются подобные вечеринки. Большинство гостей напьется так, что не сможет без помощи лакеев добраться до кровати. Куча денег перейдет из одних рук в другие, а простаков оберут до нитки. Когда все настолько пьяны, что ничего не замечают вокруг, самое вульгарное жульничество безнаказанно сходит с рук.

«А Каролине? Какая выгода от всего этого Каролине? – подумал герцог. – Очевидно, Ревенскрофт ее больше не волнует, иначе не просила бы Георгию спуститься вниз и развлечь его. Наверняка у нее появился кто-то другой».

Герцог еще раз внимательно оглядел собравшихся. У камина в одиночестве стоял незнакомый джентльмен в невзрачном сером камзоле и серых атласных бриджах до колен. На его худом, морщинистом лице застыла сардоническая усмешка. Он бросил взгляд на Каролину. И та поспешила к нему, протянув руки и преданно заглядывая в глаза.

В гостиной в этот момент воцарилась тишина – картежники сдавали карты, и герцог ясно услышал голос человека в сером.

– Все готово?

– Конечно, – ответила Каролина. – Завтра вечером.

Мужчина потрепал Каролину по щеке длинными костлявыми пальцами. Она наклонила голову и поцеловала его руку.

Герцог осторожно прикрыл маленькое окошко. Он увидел достаточно, чтобы почувствовать отвращение. Впрочем, какое ему дело до того, что делает Каролина в этом доме, да и в любом другом? И все же один вопрос не давал ему покоя: кто он, этот человек в сером?

Загрузка...