КОР, или Медленно и с удовольствием

Глава двенадцатая, хозяин Земли и тот, что прячется во тьме

02.05.2016 г., воскресенье.

Да, давно я не брал в руки дневник! Кстати, завёл его из-за Мифра, когда он потребовал от меня подробного рассказа о событиях, что произошли перед тем как меня ранила Белинда. Все спецслужбы зациклены на отчётах, им это, видите ли, нужно для аналитики. Кстати, в детстве отец приучал меня вести дневник, но из-под палки это совсем не то, когда пишешь по собственному желанию. Дневник — здоровская вещь. Ведь со временем многое забывается. Правда, расписывать по дням я бросил чуть ли не сразу: порой не было времени, а порой желания сесть и записать по свежим следам. Потому дневник уже давно превратился в какие-то дурацкие мемуары. Но раньше я хотя бы старался не запускать и периодически излагал на бумаге события своей жизни, но сейчас уже и это непозволительная роскошь. Спасибо, что мама под предлогом майских праздников на несколько дней выцарапала меня домой и я могу хоть немного отдохнуть и расслабиться.

Ладно, попробую восполнить пятимесячный пробел в записях, а то ещё не скоро представится такая возможность.

Итак, я ушёл из Симкиной комнаты и завалился спать, ещё не зная, что это последняя ночь моей прежней и, как оказалось, безмятежной жизни. На следующий день началось то, что можно охарактеризовать одним, но ёмким словом «дурдом». Стараниями Тейлора, который на деле оказался ещё одним представителем Галактического Содружества, моя жизнь превратилась в нескончаемый мировой парад-алле по городам и весям нашего злосчастного перенаселённого шарика…

Но о дурдоме потом, сначала о примечательном разговоре с Вэньминем.

Мы встретились в Пекине, на заседании ВСНП[5]. Вэньминь представлял свою страну в качестве одного из делегатов. Вот так, ни больше и ни меньше. Хотя это было ожидаемо при влиянии его семьи.

На людях мы оба делали вид, что не знакомы, но после брифинга, когда пресса отстала от меня, Вэньминь явился ко мне в отель. Он приглашал меня к себе, но Тейлор был категорически против, хотя они с Романовичем нацепили на меня силовой скафандр, который, по их словам, способен противостоять даже ядерному взрыву. Между прочим, если бы не сказали, я бы никогда не догадался, что это такое. В исходном виде это чудо инопланетной мысли выглядело как браслет, причём ему можно было придать любой вид. При малейшей угрозе мнимое украшение прозрачной плёнкой растекалось по всему телу.

Защита показалась мне хилой и Тейлор, чтобы доказать обратное, взял и разрядил в меня обойму своего пистолета, а затем вежливо поинтересовался, не нужно ли мне сменить бельё. Вот ведь гад! Но охранник он великолепный, тому есть уже неоднократные доказательства.

Кстати, Тейлор по-прежнему для меня загадка. В последнее время одолевают подозрения, что роль няньки при мне для него примерно то же самое, что для моего отца уроки истории в начальных классах школы. Уж слишком неординарное у него мышление, чтобы я поверил, что он довольствуется тем, что имеет. Правда, Романович сказал, чтобы я не парился, мол, таких как Тейлор часто нанимают для охраны различных шишек, поскольку они лучшие в этом деле. Что ж, со временем я разберусь, кто он такой и чем дышит.

Итак, Вэньминь, мой давний друг из Китая, который уже несколько месяцев настойчиво искал встречи со мной и которого Тейлор тщательно обыскал, прежде чем пустить в отведённый мне пентхаус. Меня позабавил вид Вэньминя. После лап Тейлора он выглядел встрёпанным, сердитым и малость смущённым — будто подвергся не обыску, а сексуальному домогательству. Впрочем, оно и понятно, Тейлор не церемонится с посетителями и без всякого смущения лезет к ним в штаны.

Прежде чем подойти ко мне, Вэньминь застегнул на все пуговицы щегольской летний пиджак и остановился у зеркала. Глядя в него, он провёл ладонью по волосам, приглаживая выбившиеся пряди, и со слащавой улыбочкой направился ко мне.

— Мао! Дружище, сколько лет, сколько зим!

— Насколько я припоминаю, мы не виделись всего четыре месяца, — заметил я и распахнул ему объятия.

Выгнув бровь, Вэньминь сразу же притормозил.

— Что, Мао, будем лобызаться? Троекратно по-русски? — вопросил он жалобным тоном.

Господи, это было так знакомо!

— Будем! — заверил я и, шагнув навстречу, крепко обнял его. — Здравствуй, убивец! Чёрт! Даже не подозревал, что настолько по тебе соскучился!

— Ну вот, опять ты за старое! — обиделся Вэньминь и отпихнул меня. — Уйди, уйди, противный! Не буду с тобой целоваться. Я с тобой по-хорошему, а ты по-прежнему держишь камень за пазухой.

Отступив на шаг, он оглядел меня.

— Выглядишь на все сто, только физиономия усталая, — сказал он уже нормальным голосом и поинтересовался: — Что, Мао, совсем туго приходится?

— Ну так кто рычал, что я не иду на контакт с КОРом? Вот я и пошёл, — припомнил я ему.

— Злопамятный ты, — вздохнул Вэньминь. — Уверен, что у тебя в роду нет китайцев?

— А у тебя есть сведения, что они имеются?

— Скрытный ты как сто китайцев! — пожаловался Вэньминь.

Я хмыкнул.

— Опять китайцы? Что за навязчивая идея?

— Разве это плохо — принадлежать к одной из древнейших цивилизаций мира? Лично я горжусь тем, что я китаец.

— Кто бы сомневался!

Мы расположились в гостиной и Вэньминь, обведя её взглядом, уважительно присвистнул.

— Да, Мао, ты резко пошёл в гору. Обстановка у тебя королевская, даже у меня нет такой роскоши.

Я пожал плечами.

— Это же не моё, а знак уважения гостю, со стороны китайского правительства.

— Вот об этом я хочу с тобой поговорить. Как у тебя обстоят дела с собственным капиталом?

— Хочешь купить «Одалиску»? — я усмехнулся. — Нет, я её не продам, даже не проси.

— Зачем она тебе?

— Чтобы было что передать детям.

— Да, брось! К тому времени, когда они появятся, ты обзаведёшься кучей таких «Одалисок».

— Я же сказал, не продам.

— Жмот! — Вэньминь полез в карман и протянул мне свернутые в трубочку бумаги. — Сначала почитай это, а потом уже отказывайся.

Я прочитал документы и положил их на стол.

— Понятно.

— Что тебе понятно? — напряжённо вопросил Вэньминь. — Думаешь, это из-за денег? Нет, Мао, ты ошибаешься! Хотя не буду отрицать, что денег мне тоже жаль. Всё же три миллиарда долларов, завещанные тебе отцом, на дороге не валяются. Но дело не в том, что я скупердяй.

— Тогда в чём?

Вэньминь так долго молчал, прикрыв глаза, что я уж было подумал, что он не ответит.

— Ты знаешь, как я ненавижу сводных братьев и сестёр! Сильней я ненавижу только их родственников! Твоё счастье, что ты не знаешь, какая это свора жадных людишек, что при жизни отца отнимали у меня его внимание, а теперь норовят присосаться к его богатству, — с чувством проговорил он.

— Я-то здесь причём? — удивился я и Вэньминь смерил меня долгим взглядом.

— Мао, скажи, мы точно не родственники?

— Вот оно что! — процедил я сквозь зубы. — Если посмеешь хоть словом оскорбить мою маму, я тебе морду набью! Заруби себе на носу, моя Гулечка не какая-нибудь гулящая девка! Я сын своего отца, понял, придурок?!

— Понял, понял!.. Всё, успокойся, Мао! — Вэньминь с примирительным видом выставил перед собой руки. — Прости, я дурак!

— Забирай к чёрту свои деньги! Они мне не нужны!

Злой как чёрт, я швырнул документы Вэньминю. Собрав рассыпавшиеся по узорчатому паркету листы завещания Чена Александровича, он снова сел на диван.

— Мао, — спокойно окликнул он меня. — Ты же знаешь: я всё досконально проверяю.

— Заткнись! — рявкнул я, прекрасно понимая, о чём это он.

Вэньминь наверняка не раз проверил наше родство и если сейчас он пристаёт ко мне с дурацкими вопросами… Нет! Даже думать не хочу!

— Ладно, ты остынь, а я пока пойду, — он аккуратно разгладил помявшиеся листы завещания. — Я уже перевел твою долю наследства в Швейцарию. Юристы скоро передадут тебе документы, — заявил он и насмешливо улыбнулся. — Думаешь, я бы полез вытаскивать твою задницу из заварушки в Таиланде не будь мы родственниками?

— Мы не братья! — буркнул я, хоть это было глупо отрицать, если Вэньминь уверен в обратном.

— Ладно, ты потихонечку привыкай к мысли о нашем родстве, а мне пора, — сказал он и, поднявшись, добил меня своим заявлением: — Знаешь, что самое глупое во всём этом деле?.. Впрочем, откуда тебе знать, — Вэньминь с покровительственным видом похлопал меня по плечу. — Мао, я уже в Йеле гордился тем, что ты мой младший брат. Так что не принимай близко к сердцу. Дахунмэнь это моя единственная минута слабости. Ревность и деньги, сам знаешь, страшная штука.

— Вэньминь! — окликнул я его, когда он нажал кнопку лифта, ведущего к выходу из пентхауса. — Я сам тебе голову откручу, если посмеешь заикнуться о своих фантазиях кому-нибудь из моей семьи.

— Не беспокойся, Мао! Я буду нем как могила, — отмахнулся он. — Мы же братья.

У этого гадёныша был такой самодовольный вид, что меня так и подмывало наброситься на него с кулаками. Да что толку бесноваться? От правды не спрячешься. Наконец, собравшись с духом, я попросил Тейлора проверить наше с Вэньминем родство и тот, вернувшись через пару минут, сказал, что результаты генетического анализа он вывел на мой ридер.

Когда я стал орать, что это липа, Тейлор просто повернулся спиной ко мне и вышел из комнаты. Поняв, что хватил через край, я извинился за своё хамство, но всё же выбрал случай и заказал проверку ещё раз, в лаборатории одной из пекинских больниц. Полученные результаты совпали с теми, что выдал мне Тейлор. Правда, к тому времени я уже смирился с тем, что мы с Вэньминем не чужие, поэтому уже не столь остро реагировал. Да и нельзя всё время закрывать глаза на правду. Я с детства видел, что по сравнению с родителями, во мне слишком много азиатской крови. Что в матери, что в отце, что в Руслане из татарского были только фамилия да дань традициям, пришедшим из глубины веков, а внешность-то у членов моей семьи была чисто европейская. Руслан так вообще вылитый Брюс Уиллис в молодости.

Вот записал и будто заново пережил своё пекинское потрясение.

После того, как я узнал, что мы с Вэньминем братья, моё отношение к нему изменилось. Не скажу, что в лучшую сторону. Другу я простил предательство в Дахунмэне, а брату — нет. Но братья — не друзья. Конечно, их тоже можно послать к чёрту, но избавиться от них не так-то легко. Особенно если эти братья настойчивы, как Вэньминь, и возомнили себе, что ты не можешь и дня прожить без их опеки.

Эти сволочи, его юристы, всё же всучили мне документы на владение обещанным счётом на три миллиарда и попутно отобрали у меня «Одалиску». Провернули они это под предлогом форс-мажорных обстоятельств, к которым причислили моё вхождение в политику.

Вэньминь появился уже после того, как его гончие псы сделали своё подлое дело. Невзирая на злобную мину на моём лице, он радостно облапал меня и поздравил с вхождением в семью Ван, а затем клятвенно пообещал, что не обидит моих будущих детей — мол, племянники обязательно получат своё наследство, причём не только в целости и сохранности, но и значительно преумноженное. Прям настоящий дядюшка Скрудж Макдак, чёрт его побери! Затем этот скряга потащил меня к себе на вечеринку, где устроил дефиле. Модели демонстрировали белье, производимое моей «Одалиской». Шёлк и кружево на атласных телах, вместо украшений цветы. Сказочные нимфы шли под зелёными арками, увитыми зеленью и цветами. Потрясающее зрелище!

Но только я нацелился на парочку очаровательных девиц, как на вечеринке появилась Лю Шан. Несмотря на сногсшибательный наряд, она выглядела… как потерявшийся ребёнок в толпе чужих людей. Исподтишка я показал Вэньминю кулак и повёл новоявленную сестру в оранжерею, где были накрыты столы для гостей.

Мы проболтали весь вечер. Перед расставанием Шан вдруг с мольбой посмотрела на меня и, смущённо заикаясь, спросила не могу ли я взять её к себе в качестве переводчика. Памятуя слова Вэньминя, что она даст фору любой Мата Хари, я не стал обещать что-либо определённое. Тем не менее я попросил Тейлора её проверить. Если Вэньминь зря ославил девчонку, то я, пожалуй, возьму её в штат, хороший переводчик моему штабу не помешает.

Мой избирательный штаб… Ха!

Да, он у меня есть: мой избирательный штаб, где до фига народу. До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что всё это происходит наяву. Мою кандидатуру не только выдвинули на должность президента ООН — главное, у меня масса сторонников. Фанатично преданная молодежь в мою поддержку рисует плакаты, собирает митинги, скандирует речёвки. В интернете всё забито моими фотографиями и восторженными статьями. Порой я гляжу на всё это и мне становится страшно. Теперь я понимаю каково это — быть чьим-то идолом. Люди возносят тебя на такую высоту, что, упав оттуда, ты разобьёшься насмерть. А упасть можно запросто — люди переменчивы и основание из них никакое. Сегодня ты кумир, а завтра — изгой, которого освистывают с таким же рвением, с каким до этого превозносили чуть ли не как бога.

Брр!.. Ладно, не стоит о грустном!

Ну, что ещё я забыл?

Фан-Фан и Прыщавая Мартышка в один прекрасный день куда-то исчезли и даже записки не оставили. Я вернулся домой, а там пусто. Самое обидное, что этот инопланетный гад прихватил с собой мою картину. Зачем она ему — не понимаю, всё равно он не сможет забрать её с собой.

Мифр сообщил, что на днях отправляется к себе домой, на Рогулан, и это печально: он стал мне почти как брат. Кстати, он рассказал почему он у нас на Земле.

В Дилайне, гигантском мегаполисе, который был административным центром планеты Рогулан, разразилась страшная пандемия, которая буквально в одночасье убила всех его жителей. Болезнь не пощадила никого, умерли все: от мала до велика. Тогда и погибла семья Мифра: его жена, двое детей, родители и младшая сестра, которая с ними жила. В живых остались только двое старших братьев, которые, как и он, были на других планетах, а их тела в это время находились на тефлас-станции.

Чрезвычайная комиссия, которая занималась расследованием, пришла к выводу, что это несчастный случай. Якобы из-за халатности одного из учёных на волю вырвался опасный вирус. Виновник публично покаялся в своём грехе, а затем покончил с собой.

Если бы не Мифр, то версия происшедшего осталась бы прежней. Тем более что болезнь угасла сама собой во время введённого карантина.

Когда он вернулся, дело было уже закрыто и он, видимо, сходя с ума от горя, досконально изучил отчёты и выводы комиссии. Как опытный коп, он увидел кое-какие детали, которые его насторожили. Например, болезнь поразила всех жителей города, но ни один пришелец в бионическом теле ею не заразился. Врачебное заключение гласило, что их уберегло иное строение организма. Потом он обратил внимание, что в латентном состоянии вирус никак себя не проявлял, а ударил одновременно, по всем жителям Дилайна — независимо от времени заражения.

Затем Мифра насторожил способ, которым покончил с собой виновник трагедии. Он взорвал лабораторию, из которой произошла утечка опасного вируса, получившего название дилайновский убийца. Если перевести на латынь, любимую нашими эскулапами, это будетdilainussicarius. В предсмертной записке было сказано, что ему невыносима сама мысль о том, что коллеги продолжат его работу, которая унесла десятки миллионов жизней. Это тоже показалось Мифру странным. Обычно, люди, решившие свести счёты с жизнью, обращаются с последними словами к близким людям, а не пишут пространное публичное заявление.

Но самым убедительным доводом послужило то обстоятельство, что стоило ему начать дополнительное расследование, как он сразу ощутил скрытое сопротивление. Кто-то очень не хотел, чтобы он занимался этим делом и нашёл истинных виновников происшедшей трагедии.

Стоило ему потянуть за найденную нить, и она тут же обрывалась. Лишь через год он вышел на типа, слежка за которым привела его на Землю. Но как уже неоднократно случалось, подозреваемый бесследно исчез. Тогда Мифр начал методично прорабатывать нашу планету, ища, что у неё общего с трагедией на Рогулане.

На поиски ушло целых пять лет, в основном на то, как сказал Мифр, чтобы найти и выбить себе перевод в один очень мутный департамент КОРа, в чьём ведомстве находилась Земля. Как я понял, помогли ему в этом старшие братья, которые занимали немалые должности в Ближнем Круге Двенадцати апостолов. Они скрытно и с такой скоростью провернули аферу с переводом Мифра, что враг не успел отреагировать.

И всё равно, почему я, его тефлас-двойник, уцелел во всей этой инопланетной заварушке — ума не приложу.

Хоть Вэньминь говорил, что спецслужбы Китая уже давно присматривают за мной, но Двенадцать апостолов, задайся они целью не пустить Мифра на Землю, провернули бы дельце с моим убийством в два счёта. Остаётся лишь одно: похоже, сложилась такая ситуация, когда им было не с руки убивать меня… Например, у Мифра есть могущественный покровитель. Ну очень могущественный — такой, что выше некуда. И есть подозрение, что я с ним знаком. Как только подумаю об этом, так на ум сразу же приходит один инопланетный знакомый, что любит корчить из себя могущественного колдуна Абэ Сеймея.

Уверен, Фан-Фан не учёный — в привычном смысле этого слова — конечно, он много знает, но круг его интересов слишком уж необычный и разносторонний.

И вообще, кого могут одновременно интересовать такие науки как история, генетика и космология? Только того, кому есть до этого дело, причём позарез.

Ладно, что-то я увлёкся и ушёл в сторону.

Итак, Мифру удалось найти связующее звено между трагедией на родной планете и Землёй. Этим связующим звеном оказалась планета Вофусан, родина Двенадцати апостолов. Если верить Мифру, то именно оттуда началось шествие КОРа по первому континууму Вселенной.

Цивилизация на Вофусане возникла в незапамятные времена и относилась к разряду долгожителей. Сотни миллионов лет — это уже не шутки. И всё же, какой бы развитой ни была цивилизация, всегда найдутся проблемы, решить которые не под силу даже лучшим из лучших. Конечно, наука может многое, но до определённого предела.

Дело в том, что планеты тоже старятся — их ядро остывает, магнитное поле ослабевает, атмосфера постепенно улетучивается. А Вофусан был очень стар и с каждым разом его учёной братии всё трудней давался фокус с поддержкой экосистемы в жизнеспособном состоянии. И то верно, нельзя латать до бесконечности то, что пришло в негодность. Вофусан, многократно переживший свой нормальный век, распадался как ветхая ткань под руками.

Нужно было уходить с гибнущей планеты, но куда? Хотя в мирах КОРа преобладали индустриальные цивилизации, но звездоплавание там было в загоне: по причине его полной ненужности. К тому же Вофусан, как и наша Земля, находился на окраине галактики и ближайшие обитаемые миры были слишком далеко от него. Потому оставался лишь один способ переселиться на другую планету — это КОР. Вот только просить о том, чтобы их приютили в других мирах, вофусанцам гордость не позволяла. Тогда они начали искать иной выход и им повезло.

Они нашли обитаемую планету, которая находилась в другом континууме или измерении, как принято говорить у нас. Причём вофусанцам не просто повезло, им выпал джокер. Земля оказалась единственной планетой, до которой они смогли дотянуться при помощи КОРа. Остальные миры двенадцатого континуума были им недоступны.

В общем, вофусанцы решили, что нашли себе пристанище и заодно способ проникнуть туда, куда им раньше не было пути.

Открытие Земли держалось в строжайшей тайне, и знали о ней лишь немногие посвящённые из ближайшего круга Двенадцати апостолов.

Экспансия пришельцев, как я и подозревал, началась около двух тысяч лет назад.

Пользуясь своим преимуществом, вофусанцы целенаправленно обрабатывали землян. Мифр сказал, что в обычных условиях цивилизация развивается долго. Она постепенно поднимается на открытиях гениев-одиночек. Но вофусанцы торопились и начали реорганизацию общества с жёсткого внедрения единой религии, а затем в ускоренном темпе погнали землян по пути прогресса.

Самое подлое в действиях Двенадцати апостолов заключалось в том, что они намеренно спровоцировали перенаселение на Земле. Ведь для переселения вофусанцам нужно было как можно больше тефлас-двойников. Во-вторых, это был удобный предлог для оправдания их действий. Ведь рано или поздно, но правда выплыла бы на белый свет.

Но правда выплыла несколько раньше, чем планировалось, и Двенадцать апостолов, чтобы её прибить, ударили по Рогулану, давнему их сопернику за власть в КОРе. Уничтожая Дилайн, они метили в Верховную Судию, которого выбирал Общий круг. Он мог наложить вето на любое решение Двенадцати апостолов. Видимо, вофусане знали, что он будет против, потому его попытались вывести из игры.

Жаль, что в разговоре со мной Мифр был не совсем откровенен. Он так и не сказал, что именно искал на Земле и, главное, что нашёл. Конечно, первое что приходит на ум это биопитомники, втайне построенные вофусанцами, но есть подозрение, что они приготовили нам и другие, менее приятные подарки.

Боливар не вынесет двоих, как цинично заявил герой О Генри, пристрелив второго седока. Марио Ирвинг, представитель Галактического Содружества, не зря ткнул меня носом в то, что случится, когда население Земли практически удвоится за счёт биоников. Страшно подумать, что именно задумали вофусанцы, чтобы избавиться от лишних ртов.

Но сколько я ни пытал Мифра, он не раскололся. Так что придётся поговорить с Ирвингом или с Романовичем, а лучше с ними двоими. Правда, выудить информацию из этих галактических шпионов будет куда сложней, чем из Мифра. И всё же, я не устаю благодарить бога, что Галактическое Содружество пришло нам на помощь. Кажется, в КОР намечается раскол и вофусанцы, чтобы избежать гибели, вполне могли бы плюнуть на все правила, введённые ими же самими.

Ну, всё на сегодня! Мама зовёт есть, так что пора заканчивать писанину.

Да, чуть не забыл! Похоже, моя беспокойная соседка вышла замуж. Гулечка сказала, что видела Симку с каким-то мужчиной, и что она беременна.

Желаю тебе счастья, Сим-Сим! Порой я скучаю по тебе, скучаю по нашим посиделкам по вечерам: с дурацкими играми, трёпом ни о чём и такими же бесполезными спорами. Господи! Такое ощущение, что всё это было в какой-то другой жизни!

Знаешь, Сим-Сим, думаю, ты была ко мне не равнодушна. Жаль, что ты не приняла моё предложение. Иногда я думаю, как бы мы жили, если бы поженились. Почему-то мне кажется, что у нас всё было бы хорошо.

Но не сложилось…

И всё же, я хотел бы тебя увидеть… хотя бы ещё раз.

Впрочем, не стоит. Тебе и раньше не было места в моей жизни, а теперь, судя по ощущениям, в ней нет места даже мне самому.

Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро нет нигде. Чёрт! Начинаю понимать, почему советские бонзы звали себя слугами народа. Столько беготни и встреч, что к ночи ноги и руки отваливаются. Поневоле чувствуешь себя мальчиком на побегушках.

Господи, а все эти улыбки, преисполненные так называемого искреннего дружелюбия! Брр! Хорошо Буратино, отклячил челюсть и все дела. А тут до сих пор сводит губы от напряжения.

Иду, мам, иду!