Кошкин муж

Со Стасиком

Представляете, какого было Любе слушать дифирамбы в исполнении свёкра, считающего, что она помогла Стасу снова начать жить в полную силу? А уж когда он объявил, что их брак — едва ли не залог и его спокойной жизни, так как означает, что у сына всё хорошо, и больное сердце о нём может больше не тревожиться, её мигрень и жалость превратились в желание провалиться сквозь землю или прыгнуть я глубокую яму и закопаться там, чтобы никто не нашёл.

Такой кабздец!

— Вот и Лида вернулась.

А потом послышалось, как женский голос что-то неразборчиво спрашивает и уже громче просит передать детям привет.

Сделав мысленную пометку, что, собираясь в поездку, нужно будет купить какой-нибудь подарок женщине Станислава Викторовича, Люба передала ответный привет и попрощалась.

А через часок снова раздался звонок. Уже домофона.

— Мама хотела тебе позвонить, а я сказал, что вы полюбас дома тухнете, — переступая порог, выдал Стасик.

Вчера вечером женщина сварила холодец. Вадик за их с Таней долей сам обещался заглянуть, а порцию Любы и Стаса было решено передать через наследника Кошкиных.

— Проходить будешь?

— Буду. Я с Надей встречаюсь, а от вас к ней ближе. Что у тебя есть? — спросил всё ещё растущий организм.

— Холодец у меня есть, — приняла у него из рук пакет Любовь.

— Не, тогда пиццу закажем.

Заказ делали с учётом голодного проглота и того, чтобы хозяину квартиру что-то осталось.

— Через час-полтора, — повторила Кошкина слова диспетчера.

— Нормально. Мне ещё часа три перекантоваться где-то надо.

Не очень похоже на: «Как замечательно, что я могу побыть с тобой несколько часов, сестрёнка!»?

Ну и ладно.

Доставщик появился через час.

Пиццу с грибами и колбасками Люба отложила для мужа, а с братом разделила «Четыре сыра» и «Пепперони».

И вот на экране очередная серия мультика «Время приключений», в руках по второму куску пиццы. И вдруг вопрос:

— Как у тебя в жизни семейной? Всё нормально?

Держать в тайне свои отношения (особенно их физическую часть) у Кошкиных не получалось, но при этом намеренно они в личную жизнь друг друга не лезли. Обсуждали и шутили только о том, что уже стало известно общественности в лице родни, уважили право на интимность, и родители отчёта у половозрелых детей о каждом вдохе не требовали. Всё основывалось на доверии. Ну и разговоре о контрацепции и том, что не нужно соглашаться и делать то, чего не хочется, только потому что все так делают.

И если от мамы, старшей сестры и даже папы ещё можно было ожидать такого вопроса, то от братца нет.

— Нормально. А у тебя как с Наденькой?

Что если Стасик что-то знает? Видел Дубравина с кем-нибудь. Или ещё хуже: родители что-то прознали, обсудили, а он это случайно услышал, а теперь вспомнил и полюбопытствовал.

— У нас всё нормально. Вот только она себе чего там выдумывает, — пожаловался он и принялся перечислять «заскоки» подружки.

Застав в комнате мужа голую задницу Стасика на Наденьке, Люба даже со своей тёзкой стала меньше трепаться, приходя на обед, чтобы не слышать ничего об отношениях её дочери. Ей более чем достаточно увиденного. Конечно, ни брата, ни его девушку она не возненавидела, однако Любовь Алексеевна из-за дражайшей родни замуж ушла, не для того чтобы лицезреть страстность родственников уже в квартире супруга.

Но она успела перетрухнуть при мысли, что особенности их со Стасом брака всплыли в нехорошем свете, и почувствовала облегчение, поняв, что о её отношениях братец спросил только для того, чтобы начать рассказывать о своих. Поэтому без подтрунивания и закатывания глаз внимательно слушала его стенания о женских тараканах, что превращают умную и спокойную девушку во что-то совершенно непонятное.

И, похоже, Наденька для него была действительно важна, потому что он всё рассказывал и рассказывал. А когда вроде бы закончил, спросил:

— Что делать?

— Надо подумать, — потёрла лоб Люба, чувствуя ответственность. — А ты ещё у кого-нибудь спрашивал?

— У кого? Папа старый, кроме мамы никого не помнит. Да и настоящие мужчины с родителями своих женщин не обсуждают. А у Вадика спрашивать смысла нет. Мне нужно, чтобы Надя нормальной стала, а не такой как наша Танюха. Из своих, с кем можно нормально поговорить, остаётесь только вы. Стас не каблук, и ты чаще всего адекватная и мозг не выносишь.

И ведь есть в рассуждениях мелкого поганца логика, признала Люба. Но это не остановило её от того, чтобы привстать и наградить его заслуженным подзатыльником.

— Ты чего дерёшься? — пережёвывая тесто с соусом и сыром, возмутился он. — О! Хозяин вернулся! — проглотив, прокомментировал Стасик раздавшийся дверной звонок.

Открыла мужу дверь Люба, но брат стоял рядом, наверное, поэтому Стас так странно поздоровался:

— Привет! Я, — с улыбкой начал он, а потом запнулся. — Привет всем. Вот цветы купил. Приткни, куда надо, а я пока сумку разберу.

И всучив жене аккуратный букетик кремовых роз, Дубравин младший повесил куртку, разулся и сбежал к себе в спальню. Хотя для Стасика он просто ушёл в комнату переодеться, но для Любы это выглядело именно попыткой скрыться.

— Три дня не виделись, и сразу цветы покупать надо? — удивился братец. — Или ты обиделась, и он так извиняется за что-то? Надо будет Надюхе тоже цветочков купить.

Долго прятаться вернувшийся из командировки муж не стал. И уже через несколько минут, сидел за кухонным столом, где жена выставила для него тарелку с холодцом и три куска пиццы на выбор.

— Нужен твой совет, тёзка, — предупредил его шурин и по второму кругу принялся делиться своими затруднениями в личной жизни.

И ведь у Стаса нашёлся совет. Точнее, объяснение.

Он задал пару вопросов, почесал макушку, а потом последовательно и убедительно свёл к тому, что все загоны Наденьки объясняются неуверенностью и желанием какой-то определённости и серьёзности.

— Я в этом на Таню похож. Это вы и родители наши туда-сюда и поженились, а мне время нужно.

Ха! Знал бы он насколько «туда-сюда» Любы и Стаса отличается от того, что было перед свадьбой старших Кошкиных!