Красивый. Родной. (не)Мой (СИ)

Глава 9

Максим

Ночью море особенно завораживает, и неважно, какая погода — оно прекрасно при любой. Сейчас спокойное, гладкое, в воде отражается луна, небо над головой бескрайнее. А у меня внутри девятибалльный шторм, волны обрушиваются на голову, крутит всё внутри. В детстве один раз едва не утонул: накрыло волной, закрутило, протащило по камням. И сейчас то же ощущение паники и обречённости. Лёгкие печёт, так жить хочется, но понимаешь, что силы заканчиваются. Тогда папа вытащил, кто сейчас поможет? Только с вахты сменился, надо идти спать, да куда там?

— Не спится? — Саня выходит из темноты рубки. Дружим с ним ещё с учебки, только видимся исключительно в море: у него семья в Ялте, чуть что — сразу к ним. Он — обычный парень из Перми с забавным говорком. Обычный, только темнокожий. И такое бывает. А ещё он единственный, кто в курсе за обе моих семьи.

— Что мне делать, а? — спрашиваю себя, не его. Саня облокачивается спиной о борт, достаёт сигареты, вытряхивает одну из пачки, прикуривает и, только выдохнув, отвечает:

— А хуй его знает.

Фыркаю. Реально, хуй как раз знал, что творит. Натворил. Если бы только в сексе дело было… Не могу, как подумаю об Алине, сердце дёргает. Месяц, как мы на боевом дежурстве, а никак успокоиться не могу. Она меня заблокировала везде — не дозвониться, не написать. Страницы в соцсетях закрыла, из друзей удалила. Как быть? Голова готова разорваться, стискиваю её руками, чтобы не лопнула.

— Знаешь, я сейчас банально прозвучу, но, так-то, если любит, простит.

— Думаешь? — смотрю на друга, тот пожимает плечами. — Я сам себя простить не могу, куда там ей…

— А что Регина? Как будешь ей говорить?

— Не начинай… Как представлю, так вздрогну. Хоть вообще никогда на берег не сходи.

— Не говори так, — строго обрывает Саня и щелчком отправляет бычок в море. Слежу за ярким росчерком в темноте, пока он не исчезает в воде. Да, моряки — люди суеверные, так что реально хуйню сморозил.

— Посейдон поймёт и простит, — усмехаюсь.

— Он-то точно поймёт, баб у него дуром было.

— У меня не дуром. У меня одна. Блядь! Как так вышло, а?!

Даже если с Алиной всё кончено, не смогу больше жить с Региной. Две недели рядом с ней показались адом. Игра в семью, когда на душе не кошки даже скребутся — тигры. Если с Алиной всё кончено… Даже представлять не хочу жизнь без неё и Илюшки. И Аделя… На плечо опускается крепкая рука, Саня сжимает пальцы на миг и коротко похлопывает.

— Всё наладится.

Наладится. Конечно, я смогу всё исправить. Повторяю это, как мантру, когда через месяц схожу на берег. Июльская жара обрушивается на голову вместе с многоголосьем туристов. Лавирую в их потоке, пробираясь к таксистам. Прямо сейчас увидеть её, просто увидеть, и всё станет понятно. Как встретит, как посмотрит — в одном взгляде прочитаю свой приговор. Бросаю вещмешок на заднее сиденье, называю адрес, а сердце стучит, из груди выскакивает. Наконец наш дом. Сегодня воскресенье, Алина с Илюшей дома, или гулять ушли. Взлетаю на наш этаж, вставляю ключ в замок, но он не подходит. Сменила? Горько усмехаюсь — ожидаемо. Ничего, на лавочке у подъезда подожду.

Приходится пальцы в замок сцепить, чтобы не тарабанить по колену. Нога непрерывно отбивает ритм, от нервов уже весь взмок. Из подъезда выходят две соседки, улыбаюсь, здороваясь с ними, но они вдруг поджимают губы.

— Надо же, наглости вернуться хватило?

— Вы о чём, Варвара Ивановна?

— О чём? Завёл семью на стороне и радовался, да? Как вас таких только земля носит! Все мужики одинаковые — красивым личиком поманишь, и вы уже, кобелины, слюни пускаете! Тьфу! Смотреть противно!

От потрясения даже не знаю, что сказать. Они-то откуда узнали?

— Что вылупился? Жена твоя приезжала, рассказала нам, какие вы! А такой порядочной парой казались…

— Что… Где Алина? — невольно поднимаюсь.

— Где-где? Хвост поджала прошмандовка твоя, и уехала.

— И правильно сделала, — встревает вторая соседка. — Нечего порядочным людям в глаза смотреть! Ещё и ребёнка родила, ни стыда, ни совести!

— Ку-куда уехала? — Горло сжимается, в ушах тонко звенит. — Куда уехала?

— Да мы почём знаем? Ничего, такая не пропадёт, ещё себе мужика найдёт, и не одного…

Больше не слушаю. Хватаю вещмешок, ухожу прочь, машинально набираю хозяйку квартиры. В отличие от соседок, она говорит дружелюбно. Отвечает, что да, Алина и Илюша переехали два месяца назад. Куда — не знает, где вещи — тоже не в курсе, квартиру оставили в том же состоянии, что была при заселении.

Уехала. Останавливаюсь посреди улицы, сжимаю телефон. Где ты? Где мне тебя искать? В поликлинике спросить? Она могла из квартиры съехать, но работу же менять не обязательно! Поликлиника откроется завтра, надо поискать номер, где можно переночевать. Как назло, в разгар сезона всё забито, едва получается снять апартаменты, в три раза дороже, чем рассчитывал. Стою на балконе, из которого открывается шикарный вид на бухту, а сердце не на месте. Где вы?

В поликлинике у регистратуры только две бабульки. Улыбаюсь знакомой медсестре, кажется, Тане, а она уже знакомо поджимает губы. И тут знают.

— Нету её. Уволилась. Говорила, что тебя во Владик переводят, но теперь мы знаем, что к чему. Не думала, что ты такой, Максим. Порядочным казался.

Больше тут делать нечего. Нет смысла в расспросах и разговорах — никто не знает, куда она исчезла. И сына моего увезла. В розыск подавать? Если до начальства дойдёт, а оно дойдёт, последствия будут не самые приятные. Самому искать? Но как? Неужели эта страница перевернулась?..

Краснодар на этот раз особенно противен. Душит. Я скажу Регине, что ухожу, и плевать, как будет дальше. Аделю буду забирать на выходные и в отпуске, квартира и так на тёщу записана, машина на жену. Нужно ли мне это? Ничего не нужно, всё в один миг стало неважным, только оболочка от меня прежнего осталась. Я захожу домой, разуваюсь и прислушиваюсь — тихо. Это к лучшему. Успею принять душ и собрать немного вещей. Под душем стою долго, всё, чего хочется — упасть в кровать и не вставать до конца отпуска. Так и сделаю, когда съеду. Сегодня переночую в гостинице, завтра вернусь в Севастополь.

Выхожу из душа в полотенце — в халате жарко. Прохожу в гардеробную, тут почти все вещи — Регины. Как и ряды туфлей, занимающие почти всю стену. Смешно: у меня реально, грубо говоря, только носки с трусами. Как раз тянусь за ними, когда на пороге возникает Регина.

— Максим! Когда вернулся?

Знает. Она же всё знает, почему улыбается, а не набрасывается волосы вырывать?

— Скоро уйду, не переживай.

— Уйдёшь? Куда? К ней?

Вот они — визгливо истеричные нотки, которые начинают проявляться в тоне. Регина быстро подходит и вдруг обнимает. Прижимается щекой к плечу.

— Никуда тебя не отпущу, слышишь?

— Регин, — пытаюсь отодвинуть, но она вцепилась и не даёт. — Давай не будем. Хочешь ударить — бей. Хочешь кричать — кричи. Но я тебе изменил, что, глаза на это закроешь?

— Закрою. — Регина поднимает глаза, вздрагиваю — дикий взгляд, безумием отдаёт. — Было и было, все мужчины изменяют. Она же в прошлом, да? Не может не остаться в прошлом теперь! А мы сначала начнём, всё-всё начнём сначала! Я стану лучше, правда!

— Регин, это разве так работает? — разговариваю мягко, как с сумасшедшей. Осторожно убираю её руки с торса, отодвигаю. — У меня там другая семья была, понимаешь? Сын был…

— Я тоже тебе сына рожу! — Она улыбается. — Если бы не он, может, и не простила бы. Но теперь сам Бог велел.

— Ты о чём?

— Я беременна, Максим. У нас будет ещё один ребёнок!