Кровавая дань

Глава 1

Нечестивая Cделка

I

Нора знала, где искать Гесперина — в том месте, где один из его сородичей убил ее родителей.

Она шла по лесу, и только луна освещала ей путь среди призрачных берез. Она старалась не пугаться теней. Гесперины всегда скрывались в темноте, и их было невозможно обнаружить. Пока не становилось слишком поздно.

Искать его — все равно что желать смерти. Но что она могла потерять?

Ничего. Все.

Ее дыхание участилось, а осенний холод впивался в грудь. Гесперин услышит, как бешено стучит ее сердце. Учует страх.

Но еретик не сможет почувствовать магию в рыцарском кинжале ее отца. Ножны впивались в ее ногу, надежно спрятанные под юбкой. Пока она владела Арсео¹, Клинком Защиты, реликвия не позволяла Гесперину манипулировать ее мыслями с помощью своей кощунственной магии.

Но он все еще мог выпить ее кровь.

Она сглотнула. Другого выхода не было — весь ее план строился на том, чтобы он вонзил клыки в ее плоть.

Чтобы укрепить свою решимость, она оглянулась на Кастру Глорию, видневшуюся на скалистом возвышении над золотыми верхушками деревьев. Ее любимая, обветшалая крепость — все, что у нее осталось. Она не могла потерять и ее. Не могла позволить, чтобы наследие ее рода пресеклось на ней.

Она была женщиной, не имевшей права стать святым рыцарем. И, казалось, неспособной выполнить свой самый основной долг — найти себе мужа. Был только один способ, которым Рыцарский Орден Андрагатос² позволил бы ей сохранить свое наследство. Она, последняя и наименее достойная из своего рода, должна была каким-то образом доказать, что заслуживает титул дамы.

Ради всего святого, она убьет Гесперина своими руками. И она выживет.

Нора посмотрела в темноту и пошла вперед.

Когда она подошла к краю поляны, знакомая сцена поразила ее. В ее голове промелькнули отрывочные воспоминания шестимесячной давности. Падающее тело отца. Крик матери. Ее собственная кровь…

Нора на мгновение оцепенела — мгновение, которого она не могла себе позволить. В ту ночь она чудом выжила. Теперь нужно было собрать всю храбрость, чтобы не повторить судьбу родителей

С сердцем, подступившим к горлу, она заставила свои свинцовые ноги шагнуть на открытое пространство. Яркие опавшие листья хрустели под ее ногами. Обычным ножом она порезала ладонь, сдерживая стон боли. Нора протянула свою дрожащую, окровавленную руку, чтобы стать приманкой для Гесперина.

Ничего не произошло. Минуты тянулись, пока ее кровь капала на охристый ковер из березовых листьев. Ее охватило предательское облегчение, за которым последовал гнев.

Его сородичи уничтожили ее семью, а теперь он даже не удостаивал ее своим присутствием. Возможно, он, как и все остальные, счел ее недостойной.

Как смеет отверженный еретик игнорировать ее? Пусть она плохая дочь и никчемная леди — но враг запомнит ее всерьез. Пусть недооценивает. Это станет его ошибкой — когда она вырежет его сердце, Гесперин подавится собственными словами, когда она вырежет его сердце.

— Я знаю, что ты здесь, — крикнула она. — Ты можешь хотя бы выслушать меня.

Ветер мягко проносился сквозь ели и горные сосны, словно насмехаясь над ней.

Она следила за любой движущейся тенью.

— Я знаю, чего ты хочешь, и я дам тебе это — добровольно. Если ты согласишься на мои условия.

Гесперины были зверскими, но хитрыми. Благодаря своей сверхъестественной силе и скорости, они могли легко добыть человеческую кровь силой. И все же они предпочитали использовать свои способности убеждения, чтобы заманить добровольных жертв. Она была уверена, что он не сможет устоять перед ее предложением. Она только надеялась, что он не был в настроении играть со своей добычей.

Когда он появился из ниоткуда перед ней, она подскочила от испуга.

Он ничем не походил на иллюстраций в священных фолиантах. Он не был рычащим, ползучим существом с кожей, похожей на трупную, и длинными клыками, с которых капала кровь.

Ее глупый мозг заметил, что его борода была аккуратно подстрижена, а кожа — смуглая и красивая. Он был одет в короткую элегантную мантию и брюки, на которых не было даже пятен крови от его последнего обеда.

Он выглядел… человеком.

За исключением того, что он был гораздо красивее любого смертного. Гордые темные брови, четко очерченная челюсть. Телосложение бога. Она не могла отвести взгляд от его полной нижней губы и изящного изгиба верхней, ожидая, что он в любой момент обнажит клыки.

Он поднял руки.

— Я не хотел тебя напугать.

Его голос был глубоким, с музыкальным акцентом, но с гортанным оттенком. Он звучал так искренне, как будто всем сердцем хотел ее успокоить. Он мог шепнуть женщине на ухо и заставить ее сделать все, что он попросит.

Но не эту женщину.

— Я не боюсь. — Она бросила нож в траву.

Его взгляд не отрывался от ее глаз.

— Ты Нора?

Ее сердце забилось в груди. Откуда он знал имя, которым называли ее только родные?

Она подняла подбородок и придала своему голосу смелость, которой на самом деле не чувствовала.

— Я Леди Онора³ из Глории. Хотя мои предки были преданны делу уничтожения вашего народа, я хочу только мира и безопасности для своего народа. Я готова договориться с вами о перемирии.

Он медленно опустил руки.

— Нет нужды в переговорах. Я пришел, чтобы закончить то, что начал мой брат.

— Ваш брат?

— Он был Гесперином, который был здесь той ночью.

Она смотрела на брата убийцы своих родителей. И он намеревался сделать ее следующей жертвой.

Но если бы она могла повернуть ситуацию против него, возмездие обрело бы особую поэтичность. Одним ударом она могла бы отомстить за родителей и защитить их наследие.

На лице Гесперина появилась тень боли.

— Это… это место, где все произошло, верно?

В его голосе звучала уязвимость. Боль. Неужели он надеялся, что она купится на это?

— Да, — ответила она, — это место, где твой брат подстерег мою семью по дороге домой. Я видела, как он убил моих родителей. Я бы тоже погибла, если бы Рыцарь Андрагатос не заставил его бежать с смертельной раной. Но если ты пришел сюда в поисках мести, ты ее не найдешь. Я готова отпустить тебя живым, если ты сделаешь то же самое для меня.

Всякая эмоция исчезла с его лица. Эта внезапная неподвижность пугала куда больше, чем его лживые слова. Теперь она увидела в нем истинного хищника.

Она представила, как она схватится за кинжал, если он набросится на нее. У нее была защита Арсео. Это позволяло ей сохранять достаточное спокойствие, чтобы сказать то, что она репетировала. Она была ужасной лгуньей, но теперь ей нужно было показать лучшее представление в своей жизни, чтобы обмануть Гесперина.

— Я отдам свою кровь в течение трех ночей в качестве дани, — сказала она с достоинством. — После чего вы удалитесь, и ни один Гесперин более не ступит на мои земли, пока я владею Кастрой Глорией. Достаточно ли это справедливое разрешение кровной вражды между нашими родами?

Он долго молчал. Прозреет ли он ее обещание и поймет, что она пытается обмануть его? Или же соблазн ее крови перевесит его разум?

— Я пришел сюда не за твоей кровью, — наконец сказал он низким и опасным голосом.

Ее ярость вернулась с новой силой. Одно дело, что все подходящие женихи из Рыцарского Ордена Андрагатоса отвергали ее. Но когда кровожадное чудовище стояло здесь и говорило ей, что не хочет ее, это было новым падением.

Она снова протянула руку, сгибая ее, чтобы выпустить больше крови.

— Тебе этого недостаточно? Тебя не удовлетворит питаться кровью дочери твоих врагов?

Он схватил ее руки прежде, чем она успела среагировать. Эта сдержанная сила в его хватке заставила ее колени дрогнуть. Его пальцы сомкнули ее ладонь вокруг пореза.

— Не искушай меня, — сказал он.

Значит, он был соблазнен. Еще была надежда, что ее план сработает.

— Почему отказываться от того, что тебе принадлежит? — спросила она. — Я знаю, что ты предпочитаешь кровь добровольных жертв, а не насильственное питание.

— Ты ничего не понимаешь.

— Просвети меня. Если тебе угодна иная дань, скажи мне, что ты желаешь взамен.

Он не отпускал ее руку.

— Я пришел за тобой.

У нее пересохло во рту.

— Если не мою кровь… то что же ты хочешь от меня?

Он едва наклонился к ней, но расстояние между ними казалось сократившимся до нуля. Она обнаружила, что запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Его отражающие глаза ловили лунный свет и сияли золотом. Он не пахнул кровью и смертью. Его запах был теплым, с нотками специй и мускуса, с мужской сладостью.

— Я здесь, чтобы увести тебя из мира смертных, — сказал он. — Навсегда.

Ее дыхание замерло в горле. Ее тщательно разработанный план рухнул. То, что он хотел, было гораздо хуже, чем ее кровь.

— Ты хочешь превратить меня в одну из вас? — прошептала она.

— Ты должна это моему брату.

Она должна была знать, что у Гесперинов на уме будет более извращенная месть. Даже ее смерть не была бы для него достаточной. Он хотел, чтобы она, последняя представительница своего благочестивого рода, жила вечно как еретичка.

Она вырвалась из его рук и поспешила уйти. Он отпустил ее так легко, что она споткнулась.

— Я никогда не превратил бы тебя силой, — сказал он. — Похоже, мне придется заставить тебя понять, что ты хочешь получить Дар бессмертия.

О, боги. Он действительно собирался играть с ней.

— Дай мне свою кровь, как ты предлагала, — потребовал он. — Тогда, если ты все еще хочешь изгнать Гесперинов из своих земель, мы больше никогда не ступим сюда. Но если после трех ночей со мной ты не сможешь отрицать, что хочешь того, что я тебе показал… ты позволишь мне превратить тебя.

Ей нетрудно было представить, что он собирался ей показать, чтобы изменить ее решение.

— Я предлагаю тебе только свою кровь. — Она ненавидела, как дрожал ее голос. — Ты не возьмешь ничего другого. Я хочу, чтобы ты поклялся своей богиней.

— Что для тебя значит клятва ее именем? Твой народ преследует нас за то, что мы поклоняемся ей.

— Твой народ достаточно предан, чтобы следовать за ней в проклятую вечность. Клятва ее именем что-то значит для вас.

— Я буду ждать твоей клятвы в ответ.

— Хорошо. Я, Леди Онора из Глории, клянусь отдать тебе свою кровь в течение трех ночей во имя Андрагатоса, Бога Добродетели и покровителя моего рода.

— Я, Первородный Дарявеш, клянусь Гесперой, Богиней Ночи, что возьму только то, что ты добровольно предложишь мне.

Обманчивый Гесперин. Это не было обещанием, о котором она просила его. Но лазейка, которую он оставил для себя, ничего ему не даст. Он получит только ее кровь. Она скорее умрет, чем опозорит память своих родителей, предложив свое тело Гесперину.

Позволить ему укусить себя — это уже достаточное осквернение. Но если ей придется заплатить за свои провалы кровью, так тому и быть.

— Сначала я покажу тебе, что значит Питье на самом деле. — Он сделал шаг вперед.

По инстинкту она отступила назад, но споткнулась о валун, вросший в травянистый склон холма. Гесперин поймал ее и осторожно усадил на камень.

Она собиралась сидеть здесь, где были замучены ее родители, и принять укус еретика.

Стоит ли ей вытащить Арсео и попытаться покончить с этим сейчас? Сможет ли она убить Гесперина, не дав ему сделать это с ней?

Нет, она не была настолько глупа, чтобы пытаться. Она не была ни магом, ни воином. У нее не было шансов против Гесперина, если она не осуществит свой план. Она должна была пережить его укус.

Три ночи. Три дозы Яда Солнечного Огня в ее крови. Рыцари наносили алхимическую смесь на свои клинки, но без боевой подготовки ей пришлось проявить изобретательность. Она выпила зелье, превратив себя в оружие.

Когда Гесперины были убиты, их тела исчезали в вспышке света. Чтобы доказать свой подвиг Ордену, ей нужно было забрать у него трофей, пока он был еще жив. После третьего питания яд начал действовать, делая его слишком медлительным и слабым, чтобы сражаться с ней, пока она вырывала его сердце.

Она наблюдала, как он разгибал ее пальцы, один за другим. Его ноздри раздулись, а зрачки расширились, превратив радужную оболочку глаз в золотые кольца.

Он поднял ее руку к своим губам и лизнул ее порез. Это должно было быть больно, но она почувствовала только медленное прикосновение его языка к своей коже.

Его руки сжали ее руку, и, если это было возможно, он замер еще больше. Как будто он держал себя в руках, как на ниточке.

На ее глазах рана зажила.

— Что…? — пробормотала она. — Как?

Казалось, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы найти слова.

— Укус Гесперина не причиняет вреда человеку. Он обладает целебными свойствами.

Он снова провел языком по ее ладони, слизывая кровь, которая осталась на ее коже.

Она почувствовала, как горят щеки, и поняла — ее бледная кожа наверняка предательски покраснела. Она всегда легко краснела. Слишком уж выразительное у нее лицо. Один из самых досадных недостатков.

Он отстранился, облизывая чувственные губы. Первый взгляд на его клыки должен был испугать ее. Но вид обнаженных клыков лишь заставил кровь прилить к щекам. И тьма не скроет ее реакцию от его ночного зрения.

Не его сила, не скорость и даже не магия представляли главную угрозу. Настоящим испытанием будет устоять перед его соблазнением.

— Это я покажу тебе в первую очередь, Нора. Что такое Питье на самом деле. А потом скажи мне, все еще веришь ли ты в ужасающие рассказы рыцарей. — Он положил ее руку на колени, запястьем вверх, и прижал пальцы к ее быстрому пульсу.

Она не должна была позволять себе забыть, насколько он опасен. Но в тот момент она не была уверена, кого она боится больше: его или себя.

Его губы снова коснулись ее кожи, вызывая вспышку ощущений на ее чувствительном внутреннем запястье. Свободной рукой она ухватилась за валун, чтобы поддержать себя. Когда он нежно присосался, жар пробежал по ее шее и груди.

Он остановился.

— Питье — это не акт насилия. Это священный ритуал.

Он крепче сжал ее предплечье и прижал ее запястье к своим губам. Ее сердце, казалось, готово было вырваться из грудной клетки. Теперь уже не было пути назад.

Но мучений не последовало. Она почувствовала, как кончики его клыков коснулись ее, а затем их твердые острия погрузились в ее плоть. Но ощущение, которое распространилось по ее телу, было совсем не болезненным.

Сначала она почувствовала искрящееся осознание, от которого у нее по коже побежали мурашки. Затем более глубокое тепло, исходящее от его губ и языка. Сладкая боль пробежала по ее руке, и она сдержала стон.

Она знала, что он высасывает из нее жизненную силу, и все же сила его укуса, казалось, также влилась в нее, ошеломляя. Все тепло стекало в одно место, собираясь внизу живота.

Она никогда не позволяла мужчинам делать с ней такое. Она никогда не поддавалась таким низменным желаниям, за исключением моментов одиночества, когда она избавлялась от своей похоти собственными руками. Ее аппетиты всегда были неподобающими для дочери святого рыцаря, но она справлялась с ними. До этой ночи.

Как это было возможно? Может быть, он использовал магию? Она сжала бедра. Ножны, привязанные к ее ноге, напомнили ей о правде. Это не было манипулированием ее разумом. Это была она сама.

Всего лишь укус на запястье, и Гесперина разрушила все годы ее самоконтроля.

Она пыталась дышать, несмотря на поток осознания, пронизывающий ее тело. Ее соски плотно прижимались к платью, а ногти впивались в камень. Но она не отталкивала его от себя. Она должна была соблюдать их соглашение.

Голос в ее голове, который она всю жизнь пыталась заставить замолчать, шептал ей правду. Она не хотела, чтобы он останавливался.

Он лежал на ее коленях, его челюсть была напряжена, он прижимался к ее запястью, как будто от этого зависело его следующее сердцебиение. Она почувствовала необъяснимое желание зарыться пальцами в его длинные черные волосы. Будет ли он пить, пока не выпьет из нее всю жизнь? Позволит ли она ему это?

Внезапно он с усилием вытащил из нее клыки.

Все закончилось. Но она не вздохнула с облегчением. Она сдержала стон разочарования.

Он снова прижал язык к ее запястью. Его лизание сшило ее кожу и запечатало укус, оставив две точки исключительной чувствительности там, где его клыки пронзили ее.

Внезапно он оказался вне досягаемости, так быстро, что она не заметила его движения. Они смотрели друг на друга, их дыхание громко звучало в тишине ночи.

На его губах не было следов крови. Она смотрела на его клыки, все еще полностью высунутые из десен. Клыки, которые только что были в ее плоти. Она прижала руку к запястью, где эти две точки на коже казались неизгладимым следом.

— Скажи мне, Нора. Эти ужасные истории были правдой?

Она ничего не ответила. Она не хотела доставлять ему удовольствие.

— Тебе было больно? — спросил он.

Ее рука сжала запястье, а сердце все еще колотилось.

— Вспомни наше соглашение, — сказал он. — Можешь ли ты отрицать, что укус Гесперина не похож на то, что ты себе представляла?

Она стиснула зубы. Еще две ночи. Потом она сможет расторгнуть их соглашение своим клинком.

— Нет, — призналась она. — Я не могу это отрицать.

И тогда он совершил самое опасное — улыбнулся. Эта надменная усмешка преобразила его смертоносное выражение во что-то куда более губительное.

— Завтра ночью, — пообещал он, — я покажу тебе больше. Если, конечно, ты не боишься лишиться своих иллюзий

Она подняла подбородок.

— Я встречу тебя здесь после заката.

Иллюзиями он явно не планировал ограничиться. Но их договор закончится с ее нетронутой невинностью — и его сердцем на блюде.