Кровавая дань

Глава 4

Ритуальное Убийство

I

Нора заставит Гесперина заплатить за каждый звук удовольствия, который он вытянул из нее своими нечестивыми руками.

Она закрепила ножны, затем расправила золотисто-белое праздничное платье. Именно в нем она стояла на церемонии, когда Орден вручал Арсео ее отцу. И когда брат Дэва на ее глазах лишил жизни обоих родителей.

Сегодня она не забудет, кто она такая.

Она откинула одеяло на родовой кровати. Покои леди Кастры Глории были ее законным местом, и сегодняшнее убийство она посвятит праведным женщинам своего рода. Она далеко не первая, чьи спальни вторгался Гесперин. В хрониках записано, что одна знатная вдова убила соблазнителя и была возведена в достоинство дамы за этот подвиг.

Нора разожгла огонь, стихию, которая была заклятым врагом любого Гесперина. Кочегарка была под рукой, как и факелы, которые она расставила по комнате. В ее покоях не было реликвий, обнаруживающих Гесперинов, зато было полно дополнительного оружия, на которое она могла положиться, если что-то пойдет не так.

Вчера она чуть не проиграла. Она была в шаге от того, чтобы отдаться этому существу.

Но сегодня она готова. Она убьет не только врага своей семьи, но и своего личного монстра.

Его присутствие словно заполнило комнату, а затем он вышел из теней за пределами света очага.

— Сэр Виртус ничего не пытался сделать днем?

— Он до сих пор не подозревает, что ты здесь.

Ноздри Дэва дрогнули. Он приблизился к ней с опасным выражением лица. Сердце Норы заколотилось, но она не сдвинулась с места.

Его клыки сверкнули, когда он заговорил.

— Он снова причинил тебе боль.

— Это не твое дело. Я здесь для дани, разве нет?

Огонь играл на золотистой коже Дэва, и в его диком свете она почти могла представить, что его лицо смягчилось.

— Нора, я чувствую, что ты все еще истекаешь кровью. Я мог бы исцелить это, как порез на твоей руке.

— Нет. — Она отступила к огню, прикрывая рукой верхнюю часть руки. — Проси мою шею снова. Или мы можем обсудить другие места, откуда ты можешь взять дань. Но держись подальше от моих рук.

К ее удивлению, он поклонился.

— Понял. Это правило нерушимо.

Она замешкалась, все ее тело напряглось.

— Обсуждению не подлежит, — сказал он.

Она снова приблизилась к нему.

— Тогда откуда ты собираешься пить сегодня?

— Сначала я хочу кое-что показать тебе. — Он указал на свиток под мышкой. — Я даю слово, что в нем нет вредной магии. Это исторический текст, который я нашел в башне. Другой Гесперин оставил его, возможно, в подарок следующему тоскующему по дому страннику.

Значит, у него в планах были еще уроки ереси. Что ж, исторический текст звучал совсем не соблазнительно. Если это даст ей передышку от его других методов убеждения, она согласится.

Она подошла к рабочему столу и расчистила место среди беспорядка.

— Положи его сюда.

Он подошел ближе, взгляд скользнул к ее чертежам. Теперь она жалела, что не спрятала их до его прихода. От того, как он изучал схемы, она чувствовала себя обнаженной — даже вчерашние грехи не оставляли такого ощущения.

— Это твоя работа? — спросил он.

— Да. — Скрывать бессмысленно. Ее одержимость уже принесла достаточно насмешек от смертных. Она выдержит и пару язвительных замечаний от Гесперина.

Все осуждение и прочее исчезнет, как только она снова возьмет перо. Так легко потеряться в работе на часы, полностью сосредоточившись на измерениях и материалах, не замечая мира вокруг.

— Твои расчеты так точны. — Он наклонил голову, изучая ее план новой башни. — А твои иллюстрации прекрасны.

Она начала собирать свои наброски. Пусть он использует что угодно, чтобы льстить и затащить ее в постель. Только не это.

— Я не эксперт, — сказал он, — но для меня это очень впечатляет. Есть ли у женщин в Тенебре возможность стать профессиональными архитекторами?

— Ха-ха. — Она свернула пергаменты и засунула их под стол.

Он развернул свиток.

— Это изображение одного из городов Ортрос.

Нора отступила, не глядя на страницу.

— Я видела иллюстрации Ордена, спасибо.

Дэв поднял бровь.

— Разве эти изображения могут быть точными? Кто-нибудь из рыцарей бывал там?

— Нет, потому что ни один Тенебрианец, отправившийся в Ортрос, не вернулся, чтобы рассказать об этом.

— Потому что они предпочитают остаться. — Он указал на развернутый свиток. — Разве трудно понять почему?

Если убеждения Норы не выдержат искушения одной иллюстрации архитектуры, это не сулит ничего хорошего ее попыткам сопротивляться его прикосновениям позже. Она подошла и взглянула на его проклятый рисунок.

Ее ожидания рухнули. Изысканная картина изображала город дворцов с величественными куполами. Стрельчатые арки украшали крытые порталы с сводчатыми, сотоподобными потолками, а яркие мозаики покрывали каждую поверхность. Она никогда не могла представить такие сложные решения в самых смелых мечтах… но кто-то смог.

Она не знала, верила ли она, что это может быть реальное место, но даже если бы это было не так, эта прекрасная мечта родилась в уме и руках Гесперина.

— Этот город был спроектирован Первородной Ясамин¹¹, — сказал Дэв. — Она одна из наших величайших архитекторов, основательница движения Ясамини.

— Она создала свой собственный архитектурный стиль? — Все это… вышло из ума женщины.

Он лжет? Скорее всего, нет. Гесперины поклоняются богине и позволяют женщинам совокупляться с кем угодно. Почему бы не позволить им быть архитекторами?

— Я больше всего на свете люблю этот город, — сказал Дэв. — Архитектура вдохновлена землей людей, где и Ясамин, и я начали свои смертные жизни. Правда, она на тысячу лет старше меня.

Это наконец отвлекло взгляд Норы от несправедливо прекрасной иллюстрации. Впервые она посмотрела в эфирное лицо Дэва и попыталась разглядеть человека, которым он когда-то был.

— Ты говоришь, Гесперины не заставляют людей превращаться. Значит, ты выбрал эту жизнь?

— Да. — Тень пробежала по его лицу. — Мы с братом происходили из семьи врачей в Империи. Я специализировался на исцелении разума, а он — на исцелении тела. После моей службы в Императорской Армии, где я лечил душевные раны солдат, мне… нужно было что-то изменить. Мы отправились в Ортрос вместе, чтобы учиться у Гесперинов, и решили остаться.

— Империя? — Она раскрыла рот.

Он схватил ее пальцы, и внезапное прикосновение вызвало маленький шок. Он развернул ее бледную руку на своей широкой, коричневой ладони.

— Разве ты не догадалась?

— Я предположила, что ты из Кордиума, к югу отсюда.

Он фыркнул.

— Разве я похож на напыщенного, суеверного клирика из Земель Магов?

— Н-нет. — Гладкая теплота его кожи напомнила ей, как его рука ощущалась в других местах. О боги, почему он не мог быть холодным и липким, какими должны быть Гесперины? — Я слышала об Империи за морем, но думала, что это всего лишь сказка.

Он посмотрел на нее с недоумением.

— Она была вполне реальна, когда я посещал ее в прошлом году. У Империи заключен союз с Ортросом, и люди свободно путешествуют между ними для торговли и обучения.

— Значит, ты выбрал стать еретиком, чтобы… учиться?

— Не можешь представить, как я отказываюсь от души ради книг, да?

— Наверняка в твоей смертной жизни было что-то, ради чего стоило остаться.

— Мое время как человека научило меня, что сколько бы мы ни узнавали о разуме, он остается самой загадочной границей исследования. Нам, Гесперинам, понадобятся жизни, чтобы научиться исцелять такую сложную часть себя. Я хочу быть частью этих исследований. Разве тебе не кажется, что тебе понадобятся века, чтобы изучить все архитектурные стили мира?

Она отдернула руку.

Дэв провел пальцами по ее виску.

— Представь: учиться у самой Ясамин. Стать признанным архитектором, вызывающим восхищение.

Грудь Норы сжалась.

Он поддел пальцем непокорный локон, выбившийся из ее вуали.

— Ты могла бы проектировать и строить свои собственные памятники, которые простоят веками. Поколения студентов знали бы твое имя.

В тот момент она ненавидела Гесперинов больше, чем когда-либо.

Локон выскользнул, и Дэв провел прядью ее волос между пальцами.

— Представь: ты могла бы часами сидеть, обдумывая новый проект и чертя планы, без укоров и помех.

Бессмертие… сила… ничто из этого не искушало ее. Но это?

Какая же она дура, чтобы думать об отказе от души ради такой простой вещи.

— Представь… — начал он.

Она не вынесла больше слушать. Как-то она должна была заставить замолчать его обольстительный голос, прекратить эти слова, так точно направленные в ее сердце.

Он наклонился к ней, чтобы прошептать на ухо.

— Представь мужчину, который считает твою одержимость архитектурой одним из самых прекрасных качеств…

Она прервала его, прикрыв его предательский рот своим. Она держала его лицо в руках и наказывала его за его слова своим поцелуем.

Он наклонился к грубым движениям ее губ, его щетина царапала ее подбородок. Затем позволил ей войти — и она рухнула в этот поцелуй, вторгшись в его рот прежде, чем успела опомниться.

Их языки схлестнулись, и каждая клетка ее тела звенела от яростного танца. Его рот не знал пощады — обжигающий, жесткий, подавляющий. Клыки впились в нее. В ответ она стиснула его полную нижнюю губу зубами.

Его рука сомкнулась на ее талии, приковав к себе. Неумолимая ладонь охватила затылок, запрокидывая лицо вверх — и его поцелуй стал жестче.

Это не имело ничего общего с тем единственным чопорным поцелуем в ее жизни, который привел к катастрофе. Теперь у нее были куда большие проблемы.

Ее рука горела, но он сознательно избегал прикосновений к ноющему месту. Вместо этого его пальцы впились в ее ягодицы даже сквозь слои ткани. Она уперлась ладонями в его плечи, собираясь оттолкнуть… но вместо этого ее ногти вонзились в его кожу.

Когда он оторвался, она перевела дух.

— Нора, — сказал он хрипло. — Предложи мне свою шею снова… на этот раз на кровати.

Воздух, наполняющий ее легкие, вернул немного связных мыслей. Она поняла, что он именно там, где она хотела. Еще один глоток яда, и у него не будет сил держать ее так снова. Она толкнула его к кровати, предвосхищая любые переговоры новыми поцелуями.

Когда колени коснулись матраса, в его глазах блеснул триумф.

— Неужели станешь отрицать, что хочешь оказаться подо мной?

— Нет. — Она едва верила, что эти слова выходят из ее рта. Но все шло по плану, напомнила она себе. — Я предлагаю оседлать тебя, пока ты пьешь из меня.

— Это уже не Питье. Это то, что мы называем Пир. — Он расстегнул свой высокий воротник, обнажив свою шею. Затем золотисто-коричневые контуры его груди и торса, подчеркнутые черными волосами. Он сбросил мантию с широких плеч.

Странное желание наполнило ее, когда ее взгляд скользнул по его мускулистым рукам. По его силе она могла сказать, что он когда-то был солдатом. Но ни один шрам не осквернял его бессмертное тело.

Он растянулся на кровати, полулежа на подушках. У нее слюнки потекли, словно она тоже была кровожадной еретичкой.

В ее будущем не было мужа. Это был единственный раз, когда она разделит эту кровать с кем-либо. У нее был один шанс узнать, каково это. И никто никогда не узнает, что произошло в этой комнате.

Пока она хранит девственность — не нарушит обет, данный самой себе.

Она подобрала юбки, стараясь собрать достаточно ткани, чтобы смягчить ножны. Какую опасную игру она затеяла. Прилив адреналина пробежал по телу, когда она взобралась на кровать к нему.

Она перекинула ногу через него, оседлав его бедра. Его бедра были твердыми под ней. Она уперлась руками в его голую грудь для баланса, открывая себя. Через столько слоев одежды он не почувствует гладкий кожаный ремешок на ее бедре.

— Ты не можешь касаться моих бедер, — сообщила она. — Я предложу тебе другие места для твоих рук.

— Неужели? Я не могу дождаться.

Она подняла руки и начала снимать вуаль. Его горящий взгляд следил за каждой булавкой, которую она вытаскивала. Никто никогда не смотрел на нее так, как будто каждое ее движение завораживало его. Он был в ее власти.

— Я предлагаю тебе свои волосы. — Она отбросила вуаль и распустила кудри. Наклонившись над ним, он поднял руки, чтобы погрузить пальцы в ее гриву. Ощущение его пальцев на коже головы вызвало покалывание во всем теле.

— Расшнуруй мое платье, — предложила она.

Он не дразнил ее, как прошлой ночью. Он решительно развязал ее лиф.

— Нижнего белья сегодня нет? Это явное предложение.

— Оставь мои рукава, — напомнила она.

— Конечно. — Он протянул к ней руки. И ждал.

Ее язык скользнул, чтобы смочить губы. Никто никогда не узнает. И ей нужно было убедиться, что он полностью отвлечен, прежде чем она сделает свой ход.

Она взяла его руку и прижала к своему животу. Она провела его ладонью по своей коже, мимо разреза платья. Когда его пальцы коснулись ее лобковых волос, она вдохнула.

— Когда ты предложила мне свои волосы, — сказал он, — я не представлял, что ты будешь так щедра.

— Трогай меня здесь, — сказала она. — Как угодно.

— О, Нора, ты уверена, что выдержишь искушения, когда я тебе покажу его?

— Да, — прошипела она.

Он улыбнулся своей наглой улыбкой.

— Кто-нибудь трогал тебя здесь раньше?

— Конечно нет.

— Ты когда-нибудь трогала себя?

Этот мерзавец. Она не ответила, но почувствовала, как щеки пылают, и его улыбка расширилась.

— Покажи, как тебе нравится, когда тебя трогают, — сказал он.

Она повела его руку между ног. Дрожь пробежала по ней от ощущения его большой, сильной руки, охватывающей ее. Вместе они погрузили пальцы в ее складки.

— Ты уже мокрая, — прошептал он. — Поцелуй был достаточно хороший? Но тебе хочется большего.

Она провела его пальцем по своему ядру, затем скользнула по самому чувствительному месту. Он следовал ее указаниям, позволяя ей двигать его пальцем по кругу вокруг бугорка нервов.

Она стиснула зубами губу. Его рука ощущалась так по-другому… так хорошо…

— Тебе нравится так? — спросил он.

Она кивнула, волосы упали на глаза. Она держала его руку еще мгновение, но он быстро нашел ритм. Когда ее хватка ослабла, он взял инициативу. Ему не нужно было, чтобы она что-то показывала. Он точно знал, как ее трогать.

— Ты не можешь читать мои мысли! — снова запротестовала она.

— Но я чувствую, что доставляет тебе удовольствие… А у меня за плечами пять веков опыта с женским телом.

Она резко вдохнула, вцепившись ладонями в его грудь, ища опоры.

Обвив ее волосы вокруг свободной руки, он притянул ее ближе. Он грубо целовал ее шею, его ласки между ног были изощренной пыткой.

— Тебе никогда не хватает одного оргазма, да?

Она вращала бедрами в ритме его прикосновений, преследуя ощущения.

— Тебе приходится ласкать себя раз за разом, чтобы кончить?

Он чувствовал ее самые темные желания. Он увеличил давление пальцев. Она растворилась в его прикосновениях, ее бедра дрожали, пока он разжигал в ней сладостное напряжение. Ее тело отвечало на его ловкие пальцы с такой жадностью, что она уже чувствовала, как приближается к развязке.

Он ослабил нажим, оставив ее дрожащей на грани.

— Тебе трудно молчать, когда ты кончаешь?

Она укусила его за плечо, чтобы не застонать.

— Я покрыл твою комнату заклинаниями вуали. Сегодня я заставлю тебя кричать для меня, и никто не услышит.

— Я не настолько развратна, — хрипло сказала она.

— В твоих желаниях нет ничего развратного. Тебе нужен кто-то столь же ненасытный, чтобы разделить их с тобой.

Он вонзился в ее шею. Удовольствие пронзило ее тело и поднялось от его руки. Его жадные глотки из ее вены и неумолимые движения пальцев слились, слишком интенсивные.

Она подавила крик в его шею. Когда первые волны едва улеглись, он продолжал пить, удерживая нить напряжения внутри нее. Ее тело выгнулось в последнем, затяжном спазме, вырывая прерывистые вздохи облегчения.

Он был способен доводить ее до края снова и снова. Его темная власть выжигала в ней все до последней капли.

Но сила его укуса ослабла. Яд действовал.

Его хватка в волосах ослабла, и другая рука выскользнула из-под ее платья. Холод ударил в шею, когда его челюсть ослабла. Все уже закончилось.

Пришло время действовать.

— Нора? — он дрогнул.

Эта мольба тронула ее сердце.

Она аккуратно положила его голову на подушку. Ее пульс учащенно бился от паники, которую она не ожидала. Все, о чем она могла думать, это то, что никто никогда не проявлял ни капли уважения к ее глупым рисункам, кроме этого Гесперина.

Ложь. Все это. Эта иллюзия близости ничего не значит. Его соблазнение приведет только к тому, что она будет платить за смерть его брата всю вечность.

Нора протянула руку под юбку и провела лезвием по бедру.

Когда она подняла Арсео, его глаза расширились, и он попытался поднять руки. Но она легко удерживала его. Кто теперь беспомощен?

Крик ярости вырвался из нее, когда она опустила клинок.