Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь?

4. Кьяра

Вкус синих герцогов был свободолюбивой Кьяре не близок: будь ее воля, эти массивные стены с врезанными в них позолоченными светильниками она заменила бы на легкий, колышащийся на ветру лен или хотя бы на теплое, живое дерево, стерла бы всю эту витиеватую металлическую мишуру и прорубила бы еще одно окно — такое, чтобы сквозь него комнату освещал чистый солнечный свет, не искаженный мудреными витражами. Конечно, Кьяра знала, что герцоги выделили ей одни из лучших гостевых покоев, она видела следы старания прислуги: в тканых картинах, привезенных с ее родины, в плетеных хлопковых половиках, вместо узорных ковров прикрывавших холодные каменные плиты, даже в глиняной посуде вместо металлической ощущались попытки создать пространство, которое было бы приятно будущей госпоже. И все же комната душила ее своей восторженной мрачностью.

Кьяра отодвинула красный занавес, спадавший с высокого балдахина, и села на кровать, поджав ноги. В тяжелой юбке имелся лишь один плюс: ноги под ней не мерзли, как если бы Кьяра завернула их в одеяло. Несмотря на закрытые окна, воздух был стылым: такой холод, похоже, не считался обитателями замка достаточно неприятным, чтобы разжечь камин. Не желая никого видеть, Кьяра неохотно соскользнула с кровати, чтобы побросать в камин поленьев, и присела перед витиеватой решеткой на колени, вспоминая нужное слово на тайном языке. Огонь опалил ее жаром, и Кьяра довольно отодвинулась, не желая, чтобы искры прожгли подаренное ей женихом платье: глубокий цвет морской волны хотя бы шел к рыжим волосам, в отличие от того мрачного серо-бежевого, в который одели ее поначалу. С десяток платьев сейчас были в работе у швей, но даже на пару дней облачаться в цвет грязи Кьяре не хотелось. Кроме того, бархат был куда приятнее колючего сукна.

Девушка бросила взгляд в мерцавшее отсветами пламени зеркало в серебряной раме. Да, именно так выглядела мама на единственном портрете, который сохранила для нее наставница Гэрэла: рыжеволосая, светлокожая, желтоглазая, высокая и стройная. Маме тоже шли все оттенки зелени, и винно-красный, и глубокий сине-фиолетовый. Только мама никогда бы не позволила надеть на себя эти смехотворные тяжелые тряпки, перехваченные жемчужными нитями, не дала бы завернуть рыжие косы в серебряное кружево.

Как же глупо она выглядела на празднике! Эта увешанная серебром и жемчугами благопристойная матрона в зеркале никак не могла быть легкой, как ветер, и неуловимой, как змея, Кьярой!

Девушка стянула с себя узорный платок и, подавив желание бросить его в огонь, швырнула на пол. Затем встала во весь рост и, потянувшись, распустила завязки корсажа. Платье упало к ногам пышным бирюзовым облаком, и Кьяра переступила через него, на ходу развязывая ленты, держащие карикатурные валики. Теперь, когда грудь не стягивал бархат, дышать стало намного легче. Кьяра сбросила туфли, не обращая внимания на пронизывающий холод каменных плит. Зеркало послушно отразило довольное лицо в обрамлении растрепанных кос, и, увидев собственную улыбку, Кьяра пошла дальше: вытащив из сундука свои брюки и рубашку, она надела их, а после закрепила кожаными шнурами поверх и колет. Сделала широкий шаг, подпрыгнула, наслаждаясь свободой движений.

— Шааис, — шепнула она, выхватывая из воздуха незримое лезвие, а после ударила им наотмашь несколько раз, словно поражая невидимого соперника.

Да, такой Кьяра нравилась себе намного больше! Всего лишь одежда, почему-то превратившаяся в постыдный секрет. Но это был не только костюм: за удобными брюками и легкой рубашкой тянулись ее родные степи, свобода соколиной охоты, солнце и прохваченный травой песок. Кьяра закрыла глаза, представляя себе стены Нор-Хуре, столицы Красных земель, и улыбнулась.

— Кьяра, тебе нужно поторопиться, — раздался из-за двери голос верного Арвана. — Я видел Тана Стелера на лестнице. Он сегодня еще и пьян. Слышишь?

— Слышу, — ответила Кьяра, переводя дыхание. — Сиааша, — спрятала она лезвие обратно. — Заходи.

Арван послушно вошел в комнату. Взгляд его метнулся от полыхающего камина к сброшенному наспех платью и, наконец, остановился на Кьяре, устроившейся на полу так, чтобы босые ступни грел огонь. Любого другого мужчины Кьяра бы постеснялась, но Арван был ее телохранителем с самого детства, он знал Кьяру, еще когда она была ребенком, и следовал за ней сколько она себя помнила. Арван видел ее раненой и почти обнаженной, помогал ей выбраться из зыбучего песка, купался рядом в холодных озерах и не раз спал с ней в одном шатре, сторожа. В Арване Кьяра была уверена: она могла голышом перед ним плясать, и этот невозмутимый веселый мужчина и бровью бы не повел. Она любила его даже больше, чем наставницу Гэрэлу.

Поэтому сейчас, когда Арван осуждающе посмотрел на нее в упор, Кьяра только развела руками:

— Надоело мне быть леди. Ты вот это видел? — Она подняла с пола злополучный ватный валик. — Не хочешь примерить? Вот и не осуждай меня тогда.

— Леди Кьяра, — поддел ее Арван. — Вам пристало носить платье, а будете бегать босиком — простудитесь.

Не дожидаясь ее приказа, Арван опустил тяжелый засов, а затем придвинул к двери громадный сундук, из которого Кьяра только недавно достала свои вещи. Девушка благодарно кивнула:

— Отлично. Сколько сегодня будет биться, твои идеи?

— Он пьян, — заметил Арван. — Так что не больше четверти часа. Кстати, мы зря не остались до конца пира. Я тут наблюдал разбредающихся по покоям гостей — все веселые, будто не лекарь приехал, а небеса осыпали их золотом.

— Делать мне больше нечего, — возразила Кьяра. — Мне нужно попадаться лекарю на глаза как можно меньше, пока я с ним не поговорю, а то еще увидит, что я не больна. Донесет Иву, тот Тану, а Тан пожалуется отцу. И я ставлю наоборот: будет стучаться никак не меньше получаса, раз пьян. Алкоголь придает уверенности.

.

Тан пытался вломиться в покои своей невесты каждый вечер. Арван, безымянный — не имевший права на фамилию, — воин, не имел права вредить ему, чем этот гад воспользовался в день ее прибытия, чуть ли не до полусмерти избив стоящего живым щитом мужчину. То есть попытался воспользоваться: такого умелого воина, как Арван, было непросто избить, даже на условиях непротивления: воин мастерски уходил от ударов, изматывая Тана, пока тот не начал покачиваться и заплетаться в собственных ногах. К сожалению, когда Стелер все-таки ухватил Арвана за плечо и швырнул его через себя, полусонная Кьяра вышла в коридор — и тут же жених набросился на нее. Грустно было это признавать, но, несмотря на свои габариты, Тан оказался сильнее и быстрее Кьяры и мгновенно вжал ее тогда в стену, ощупывая и разрывая ткань.

Вообще-то Кьяра с Арваном договорились, что страж скроет свои магические способности, чтобы не пугать и не предупреждать Ива Стелера, и Кьяра строжайше запретила ему шептать в Стратаците. Тем не менее, Арван, словно потеряв над собой контроль, оглушил тогда Тана, и если бы девушка не остановила его, вполне мог бы и убить этого неудавшегося насильника. Кьяра было накинулась на своего охранника, но он только руками развел: «Кьяра, я присягнул твоему отцу и поклялся тебя защищать. Я не могу стоять в стороне, когда кто-то причиняет тебе вред, ты же знаешь».

Было решено сказать Тану, что это испуганная Кьяра оглушила его. Жених предсказуемо озверел и пообещал организовать расплату, но в этом обещании крылось куда больше похоти, чем ярости.

Кьяру и так нелегко было испугать, а с Арваном за спиной она не боялась абсолютно ничего. Поэтому разве что не рассмеялась Тану в лицо, на грани вежливости и грубости убеждая его уйти. Тан послушался, косясь на лежащего, как он думал, без сознания Арвана.

На следующую ночь жених явился снова и потребовал, чтобы Кьяра загладила свою вину. Однако она ждала его прихода: вместо того, чтобы раздеться и лечь, Кьяра заперла дверь изнутри и слушала, как Тан стучится к ней. Когда жених все-таки ушел, Кьяра выскользнула в коридор, беспокоясь за Арвана, но друг был в порядке.

На следующую ночь Тан принес с собой спинелевую цепь. Он не мог знать, что Арван — шепчущий, и что спинель напрочь лишит его не только возможности шептать, но и ориентации в пространстве, и лишь надеялся на легкий наркотический эффект. Однако когда воин рухнул к его ногам, Тан времени терять не стал. Когда Кьяра вышла на тихий стон, то увидела, как Тан срезает с руки Арвана лоскут кожи за лоскутом. Она пришла в такую ярость, что набросилась на жениха и чуть не порезала его своим воздушным лезвием, и только Арван вовремя остановил ее.

На следующий день взбешенная Кьяра рассказала об этом герцогу Иву, но тот лишь пожал своими круглыми плечами: «У нас такая традиция — жених приходит к невесте до свадьбы, чтобы оба могли сделать осознанный выбор. Ты же всегда можешь прогнать его. Но вот ставить между вами кого-то я бы не стал. И не могу же я наказать маркиза за нападение на безымянного, сама подумай».

Это было отвратительно. Чудом не высказав все Стелеру в лицо, Кьяра мрачно согласилась, что больше Арван дежурить у ее покоев не будет, чтобы не злить милорда Тана.

С тех пор она настаивала, чтобы охранник ночевал в ее покоях, на широкой деревянной скамье у входа. Стоило шуму немного улечься и замку заснуть, Кьяра открывала дверь, а после Арван запечатывал ее и заговором, и чем-нибудь тяжелым.

Делать это каждую ночь, хитроумно и скрытно, убеждать флегматичную замковую охрану, что они видели Арвана в общем корпусе, было бы даже забавно, если бы Кьяра не понимала, что эта пока не злившая Тана игра не могла длиться вечно. На самом деле, она паниковала бы, если бы не собиралась бежать из Стратацита в самое ближайшее время: два дня назад Тан начал оставлять ей под дверью странные, чуть жутковатые подарки — один раз коридор был усеян разрезанными фруктами, другой — на ручке двери висело красивое, но невероятно откровенное платье с прорезью по всей длине узкой юбки. Кьяра ощущала в этом его симпатию, и эта симпатия по-настоящему пугала ее. Она встречалась с Таном лишь на общих обедах, в присутствии других людей, и все равно покрывалась холодным потом от взглядов, которые ее жених кидал на нее.

.

— На что спорим? — прервал ее размышления закончивший творить запирающее заклинание Арван.

— Если я выиграю, ты научишь меня трем заговорам, — азартно подхватила его мысль Кьяра. Отец запретил Арвану учить ее, но иногда страж соглашался показать ей что-то безобидное.

— Тебе нужно в Приют Тайного знания. Герцог Сфатион против, ты же знаешь, — как всегда ответил Арван.

— А думаешь, я туда доберусь? Я так поняла, что мне замужество предлагают вместо обучения. И потом, я не хочу говорить на тайном языке. Мне бы знать еще пару слов...

— Один, — согласился воин, крутя в руках меч. — А если выиграю я?

— То ты перестанешь притворяться, что Тан тебя тогда избил. Никакого больше жалкого вида, хромоты и косого плеча. Можешь даже взгляд не прятать.

Арван рассмеялся, и его искреннее веселье заразило и Кьяру. Тогда идея умаслить болезненную гордость Тана показалась ей хорошей, но сейчас она хотела проиграть: каждый раз, когда мужчины встречались, Кьяра боялась, что Арван расхохочется и дело станет еще хуже.

— Идет, — пожал ей запястье Арван.

Он хотел еще что-то добавить, но дверь дрогнула, будто в нее ударил огромный молот, и внутрь полетели щепки.