Лепестки на ветру

Глава 25

Позже Мегги не могла припомнить подробности той бешеной скачки. Помнила, как помахала рукой Элен у ворот, помнила волшебное возбуждение от езды бок о бок с двумя мужчинами, которых любила сильнее всех на земле. Они пережили столько, что Мегги чувствовала себя неуязвимой, словно все пушки мира не могли причинить им никакого вреда.

И все же был момент, когда все испытали истинное наслаждение, купаясь в закатных лучах осеннего солнца. Дорога была запружена колясками, телегами — обычное дело для раннего вечера. Рейф стремился выбрать путь покороче. Мегги с тревогой смотрела на Роберта, почти обессилевшего от тряской езды. Но он не сбавлял темп, одержимый мрачной решимостью добраться до цели.

По мере приближения к городу радостное возбуждение постепенно сходило на нет. Мегги чувствовала, как, словно стальные струны, напряглись нервы. Уже при въезде в город раздался бой часов. Четыре! Неужели опоздали?

Они спешились у посольства, бросив лошадей на произвол судьбы и уличных воришек. Взбежали по ступенькам. Рейф поддерживал Андерсона здоровой рукой.

— Марго, — приказал он, — беги в спальню Кэстлри, вели им всем убегать из посольства, а мне дай ключи. Мы с Робертом пойдем в кладовку.

Мегги молча протянула ему связку, отметив про себя, что Рейф в любых обстоятельствах остается джентльменом — самую опасную часть работы он взял на себя. Если они с Робертом погибнут, то и ей незачем жить, но спорить не имело смысла.

Охрана узнала их и в таком неприглядном виде. Не вдаваясь в подробности, Рейф сказал кратко, что посольство может взлететь на воздух в любой момент, и распорядился эвакуировать людей.

Мегги побежала наверх, за ней поспешила встревоженная челядь.

— Налево, — приказал Роберт, из последних усилий стараясь бежать рядом с Рейфом. На глазах у удивленных слуг они ворвались в личные покои министра, но последовали дальше, не задерживаясь для объяснений.

Теперь вниз. Налево, затем направо по коридору, за дверь, снова налево. Если бы не Роберт, Рейфу ни за что бы не отыскать дорогу.

— Вот здесь, — проговорил, задыхаясь, Андревиль, остановившись возле одной из дверей.

Изучающе взглянув на ключи, Рейф выбрал тот, "что больше всего подходил по виду. Еще несколько секунд пропало впустую, пока Рейф пытался повернуть ключ. Надо искать другой. Запах прогорающей свечи щекотал ноздри. Что, если и этот не подойдет? Сколько им отпущено? Минуты? Секунды?

Проклятие, и этот не тот! Быть может, они взорвутся еще до того, как узнают, что ошиблись и на этот раз?

Ура! Наконец-то! Третий ключ оказался от кладовой. Рейф рванул дверь. В тот момент, когда он открыл дверь, пламя уже лизало сургуч в считанных миллиметрах от пороховой насыпи. По-кошачьи неслышно Роберт проскользнул в кладовую и, опередив Рейфа, правой рукой отодвинул порох от свечи, разорвав смертельную нить. Пламя в мгновение ока коснулось маленькой горстки пороха, рассыпавшись в сотни мелких искр. С минуту мужчины яростно топтали зародыши огня, разлетевшиеся по комнате. Запах паленой серы заполнил все вокруг, глаза ел густой дым.

И вот огненный зверь умер, поразительно тихо, как будто его и не было. Все было кончено.

Роберт опустился на пол. Рейф, тяжело дыша, облокотился о дверной косяк. Они едва верили, что успели и остались в живых.

Вскоре в коридоре зазвучали шаги, несколько служащих посольства подошли к кладовой и остановились в замешательстве.

— Можете передать министру, что в эвакуации необходимость отпала, — устало сказал Рейф тому, кто выглядел посолиднее остальных.

Роберт поднял улыбающееся лицо.

— Я готов попробовать себя на новом поприще. Боюсь, я слишком состарился для такого рода подвигов.

— А я уже родился старым, — грустно пошутил Рейф.

Он почти сроднился с человеком, ставшим его другом и соперником.

Нет, не соперником, ибо соперничество подразумевает равенство шансов, а в их случае исход был предрешен. Роберт — победитель. Ну что же, попробуем жить по собственным принципам честной игры. Он помог Роберту подняться, поддержав нетвердо стоявшего на ногах товарища. Теперь, когда их приключения закончились, рана дала о себе знать в полную силу. Марго, расталкивая зевак, подошла к друзьям. Золотые волосы растрепались, изначально зеленый цвет платья едва угадывался под пятнами крови и грязи, на лице лежала печать той же опустошенности, что и у двух остальных. Но Рейфу казалось, что она еще никогда не выглядела такой красивой.

Мегги молча обняла мужчин за плечи, спрятав лицо где-то в промежутке между их телами. Рейф не в силах был сдержать подступивших чувств. Он страдал, как от физической боли. Чтобы сказать хоть что-то, Рейф спросил:

— Вам удалось освободить спальню Кэстлри? Мегги состроила гримасу.

— Куда там! Меня и на порог не пустили. Разве можно запросто сдвинуть с места августейших особ? Они бы до второго пришествия обсуждали, стоит ли воспринимать угрозу всерьез или нет.

Толпа раздалась, пропуская высокого статного мужчину, чей крючковатый нос, скорее хищный, чем мужественный, стал темой многочисленных салонных анекдотов, но после парочки драк самые ярые насмешники прикусили язычки.

— Я понял, что вы раскрыли заговор в самый критический момент, благодарю, Кэндовер, — с чувством произнес герцог Веллингтон.

— Мои заслуги невелики, — ответил Рейф. — Благодарность заслужили мои друзья. Они перед вами.

— Мы бы не успели вовремя, если бы не герцог Кэндовер, — сказал Роберт. — Благодаря ему день не закончился катастрофой.

Рейф хотел было познакомить Веллингтона со своими друзьями, но не знал, под какими именами они предпочли бы быть представленными, и вообще, есть ли в этом необходимость. Проблему решил сам Веллингтон, протянув руку Роберту:

— Вы, должно быть, лорд Роберт Андревиль. Я слышал о вас, сэр.

Роберт явно чувствовал себя не в своей тарелке, тогда что говорить о Марго Эштон…

Веллингтон повернулся к даме.

— А вы, вероятно, графиня Янош. Марго улыбнулась.

— Да, меня так называли. Веллингтон приподнял бровь.

— Кажется, лорд Стрэтмор прав на все сто.

— Насчет чего, ваша честь?

— Он сказал, что вы — самая красивая шпионка в Европе, — ответил герцог, и от улыбки в уголках его голубых глаз собрались лучистые морщинки.

Марго Эштон, спокойно смотревшая смерти в глаза, вдруг зарделась, как майская роза.

— Невозможно переоценить то, что сделали вы для Европы, — уже серьезно заговорил Веллингтон. — Кроме Кэстлри, Ришелье, меня, здесь собрались министры иностранных дел всех государств-союзников. Более того, — герцог взял на тон ниже, — тут были сам король Луи и его брат, граф де Артуа.

Присутствующие облегченно вздохнули. Действительно, при таком раскладе наступил бы хаос, в результате которого победителем мог стать Варенн, а проигравшей стороной — весь остальной мир.

— Никто из наших гостей не знает, что могло произойти, — продолжал Веллингтон. — Но, может, оно и к лучшему. Мы же не хотим, чтобы кто-то, пребывая в британском посольстве, не чувствовал себя в безопасности, не правда ли?

— О случившемся знают многие: и охрана, и служащие. Я сам объяснил происходящее, чтобы нам не чинили преград.

— Я поговорю с ними лично, — ответил Железный Герцог. — Надеюсь, сумею внушить им, что язык придется держать за зубами.

В способности Железного Герцога к внушению Рейф не сомневался.

— Кэстлри захочет увидеть вас, — сказал в заключение Веллингтон, обводя троицу взглядом. — Но не завтра, позднее. А пока отдыхайте. Судя по вашему виду, сейчас больше всего вы нуждаетесь в хорошем отдыхе.

Веллингтон уже повернулся, чтобы уходить, но, припомнив что-то, остановился.

— Я должен возвращаться на конференцию, но перед этим хотел бы прояснить еще кое-что. Кэстлри беспокоится об одном из сотрудников — Оливере Нортвуде. Ему кажется, что он как-то замешан в происшедших событиях. Это правда?

Рейф неуверенно посмотрел на товарищей. Роберт оставался безучастным, но Марго взглядом что-то хотела сказать. Тщательно подбирая слова, Рейф сообщил:

— Нортвуд заподозрил неладное и явился в Шантель на разведку. Он помог нам поспеть в посольство вовремя, и от его руки погиб Варенн. К сожалению, Нортвуд скончался от ран, убитый хозяином замка — главным заговорщиком.

Веллингтон прожег Рейфа взглядом.

— И это все? — с подозрением спросил он.

— Все, — твердо ответил Рейф. Кивнув, Веллингтон удалился.

— Поспать бы дней десять, — протянул Роберт.

— Дорогой, я не пущу тебя в ту дыру, которую ты называешь домом, — решительно заявила Мегги. — Пойдем ко мне, получишь и хороший уход, и заботу.

— Желание дамы для меня закон, — криво усмехнулся Роберт.

И вновь Рейфа пронзила боль от сознания того, как крепко были привязаны друг к другу эти двое. Еще одна подобная сцена — и он не выдержит.

Не слишком уверенно Мегги предложила воспользоваться ее домом и Рейфу, но тот отказался, сославшись на массу неотложных дел.

Как он себе и обещал, Рейф ни словом, ни случайным жестом не дал понять Роберту, что они с Марго были близки. Однажды он уже сломал ей жизнь. Второго раза не будет.

Марго взглянула ему в глаза, и в них Рейф прочел то, во что боялся поверить. Ну конечно же, это была не боль. Бережно поддерживая Роберта, Марго ушла. И самым горьким для Рейфа было видеть их, уходящих из его жизни.

По дороге в отель в тряском казенном экипаже Рейф пытался осмыслить происшедшее и не мог: мозг, тело словно одеревенели, и только сердце оставалось живым, кровоточащим, разрывающимся на куски от боли.

Судьбе было угодно, чтобы он отыскал Марго только затем, чтобы вновь потерять ее, но уже навсегда. И все же нечего гневить судьбу: сейчас, зная правду, он вернул своей любви уважение. И за это надо было быть благодарным.

В отеле Рейф не замечал никого, стремясь как можно быстрее попасть к себе в номер. Он даже не обратил внимания на высокого блондина, беседующего с консьержкой, пока знакомый голос не спросил:

— Рейф? Какого черта!

— Что ты делаешь в Париже? — в свою очередь спросил Рейф, тупо уставившись на Люсьена — Твои сообщения показались мне настолько тревожными, что я перепоручил свою работу другим, а сам примчался сюда.

Оглядев Кэндовера с головы до ног, лорд Стрэтмор с чувством произнес:

— Если ты и вправду падший ангел, то падал с очень большой высоты и здорово расшибся о нашу грешную землю.

Да, не стоило сетовать на судьбу. В самый тяжелый момент она послала Рейфу друга. Жестом пригласив Люсьена к себе, Рейф начал бесцветным голосом:

— Заговор раскрыт, заговорщики повержены. Наши выжили. А кроме того… Знаешь что, — предложил Рейф, когда они вошли в гостиную. — Не спрашивай меня сегодня ни о чем. Давай-ка лучше напьемся.

Люсьен проникновенно посмотрел другу в глаза, а потом, положив на плечо Рейфа руку, спросил:

— Говори, приятель, где ты держишь бренди?

Приехав домой, Мегги уложила Роберта в постель и пригласила к нему врача.

Не давая себе расслабиться, она отправилась в комнату к Синди, чтобы сообщить о смерти ее супруга. Мегги понимала, что, если в глазах остального общества Оливер Нортвуд в соответствии с выдвинутой Рейфом версией становился героем, его жена имела право знать правду.

Новоиспеченная вдова нервно теребила шаль.

— Мне не хотелось бы, чтобы все закончилось так, как закончилось, — тихо сказала она. — Я никогда бы к нему не вернулась, но я не желала ему смерти. Должно быть, вам трудно меня понять, — добавила Синди, подняв на Мегги полные слез глаза, — после того, как он со мной обошелся.

— Я понимаю, — сочувственно произнесла Мегги. — Он много лет был частью вашей жизни. Наверное, были и хорошие воспоминания.

Синди закрыла глаза, и спазм на мгновение исказил ее лицо.

— Да. Их было немного, по пальцам пересчитать, но они были. При всем том, что он сделал, Оливер все же не законченный негодяй, не правда ли?

Мегги подумала о клевете, холодной и расчетливой, перечеркнувшей всю ее жизнь, принесшей столько боли и ей, и Рейфу.

Из-за Нортвуда она потерял Рейфа, зато приобрела Роберта. Кто знает, была бы ее жизнь лучше или хуже без Оливера Нортвуда.

— Его вмешательство оказалось счастливым. Возможно, в конце концов он раскаялся в содеянном и решил взять реванш. Ваш муж заслужил прощения.

— Возможно, — печально согласилась Синди. — Вы и ваши друзья поступили очень благородно, не бросив на покойного тень подозрения в предательстве. Семье так легче будет примириться с утратой, в особенности отцу Оливера — честному и благородному человеку.

— Очернив Нортвуда, мы бы вряд ли принесли кому-то пользу, так же как, сохранив его репутацию, вряд ли нанесем кому-то вред.

Мегги обняла Синди, а затем ушла. Оставшись в одиночестве в своей спальне, она бессильно упала на кровать, даже не потрудившись снять изодранное, грязное платье. Мегги думала о Рейфе, и горькие непрошеные слезы текли по щекам. Вспомнила его объятия тогда, в конюшне, когда он решил, что Варенн прострелил ей голову. Наверное, она все еще кое-что для него значит.

Но все же это была не любовь. Тот краткий миг, когда Рейф и Марго любили друг друга, канул в Лету, как и те цветы, что радовали их той далекой весной. Где они сейчас? Что осталось от их цветущей красоты? На ее беду, чувства прежних дней не ушли так же безвозвратно.

Что ждало ее в будущем? Одиночество. Может быть, стоит спросить Роберта, не хочет ли он на ней жениться? Но он не желал иметь жену в двадцать, поэтому сейчас подобная перспектива покажется ему еще более удручающей. Если она спросит Роберта об этом, тот, конечно же, согласится, но только повинуясь тому же чувству ответственности, что заставило его сделать предложение, когда ей было девятнадцать.

Честно говоря, Мегги понимала, что никогда не попросит Роберта об этом. Он заслужил женщину, которая принадлежала бы ему и сердцем, и душой. После всего того, что Роберт для нее сделал, она не имеет права лишать его такой любви.

Захлебываясь от слез, Мегги спрятала лицо в подушку. Больше она никогда не будет плакать. Научится жить без Рейфа Уайтборна. Жила двенадцать лет, проживет и дальше. Но сегодня, сейчас даст себе волю выплакаться до конца. Она заслужила право на слабость.