Лидия. Головная боль академии. Книга 2 (СИ)

Глава 10. Я тебе нравлюсь! Нравлюсь, я сказала!

Лидия

Всю ночь я варила зелья, чтобы к утру колесо нашего бизнеса закрутилось. Не прилегла, не присела.

Лессар приходил часа на три, помог мне с варкой, а потом ушёл спать, оставив меня фанатично работать над тем, о чём ему знать не положено.

Этой ночью я неожиданно продвинулась в поисках вещества, убивающего тьму напрочь. Порошок дегонии расщепляет молекулы тёмной энергии, превращая их в органический мусор.

Загвоздка в том, что дегония ядовита. Противоядия против неё существуют, но чтобы она подействовала, нужно как минимум полчаса, а съевший её человек умрёт за три минуты.

Как свести к единому знаменателю три минуты и тридцать, я пока не знала. Может, на свежую голову появятся идеи.

В какой-то момент я спиной ощутила чей-то внимательный взгляд.

Резко оглянулась — никого.

Подошла к двери, выглянула на лестничную площадку — тоже пусто.

— Эй, я знаю, что ты здесь! — крикнула я, и мне показалось, что внизу кто-то пошевелился. — Выходи, подлый трус!

Трус, видимо, в самом деле был подлый, потому и не вышел. Ну, а я изнутри закрыла дверь в лабораторию на ключ и вернулась к работе.

А на следующий день…

Парни-боевики, на халяву выпившие моё зелье, устроили весёлые старты на улице. И старты эти получились настолько весёлыми, что я всерьёз обеспокоилась, что мой бизнес погибнет, едва родившись.

И хотела бы я это развидеть, но нет, слишком эпичная картина под названием «снять штаны и бегать» или «чья жёлтая полоска на снегу длиннее».

К счастью, эстафета проходила не на центральной дорожке академии, а на торцевой. Но после того, как к весельчакам присоединились лёгкие на подъём товарищи, вся дорожка окрасилась в жёлтую полоску.

И вот вопрос: кто будет всё это убирать?

Я вернулась в тепло, когда особо отмороженные голышом прыгали в сугробы, оставляя отпечатки «сосисочных ангелов».

Ох, Лорена… Отчего же в этой академии всем так сносит башни от моего зелья?

Попой чую, что вокруг меня закручивается что-то этакое, судьбоносное. Я, конечно, под защитой Розочки и Дарси, но… фиг его знает. Люблю сюрпризы, но при условии, что они приятные.

На лекции профессора Грю Фенека мне в сознание врезались слова: «Данную субстанцию выпаривают методом Старгера. До недавнего времени этот метод был засекречен, но вам повезло: в прошлом году патент рассекретили, сочтя его пользу достойной обнародования».

Секретный патент!

Божечки, да! Это то, что увековечится в истории с моим именем, при этом не навредив людям. Есть, правда, одно «но»: придётся назвать поддельное имя, но я легко заменю его на настоящее, когда окончу академию.

После занятия у меня состоялся приватный разговор с моим любимым старичком-толстячком.

— Я хочу запатентовать своё изобретение, засекретив его при этом.

— Вы уверены, Лия? Какой в этом смысл? Ваше имя и патент останутся в тени, несмотря на ваши заслуги в области науки.

— Меня устраивает такой расклад, — уверенно заявила я.

«К тому же если ещё один светлый ум додумается до такого, запатентовать изобретение он уже не сможет, потому что это моя заслуга!» — но вслух я этого не произнесла.

— Что ж, даже не сомневался в вашей преданности науке, — кивнул явно довольный профессор. — Я подам заявку на секретный патент. Вам предстоит продемонстрировать процесс приготовления быстровпитывающегося зелья перед комиссией из трёх человек: буду я, Келтон Гравис и представитель императорской научной палаты.

— Ректора точно не будет?

— Абсолютно. Он не член сообщества зельеваров. Более того, все, кто узнает о патенте, дадут клятву о неразглашении.

Фух! Пронесло!

— Благодарю вас, — просияла я, даже не подозревая, что стою в шаге от ядрёного палева.

После того как день провела на бодрящих пастилках, исчерпав их запас, сон ко мне пришёл отнюдь не бодрый.

Угадайте, кто забыл надеть артефакт безопасного сна?

В сон Эдриан пришёл, но на меня посмотрел лишь украдкой, и столько неприязни было в этом взгляде, что у меня защемило в груди.

— Мне кажется, или мои визиты в твои сны наскучили тебе?

— Хватит, Дарси. Я знаю, что тебя нет! — рявкнул он.

— Тогда с кем ты сейчас разговариваешь?

Блин, ну, что за блажь опять?

— Со своим больным и отравленным галлюциногенами мозгом!

Ага. Кровь свою на анализ отправил. Узнал, Тузик, чем его соседка кормит. Так, что-то я отвлеклась…

— Враньё. Твой мозг не отравлен, — отмахнулась я.

— Дарси не существует! — Эдриан повысил голос.

— Аргументируй.

— Я нанял человека, то есть эльфа, который проверил всех персон, контактирующих с императорской семьёй. Даже слуг! Нет никого, чьи имя или фамилия содержат в себе хотя бы похожее сочетание звуков. Дарси не существует в природе!

— Пф! А то я не знаю, что ты назвался мне не своим именем? Точнее, своим, но перевёрнутым? Да, Эдриан?

— Вот именно! Ты знаешь всё, что в моей голове!

— Не всё, иначе мне было бы легче понять тебя. Увы, твои аргументы меня не убедили.

— Ну, хорошо, — злобно прорычали мне. — Ни одна эльфийка не станет разговаривать так, как ты. Хочешь сказать, это мой мозг переводит эльфийский на оросский? Я огорчу тебя: эльфийского я не знаю! А может, чистокровная эльфийка знает язык другой страны без акцента? Трижды «ха»!

Чёрт. Это я дала маху, да. Признаю.

«Всё тайное становится явным», — произнесла я по-эльфийски и тяжко вздохнула.

— Ну, допустим, я не чистокровная эльфийка, и оросский мой родной язык, — призналась, наконец.

— И ты живёшь не в Эльфийской империи?

— И никогда не жила.

— Бред! Это моё подсознание пытается выкрутиться.

Да заколебал ты!

— Что ж, раз ты не в состоянии отличить галлюцинации от настоящей меня, вот и оставайся один в своём грёбанном подземелье, хамло! — с этими словами я ушла из сна. Если бы была дверь, я хлопнула бы ею так громко, насколько это возможно.

Интуиция сулила мне проблемы, но напрасно я грешила на голых парней.

Что называется, пипец пришёл откуда не ждали, а именно вошёл в дверь.

В сторону загадки! Начну с начала: нелёгкая принесла меня в душевую для преподавателей. Не спешите меня осуждать! Мне тоже осточертело мыться холодянкой, так что я решила повторить подвиг Лессара. Нас, адептов, руководство академии вообще за людей не считает. Морозит холодом, хамит вот…

А обида, как известно, смывается только тёплой водой.

Передо мной предстали две двери со значком душа: серая и синяя. Я задумалась: «серая мышь» или «синий чулок»? Ни то, ни то мне не близко, но серая дверь больше похожа на женскую душевую. А я ведь не камикадзе лезть к мужикам. Не очень-то, знаете ли, горю желанием встретиться лицом к лицу с голеньким и мокреньким профессором Фенеком или Бартоломью де Уолшем. Конечно, я буду в мантии-невидимке, но всё равно стрёмно.

Час «икс» настал.

Я в сексуальном шёлковом халатике на голое тело, резиновых тапочках, мантии сверху, с полотенцем и шампунем в руках пробралась в душевую с серой дверью.

Везение сопутствовало мне, потому что внутри никого не было. Время-то позднее, правильные мальчики и девочки уже спят в кроватках.

В преподавательском крыле мне понравилось больше, чем у нас в общаге: двери в коридоре понатыканы реже и отличаются друг от друга отделкой и декором, а значит, и комнаты здесь не такие тесные, как у адептов. В остальном та же петрушка: серые стены и пол, только потолок белый.

Душевая порадовала бледно-голубой прямоугольной плиткой и… горячей водой!

— Ка-а-айф! — простонала я, подставив спину упругим струям.

Для подстраховки я оставила в коридоре невидимую Розочку. Если кто-то пойдёт, она сообщит. Всё же в душевой кабинки без дверц, разделенные перегородками.

К счастью, банные процедуры я завершила в спокойном темпе, но, стоило шагнуть к висящим на крючке вещам, как в моей голове раздалось: «Идут. Быстро».

Я рывком надела халат, не запахивая его (не было времени), и скрылась под мантией, не найдя ничего лучше, чем спрятаться в крайнюю кабинку.

Зря.

О том, что кто-то вошёл, я узнала по тихому скрипу входной двери и до боли в сердце знакомому «Хм!», когда некто остановился напротив кабинки, в которой я только что мылась.

И тут меня осенило: я оставила на полочке в кабинке свой шампунь!

А-а-а!!!

Поджилки затряслись. Я уже знала, кого увижу сейчас.

Эдриан Дарс в белой майке-алкоголичке и свободных домашних штанах предстал пред мои очи. Этакий ходячий небрежно-прекрасный секс-символ. Ар-р-р!

Увы, набухшее в животе возбуждение снова уступило место страху, потому что…

Он сразу же обнаружил меня!

Как, чёрт возьми? Ну, твою ж налево, а! Для кого, скажите на милость, изобреталась эта мантия? В смысле, от кого…

Меня схватили за шкирку, как котёнка, и рванули вон из кабинки.

Я уже говорила, что терпеть не могу слово «вдруг»?

Так вот, вдруг дверь скрипнула снова, и в душевой разом кончилось место.

«Хрш-хрш-хрш-ш-ш-ш!» — зашипела моя бархатная Розочка, угрожающе подняв верхние лапы.

Первая мимолётная мысль была: «Защитница моя ненаглядная!»

Вторая: «Берегись!» — завизжала я так, что зазвенели стены.

Третья, когда ректор, задвинув меня себе за спину, запустил в паучиху смертельным боевым заклинанием: «Не-е-е-ет!»

Лидия

Когда заклинание врезалось в Розочку, я думала, что умру на месте.

Ректор развернулся ко мне лицом, схватил и повалил на пол, накрывая собой. И вовремя…

Жахнуло так, что нас швырнуло головами о стену, а сверху присыпало колотой керамической плиткой. Где-то в кабинках фонтаном полилась вода. В общем, приложило нас конкретно. Не до потери сознания, конечно, но сотрясение мы оба определённо заработали.

И всё же куда сильнее была боль душевная — от осознания, что я потеряла мою прекрасную Розочку.

— Пустите! Пустите же меня! Что вы с ней сделали?! — я пыталась выползти из-под массивного тела, лежащего на мне. На почти голой мне! Но это сейчас утратило для меня значение.

— Это была тварь Хаоса, адептка.

— Это мой фамильяр!

Наконец, в моём поле зрения появилось хоть что-то кроме груди ректора.

— Что? — прозвучало глухо.

Я не ответила. Все стены были в чёрной копоти и слизи. От Розочки не осталось ничего.

О нет…

Рыдания прорвались наружу, и мне уже было всё равно, как я выгляжу в глазах предназначенного для меня мужчины.

Поднявшись на ноги, я поскользнулась, так как резиновые тапочки от взрывной волны разлетелись в разные стороны, да и саму меня штормило.

— Адептка, объяснитесь!

— Она меня защищала! Меня! От вас! — выпалила я, обречённо глядя на него с пола, затем вернулась к поиску тапок.

После я поднялась, запахнула полы халата и мантии под озверевшим взглядом господина Дарса, и… уйти мне не дали.

— Стоять!

Терпеть не могу, когда мной командуют, да ещё и перехватывают за талию.

— Чёрт бы вас побрал! — взвизгнула я, брыкаясь и окончательно теряя самообладание.

Вдруг в душевой стало ещё темнее, а моего мучителя основательно так тюкнули по голове. Основательно — потому что он свалился без сознания.

Я посмотрела на своего избавителя…

— Розочка-а-а! Жива-а-ая! Ы-ы-ы! — завыла я свою волчью песню и прыгнула в объятия к любимой защитнице, как бы невзначай запнувшись о лежащего в луже жижи и сажи ректора. — Как ты выжила?

«Сильная», — был короткий ответ.

— Я чуть с ума не сошла… Будто душу вышибли, — поделилась переживаниями и поняла, что снова становлюсь прежней собой.

Глянула под ноги — прекрасная картина: мужчина, предназначенный мне судьбой, лежит у моих ног, весь такой мужественный и сексуальный.

— Что делать будем? Может, смоемся под шумок? Типа ему это всё приглючилось? — озвучила я идею, но поняла, что моей версии точно никто не поверит. Да и жаль бросать Эдриана в таком состоянии. Придётся объясниться. Вслух я произнесла: — Надо исцелить его. А то помрёт ещё.

Розочка замерла, готовая к любому выпаду противника, так как понимала: уж кто-кто, а этот бугай на тот свет явно не собирается.

Своё и его сотрясение я залечила минуты за две. Там и лечить-то особо было нечего, так что злющие чёрные глазищи открылись очень скоро. Как говорится, не успела соскучиться.

Розочка, чтобы не спровоцировать новую атаку, включила режим невидимости, по-прежнему оставаясь в душевой.

— Где тварь?

— В недосягаемости, — ответила и даже не соврала.

— Ко мне. Живо, — отчеканил мой мучитель и двинулся к выходу первый.

Ну, а я, помывшаяся и снова испачкавшаяся, поняла, что перемываться мне теперь холодянкой.

Апартаменты оказались вполне уютными: крепкий стол из дубового массива на кухне, кресло с вязаным пледом, милые кружки с цветочками и золотыми вензелями, прихватки на крючках. И главное — всюду царил порядок!

Чувствовалась женская рука, что мне даже стало некомфортно находиться в чужом доме.

Это что ли ревность? Да ладно! Чур меня!

— Будете чай? — предложили мне чисто из вежливости.

— Если это ужасный синий чай, который в подарок вам привезла профессор де Грасс, то всенепременно.

— Хм, — кажется, мою кокетливую шутку не оценили.

Вот… парнокопытный!

Ректор разлил горячий чай по кружкам. Именно кружкам, а не чашкам, потому что чаю они вмещали по пол литра.

— Будьте добры снять артефакт невидимости. От него рябит в глазах, — я подчинилась и положила вещицу себе на колени. — И завяжите халат, — процедил ледяным тоном, хотя сам приковал взгляд к моим, так сказать, нижним «глазам», слегка выглядывающим из-под ткани, но не так, чтобы совсем неприлично. Соски спрятаны, а у меня лишь глубокое декольте.

Как хорошая девочка я и тут сделала, что велено — запахнулась по самую шею.

Ректор как-то нервно отставил свой чай, прошёлся по кухоньке туда-сюда, затем притормозил возле меня, склонился и…

Романтика, поцелуи и секс на столе остались лишь в моих грёзах.

— А теперь говорите, какого чёрта? — рявкнул он мне в лицо так, что всё моё либидо опустилось на полшестого.

— П-простите? — я вжалась в спинку кресла, держа перед собой горячую кружку как преграду. В смысле, если ректор вконец охамеет, умою его харю чайком. Что называется, с пылу с жару.

Он как почувствовал: отпрянул от меня, сел на своё место и отпил чая.

— Вы понимаете, что притащили в академию стража Хаоса?

— Угу, — кивнула я из-за чашки, закрывающей половину моего лица.

— Сомневаюсь в этом. Эти твари пожирают всех, кто пытается перейти границу миров. А учитывая, что вы недавно упали в колодец, у вас был неплохой шанс быть съеденной.

— Да Розочка хорошая, — от души заверила я, — она никому не причинит зла.

— Правда? — издевательски спросил мой оппонент, затем нахмурил брови: — Розочка? Вы дали стражу имя?

— Ну, да. Я влюбилась в неё с первого взгляда. Она же такая красивая, как чёрная бархатная роза, — не уверена, что ректору интересно было всё это узнать, оно как-то само вырвалось.

— Я смотрю, вы влюбчивая натура? — ага-а… А это ревность, завуалированная под издёвку! Значит, я ему нравлюсь!

— Все мы влюбчивы, когда встречаем тех самых… — милым голоском парировала я.

— Что было, когда страж обнаружил вас?

— Ничего. Розочка просто подняла меня наверх и осталась со мной.

— И врата остались без охраны??? — сумасшествие в глазах ректора полыхало адским огнём.

«Имя — освобождение. Пришли другие стражи», — пояснила моя красавица, и я её поняла.

— Стражей много. Глаз не пострадает от исчезновения Розочки, — озвучила я ректору.

— Вы понимаете, что чрезмерная осведомлённость может стоить вам жизни?

— Угрожаете?

— Предостерегаю, чтобы вы не совали свой нос, куда не надо!

— Приму к сведению, — ответила с достоинством, как истинная леди.

Вроде неплохо всё складывалось: почти ночь, мы сидим в его апартаментах, чаёвничаем, живы-здоровы, только душевую разнесли, но это пустяки.

— Вашу магическую связь с пауком придётся исследовать. Возможно, специалисты найдут способ освободить вас от стража.

— Я никому не отдам Розочку! — мои глаза наполнились праведным гневом.

— Есть немалая вероятность, что связь паразитическая и медленно высасывает вас. Снимите артефакт, скрывающий ауру.

Ага. Засёк, значит. Нет уж! Фиг тебе!

— Артефакт встроен в тело.

— В таком случае я вынужден сообщить об инциденте вашим родителям.

— Не надо! Если они узнают, что я мылась в преподавательской душевой, меня… — и тут я осеклась. Блин, чего это я ему подноготную выкладываю, слабые места показываю?

— Речь о страже.

— А, это… Уверена, Розочка им понравится, особенно моей крёстной. У нас в семье ещё и не такие странности водятся.

— Теперь включите голову, адептка, и осознайте: вы привязали к себе тварь Хаоса, которая будет питаться вашей магией и человечиной! Чтобы пропитаться, ей нужно каждую неделю убивать по человеку.

— Враньё. Розочка не забирает мою энергию. И для адептов она безопасна!

— Кто вам такое сказал?

— Она сама и сказала.

— Страж?

— Ну, да. Вместо человечины она предпочитает индейку… Сегодня за ужином целый поднос съела.

— Стоп! — он даже встал, поддавшись важности момента. — Что значит «сказала»?

— То и значит. У нас ментальная связь. Мы общаемся мысленно.

— Эти твари ещё и разумны?

— Да она вообще умница! — если надо похвалить Розочку, то это я всегда и с превеликим удовольствием. — И красавица. Вы просто ещё не успели её разглядеть.

Ректор как-то обречённо рухнул на стул и прикрыл лоб, как будто его скрутил приступ мигрени.

— Вам нехорошо? — проявила я участие.

— С вашим появлением в академии мне добавилась ещё одна непрекращающаяся головная боль, — ответили мне.

— Я просто ещё освоиться не успела. Войду в ритм, и вот тогда…

— Возвращайтесь к себе, адептка. Уже ночь. Завтра в шестнадцать часов жду вас у себя в кабинете.

Я отхлебнула едва тронутый чай и послушно ушла, хотя так хотелось оценить уют гостиной, побывать в спальне…

Увы. В другой раз. А в том, что он будет, я уверена. Ведь я же ему нравлюсь! Вон, как он за голову хватается.

Наглеть так наглеть! Выйдя от ректора, я юркнула в синюю дверь второй душевой. Ибо у меня стресс, а он лучше всего смывается тёплой водой.

Говорят, у дураков мысли сходятся. Я не стала бы себя клеймить дурным словом, но вдруг обнаружила, что у меня и у кое-кого ещё на ночь глядя одна и та же мысль: отмыться от сажи и жижи.

Когда я, распаренная после горячего душа и благоухающая шампунем, вышла в коридор, мне в спину прилетело ироничное:

— Адептка Ферб, у вас в родне, случайно, не водилось демонов?

— Конечно, водились! И водятся. А как вы догадались? — игриво улыбнулась я ректору, который с полотенцем на плече караулил меня возле синей двери. — Вы, что, пойдёте мыться в женскую душевую? — шутливо возмутилась.

— А тот факт, что вы вторглись в мужскую, вас не смутил? — о, кажется, этот чурбан включился в игру.

— Ничуть! Их все адепты путают. Вам надо повесить опознавательные значки типа «М» и «Ж».

— В каком смысле все адепты? — ректор снова стал образчиком строгости.

А ты думал, нам приятно по будням мыться холодянкой? Вот, чтобы ты познал, как смывать менструальную кровь ледяной водой! Изверг!

Вслух об этом, конечно, не скажешь, а жаль.

— Э-э… Да это я пошутила. Спокойной ночи! — и, накинув на себя мантию-невидимку, поспешила удалиться с преподавательского этажа.

Пока топала в студенческое крыло, поинтересовалась у Розочки:

— Зачем ты появилась в душе? Мне же ничего не угрожало?

«Самец возбуждённый!» — прилетело мне в мысли взволнованное.

О-о-о! И всё-таки я ему нравлюсь!

За завтраком из моей тарелки с овсянкой вылезла призрачная голова сэра Гамильтона.

Фу. У меня даже аппетит пропал.

— Что, трусливое создание, вылез, наконец, из своей норы? — буркнула я, ибо настроение моё сегодня валялось где-то в районе дна колодца. Дело в том, что ночью я опять забыла надеть артефакт безопасного сна и… Можно догадаться, куда меня выбросило подсознание: к хаму, нежелающему видеть свою возлюбленную, то бишь вашу непревзойдённую рассказчицу. Но я же гордая, ушла сразу же со словами: «Ну уж нет!» Правда, неприязненный взгляд Эдриана успел просверлить в моей душе дырку.

— Между прочим, я тебя спасал, глупая безголовая девчонка! — говорил сэр Гамильтон прямо из моей каши, от чего меня, привычную ко всему, замутило.

— Чего вам надо?

— Скорее, не мне, а тебе… — загадочно произнёс призрак и поиграл бровями для убедительности.

— И что, по вашему мнению, мне надо?

— Я заметил, что твоя невидимость не абсолютна, — коварно улыбнулся. — Кое-кто всё же способен разглядеть тебя под мантией. Что если я дам тебе возможность стать невидимой даже для нашего глубокоуважаемого главы академии?

— Как? — не поверила я. — Предложишь мне убиться и тоже стать призраком?

— Ну, конечно же, нет! — пауза. — Но почти.

Я шумно выдохнула и переместила тарелку в сторону от торчащей из стола головы сэра Гамильтона.

Признаюсь, ещё вчера, когда я уходила от господина Дарса, мне до зуда хотелось побывать в его гостиной, заглянуть в спальню, изучить, какие книги покоятся на полках… Но этот невыносимейший мужлан видит меня или чует даже под мантией! Вот как так?

Надо будет проверить, способны ли другие заметить меня невидимую? Испытаю вещицу на Лессаре. А то вдруг мантия сломалась?

— Разочарован! Я дико разочарован в тебе! — тем временем объявил призрак. — Тебе выпала уникальная возможность побывать в моей шкуре, я перед тобой душу наизнанку, а ты!..

— А я так и не поняла, что конкретно вы мне предлагаете, — не купилась я на его провокацию.

— Поменяться местами! На время, разумеется. Ты получаешь возможность стать абсолютно невидимой и проходить сквозь стены, а я — физическую оболочку.

— Мою? — возмущению моему не было предела.

— Повторюсь, на время. Самое долгое — полчаса, но нам для первого раза, думаю, хватит и десяти минут, — деловито изрёк сэр Гамильтон, снова переплывая в тарелку с бедной остывающей кашей, на которую я уже смотреть не могла. — Как тебе моё щедрое предложение?

— Я подумаю, — сообщила ему и поднялась с места.

— Думай скорее, иначе я найду другую жер… кхм, желающую! — понеслось мне в спину.

Удивительно, что сидящие за соседними столами адепты не обратили на наш диалог ровно никакого внимания, словно только я одна видела и слышала призрака. Интересно, он и такое может?

Предложение, надо сказать, заманчивое для меня. Хотя бы даже в плане подглядывания за Эдрианом. А то, знаете ли, трудно любить того, о ком знаешь так мало хорошего. Неужели судьба приковала меня к гаду ползучему? Или он просто одурел от беспробудного одиночества?

Я отбросила мысли об этом в сторону, потому что… потому что!

— Эй, ты Лия? — обратился ко мне… божечки, да мы же знакомы! Тео де Торвальди, юный герцог и любимчик девиц на балах.

Но удивило меня не его обращение ко мне, а та, кто сидел рядом с ним. Угадаете?

Да. Шиара де Бо.

И я поняла: мой пассажир!

Тео, голубчик, я уведу тебя у блондиночки! Ничего личного, надо же мне как-то отплатить ей за чесотку.

Мои губы расплылись в очаровательнейшей улыбке, от которой у Шиары скрипнули зубы.

— Да, я, — ответила Тео.

— Слышал, ты варишь лучшее веселительное зелье?

— Верно слышал, — я посмотрела ему в глаза, прекрасно понимая, что Тео меня узнал и, более того, очарован мной.

В позапрошлом году шестнадцатилетнего герцога застукали в будуаре сразу с двумя дамочками постарше. Что называется, побаловался на балу, набрался опыта.

Так что Тео не обидится, если я его чуток поэксплуатирую.

— Подгонишь мне флакончик к пятнице?

— Не вопрос. С тебя тридцать серебрушек. На посвящении буду продавать по пятьдесят.

— Понял. После обеда принесу деньги.

— Отлично. Пока! — я игриво подмигнула ему и продолжила свой путь.

Воу! Скоро я стану самой желанной девушкой академии, и кое-кому придётся постараться, чтобы завоевать меня.

Шестнадцать часов настали как-то неожиданно быстро и, что радует, до кабинета ректора меня провожал Тео, поцеловав в щёку на прощание. Чуйка подсказала, что господин Дарс каким-то образом в курсе моих контактов с юным герцогом, и от этого с моих губ никак не хотела слезать улыбка.

— Проходите. Садитесь, — хмуро велел мне мистер «вечно плохое настроение» и, когда я села, продолжил: — Вы поступили в академию крутить романы или всё-таки учиться?

— А что, разве у меня возникли проблемы с успеваемостью?

— У вас проблемы с поведением.

— История не ведает ни одного гения с простым характером. Все гении несносны.

— Вы можете считать себя хоть императрицей, но либо вы учитесь здесь и соблюдаете правила академии, либо покидаете заведение, — нагнал суровости он.

— Поняла, — кивнула ему, ибо зачем спорить? Мы оба знаем, что моей нетривиальной личности тесно в рамках строгих правил.

— Теперь к делу: я направил запрос в императорскую канцелярию и в скором времени ожидаю проверку из Ороса. Комиссия замерит уровень вашей магии и её отток, а также вам придётся снять артефакт, маскирующий ауру.

О-оу… Кажется, сегодня меня ждёт допрос от родных по поводу Розочки, ибо им наверняка уже доложили. Ёпрст, как всё не вовремя. У меня уже целый список заказов от товарищей Тео!

Хотя есть в этом и положительный момент: артефакт вынимать из тела не придётся, либо придётся, но исключительно перед своими.

Поэтому я удивила ректора невозмутимостью, сообщив ему:

— Я готова.

Внимательный взгляд чёрных глазищ на меня и:

— Готовы расстаться с паразитом?

Ах ты ж гад!

Но ответила я ему с показной лёгкостью:

— Хотелось бы, но, увы, любовь зла.

— Это вы о ком?

— О паразитах!

— Отставить болтовню! О прибытии проверки вам сообщат. Уверяю, это будет очень скоро. Готовьтесь распрощаться с пауком.

— Это вряд ли.

— Тварь Хаоса опасна. Я рискую головой, оставив вам свободу передвижения по академии.

— Розочка не опасна для людей.

— Напомню, что вчера она напала на меня.

— Вы схватили меня за шкирку!

— Но я не собирался вас калечить! — у ректора разве что дым из ноздрей не валил, так он негодовал.

— Покалечить можно по-разному. Розочка сказала, что вы были перевозбуждены.

— Я… Что?! — он стукнул массивным кулаком по столу. — Что вы себе позволяете, адептка? Интрижки с подчинёнными не в моих правилах. Запомните это раз и навсегда.

Угу. Запомнила. И напомню, когда ты сам нарушишь это правило.

— Следующий вопрос: как вам удалось избавить адепта де Тиммерса от проклятья?

— Никак. Такие проклятья снимаются только наложившим и тем, на кого оно наложено.

— Это мне известно. Что вы сделали с ним? Каким образом его магический потенциал вырос в десять раз?

— Не знаю.

— Ложь! Вы взяли с него кровную клятву, чтобы не проболтался. А значит, обо всём расскажете мне вы.

— Нет, — вот хоть клещами тяни, всё равно не скажу.

— У меня есть свидетели, которые подтвердят, что вы последняя, кто контактировал с адептом перед взрывом на лестнице.

— Мы просто дружим! Могу я поддержать друга в трудную минуту?

— Вы понимаете, что у столь сильного скачка магического резерва могут быть тяжёлые побочки? Вам лучше рассказать обо всём сейчас, пока не произошло страшное.

Ага, ловит на сопричастность. Если начну заверять, что побочек нет, считай, сознаюсь, что дала Гарри зелье.

Значит, идём в отказ!

— Вы считаете, я настолько гениальна, что создала долгоиграющий эликсир силы? А может, украла? Не находите, что это звучит слегка бредово? Может, лучше порадоваться за парня и поблагодарить Лорену за столь щедрый дар?

— Вы готовы поклясться, что непричастны к изменению состояния Гарри де Тиммерса?

— Я в принципе не готова ни в чём клясться. Это моё священное право, — упс, а вот последнюю фразу я зря ляпнула. Обычно крестьяне не читают Конституцию дальше первой страницы, а перечень священных прав начинается аж с пятьдесят восьмой.

Ректор ухмыльнулся и, готова побиться об заклад, отметил себе эту странность: простолюдинка, знающая конституцию!

— Кто вы, Лия?

— В смысле, кто? Лия Ферб, адептка…

— Это я знаю, — перебил он. — В вашем учебном деле контактным лицом указан ваш старший брат Лиэль Ферб, и ни слова о родителях. Ваша аура скрыта артефактом, цена которого сравнима со стоимостью замка, в котором мы с вами находимся. Дороговато для безделушки, не находите?

— Личности моих родителей скрыты, это верно. Государственная тайна. Я не имею права разглашать её.

— Ясно, — его нога под столом нервно подёргивалась. — И последнее: как ваше самочувствие?

Мне послышалось, да? Реально? Он спросил о моём самочувствии? Волнуется-переживает?

— Бодрое, — отрапортовала ему.

— При малейшем недомогании сообщите в лазарет и… — короткая пауза. — Мне.

— Так точно! — и прикусила губу, чтобы не сверкнуть широкой улыбкой перед ним.

— Свободны.

И я, развернувшись к ректору спиной, дала волю эмоциям.

Эдриан Дарс

Ужин, принесённый мамой, отправился в стазис и в контейнер вслед за завтраком и обедом. Образцы пищи переданы в лабораторию Келтона Грависа на проверку.

Сегодня Эдриан ел в преподавательской. Точнее, собрал во время обеда еду в контейнеры, наложил на них стазис и ушёл к себе.

— Эдриан, милый, выглядишь совсем усталым, — после короткого стука в его апартаменты вплыла матушка. — Вон, подглазники какие от недосыпа. Что ж ты так себя не бережёшь?

— Всё в порядке, мама.

После тренировки у солдат в гарнизоне он позволил себе прилечь отдохнуть на час, и так его застала мама.

— Погляди, что я тебе принесла! Анна прислала письмо. Очаровательная девушка!

— Мам, к чему это всё? Неужели ты желаешь этой несчастной меня?

— Мы уже говорили об этом. Анна — несмотря на бедность, прекрасная образованная молодая женщина, которая сможет тебя понять! Можно же что-нибудь придумать, чтобы обойти твою болезнь!

— Ты плохо представляешь, о чём говоришь.

— Есть специальные резинки, кондомы, делающие процесс безопасным! — настаивала родительница.

— Мам! — о чём с ней говорить, если заразить тьмой может даже поцелуй?

— Я знаю, знаю, что внуков мне не видать. С этим я почти смирилась. Но даже не жди, что я смирюсь с тем, как ты день за днём чахнешь от одиночества!

— Ладно, клади письмо на тумбочку. Прочту его позже. Сейчас хочу побыть в тишине.

После ухода мамы он протянул руку и взял конверт. Странные чувства рождались в груди, когда он читал письма от Анны. Бумажные. Потому что Анна не маг, а лишь учительница младших классов в Нортморе.

Свои чувства Эдриан идентифицировал как жалость, сожаление и вину за то, что появился в жизни девушки этаким героем-воином и затмил собой остальных, но реальных, в отличие от него, кандидатов.

Конверт порвался криво, задев краешек самого письма. На плотном белом листе ровным убористым почерком учительницы синели строки:

«Дорогой Эдриан, я рада, что ты нашёл время написать несколько строк в ответ на моё прошлое письмо. И всё же я обеспокоена: от тебя подолгу не бывает вестей, а твоя матушка обмолвилась, что ты был не совсем здоров. Не кори её за то, что она поделилась со мной новостями. Я волнуюсь за тебя сильнее, чем за себя. Хотя… К чему сравнения? Моё дело маленькое: обучить детей грамоте и дисциплине. И совсем другое — ты. Военное дело — громадная ответственность и риск, и я понимаю твои сомнения по поводу сближения со мной. Поверь, я не из тех, кто бежит от трудностей.

Вчера Генри вспоминал об отце и обмолвился, что тоже хочет стать военным, когда вырастет. Я подумала, как было бы замечательно для него — видеть тебя в качестве примера. Он сызмала готовится к поступлению в Северную академию, делает зарядку каждый день. Я пока не говорила, что в академии учатся только маги. Вдруг у него раскроется хотя бы начальный магический потенциал? Знаю, это маловероятно, но у сына моей соседки случилось такое чудо, и я теперь тоже иррационально надеюсь…

Генри умный мальчик, со временем он поймёт, что я умолчала про магов, чтобы не рушить его мечту. В конце концов, в Оросской империи есть академии и для обычных людей.

В нынешнюю субботу в Нортморе состоится большая оружейная ярмарка. Не желаешь ли ты отвлечься от работы? Я не настаиваю, но в прошлый раз мы виделись в августе и, думаю, это отличный повод увидеться.

Как думаешь, уже пора познакомить вас с Генри? Уверена, вы отлично поладите, и мы весело проведём время…»

Дочитывать Эдриан не стал. Это уже слишком. Все эти намёки на сближение, поводы для встреч… Он не тюлень, которого нужно подпинывать в нужном направлении. Ему просто не интересна эта женщина. Даже не так: ему интересна не эта женщина.

Ярмарка обойдётся и без него.

Эдриан встал с кровати, сел за стол, достал писчие принадлежности и настрочил ответ:

«Здравствуй, Анна. Ты хорошая добрая женщина, но я не тот, кто тебе нужен. Не трать на меня время и чувства. Эдриан Дарс».

Всё. Положил лист на стол сохнуть и отправился в учебное крыло — разгребать стопки документов в кабинете, заодно возьмёт с секретарского стола чистый конверт, чтобы отправить последнее письмо Анне.

Он ещё не догадывался, что адресат получит от него совершенно другой конверт с кардинально иным посланием.

Лидия

Пока сидела делала уроки в читальном зале, успела навести справки о так называемом временном переселении душ.

Это, несмотря на свою редкость, довольно простой ритуал, если верить справочнику. Хотя как раз простота и настораживает. А ещё то, что материалы об этом хранятся в открытом секторе

Также нашёлся дневник Ридли Гранта «Как я был привидением».

— Ридли Грант — это же наш профессор! — удивлённо воскликнула Катарина.

— Он ещё жив?

— Сегодня вёл у нас коллоквиум. Он даже ещё не очень старый.

Ага, значит, книженции в общем доступе не только по причине своей непопулярности, но и благодаря ныне здравствующему автору научного дневника.

Как неосмотрительно!

Открыв, я поняла, что дневник всё же лишь наполовину научный, больше похожий на фантастические сочинения, родившиеся в свободное от работы время. То есть хрен его пойми, сколько тут правды.

Суть такая: будучи лаборантом, молодой Грант провёл эксперимент обмена оболочками с нашим же сэром Гамильтоном. В первый раз в шкурах друг друга они пробыли пять минут, далее по нарастающей, и остановившись на сорока минутах. Автор писал, что сорок минут — время, близкое к точке невозврата, когда начинается конфликт энергий оболочки и души.

В принципе, попробовать можно. Страшно — жуть! Но, раз сэр Гамильтон знает ритуал, то риск неудачи минимальный.

К самому Ридли Гранту не пойду. Мало ли отговаривать начнёт, сомнения в моём мятежном уме посеет…

— Вижу, моё предложение нашло отклик в твоей душе? — из столешницы выплыла голова призрака.

— Вижу, вы опытный переселенец? — ответила в тон ему.

— Опыт, безусловно, есть. Однако профессор Грант ныне предпочитает не вспоминать о былой дружбе со мной.

— Почему?

— Погряз в болоте науки и скуки, — откровенно соврал призрак.

Мы договорились провернуть дело этим же вечером, и вот час «икс» настал.

Я, предусмотрительно переодевшись в сорочку, легла в постель, сэр Гамильтон завис надо мной на расстоянии вытянутой руки.

— Повторим ещё раз: из комнаты не выходишь, — велела ему и обратилась к Кэт: — Следи, чтобы моё тело не покидало пределов комнаты.

Подруга закивала.

— Всё будет в лучшем виде, — заверил меня призрак.

И мы начали.

— Animas mutant locos. Corpus meum tuum est. Corpus tuum meum est! — произносили мы в унисон.

Первые три повтора ничего не происходило. С четвёртого раза моё тело ослабло, а я кожей ощутила могильный холод. С пятого стало трудно говорить, а на девятом я вдруг увидела себя со стороны.

И вот вишу я в воздухе, смотрю на себя же, лежащую на кровати и любуюсь: вороные волосы художественно рассыпались по подушке, темпераментный излом бровей…

Так, всё!

— Сэр, вы как? — спросила у своего тела, и тело мне ответило моим, но каким-то по-иному звучащим голосом:

— Тяжко…

— В смысле? Что-то не так?

— Тело… Тяжёлое…

— Нормальное у меня тело! Хорош придуриваться!

Тут моя тушка бодренько соскочила с кровати и мужской походкой прошествовала к окну.

— Ты права! Время пошло.

— Лия, ты… Ты прозрачная! — охнула Кэт.

В зеркале, висящем на дверце шкафа, я узрела вовсе не сэра Гамильтона, а свой призрачный облик.

— Моя оболочка эфемерна и легко меняется под нового носителя, в отличие от твоей, — изрёк призрак в моём теле и вероломно заглянул себе, то есть мне, в вырез сорочки. — О, богиня, у меня сиськи!

— А вы чего ожидали? Капусту?

— Знала бы ты, как давно я не держал в руках женскую грудь! — промурлыкал он, в упоении прикрыв глаза, и помацал мои… Мои, в общем.

— А ну прекратил! — праведно возмутилась я. — И вообще, почему я видимая? Как я, по-вашему, буду за ректором подглядывать?

— Ты просто пожелай стать как воздух и всё.

— И никаких заклинаний?

— Призраки эфемерны, милочка… — призрак моими ладонями гладил моё же тело. Бр-р!

Зато его совет помог. Бац! — и меня как будто не стало. А ещё я могу летать!

— Ну всё, ребят, я полетела!

— Ты можешь летать с разной скоростью! — донеслось мне вслед.

С разной так с разной.

И я ка-а-к разогналась!

Первая пройденная насквозь стена, она как первый поцелуй: ты думаешь, что никогда не забудешь, как и где это было, но уже очень скоро эта ересь выветривается из головы.

Мой полёт сквозь физические преграды напоминал сломанный, подмигивающий магический светильник: свет-тьма, свет-тьма…

Я летела в апартаменты к Эдриану с целью побольше узнать о его жизни и о том, как к нему подкатить с непристойным предложением.

А если серьёзно, то не смешно всё это. Ведь Эдриан любит Дарси, которой, как он правильно, в общем-то, думает, не существует. Стоит мне признаться, что Дарси — это я, то… То ни в какие крепкие объятия я не упаду. Меня не зацелуют и не признаются в любви.

Открою ему свою тайну, и он изо всех сил дистанцируется от меня. Сбежит, короче.

Это суровая реальность, детка.

Жить, страдая от несчастной любви-судьбы, всё же лучше, чем сбрендить, заразившись тьмой. Так что мне не в чем даже обвинить ректора.

О том, что в апартаментах кто-то есть, я поняла по шороху в гостиной.

Женщина! С прямой осанкой, но видно, что в годах. Чёрные, слегка седые, забранные заколкой сзади волосы, крепкий плотный стан, чуть зауженный корсетом. И тёмно-серое вдовье платье.

Мама Эдриана.

Сходство в глаза не бросалось. Лишь цвет волос да нос с небольшой горбинкой.

Женщина писала письмо.

И я бы понаблюдала за ней и вчиталась в строки, но, увы, десять минут не резиновые. Поэтому надо быстренько заглянуть в шкафы и спальню моего суженого, а затем лететь быстрее ветра к нему в кабинет.

Содержимое полок было донельзя скучным: оружие, бельё, писчие принадлежности, кухонная утварь и в отдельной коробочке розовая, в цветочек, чашечка из тонкого фарфора с блюдцем и ложечкой — новая, ещё не распакованная — видимо, для особой гостьи.

Кровать — обычная полуторка, как у меня.

Что сказать? Скромно. Аскетически.

Весь нехитрый уют создан мамиными руками, вряд ли с участием хозяина апартаментов.

Вот только как-то странно, почему маман нашего всея академии приспичило писать письмо в комнате сына? Неужели нет своих чернил и бумаги?

Своего мужчину я нашла в кабинете задумчиво сидящим над раскрытой папкой с документами.

«Пашет, трудяга», — мысленно пожалела его.

Выглядел он, хоть и уставшим, но чертовски соблазнительным. Строгая чёрная рубашка туго обтянула бугрящиеся мускулы его спины и плеч. В тусклом свете настольной лампы рельеф был особенно заметен.

«Как же к тебе подобраться, строптивый ты мой?» — вздохнула я.

— Кто же ты такая, девочка? — произнёс он и со стоном вздохнул.

Это он обо мне что ли?

— Так-так-так, что у нас тут? — предвкушающе прошептала я и подлетела к столу, позабыв, что призраки вполне себе умеют создавать звуковые волны.

Ага! Моё учебное дело! Под меня копаем!

— Лия? — ректор подскочил и заозирался по сторонам. — Как вы…

Вдруг взвыла сирена тревоги, и ректор выбежал прочь.

А меня охватило дурное предчувствие. Крайне дурное!

Я примчалась в нашу комнату меньше, чем за минуту, и увидела себя, сломанной куклой лежащую на полу, рыдающую Кэт и выпрыгивающего из портала папу.

Дело дрянь!

— Animae ad locum suum revertuntur. Corpus meum est. Corpus tuum tuum est! — принялась повторять я заклинание отмены, но не действовало. — Проклятье!

— Лия, какого чёрта? — орал папа, не видя, но слыша меня.

— Мы поменялись телами. В моём теле призрак, но я не знаю, что случилось! Кэт, говори!

— Ему стало плохо, и он упал… — с трудом выговорила подруга.

— Он?! — на лице папули отразился ужас ужасный, при этом сам родитель прибыл к нам в одних панталонах, кружевных и явно женских. Видимо, так спешил, что надел первую попавшуюся тряпку.

— Сэр Гамильтон, — призналась я.

— О чём ты думала, Лия?! — папа пребывал в ярости. — Он мужчина, ты женщина! Ваши энергетические потоки текут в разные стороны!

Точно. Блин. Вот я лоханулась…

— Ложись в своё тело! Живо!

— Вот так просто?

— Живо, я сказал!

Я легла, а папа прочёл заклинание исторжения из тела инородной сущности. Наконец, меня всосало (иначе не выразишься) в родное тело, и я ощутила бренность, разбитость и болезненность бытия.

Что я там говорила про боль от несчастной любви? Забудьте! Так плохо мне никогда ещё не было. Будто для меня открыли личный филиал ада на земле. Каждую мою клеточку будто раздавливало прессом, как при отжиме виноградного сока.

— Помо… — беззвучно шевельнула я губами.

Только папа разорвал ворот моей ночнушки, как в дверь с грохотом влетел ректор, и тут, увы, моё сознание поглотила тьма.

В реальность я вернулась на лазаретской койке. Из тела будто выкачали всю магию, даже рукой пошевелить тяжело. Кошмар.

Кэт, сидящая рядом на хромой табуретке в сорочке а-ля пододеяльник и паучьей шали поверх плеч, встрепенулась и одарила меня видом своих обильных слёз.

— Не рановато? — сипло, шёпотом спросила я.

— Что не рановато?

— Оплакивать меня…

— Это от радости!

— Какой повод? — кажется, меня ещё и головой о дверной косяк приложили, потому что чувствую, что безбожно туплю.

— Ты очнулась!

— То есть я не умираю? — уточнила на всякий случай, а то мало ли недооцениваю трагичность момента.

— Нет, ты что, уже нет! — замахала подруга руками, видимо, отгоняя дух смерти подальше от меня. — Но тут такое было! Такое!

Я попыталась сесть, но получилось лишь неуклюжее ёрзанье.

— Что? — спросила нетерпеливо. — Что было-то?

— Когда твой п… Лиэль порвал на тебе ночнушку, к нам в комнату ворвался ректор и такой: «Отвалил от неё!» — и ударил боевым заклинанием! А у… Лиэля был выставлен щит, поэтому заклинание отскочило к нам в шкаф. В общем, Лия, у нас теперь нет ни шкафа, ни белья…

— Вот козёл! — выругалась я, но потребовала: — А дальше?

— Потом до ректора дошло, что твой…

— Брат, — напомнила ей о нашей легенде.

— …твой брат тебя лечит, и спросил: «Ты кто такой?», а тот: «Лиэль Ферб, брат этой… Как и обозвать её…», и ректор та-а-ак понимающе кивнул! — Кэт словно погрузилась в события ушедшей ночи.

— Спелись, значит?

— Какое там! Ох, Лия… — тяжко вздохнула подруга и выдала: — Ты умирала. Ты реально умирала, даже я это чувствовала! Пока Лиэль спасал тебя, господин Дарс не вмешивался, а когда тебя хотели унести порталом в родовой замок, ректор не позволил! Жёстко так! Пригрозил запретом на перемещения и поставил временный портальный блок! Портальный блок, представляешь?! Да на него невесть сколько силы надо!

— Лиэль сейчас здесь?

— Нет, он отлежался в лазарете и ушёл посреди ночи. Твоя мама закидала его магвестниками.

Бедный папуля…

— Ты провела здесь всю ночь?

— Нет, только половину. После тренировки пришла. Остальное время проплакала в комнате. Меня Розочка успокаивала.

— П… Лиэль её не видел?

Кэт помотала головой, завернувшись в подаренную паучихой шаль. Лишь эта вещица из нашего с Кэт гардероба уцелела.

— Она проявилась после того, как тебя унесли в лазарет, мысленно сказала, что о тебе там позаботятся. Лиэль выложился настолько, что его шатало, пока он нёс тебя.

— Как бы он не выписал билет на отчисление… — задумчиво просипела я.

— Не хочу тебя пугать, но лицо у него было… Бр-р!

— Не ссы, прорвёмся. У меня есть веские аргументы, чтобы остаться здесь.

— Кстати… Ректор с Лиэлем разговаривали. Я услышала что-то про комиссию, паука и снятие артефакта, скрывающего твою ауру.

— Бли-и-ин… — простонала я. — Сегодня ведь пятница?

— Ага.

— Похоже, меня ждут весёлые выходные.

— Лиэль просил передать, что заберёт тебя завтра. А сегодня ты освобождена от занятий.

— Засада… С сэром Гамильтоном что?

— Как только ты вернулась в своё тело, я больше не видела и не слышала его, — развела она руками.

Неужели упокоился?

Прозвенел первый гудок на пару.

— Ох, я же ещё новую форму не получила… — пискнула Кэт.

— Беги. Потом поговорим.

Не успела я взвыть от бессилия, как ко мне вошёл новый гость.

— Богиня, Лия! Я не увидел тебя ни на тренировке, ни на завтраке и перепугался! — Лессар подскочил ко мне, сел на край койки и взял меня за руку. — Что с тобой стряслось?

— Ты будешь ругаться, — скривила я лицо, будто съела лимон.

— Говори уже!

— Всего лишь поменялась мечтами с сэром Гамильтоном…

— Ты… Что сделала? Он же был мужчиной! О, богиня, Лия, так это на твою смерть отреагировала сигналка вчера?

— Смерть?

— Когда кто-то из адептов умирает или находится при смерти, срабатывает сирена, — пояснил кузен.

— На мою.

— Верх безалаберности, Лия! — вознегодовал Лессар, аж желваки заходили. — Это чудо, что ты выжила!

— Лиэль приходил. Это он спас меня.

— Я догадался. Ни у одного штатского целителя не хватит резерва на разворот магической энергии обратно в верное русло.

— Как думаешь, я выживу после завтрашней встречи с родителями? — жалобно глянула на кузена.

— Думаю, твоей мятежной попке не поздоровится.

— Ах, блин… — простонала, понимая, что он прав.

— Не переживай, я буду там и приду на помощь. Обещаю.

— Спасибо. Люблю тебя.

— Лия, — Лессар пристально и даже драматично посмотрел мне в глаза. — Ты осознаёшь, что тебя могло уже не быть? И некоторые твои близкие люди не пережили бы утрату?

Я сглотнула и не ответила. Просто не знала, что сказать.

— Лия… — он взял в ладони моё лицо, склонился и…

— Лессар! — неужели поцелует в губы? Мы же, блин, расстались! Что это на него вдруг накатило?

Но нет: меня всего лишь чмокнули в нос и замерли в десятке сантиметров от меня.

Только я подумала, что это очень неловкий момент, как дверь распахнулась, и нашу картину маслом увидел… Да-да, он самый.

— Адепт Мейо, марш на занятия! — рычаще и шипяще приказал глава академии.

Лессар вынужден был подчиниться и оставил меня наедине с монстром. Ладно, шучу, с ректором, злющим и каким-то всклокоченным.

— Доброе утро, адептка, — бросил он мне, будто я ему это утро безбожно испортила.

— Здравствуйте, — просипела и лежу, вся такая скромница, руки по швам.

— Я принёс новую форму, — на тумбочку рядом со мной шмякнулся внушительный бумажный свёрток, перетянутый пенькой.

— Спасибо.

— Надеюсь, размер ваш.

Надейся. В этой академии вся форма размером с парус. Мизогиния во всей красе.

— Как вы себя чувствуете, адептка?

Вот, честное слово, от этого его отчуждённого «адептка» у меня слёзы на глаза наворачиваются. Видимо, Кэт заразила плаксивостью.

— Жива… — и тут я всхлипнула!

— Самое страшное позади, — неумело успокоил меня он. — Ваш брат сильный маг, он буквально вытащил вас с того света.

— Угу.

— Но он наотрез отказался вынимать из вас артефакт, маскирующий ауру. Мне интересно, что такое скрыто в вашей ауре, раз ваш брат рискнул вашей жизнью?

— Он знал, что делает. К тому же это не только моя тайна.

— Вижу, вы близки?

— Да.

— Ваш брат женат?

— Да, — это ведь не секретная информация? — Почему спрашиваете?

— Он разгуливал по академии в женских панталонах.

— Моя смерть застала его врасплох.

— Адептка Ферб, у вас вся семья… Эм-м… Такая эксцентричная?

— Вся.

— Понял.

Занимательный разговор получается. Мне даже нравится. Узнаём друг друга потихоньку.

— Вас уже кормили?

— Нет.

— Сесть можете?

— Пробовала. Пока не могу.

— Позвать целителя?

— Не нужно. Сколько магии в меня ни вливай, пока потоки не настроятся обратно, я буду лежать овощем. Но к вечеру слабость пройдёт.

— Что ж, велю накормить вас, — он переступил с ноги на ногу, глядя на меня сверху вниз. — С понедельника вернётесь к полноценной учебной активности.

— Благодарю.

— Не стоит. В понедельник после пар жду вас у себя в кабинете для назначения наказания.

«Какое ещё наказание? — взбунтовалось моё нутро. — Мне гору веселительного варить к следующей пятнице! Я уже авансы взяла!»

Но как тут ректору откажешь? Вдруг он придумает для меня что-то приятное и полезное?

— Хорошо, — покорно кивнула ему, как бы показывая, что я и без наказания во всём раскаялась.

— Зачем вы поменялись оболочками с призраком и зачем явились ко мне? — неожиданно спросил он в лоб.

Что, блин, ему ответить?!

Лидия

Эх, любовалась бы его мужественным лицом и любовалась… Только вот он как-то не ласково и явно выжидающе смотрит на меня.

Пришлось ответить:

— Да так, мимо пролетала. Вы знаете, как прикольно проходить сквозь стену? О, это улёт во всех смыслах!

— Шалости едва не стоили вам жизни, адептка.

— Да, мне уже сказали, — снова перескочила я в роль раскаявшейся и всё понимающей барышни. — Я сожалею, что не учла риски.

Увы, сожаление не помогло мне настроить беседу на дружеский лад.

— Отдыхайте. Завтрак вам принесут, — и ректор ушёл.

А я… почувствовала, как в груди разливается тянущая боль. Как будто Эдриан привязал к моим жилам нить, и сейчас она натягивается по мере его удаления.

День превратился для меня в пытку. Я изо всех сил напрягала мышцы, чтобы вернуть себе подвижность, и к вечеру уже полуобморочно шаркала тапками по палате.

Лессар заходил днём, чтобы сообщить, что прямо сейчас отправляется к маме, чтобы мой папа завтра открыл портал для них обоих.

А утром, как только нас с Катариной забрали в замок, началась экзекуция, в ходе которой я осознала, насколько была неправа, ввязавшись в авантюру с обменом оболочками.

К счастью, шантажировать меня исключением из академии никто не стал, потому что папа, вынув из меня артефакт, маскирующий ауру, тут же всё понял.

— Ты его встретила, — не вопрос — утверждение.

— Да, — грустно покивала в ответ.

— Кто?

— Да, вот этот чёрный мужик, который застал тебя вчера в маминых панталонах.

Мама, которой, ясен пень, не рассказали, что я вчера чуть не померла, оживилась при упоминании моего избранника:

— Я хочу его видеть!

— Мам, он не питает ко мне романтических чувств, — остудила я её пыл.

— Пф! Да быть не может! — отмахнулась она. — У этого несчастного нет шансов.

Эх, мне бы твою уверенность, мамуль.

Папа не дал нам углубиться в обсуждение моего избранника:

— Ректор сказал про присосавшуюся к тебе сущность из Хаоса.

— Во-первых, Розочка не присосалась ко мне — она мой фамильяр. Во-вторых, она не сущность, а самый прекрасный на свете паук!

— Паук, которому нипочём мощнейшее смертельное боевое заклинание, Лия! Паук, размером с… — он запнулся, подбирая сравнение.

— С карету, — подсказала я. — Посмотри внимательнее на мою ауру: у нас связь. Розочка не причинит мне зла.

— Вижу, — вынужден был признать папа. — Что ж, поговорю с Ардом, чтобы отправленная к тебе комиссия не настаивала на изъятии скрывателя ауры. Я проверил, что оттока магических сил у тебя нет, и связь с фамильярами безопасна.

— Спасибо, папуль.

Родитель привычным движением поместил артефакт мне под мышку и залечил рану.

Что ж, одной проблемой меньше! Мою тайную любовь хотя бы не рассекретят раньше времени.

После обеда папа привёл гостей.

— Мари Мейо, — представилась нам мама Лесара.

Я посмотрела на неё, и мне тут же стало стыдно за своё благополучие.

Мари, по возрасту мамина ровесница, выглядела лет на пятнадцать старше: высохшая, измождённая, с жилистыми руками, торчащими из-под коротких рукавов грубого коричневого платья. Под тёмным платком в мелкий цветочек она прятала седеющие волосы, а под утратившей упругость кожей погибала её былая красота.

Будь Мари магиней, она всё ещё была бы молода.

Увы…

Мой эликсир молодости, которым я регулярно снабжаю маму Катарины, конечно, поможет, но чуда не сотворит.

Мама с папой выказали гостям исключительно радушие, но когда дошли до столовой с накрытым обедом и подвели к столу, Мари воскликнула:

— Ой, да вы что, я не сяду! — и попятилась назад.

Лессар тоже будто кол проглотил и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Что называется: бедные родственники приехали. Попробуй их уговорить отведать барских харчей.

Так я узнала, что у моей мамы просто ангельское терпение и умение убеждать. Ух, какой талант пропадает! Скольким детям в головы могла вложить свою мудрость!

Трапеза прошла далеко не так, как всем бы этого хотелось. После предложения переехать в наш замок маме Лессара поплохело, и она наотрез отказалась пользоваться благами, которых, по её убеждению, недостойна.

В итоге моя мама предложила женщине работу с проживанием. Секретарская должность, непыльная работёнка, ничего сложного.

И лишь после этого категоричное и повторённое раз сто «нет» сменилось робким «ну, я не знаю».

После обеда, пока мои мама с папой проводили экскурсию по замку, Лессар подловил меня и помахал передо мной потрёпанным блокнотом:

— Угадай, что это?

— Ты пишешь мемуары?

— Очень смешно, — не оценил он мою шутку. — Это, моя любимая кузина, блокнот, от корки до корки заполненный заявками на твоё веселящее зелье.

— Вау! В пятницу нас с тобой на руках будут носить!

— Вот только у нас нет столько ингредиентов, — донёс, наконец, до меня мысль Лессар, — а в будни нас не выпустят в город.

— Попрошу папу закинуть нас завтра с утреца в Нортмор. В чём проблема?

— В воскресенье лавка не работает, — покачал головой он.

— Ай, не беда, ограбим травницу в Фербосе, — отмахнулась я.

— Лия, я должен забрать срочный заказ в Нортморе. Со всеми этими событиями я совсем забыл… — и реально расстроился, даже плечи ссутулил.

Кажется, я плохо на него влияю.

— Когда закрывается лавка?

— В пять.

— Сейчас три. Бежим искать папу. Может, ещё успеем.

Нортмор встретил нас царапучим морозом, закатным солнцем и толпами людей, пришедших на оружейную ярмарку.

— О, это же эльфийский клинок! — воскликнула я, заприметив характерный изгиб и узор изделия, но, подойдя ближе к прилавку, поняла, что передо мной подделка. — Нет, ну, издалека похож, конечно, но какого рожна вы продаёте липу по цене оригинала, а? — возмутилась, взглянув на цену: тысяча золотых.

— Сама ты подделка! Кыш-кыш отседова! — из-за прилавка вышел мужик-гора в каракулевом тулупе и оттолкнул нас от своей лавки.

— Ах, ты так? — раздраконилась я и заголосила на всю улицу: — Не покупайте у него! У этого толстяка поддельное оружие! Подделки по цене оригинала!

Тут же с противоположного края улицы прибежал обманутый покупатель и потребовал возврата, так что мужику-горе стало не до нас.

— Идём, Лия, нам пора, — Лессар потянул меня прочь, а я почему-то медлила, словно ощущая спиной чей-то взгляд.

Оглянулась, а там…

Мужчина, выбранный для меня самой судьбой, неторопливо шёл под ручку с молодой женщиной и ребёнком. У его спутницы было до неприличия счастливое лицо. Бесяще счастливое! А вот у самого ректора — нет. Или мне хотелось, чтобы он не чувствовал себя счастливым с какой-то левой бабой.

Мы с господином Дарсом встретились взглядами. Моё желание устроить ещё одну бучу потонуло в осознании: мы друг другу никто. Поэтому я лишь кивнула ректору, развернулась и позволила Лессару утянуть себя в сторону травяной лавки.

На моё счастье, нужное нам место, в отличие от оружейной ярмарки, находилось в здании, поэтому разревелась я, когда тяжёлая деревянная дверь отрезала нас от уличного гомона.

— Лия? Лия, перестань, — Лессар, безусловно, видевший ректора со спутницей, сразу догадался о причине моих слёз.

— Покупай уже, что хотел… — я отвернулась, прикрыв руками свою плаксивую гримасу.

Он тяжко вздохнул, но отошёл, дав мне минуту справиться с эмоциями.

И тут во мне что-то перемкнуло, отчего слёзы мигом высохли, а губы растянулись в улыбке. Во-первых, у меня есть гарантия, что мой мужик не пойдёт налево: его болезнь могу вылечить только я, а значит, он эту мамзель даже целовать не станет. Во-вторых, я сейчас скуплю все запасы ому-ому, каннабиса и жугора и наварю тысячу порций веселящего зелья.

Подумав, я вспомнила ещё целый список ингредиентов для зелья против тьмы и для вакцины.

О как! Даже разбитое сердце не помешало мне включить мозги. Да я крута!

В итоге мой кошелёк сдул своё брюшко и грустно побрякивал тремя оставшимися монетами.

Зато два мешка размером с нас напомнили, что где-то убыло, а где-то прибыло.

— Хорошо быть магами, да? — улыбнулась я, подняв левитацией нашу поклажу.

Лессар как истинный джентльмен подхватил поклажу своей магией, а меня взял на руки:

— Не позволю тебе страдать. Поняла? — заявил с нарочитой строгостью. — Даже несмотря на то, что судьба подкинула тебе такую свинью, знай: ты будешь счастлива.

Мы вышли на мороз, прошли к вокзальному пятачку, который площадью даже с натяжкой не назовёшь, и поймали единственный свободный экипаж.

— Стой! — прозвучал командный, до замирания сердца знакомый голос, и мы, едва тронувшись, резко затормозили, а спустя пару секунд к нам подсел глава академии собственной персоной.

Возможно, мне показалось, но на Лессара господин Дарс глянул как-то уж слишком враждебно, затем обратился ко мне:

— Не знал, адептка, что после вчерашнего вы в состоянии совершать поездки. Я бы не рекомендовал вам покидать академию, пока мы не получили заключение комиссии.

— Благодарю за беспокойство. Я в полном порядке. Мы с Лессаром знакомили наших родителей, потом заехали за ингредиентами для лаборатории.

— Знакомили родителей? Зачем? — прозвучал очередной вопрос, на который я не нашлась сразу, что ответить.

Зато не смог промолчать Лессар, всё так же держа меня у себя на коленях и нарочито собственнически приобняв за талию:

— Дела семейные, господин Дарс.

Эдриан Дарс

Суббота лягнула, как конь копытом. Планы рассыпались карточным домиком с самого утра.

Во-первых, Эдриан получил восторженный ответ от Анны и догадался, что без маминого вмешательства здесь не обошлось. А так как писать повторный отказ от встречи и обижать ни в чём не повинную женщину было бы некрасиво, пришлось ехать на эту треклятую оружейную ярмарку. Нет, оружие он любил, а вот компания для вылазки была неподходящая.

Во-вторых, на эмоциях он забыл выпить с утра зелье. Ругался с матерью, потом раскаивался, что довёл её до слёз, и вот. В последнее время он прикладывался к бутылке с зельем, как алкаш к бормотухе, поэтому понадеялся удержать тьму в узде.

В-третьих, Анна познакомила Эдриана с сыном, и эти двое не скрывали, что нуждаются в сильном плече… Плече, которое он не мог предложить.

В-четвёртых, общения толком не вышло. Анна ровно ничего не смыслила в оружии, а на пояснения Эдриана реагировала милой улыбкой и делала вид, что ей интересно. Лукавство… Неприятно осознавать, что ему врут даже в мелочах.

Только он об этом подумал, как услышал:

— Не покупайте у него! У этого толстяка поддельное оружие! Подделки по цене оригинала! — знакомый нагловатый голосок.

На мгновение улыбка тронула губы Эдриана, и он забыл, что на сгибе его локтя лежит рука Анны… Вспомнил, тут же помрачнел, а затем встретился взглядом с Лией и почувствовал себя распоследним изменником. И это было странно, они друг другу никто. Лия просто девчонка, проблемная адептка, к которой всё время фанатично возвращаются его мысли.

Странное ощущение неловкости, хотя Лия была с адептом Мейо, её парнем. Или она с несколькими встречается? Недавно адептка Ферб разгуливала с герцогом де Торвальди. А теперь снова за ручку с Мейо. И это взбесило Эдриана. Сильно!

Спустя полчаса, когда Анна и Генри были сопровождены домой, Эдриан и двое адептов его академии снова встретились.

Можно, конечно, было дождаться следующего экипажа, но, увидев, как знакомая парочка садится в транспорт, на бегу остановил их.

Зря.

Дальнейший диалог лишь подчеркнул, что напрасно Эдриан подпустил девчонку так близко к себе. Она уже занята. Да и с чего он взял, что нравится ей?

«Женятся», — пронеслась в голове больная мысль, а в груди всколыхнулась тьма и, ощутив слабину своего носителя, начала расползаться по телу.

Эдриан сглотнул и, с трудом подавив приступ дурноты, ответил на слова адепта Мейо:

— Неужели адептка Ферб готовится покинуть стены академии?

— Вовсе нет! — возразила Лия. — Я намерена доучиться.

— Дела семейные и учёба несовместимы, если вы не в курсе, — его голос снова обрёл грубые жёсткие нотки.

— Мы никуда не торопимся, — адептка тоже перешла на ледяные интонации, и это снова резануло.

Тьма мерзкими щупальцами поползла под кожей, и Эдриан вдруг понял, что приступ не просто близко — он уже наступил. Контроль над телом потерян.

Чёрт дёрнул его сесть в этот экипаж! Ведь знал же, что его бесит вид влюблённой парочки. Глупо подставился. Очень глупо. Подверг опасности адептов.

Надо успокоиться. Совладать с тьмой, укротить её.

Нет, это вконец неправильная ситуация! Какого чёрта Лия сидит на коленях у этого…

Тьма сжала сердце, как бы в отместку за упорные попытки загнать её в тюрьму и причиняя дикую боль, и Эдриана повело в сторону.

— Отпусти! Отпусти! — закричала Лия. — Видишь, ему плохо!

Лидия

Это кошмар!

Я знала, что происходит с нашим ректором, но понимала, что прямо сейчас не в силах ему помочь. Точнее, с вылезшей наружу тьмой без зелья мне не справиться.

Лессар, наконец, расцепил руки, и я метнулась к сидению напротив, чтобы не дать господину Дарсу упасть.

Он ещё хватался за своё ускользающее сознание, но все его усилия были направлены на подавление тьмы, ведь если она полностью подчинит его личность себе, быть беде. Тогда ему уже никто не поможет.

Дело плохо.

Как назло, ехать нам было ещё почти полчаса, и за это время может случиться что угодно.

— Лия, ты знаешь, что с ним? — спросил Лессар, разглядывая ректора магическим зрением и не понимая, что за жуть заживо пожирает человека.

— Знаю, но это не моя тайна.

— Понял, — кивнул мой кузен. — Я могу чем-то помочь?

— Нет, — ответила машинально, а сама перебирала в голове, чем можно отсрочить наступление самого страшного.

И придумала!

Есть у меня пара пастилок успокоительного… Они тормозят все процессы в организме. Надеюсь, и на тьму подействуют.

Придерживая ректора от падения за плечи, улучила момент и скользнула ладонью к его шее, отгибая воротник куртки и прикасаясь в горячей коже с жуткого вида чёрными завитками татуировки. Я уже знала, что это не просто узор, а подвижная печать тьмы, и то, что она доползла до шеи, — это красный сигнал тревоги.

— Слышите меня? — обратилась к господину Дарсу.

— Да… — он даже сумел сфокусировать мутный взгляд на мне.

— Не смейте сдаваться! — я сама не поняла, как мои ладони интимненько так прикоснулись к его лицу. — Скажите, как вам помочь?

— Бегите…

— Не вариант, — покачала я головой. — Постарайтесь успокоиться. Думайте о чём-нибудь хорошем, например, об отпуске где-нибудь на море, где растут сочные райские фрукты, где в ресторанах подают шашлык из морских гадов в сливочном соусе. М-м-м, он божественно вкусный! — зубы заговаривать я умею, да. И незаметно лепить пастилки на кожу тоже. — Сейчас вам станет легко и хорошо. Тьма немного отступит, и мы выиграем время. Скажите, где вы храните зелье?

— Откуда вы знаете про зелье? — с трудом выговорил он.

— Ни в жизнь не поверю, что с этой хренью можно совладать без зелья, — бархатно соврала я, не моргнув и глазом.

— В моих апартаментах, — его дыхание начало замедляться.

— Где конкретно?

— В спальне. В прикроватной тумбочке.

— Ясно. Попробуйте вздремнуть, пока едем.

— Нельзя… — одними губами произнёс он, но всё же завалился на лавку и закрыл глаза.

Я села рядом и, повесив светлячок над потолком, принялась следить за поведением тьмы.

— Лия, эта чёрная хрень опасна? — спросил Лессар.

— Типа того, — ответила ему. — Всё будет хорошо, не волнуйся.

— Среди адептов давненько ходили слухи, что ректор болен. Оказывается, правда. Поэтому он иногда неделями отсутствует.

Я многое знала про Глаз Хаоса, про прорывы в колодце, про заражение тьмой, но ни о чём не рассказала Лессару. Не хотелось болтать лишнего.

— Мы под пологом отвлечения доставим его куда надо и будем молчать о случившемся. Ясно? — предупредила кузена.

— Только ради тебя, Лия, — ответил Лессар, которому происходящее дико не нравилось.

Левитировать себя господин Дарс не дал, так как двух пастилок этому громиле оказалось мало, чтобы крепко уснуть, и за полчаса часть зелья выветрилась. Поэтому Лессар буквально тащил еле переставляющего ноги и повисшего на нём ректора всю дорогу от ворот академии до апартаментов.

— Пусть уйдёт, позовёт де Уолша, — велено было Лессару. — Лия, останься, проконтролируй, чтобы я выпил зелье.

Мой кузен не хотел оставлять нас наедине, пока я не топнула на него ногой.

Болезный в это время достал из тумбочки бутыль, вынул пробку и хлестанул зелье из горла.

Да он превысил назначенную дозировку раз в пять!

— Вы, что, всё время так пьёте? — в ужасе замерла я.

— Да, — морщась, ответил он.

В бутылке осталось зелья на пару приёмов, не больше. Так и передоз хлопотать плёвое дело.

Дальше ректора затрясло. Появилась испарина, а я, сняв с него куртку, расстегнула и несколько пуговиц рубашки, чтобы посмотреть, как исчезают с кожи узоры.

Одно щупальце просочилось наружу, и я бездумно потянулась пальцем к нему, дотронулась, и тьма тут же юркнула обратно в тело хозяина. Ко мне не прилипла, что странно и нехарактерно для неё, обычно она поражает всё, до чего дотянется.

Пожалуй, надо провести опыты на мышах: как сделать так, чтобы заражённые тьмой мыши могли спариваться со здоровыми, не передавая им болезнь. Вдруг зелье поможет от заразы? И мою кровь не помешает проверить на заражаемость.

Я наблюдала, как заворожённая, за тем, как прячутся узоры, а господин Дарс постепенно успокаивается и погружается в сон.

Вот и побывала я в его спальне. Не так, как представляла себе наше рандеву, но всё же мы вдвоём.

И тут меня потянуло прикоснуться губами к его губам. Он всё равно спит, от него не убудет.

Сначала я скользнула невесомо, щекотно, а потом осмелела и задержалась в этом прикосновении.

«Тудух-тудух!» — громыхало моё сердцебиение, и это было единственное, что улавливал мой слух, пока за спиной не раздалось возмущённое:

— А ну отойди от него, нахалка!

Лидия

Это я-то нахалка? Да я, блин, свою любовь спасаю, а мне тут мешают!

Ух, как я зла!

— Вы, уважаемая, не указывайте мне, — огрызнулась я, выпрямившись и оглянувшись на маменьку нашего ректора. — У вашего сына очередной приступ. Мы едва успели.

— Это не повод его целовать! — женщина деловито прошествовала к кровати и взяла сына за руку.

Судя по тому, что известие о приступе её не удивило, с ним такое случается частенько.

— Я дыхание проверяла, а не целовала! — возмущённо соврала я. — Вы не о том думаете. Лучше позаботьтесь, чтобы он регулярно пил зелье и соблюдал дозировку, иначе тьма его сожрёт.

— Откуда вы… — а вот теперь в глазах матери загорелся страх.

— Любой зельевар разберётся, что к чему, — пожала я плечами.

Тут приковылял Бартоломью де Уолш, и я, пересказав случившееся, покинула ректорские апартаменты.

А так не хотелось, если честно. Вот реально, я бы с удовольствием побыла в роли сиделки, подушку ему поправила, одеяльце, сняла с него сапоги…

Так, стоп, куда-то не туда меня понесло!

В коридоре ждал Лессар, который каким-то чудом успел забросить наши мешки с ингредиентами в лабораторию.

— Розочка помогла, — пояснил он и спросил: — Ну, что, варим?

— А то! — ответила ему, радуясь, что отвлекусь от дум о моём разбитом сердце.

А ещё мне со дня на день стоило ожидать заявки на новое зелье против тьмы. Значит, варить мне не переварить. Можно смело обустраивать спальное место и жить в лаборатории, прерываясь лишь на учёбу.

Выходные пролетели, как отпуск пахаря, то есть их как бы и не было. От испарений из котлов у меня свербело в носу, хотя на лице была маска-фильтр.

Зато к понедельнику были готовы шесть сотен флакончиков веселящего зелья, бутылка антитьмы для ректора, дюжина пузырьков зелья равнодушия для меня и ещё партия успокоительного, бодрящего и компот. Про компот шучу. Это я просто паров от веселящего надышалась. Хорошая штука, забористая. Рекомендую.

В своих исследованиях борьбы с тьмой я пока не особенно продвинулась, зато подготовила почву для опытов: притащила из лаборатории Грю Фенека любезно подаренный мне стеллаж с террариумами и целый выводок белых крыс. Мыши тут не котировались. Север — суровый край.

Чую, дело попрёт. Если с ядовитой дегонией не выгорит, изучу хотя бы поведение тьмы при соприкосновении со мной. Маловероятно, что я ключ к исцелению господина Дарса, но вдруг на меня выпрыгнет рояль из кустов? Недаром же сама судьба подкинула мне этого мужика и заявила: «Его бери. Без вариантов!».

Пьяница, в смысле, пятница наступила внезапно. Всю неделю от ректора было ни слуху ни духу, да и мы с Лессаром пахали в лаборатории, отринув сердечные переживания.

И вот оно настало: посвящение!

Душа просит кипиша! После такого-то стресса… Я тут чуть душу Лорене не отдала, сначала, когда менялась оболочками с сэром Гамильтоном, потом спасая ректора.

Всё, сегодня бахну веселящего!

Стрелки часов неторопливо доползли до окончания учебного дня и…

Началось!

В актовом зале адепты-первокурсники устроили показательный концерт. В основном это были «чудеса» боя и акробатики, но вклинилась и парочка музыкальных исполнителей.

И если первые певцы отыграли скучно, невнятно и смазанно, то их, так сказать, коллега отличился.

Во-первых, и это сразу стало заметно, он принял на душу веселящего зелья и вышел на сцену со словами:

— Я планировал исполнить военно-патриотическую солдатскую, но мы же сегодня веселимся, так что давайте экспромт о любви, а? Точнее, о нелюбви? — паренёк, нехарактерно тщедушный для военного заведения, просиял, сверкнув слегка неадекватными глазами, подошёл к микрофону, дрынькнул на гитаре и запел:

От тебя я скроюсь в Северную академию,

Чтобы не совала мне свою любовь!

Я готов влюблённо пёхаться со стенами!

А с тобой под страхом смерти лечь я не готов!

И куплет:

Посмотри! Посмотри! Посмотри на себя в зеркало!

До чего же ты страшная! О боже! О боже! О боже! — завывал чувачок с гитарой, которому вштырило не по-детски.

Зал ржал.

О боже, о боже, о боже… Меня выгонят отсюда на хрен за деморализацию адептов.

До сих пор я держалась и не пила зелье, чтобы разрулить оргмоменты с продажей склянок, и теперь поняла: мой час настал.

Под вопли уводимого со сцены горе-певца я осушила пузырёк, но мне показалось мало, и в ход пошёл второй, а потом третий — потому что богиня любит тройничок, ой, в смысле, троицу.

Кэт, которая пошла со мной исключительно из-за моего нестабильного душевного состояния, пыталась протестовать, но меня попробуй останови.

А вот Лессар предпочёл нам другую компанию, в которой, кажется, были и девушки, так что я только порадовалась за него.

Шальная идея зажечь привела меня на сцену. Кажется, чтобы попасть туда, я буквально прошлась по головам.

— Эй, народ! — крикнула я в микрофон. — Объявляю конкурс: кто громче крикнет! Победитель получит порцию улётного веселья! По-о-оехали-и-и!

Зал взорвался визгом, воплями и звериным рычанием.

Громче всех, до звона стёкол, рычал рыжий громила, он и получил заслуженное зелье.

Дальше было танцевальное соревнование девчонок, и несколько, несомненно, весёлых часов стёрлись из моей памяти. Точно знаю, что не балдела в уголке, а возглавляла дебоши, но подобие осознанности вернулось ко мне, когда в зале что-то оглушительно бабахнуло и завоняло порохом.

Это адепты ограбили кладовку с посудой, начинили несчастные кастрюльки невесть откуда взятыми петардами и подожгли.

Чудом никто не пострадал, ну, кроме ушей близстоящих.

Подрывников надзиратели увели из зала.

Хорошо, что Кэт к этому времени уже ушла, не в силах смотреть на сумасбродства адептов и поняв, что совладать с моей дурью она не в силах.

— Красотка, у меня к тебе есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — промурлыкал мне в ухо чей-то незнакомый, но до омерзения наглый голос.

Я оглянулась и встретилась с жёлтыми демоновыми глазами.

В целом парниша был хорош собой: чертовски привлекательные тугие чёрные кучеряшки, как у барашка, художественно-небрежная щетина, выразительный сексуальный взгляд.

— Чего тебе, демоняка? — улыбнулась его лукавой ухмылке.

— Тагир де Таргор, я высший демон из древнего рода, — представился он, по-видимому, уязвлённый, что какая-то безродная адептка ответила ему без пиетета.

— Оу, и в честь чего такая честь? — раз демоняка любит высокопарные речи, одарим его вежливой чушью.

— Идём! — и меня без лишних слов за руку потащили за кулисы, в тёмную гримёрку.

Я позволила себя увести, потому что не боялась за себя и была открыта новым интересным предложениям… но не таким.

— Давай, я устрою тебе качественное райское наслаждение, а ты мне своё зелье?

— И что же это за наслаждение?

Неужели бывает что-то круче веселительного?

В ответ меня пылко и агрессивно поцеловали в губы, а чужая ладонь погладила меня между ног.

— То есть ты на серьёзных щах говоришь мне, что ты, жигало несчастный, хочешь, чтобы я заплатила тебе за секс зельем? — закипела я.

Блин! Меня только что попытались раскрутить на бесплатную двойную услугу с моей стороны! Смешно, да. Но, вообще-то не очень.

— Со мной у тебя будет не просто секс — со мной ты побываешь в раю, — испражнялся мне в уши этот кобель.

— Спасибо, мне и здесь неплохо.

Демоняка чем-то зашуршал в потёмках, и через пару секунд в руку мне ткнулось… то самое!

— А ну убери от меня свой пельмень на палочке! — завопила я, поднимая руки, чтобы ничьё непотребство больше не касалось меня.

Вот ведь… гадство!

— Ты не понимаешь, от чего отказываешься, крошка. Знаешь, чем демоны отличаются от людей и утончённых белоручек-эльфов? У нас есть бакулюм![1] Это значит, что демоны — неутомимые любовники. Только представь: двадцать с лишним сантиметров, круглосуточно готовые к бою.

— Вот и иди размахивай своим бакулюмом вместо сабли, — усмехнулась я, отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и покинула тёмный уголок.

Ну, как покинула… Походкой пьяного единорога поковыляла в зал, по пути выпив четвёртый (или какой там по счёту?) пузырёк. Имею право, между прочим. У меня расстройство: почему всякие левые парни лезут ко мне со своими бакулюмами, а предначертанный мне судьбой мужчина шкерится? Где же мой герой? Ау-у-у!

Нет, я вовсе не позарилась на демоново достоинство. К тому же, раз тётя Санта вышла замуж за чистокровного эльфа, значит, не такой уж этот бакулюм и важный. Так, переоцененный рудимент.

А пафоса-то сколько!

Четвёртый (или десятый) пузырёк подействовал на меня как-то не так. Вроде бы я даже незаметно прилепила на Шиару и хули-Тули по пастилке слабительного, но самой мне было как-то поганенько на душе.

Мне бы для счастья Эдриана, чтобы облокотиться на него и твёрдо знать: мой мужик! Только мой!

Эдриан, Эд, мой мистер Дарс… Наши жаркие ночи навечно в моих мечтах. Вот бы поцеловать тебя, раздеть и… Р-р-р!

Все эти демоны, эльфы, люди — пусть идут лесом! Даже танцевать ни с кем не хочу, и вообще меня что-то пошатывает. Или это мир сошёл с ума.

Я медленно и не очень-то верно пыталась найти выход из зала в центре танцпола. Кружилась-кружилась, пока не взлетела звездой под потолок. Или это пол?

Очнулась, когда меня несли.

Мечта сбылась! Ну, скажите мне, разве это не мечта, когда тебя носит на руках твой любимый мужчина? Вот и я о том. Сейчас мы воссоединимся после долгой, как вечность, разлуки и недопонимания…

— Эд, пирожочек мой сладенький, отнеси меня скорее в постельку… — еле ворочала языком я.

И ректор нёс, вовсю демонстрируя, как ему неприятно держать на руках одурманенную девицу.

Ага! Так мы и поверили. Пусть идёт и радуется, что прикоснулся к сокровищу.

Нет, мне всё равно не стыдно. И вообще в голове пусто. Хотя нет… Одна крамольная мысль сверкнула яркой вспышкой, отрезая грёзы от реальности.

Да я же ему нравлюсь! Даже если не нравилась до этого момента, то теперь точно да! Почему я так решила? Ха! Да потому что Эдриан несёт меня на ручках, хотя мог бы левитировать по воздуху.

Ладно, дружочек, можешь не строить из себя буку, я тебя раскусила.

Как вам такой Эдриан?

Посмотрела на него провокационно нежно (надеюсь, что так оно и выглядело), затем улыбнулась.

— Сама пойдёшь? — ну, очень недовольно спросил.

— Не-а! — твёрдо заявила ему и откинула голову назад, изогнув шейку лебедем.

Смотри — любуйся.

______________________

[1] Бакулюм — пенисная кость.