Лорд-дикарь

Глава 7

Они смотрели друг другу в глаза. Его рука лежала на ее талии. Леону хотелось прижать Ариэл к себе, но он боялся обидеть девушку.

Оба были в пальто, что мешало ему почувствовать тепло ее тела, хотя какое это имело значение — просто подержать ее в объятиях уже счастье, возможность унять разыгравшееся воображение, от которого Леону вдруг стало так жарко, будто его головой засунули в горящую печь.

Его дыхание участилось, мускулы напряглись, энергия, скопившаяся в нем, требовала выхода. Если бы сейчас он находился в комнате, то непременно нашел бы ей выход, отжавшись на полу сотню или даже пять сотен раз. Это привело бы его в себя.

Но как сделать это здесь, на улице? Желание покрепче обнять ее становилось сильнее. Еще минута, и он не совладает с собой.

С протяжным стоном Леон разжал объятия. Внезапно для себя он снял перчатки, пальто и передал их Ариэл.

— Милорд! — воскликнула она. — Ради всего святого… Что вы делаете? Вы заработаете пневмонию.

— Весна, — сказал он, помахав в воздухе рукой.

— Нет сейчас никакой весны. Я сказала, что она скоро наступит. Скоро.

— Скоро.

— Да, скоро, но не сейчас.

— Вы ее ждете?

— Да, да, — ответила Ариэл, радуясь его внезапному многословию. — Мы должны подождать до весны. А сейчас, пожалуйста, наденьте пальто.

Он оттолкнул ее руку с протянутым пальто:

— Ждите меня.

— Ждать вас? — переспросила она, и на ее лице появилось строгое выражение учительницы.

Леон сорвался с места и побежал. Ее испуганный крик летел ему вслед. Леон тихо выругался: сейчас прибежит Фаррел с ремнем в руках. Он наверняка наблюдает за ними из окна. Леон резко развернулся и побежал обратно.

— Слава Богу… — выдохнула Ариэл, когда он подбежал к ней. — Я боялась, что вы… что вы… ну, да ладно, не обращайте внимания на мои слова. Но вы не должны убегать от меня.

— Убегать.

— Нет. — Ариэл для убедительности помотала головой.

— Да. Бегать. Нужно. Ждите меня.

Он еще никогда не говорил сразу так много слов, но игра стоила свеч. Может, она не будет кричать на этот раз. Ему просто необходимо выжать из себя все, что скопилось внутри и грозило перелиться через край. Если он не сделает этого, то сойдет с ума, потеряет контроль над чувствами и поступками.

На этот раз он не обращал внимания на ее крики и, пробежав лужайку и подъездную дорогу, оказался за стеной.

Бег доставлял удовольствие. Как бы ему хотелось сейчас бежать босиком вдоль океана, слушая шум волн, разбивающихся о скалы, чувствовать, как солнце греет спину и свежий, напоенный запахами ветерок ласкает лицо. Как часто мечтал он об этом бессонными ночами!

Он продолжал бежать, бежать быстро, без устали, взбираясь на каждый холм, бежать до тех пор, пока не почувствовал, что вся скопившаяся в нем энергия выплеснулась на волю. Теперь он мог вернуться. Леон побежал назад, радостный, с улыбкой на лице.

Ариэл ждала его. Лицо ее было испуганным, но глаза светились радостью.

— Вы довольны, сэр? — спросила она. — Для вашего сведения, ваше маленькое… путешествие, — сказала она, махнув вдаль рукой, — может нам обоим дорого стоить. Не могу даже вообразить, что подумал бы мистер Пенроуз, если бы увидел вас бегущим по полям, как… газель. Вернее, могу… Он бы подумал самое плохое, и вся моя работа пошла бы насмарку.

Подул ветер, и ленты банта под ее подбородком закрыли ей лицо. Ариэл отвела их рукой и добавила:

— Надеюсь, вы хотя бы получили удовольствие!

Леон вскинул голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом, который, как он давно заметил, приводил ее в трепет. Еще бы он не получил удовольствия!

— Вы должны пообещать мне никогда больше так не поступать, — сказала Ариэл, протягивая ему распахнутое пальто.

Услышав слово «обещать», Леон приложил руку к сердцу.

— Обещаете? — настаивала Ариэл. Леон покачал головой:

— Нет.

— Вы должны. Я не могу позволить, чтобы вы…

— Я бегал, — ответил он, не дав закончить ей фразу.

— Нет.

— Да. Вы ждали. — Во взгляде Леона был вызов. — Я бегал. Вы ждали.

Он согнул руку в локте, предлагая ей продолжить прогулку.

Ариэл посмотрела на его согнутую в локте руку, затем на лицо. Она пришла в изумление, догадавшись наконец, что он предлагает ей сделку. Если она позволит ему бегать, он пойдет ей навстречу и усвоит некоторые правила хорошего тона и будет проявлять галантность, например, предлагая ей руку для сопровождения.

— Хорошо, — согласилась девушка. — Вы будете бегать каждый день. Погода стоит хорошая.

— Фаррел… нет, — сказал он. Ариэл рассмеялась и кивнула:

— Согласна. Без Фаррела. Но вы не должны убегать далеко. Я все время должна вас видеть.

Леон молча взял у нее пальто. Оба отлично поняли друг друга: он будет бегать, куда ему заблагорассудится.

Леон стал бегать ежедневно, даже несмотря на плохую погоду и возражения Ариэл. Он бежал сквозь дождь и туман, а она стояла, съежившись, под карнизом и ждала его. В свою очередь, Леон тоже сдержал слово и начал потихоньку усваивать хорошие манеры. Он считал, что выиграл во всех отношениях. Бег восстанавливал его силы, делал менее раздражительным и более энергичным. Его здоровье и состояние духа улучшились. Все это могло пригодиться в будущем — еще неизвестно, как обернется дело. Его отношения с мисс Холлидей значительно потеплели, и долгие дни стали не такими скучными, как ему казалось, для них обоих.

Временами отношения между ними были такими легкими, что он почти забывал, где находится и какую роль играет она во всем этом деле. Тогда он улыбался ее шуткам, мог поправить прядь волос на ее щеке. В такие моменты он желал ее так же сильно, как в тот день, когда занялся бегом. Но иногда, вдруг вспомнив, зачем он здесь и что она пытается сделать из него настоящего британского джентльмена, Сейдж наказывал ее непослушанием и непониманием. Но чаще всего, к его сожалению, эти воспоминания уходили на второй план и он как завороженный смотрел на изящный изгиб ее щеки или нежную улыбку на лице.

Шли дни. Леон приобрел прежнюю силу, которую потерял за время вынужденного безделья. С каждым днем он бегал все дальше, и потому время его пробежек затягивалось. Возвращаясь к Ариэл, он ожидал увидеть на ее лице недовольство, но каждый раз оно светилось радостной улыбкой.

Она доверяла ему. Эта мысль, не сразу пришедшая ему в голову, страшно удивила. У нее не было причин для доверия, хотя, впрочем, для недоверия тоже. Это открытие добавило новую путаницу в его думы о ней.

Сегодня он нарочно сократил время пробежки и вернулся к ней с другой стороны, горя желанием узнать, чем она занимается, поджидая его.

Обогнув угол дома, он увидел ее на противоположной стороне двора сидящей спиной к нему на парапете маленького бассейна. Замедлив шаг, Леон наблюдал, как она протягивает нечто похожее на морковку белому с подпалинами кролику, сидевшему у ее ног. Подойдя ближе, он услышал:

— Кролики должны любить морковку, — говорила она строгим тоном, так хорошо знакомым Леону.

Кролик, склонив набок голову, непонимающе смотрел на нее, точно так, как делал он сам, пытаясь изобразить непонимание. Леон усмехнулся, заметив, что мисс Холлидей уговаривала кролика с таким же смирением, с каким уговаривала и его самого.

— Морковка полезна кроликам, а печенье — нет, поэтому я больше не дам тебе печенья.

Ариэл снова протянула кролику морковку. Леон видел, как маленький попрошайка брезгливо пошевелил усами и отвернул голову.

— Ну так и быть, дам тебе кусочек печенья, но больше ни крошки, а то ты станешь таким же толстым, как Принни.[1]

Ариэл сунула руку в карман и вытащила оттуда кусочек печенья.

— На, ешь, — улыбнулась она. Кролик схватил печенье.

— Пожалуй, я буду называть тебя Принни. Это имя очень подходит тебе.

Леон наступил на камень, и она резко обернулась. Кролик тоже посмотрел в его сторону. Он слегка выгнул спину, но остался сидеть на месте — очевидно, любовь к печенью пересилила чувство опасности.

— Друг? — спросил Леон, указывая головой на пушистый комочек.

— Похоже, что так, — ответила Ариэл с застенчивой улыбкой. — По крайней мере до тех пор, пока я буду кормить его.

— Почему?

— Почему? Вы хотите сказать: почему я кормлю его? — Ариэл пожала плечами. — Хотите верьте, хотите нет, но мне показалось, что он очень голоден. Я нашла его под окном дрожащим от холода. У него совсем нет чувства опасности, хотя, возможно, кролики зимой становятся вялыми.

— Любит печенье, — констатировал Леон.

— Слишком любит. Он стал за это время вдвое толще.

— Как давно?

Ариэл снова застенчиво улыбнулась:

— С тех пор как вы бегаете. Кажется, недели две.

— Не боится?

— Нет. Боюсь, я испортила его: теперь он будет думать, что все люди носят в кармане печенье и кусочки сахара.

Склонившись над кроликом, Леон сказал ему прямо в ухо:

— Нет. Только Холлидей.

— Боюсь, вы его не убедили, — рассмеялась Ариэл.

И действительно, кролик ближе придвинулся к Леону и обнюхал его ладонь.

— Печенья нет, — твердо сказал Леон.

Ариэл дотронулась до его ладони и вложила туда кусочек. Леон протянул его кролику. Тот мягкими губами деликатно взял его. Кончив жевать, он снова посмотрел на них. Ариэл рассмеялась и, поднявшись, взяла кролика на руки:

— Хватит с тебя, маленький поросенок.

Леон, завороженный, наблюдал за ней.

Удивительная женщина. Насколько он знал кроликов, они при первом приближении человека исчезали в кустах, а этот сам охотно шел к ней в руки, словно не кролик, а кошка.

— Вы можете погладить, если хотите, — предложила Ариэл.

Леон протянул руку и погладил кролика между длинными обвислыми ушами. Тот в ответ лизнул его руку. Леон не удивился бы, если бы кролик замурлыкал.

Как ей удается? Какое слово она знает, чтобы приручить дикое животное? Какой магической силой обладает, чтобы заставить его вести себя наперекор своей природе? Если бы он мог найти ответ, то лучше понял бы, почему она так действует и на него самого. Так же, как выведала вкусы кролика, она незаметно для него узнала и его собственные, и каждый раз, готовя стол к чаю, ставила для него что-то вкусненькое, от чего он не мог отказаться. Не в силах припомнить, чтобы кто-нибудь еще так заботился о нем, он всегда с нетерпением ждал, когда они вместе будут пить чай.

Поглаживая кролика, он незаметно приблизил руку к ее руке и коснулся ее кончиками пальцев. Леон с интересом заметил, что и она, и кролик оставались совершенно спокойными, в то время как его сердце бешено билось.

Они стояли рядом, и ее плечо касалось его руки. Он уловил легкий аромат розовой воды, который всегда исходил от нее, смешанный с более терпким запахом сандалового дерева, которым был пропитан дом, и свежим, бодрящим воздухом. Эта смесь ароматов доставляла огромное наслаждение. Он придвинулся ближе…

Что она будет делать, если он наклонит ниже голову и…

— Мисс Холлидей! Где вы, черт возьми? А… вот вы где!

Услышав свое имя, Ариэл вздрогнула. Даже кролик вздрогнул и беспокойно завертел головой.

Леон оглянулся и увидел директора. Ругательство чуть не сорвалось у него с языка. Меньше всего ему хотелось сейчас видеть Пенроуза, или Носа, как он мысленно называл его. Последнее время он часто навещал их, чтобы проверить, как идут дела. В дни его визитов мисс Холлидей усаживала своего ученика за шахматную доску и пыталась продемонстрировать, как он научился играть в шахматы.

Со свирепым выражением на лице Леон прислушивался к их разговору.

— Мистер Фаррел сказал, что я смогу найти вас здесь. Я должен сказать, что, обучая его хорошим манерам, вы должны научить его быть вежливым.

— Он был груб с вами? — спросила Ариэл.

— Вот именно. По-моему, он не понимает, кто здесь главный.

— Мне очень жаль. Я не раз говорила, что вы директор школы и что он должен относиться к вам с должным уважением. Уверена, он меня понял.

В голосе Ариэл звучали новые нотки, и это заставило Леона посмотреть на нее внимательнее. Сначала ему показалось, что она старается удержаться от смеха, разговаривая с этим напыщенным ослом Пенроузом, но более внимательный взгляд убедил его в обратном. Ее щеки покрылись румянцем, как бывало с ней в минуты гнева или сильного волнения. Сейчас у нее не было причины сердиться. Леон заглянул ей в глаза и тоже увидел в них перемену: обычно цвета ясного летнего неба, сейчас они стали ярко-голубыми и блестящими. Но больше всего его беспокоила улыбка.

За долгие дни, проведенные вместе, Леон хорошо изучил ее улыбку. Он видел ее вынужденную улыбку, знал робкую и смущенную. Ему нравилось, как она, откинув назад голову, громко хохотала. Он уже давно отметил про себя, что у этой женщины очень выразительный рот, и, кажется, изучил все его изгибы в зависимости от ее настроения, но ему еще ни разу не приходилось видеть такой ее странной улыбки, будто кто-то дергает ее за веревочку, и она, как кукла, оттянув уголки рта, улыбается.

Продолжая ублажать мистера Пенроуза, Ариэл на долю секунды перевела взгляд на Леона, быстро отдав ему кролика. От ее резкого движения и Леон, и кролик вздрогнули. Им понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться.

Когда Леон снова посмотрел в их сторону, то поймал на себе подозрительный взгляд Пенроуза.

— Как обстоят… дела, мисс Холлидей? — спросил директор.

Итак, сегодня он назвал делами то, что относилось к Леону. Это было не хуже и не лучше по сравнению с другими определениями, употреблявшимися им прежде, — наш бизнес, ваша работа и тому подобное/

— Великолепно. Например, вчера он за обедом не допустил ни единой оплошности.

Ложь.

Он внимательно слушал, как Ариэл описывала Пенроузу его поведение за обедом, опустив при этом такую существенную деталь, как то, что он запустил пальцы в сахарницу, а потом облизал их. Она рассказывала о нем с восторгом, и этот восторг был на грани истерики. Он никогда не видел ее такой красноречивой и возбужденной, как будто она разговаривала не с Носом, а с отпрыском королевской семьи или…

От мысли, которая пришла ему в голову, у Леона сильно забилось сердце: или мужчиной своей мечты.

Неужели такое возможно? Леон пригляделся.

Да, так оно и есть. Другого объяснения ее поведению нет. Она флиртовала. Вернее, пыталась флиртовать, но делала это так неумело, что Нос — и это неудивительно — ничего не замечал.

Она и Нос. Как он этого не заметил раньше? Вспоминая его прошлые визиты, Леон пришел к заключению, что и тогда ее поведение резко менялось: Ариэл становилась оживленнее, разговорчивее, беспокойнее, что он приписывал волнению из страха перед начальством. А причина, оказывается, совсем в другом.

Оправившись от потрясения, Леон со злорадством наблюдал за ее неуклюжим кокетством.

Она и Нос. Как это ни противно, но, видимо, так. Леон напомнил себе, что ему нет никакого дела до ее увлечений — пусть увлекается, кем хочет. Если он и раздосадован, то только оттого, что не заметил этого раньше. Ему всегда казалось, что он хорошо разбирается в женщинах. Поведение мисс Холлидей обескуражило его. Он даже не предполагал, что представительница прекрасного пола может вести себя подобным образом. Она напоминала скорее ошпаренную кошку, нежели роковую женщину, роль которой пыталась сейчас играть.

С бесстрастным лицом Леон продолжал слушать их. Они обсуждали его поведение, будто он был не только дикарем, но и совершенно глухим или таким же бессловесным существом, как кролик в его руках. Леон посмотрел на кролика и увидел, что блестящие темные глазки прикованы к мисс Холлидей.

— Перестань смотреть на нее, пушистый комочек, — прошептал Леон. — Она забыла о твоем существовании так же легко, как и о моем. Она обратит на тебя внимание только в том случае, если Носу вдруг захочется отведать рагу из кролика.

Обуреваемый жалостью, которой он раньше в себе не замечал, Леон прижал кролика к груди. Ему вдруг показалось, что их связывает нечто большее, чем простое отвращение к морковке. Они оба забыты. Неужели их променяли на Носа? Настроение Леона совершенно испортилось. Неужели, когда так таинственно исчезла сегодня утром, оставив его с ненавистным Фаррелом, она бегала на свидание с Пенроузом? Сама мысль о том, кем был ее Ромео, повергла Леона в уныние. С каждой секундой он раздражался все больше, но еще больше ему не нравилось, что он принимает все так близко к сердцу.

— Завтра? — услышал он голос Ариэл, заметив, как она побледнела. — Боюсь, это невозможно.

Нос вытянулся во весь свой маленький рост и сейчас доходил Леону до подмышки.

— Не вижу ничего невозможного, — ответил Пенроуз. — Каслтон хочет сам увидеть, чего вы добились. Вы уверяли меня, что Сейдж ведет себя великолепно, поэтому я с уверенностью предложил лорду Каслтону пообедать с нами завтра вечером и убедиться, что наметился прогресс в его поведении.

Глазки Пенроуза превратились в щелки.

— Так есть какой-нибудь прогресс или нет? — потребовал он ответа.

— Да, да, конечно, — заверила его Ариэл. — Я просто… вам нужно было сначала поговорить со мной, прежде чем…

— Глупости, — перебил ее Пенроуз. — Мне кажется, что я больше уверен в ваших способностях, чем вы сами. Итак, решено. Завтра мы здесь обедаем.

— Здесь? — переспросила Ариэл.

— Конечно. Где же еще?

— Но…

— Моя дорогая мисс Холлидей, вы ведь обедаете здесь, не так ли?

— Да, но…

— Тогда поставьте на стол еще два прибора.

— Дело в том, мистер Пенроуз, что…

Леон боялся, что она возразит на предложение Пенроуза пообедать вместе с графом, им самим, предметом ее воздыханий, и ее выдающимся учеником. Хорошо бы она согласилась, а уж он позаботится, чтобы этот вечер навсегда остался у них в памяти.

— Дело в том, что миссис Фаррел… — продолжала тем временем Ариэл, — …плохо готовит.

— Попросите ее приготовить что-нибудь попроще, — возразил Пенроуз, — и все будет хорошо. И потом мы собираемся не для того, чтобы оценивать кулинарные способности миссис Фаррел.

— Да, я понимаю, — тихо ответила Ариэл.

Нос повернулся в сторону Леона и впервые внимательно посмотрел на него:

— Вы хорошо выглядите, Сейдж. Вместо ответа Леон оскалил зубы.

Пенроуз перевел встревоженный взгляд на Ариэл.

— Он, наверное, замерз, — поспешила она ответить, как будто именно этим объяснялся его дикий поступок. — Посмотрите, он весь дрожит.

Бросив умоляющий взгляд на Леона, Ариэл сняла с забора его пальто и протянула ему:

— Вам стоит одеться, милорд.

— А почему он вообще разделся? — спросил Пенроуз. — И почему он держит в руках это грязное животное?

Леон погладил кролика и посмотрел на Пенроуза.

— Друг, — сказал он.

Пенроуз, в свою очередь, посмотрел на мисс Холлидей:

— Он сказал… друг?

— Он шутит. Вы можете отпустить кролика.

— Нет.

Решительно поджав губы, Ариэл потянулась к кролику.

— Я сказала, что вы можете…

— Нет, — ответил Леон, поднимая кролика выше.

— Он же не собирается приносить это грязное существо в дом? — спросил Нос.

Ариэл покачала головой:

— Нет.

— Да, — твердо ответил Леон, моментально решив, что именно так он и сделает.

Ариэл тоже поняла это. Она уже научилась понимать своего ученика по твердости голоса, по решимости в глазах и постаралась перевести разговор на другую тему.

Она посмотрела на Пенроуза, и на ее лице снова появилась натянутая улыбка.

— Мы идем пить чай, — сказала она. — Окажите честь выпить чаю вместе с нами, мистер Пенроуз.

Нет — послал ему сигнал Леон. Время чаепития принадлежит только им двоим, и он не намерен делить его — да и ее тоже — с этим безмозглым дураком.

— Боюсь, что не смогу, — ответил Пенроуз, напуганный дикой выходкой Леона. Он с отвращением посмотрел на кролика. — У меня деловая встреча.

— Но вы могли бы побыть с нами хотя бы несколько минут, — с мольбой в голосе предложила Ариэл. — Я разучила новую музыкальную пьесу и подумала, что вы…

Нос небрежно махнул рукой, всем своим видом демонстрируя нелепость ее просьбы. Он отмахивался от Ариэл, как от надоедливой мошки. Леону даже захотелось стереть кулаком самодовольство с его мерзкого лица.

— Я уже опаздываю, — сказал Пенроуз, доставая из-под мышек длинную бухгалтерскую книгу в кожаном переплете. — У меня тут некоторые проблемы… приходы и расходы не сходятся, и я подумал… может, вы… Проверьте все, когда у вас найдется свободная минутка.

Леон ожидал, что она откажется, скажет об отсутствии времени, о том, что в свободные минуты она спит, но вместо этого услышал:

— Конечно, я буду только счастлива помочь вам. — Невидимые ниточки натянулись, и уголки ее рта поползли вверх, растягиваясь в клоунскую улыбку. — Возможно, это результат моей прежней ошибки.

— Да, — с радостью согласился Нос, просияв от того, что его вины тут нет. — Прошу вас просмотреть все к завтрашнему вечеру.

— Конечно.

— Ну вот и хорошо.

Леон с презрением смотрел вслед удалявшемуся Носу, затем обратил взор на мисс Холлидей.

Он ожидал, что она сейчас начнет выговаривать ему за сцену с кроликом, прочитает лекцию о том, как нужно себя вести завтра за обедом. Он даже приготовился выслушать ее сетования на то, что безнадежно влюблена, хотя этого ему хотелось меньше всего.

Он был готов ко всему, но только не к тому, что последовало.

— Я пропала, — прошептала Ариэл дрожащим голосом, в котором чувствовались слезы.

Достаточно посидеть пять минут с лордом-дикарем за одним столом, чтобы убедиться в его неготовности к предстоящей роли. Все труды Ариэл напрасны — она ничему его не научила. Маркиза из него не вышло. Чуда не свершилось. Скорее всего граф расстроится и на оставшиеся две недели откажется от ее услуг.

И что тогда? Если повезет, то мистер Пенроуз возьмет ее обратно в школу, но скорее всего после такого провала он просто не захочет ее видеть. Тщетны и ее усилия привлечь к себе его внимание. Сердце Ариэл сжалось при одной мысли, что станет с ее семьей.

А что будет с Сейджем? Она не настолько наивна, чтобы полагать, будто Каслтон откажется от задуманного плана из-за ее провала. Скорее всего он наймет кого-нибудь другого — человека с твердым характером, такого, как, например, Фаррел. От этой мысли Ариэл содрогнулась, вспомнив следы побоев на спине Сейджа.

Воспоминания болью отдались в сердце, и Ариэл невольно схватилась за грудь. Ее переживания за Сейджа вполне естественны, ведь они провели вместе столько времени, работая бок о бок, совершая длительные прогулки, ища пути взаимопонимания, несмотря на барьеры, их разделяющие.

Со временем у них выработалась своя система общения: они понимали друг друга по выражению глаз, по жестам. Ариэл часто удивлялась, как много можно сказать, не прибегая к словам. Сейдж обладал удивительной способностью выразить свои чувства простым поднятием бровей. Другой бы на его месте пустился в долгие рассуждения.

Как ни странно, они понимали друг друга лучше и знали больше, чем это принято в обществе, где мужчина и женщина руководствуются условностями, регулирующими их отношения. Бывали минуты, когда их взгляды встречались и они отлично понимали, что творится в душе у каждого. Смутное волнение охватывало Ариэл, и она, не в силах выдержать его взгляда, первой опускала глаза. Ее смущала и его улыбка — насмешливая, все понимающая.

Однако избежать его взгляда было намного легче, чем тех чувств, которые он вызывал в ее душе. Как часто по ночам, оставаясь одна, она размышляла над тем, что с ней происходит. Ворочаясь с боку на бок, она пыталась отогнать от себя тревожные мысли. Но сон не шел и перед ее мысленным взором вставали волнующие картины…

Как хорошо она помнит день, когда, споткнувшись, оказалась в его объятиях.

Еще не знавшая мужских поцелуев, Ариэл женским чутьем угадала: подержи он ее тогда секундой дольше, поцелуй бы напросился сам собой, и этому поцелую не было бы равных, скорее он был бы таким же диким и необузданным, как и сам маркиз. Единственное, чего она не представляла, так это своей реакции.

Вот и хорошо, все скоро закончится, и не надо будет больше размышлять над этим.

Несмотря на плохое предчувствие, Ариэл готовилась к званому обеду с присущей ей старательностью. Она была полна решимости встретить неизбежное с высоко поднятой головой и до последнего момента выполнять возложенные на нее обязанности. После долгого раздумья она решила предоставить составление меню заботам миссис Фаррел, с тем чтобы полностью сосредоточиться на тщательной подготовке Сейджа к предстоящему визиту.

Она работала не покладая рук, ложилась за полночь, когда они оба были измучены, и вставала чуть свет, чтобы начать все сначала. Но сколько она ни трудилась — все напрасно. В конце концов Ариэл была вынуждена признать, что где-то допустила серьезную тактическую ошибку.

Она так была поглощена работой, что не имела времени узнать, какое варево готовится на кухне, отвратительный запах которого заполнил весь дом. Ей некогда было даже подумать, во что одеть Сейджа к обеду, если он вообще захочет одеваться. Она сосредоточила усилия на том, чтобы научить его хорошим манерам, но, несмотря на все ее старания, он продолжал есть суп, уткнувшись в тарелку, держать бокал обеими руками и никак не мог научиться пользоваться разными вилками.

— Нет. Сначала эта вилка, — сказала Ариэл, ударив кулаком по столу с такой силой, что вилка подскочила и с грохотом упала на пол. — Сначала эта, затем — эта, а потом — та. Для первого блюда, второго и десерта. Неужели это так трудно запомнить?

Взглянув на Сейджа, она увидела, что он ее не слушает, а со скучающим видом смотрит в окно.

— Вы меня совсем не слушаете, — сказала она укоризненно. — Неудивительно, что вы до сих пор продолжаете есть суп чайной ложкой.

Сейдж равнодушно посмотрел на нее.

— Гулять, — сказал он.

— Я уже говорила вам, что мы сегодня гулять не будем. У нас слишком много работы. Пожалуйста, поднимите вилку.

Сейдж сложил на груди руки и откинулся на спинку стула. Они сидели друг против друга на одном конце длинного обеденного стола, и перед каждым находился прибор.

— Нет, — сказал он с явным вызовом, который она заметила еще вчера, во время визита мистера Пенроуза. Именно тогда, когда она так нуждалась в его поддержке, он открыто вышел из повиновения.

— Да, — сказала Ариэл, распрямив плечи.

— Нет, — ответил он снова.

Он поднял руку и, прежде чем Ариэл успела догадаться о его намерениях, смахнул тарелки дорогого фарфора и хрустальные бокалы на пол. Звук разбитого стекла эхом отдался по всему дому. Ариэл в отчаянии посмотрела на груду осколков на полу и с ужасом почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Нет, она не заплачет, не доставит такого удовольствия сидящему перед ней недоразвитому, невоспитанному грубияну. Ей нет дела до того, что он, будучи пэром по рождению, в силу трагических обстоятельств вынужден был жить среди дикарей. Этот человек не заслуживает ее слез, и она будет только рада избавиться от него. Пусть тот, кто займет ее место, учит его хорошим манерам с помощью плетки — так ему и надо.

Ариэл вздрогнула, когда его пальцы коснулись ее подбородка. Он повернул к себе ее лицо и внимательно посмотрел в глаза.

— Плачешь? — спросил он с нежностью. Ариэл фыркнула и смахнула слезы.

— Нет, я не плачу, — ответила она. — Я благодарна судьбе, что сегодня в наших тарелках не было супа.

Ухватившись за край стола, она поднялась:

— Урок окончен. Я распоряжусь, чтобы убрали осколки. Идите в свою комнату и одевайтесь к обеду. Уже пора.

Сейдж поднялся и носком ботинка отбросил кусок тарелки.

— Для обеда вам надо надеть жилет, пиджак и платок, — сказала Ариэл как само собой разумеющееся, решив, что такой подход избавит ее от дальнейших скандалов.

Отставив одну ногу и скрестив на груди руки, Сейдж молча смотрел на нее.

— Если хотите, Фаррел поможет вам одеться.

— Нет, — возразил Сейдж.

— Хорошо, тогда я…

— Нет.

— Тогда кто? — потребовала ответа Ариэл, чувствуя, что теряет терпение. — Миссис Фаррел отказывается иметь с вами дело, после того как вы запустили в нее мылом. Прислуга вас боится. Кто же вам поможет? Вы сами не сумеете правильно завязать шейный платок.

— Никаких платков.

Ариэл кивнула. Она ждала такого ответа:

— Как хотите, милорд. Я сделала для вас все, что могла. В дальнейшем вы сами отвечаете за свои поступки.

Ариэл повернулась и быстро вышла из комнаты, предоставив Сейджу действовать по своему усмотрению.