Лорд Грешник

Глава пятая

Столовая оказалась маленькой комнаткой с низким потолком, выглядевшей, вероятно, довольно обшарпанной при хорошем освещении. Но сейчас несколько свечей на столе и пламя в камине создавали приятную, даже уютную атмосферу.

Йэн встал.

— Мэри, вижу, вы нашли дорогу.

Она замешкалась у двери.

— Я… да, жена хозяина показала мне, куда идти.

Йэн указал на стол, накрытый на двоих:

— Вы готовы поужинать или предпочитаете подождать?

— Сейчас было бы прекрасно, — ответила она, хотя от волнения ей совсем никакие яства не полезли бы в горло. Но Йэн, вероятно, сильно проголодался, ведь они не ели уже довольно долго.

Йэн подошел к камину и позвонил в маленький серебряный колокольчик. Через мгновение дородная женщина с седыми волосами, затянутыми в опрятный узел, внесла тяжелый поднос. Не поднимая на гостей глаз, она расставила блюда, затем повернулась и присела в реверансе.

— Что-нибудь еще, милорд?

— Нет, пока нет, — ответил Йэн рассеянно, как показалось Мэри. — Если нам что-то понадобится, я позвоню.

Женщина снова поклонилась и вышла, однако Мэри, размышляя над отчужденным тоном Йэна, едва ли заметила ее уход. Она смотрела на красивое и почему-то совершенно бесстрастное лицо мужа.

Йэн спокойно указал на стол:

— Присядем?

Мэри пристальнее вгляделась в поданную еду. Их ждали свежий хлеб, суп из устриц и креветок, жареные куропатки и клубника со сливками.

Усевшись за стол, Мэри отчаянно пыталась найти подходящую тему для беседы — что угодно, лишь бы приглушить воспоминание о недавнем поцелуе в спальне, где им предстояло вскоре провести первую брачную ночь.

— Я надеюсь, что путешествие не займет больше времени, чем вы сказали. Черенки, которые я взяла из сада, нуждаются во влаге. Я бы не хотела, чтобы с ними что-то случилось. Они от розовых кустов, которые мама привезла с собой в Карлайл.

Йэн вежливо улыбнулся и приступил к аппетитной на вид еде.

— Вряд ли нашим планам что-то угрожает, но, если мы задержимся, я сделаю все возможное, чтобы вы остались довольны.

— Благодарю вас. Эти розы очень дороги мне. Надеюсь, когда-нибудь моя дочь возьмет их отростки в свой собственный дом. — И Мэри застенчиво улыбнулась.

Йэн окинул жену непроницаемым взглядом и снова уткнулся в свою тарелку, явно смущенный ее словами. Мэри покраснела — она зашла слишком далеко, упомянув о ребенке еще до первой брачной ночи!

Неожиданно Йэн заговорил, и она решилась поднять глаза.

— Мэри, вы помните вашу мать?

Она отрицательно покачала головой и ответила:

— Нет, по-настоящему не помню. Лишь смутное впечатление доброты, сердечности и аромат роз.

— Я не помню даже такой малости! Моя мать умерла, дав мне жизнь. — Голос Йэна звучал очень отчужденно, и Мэри снова показалось, что муж забыл о ее присутствии. — Я часто спрашивал себя, был бы мой отец… ну… был бы он другим человеком, если бы этого не случилось. — Йэн взглянул на нее, затем пожал плечами. — Может, он иначе реагировал бы на… на многое.

— На что именно? — отважилась спросить Мэри.

— На смерть моего брата. Хотя кто мог бы винить отца за то, что он не смирился и продолжает скорбеть о потере? Он… Малькольм был самым умным, самым талантливым, самым отзывчивым из всех, кого я знал. Его смерть оставила во мне мучительное чувство пустоты, которую никому не удалось заполнить.

Какая боль в его словах! Значит, призрак Малькольма продолжает преследовать этого загадочного мужчину? Как трудно поверить, что кто-то мог быть умнее и отзывчивее, чем человек, сидевший сейчас напротив нее. Просто его воспоминания окрашены тем обожанием, которое младший брат испытывал к сильному и любящему старшему.

— Да и разве кто-нибудь посмел бы винить моего отца за то, что он не выносит даже вида того, кто, по его мнению, ответствен за потерю самого ценного в его жизни?

Мэри побледнела.

— Йэн, я не понимаю вас, — с несвойственной для себя осторожностью произнесла она. — Вы полагаете, что ваш отец считает вас виновным в смерти брата?

Йэн посмотрел на нее затуманенным взглядом и ответил:

— Полагаю ли я, что отец считает меня виновным в смерти Малькольма? В некотором смысле — да!

— Но почему? Можете ли вы рассказать мне, что случилось?

Йэн долго молчал, глядя на пламя свечи, и, наконец, сказал:

— Я не вижу пользы в подобных разговорах. Это случилось так давно, что лучше бы забыть. Достаточно сказать, что произошел несчастный случай. В результате я два дня лежал без сознания. Когда я пришел в себя, определенные выводы уже были сделаны. Никто не потребовал от меня объяснений, и, мне кажется, уже поздно объяснять что-либо.

— О, Йэн, мне так жаль! Но если есть что-то, что вашему отцу следует знать, ваши отношения могли бы улучшиться…

Йэн резко оборвал ее, его лицо словно окаменело.

— Это был несчастный случай! Больше мне нечего сказать. Я не желаю обсуждать это с вами или… с кем бы то ни было. Ни сейчас, ни в будущем!

Мэри не ожидала такой резкости. Она поднялась, желая скрыть свою боль.

— Хорошо. Я не буду больше беспокоить вас расспросами. Если не возражаете, я поднимусь в свою комнату. Я устала.

Йэн тоже встал, явно пытаясь преодолеть свое мрачное настроение.

— Мэри, простите меня! Просто вы не понимаете… Не все можно обсуждать. Есть события, которые я предпочел бы забыть навсегда.

— Как пожелаете!

Когда Йэн обошел стол и загородил ей путь к двери, Мэри не сдержалась и взглянула ему прямо в глаза. Выражение его лица изменилось, глаза потеплели, стали ласковыми.

— Мэри, простите, я не хотел обижать вас, не хотел расстраивать из-за того, что случилось давным-давно и живет лишь в памяти двоих людей. Эта тема совершенно не стоит вашего внимания.

Мэри показалось, что она тонет в темных озерах его глаз, опушенных густыми черными ресницами, и она осмелилась высказать то, что было у нее на душе.

— Меня тревожит все, что делает вас несчастным, Йэн. Ваши беды — мои беды.

Он взял ее руку и прижал к своей груди.

— Мэри, вы такая изумительная смесь нежности и силы, и вы так проницательны! Мне придется тщательнее следить за своими словами, чтобы сохранить ваш душевный покой. Однако я чувствую, что ваша забота может излечить любую рану. Вы достойны самого лучшего. Господи, почему вы вообще согласились выйти за меня замуж?

Ее сердце словно перевернулось в груди. Неужели он когда-нибудь сможет хоть немного полюбить ее? Как же хочется в это верить! Робкая надежда согрела ее сердце, и своим ответом она невольно выдала больше, чем хотела бы:

— Потому что мне необходим был кто-то, о ком я могла бы заботиться, Йэн. Кто-то, кто заботился бы обо мне. Я расспрашивала вас потому, что хочу стать частью вашей жизни, вашей семьи.

И тут он осознал, наконец, что так мучило его весь этот день. Как ни отмахивался он от дурных предчувствий, в глубине души Йэн знал, что этой девушке предстоит испытать горечь обид и оскорблений. Разговор с Мэри о смерти брата живо напомнил ему, как суров старый граф. Он не отнесется с уважением к женитьбе на Мэри, как вообще не уважал ни одно из решений сына.

Йэн искренне сказал, что Мэри заслуживает самого лучшего. На что же он обрекает эту чудесную девушку? Он должен освободить ее от себя! Они добьются признания брака недействительным! Потом он устроит ее будущее, обеспечит приличным содержанием. Это единственный способ исправить создавшееся положение. Мэри должна быть свободна! Ведь именно ее независимость привлекла и его с самого начала.

Он осторожно отвел ее руку от своей груди и сказал:

— Мэри, пройдем в нашу комнату. Я должен вам кое-что сказать.

Ее ресницы затрепетали, щеки залились легким румянцем. Йэн нежно пожал ей руку, поняв ее мысли. Но теперь он не собирался овладеть ею, какое бы разочарование ни испытывал, потеряв надежду на утоление страсти — своей страсти и страсти, дремлющей в ней.

— Окажите любезность, дайте мне несколько минут перед тем, как подниметесь в комнату. — Ее голос прозвучат хрипловато.

Когда через пятнадцать минут Йэн постучал, то почти не расслышал ее ответа. Он вошел, медленно прикрыл за собой дверь, собираясь с силами для неизбежного разговора, но, когда увидел Мэри, решимость покинула его.

Она стояла у окна в темноте и ни одним движением не показала, что слышала, как он вошел. Но Йэн знал, что она слышала. Он смотрел на нее и не мог пошевелиться.

Она сняла дорожный бархатный костюм и теперь стояла перед ним в прозрачном белом пеньюаре. Если его глаза не сыграли с ним шутку, под пеньюаром почти ничего не было. Он видел очертания ее стройных ног и бедер. Ее золотые волосы струились роскошным водопадом, соперничая с пламенем свечи. Подобное видение не могло не разжечь страсть в любом мужчине, но Йэн должен проявить благородство. Ради блага Мэри он попытался подавить вспыхнувшее желание.

В своей решимости сказать ей правду и освободить ее Йэн не подумал, что девушка приготовится для того, чтобы лечь в постель… брачную постель. Он кинул на нее взгляд и обнаружил, что покрывала приглашающе откинуты.

Йэн сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Какой он идиот! Он не предусмотрел одного: физического желания.

Нет, он поступит честно, сказав Мэри, что хочет прекратить этот короткий брак. Однако необходимо соблюдать осторожность, чтобы Мэри поняла: в этом нет ее вины.

Йэн приблизился к ней, не в силах оторвать взгляд от изящной спины, гордо вскинутой головы… Когда он остановился, Мэри неожиданно повернулась. Ее глаза были закрыты, лицо поднято к нему, волосы отброшены на спину, открывая соблазнительную грудь над глубоким вырезом пеньюара. От такой красоты желание Йэна вспыхнуло с новой силой.

Боже милостивый, она хочет, чтобы он поцеловал ее! Желание ударило в его чресла. Он не мог пошевелиться, не мог заговорить, уже не считая того, что не мог больше сдерживаться. С первого взгляда на нее там, на болотах, он постоянно хотел эту женщину, представлял, как погружается в ее изумительное тело, ожидающее пробуждения.

Удивленная его неподвижностью, Мэри открыла глаза и взглянула на мужа. В ее золотистых глазах светилось робкое приглашение — как он мог отказать? Она положила ладонь на его руку и ласково, тихо, безусловно ободряя, произнесла:

— Нет нужды ждать. Я не боюсь стать вашей женой.

Йэн совсем потерял голову. Его руки сами собой сомкнулись вокруг нее, и он притянул к себе тоненькую фигурку. Мэри вздохнула и прижалась к нему, нежная, соблазнительная женщина… его женщина, его жена.

Один тот факт, что этот мужчина обнимает ее, казался Мэри нереальным, как будто она видит сон. Те несколько минут, что она провела одна в этой спальне, готовясь к первой брачной ночи, Мэри размышляла над их разговором. Йэн очень резко заявил, что не хочет обсуждать с нею свои проблемы. Однако потом он так мило извинился. Разве это не признак того, что он начинает немножко уважать ее?

Она весь день гадала, что принесет эта ночь. Да, она нервничала, но в ней не было страха. Можно сказать, что ожидание было приятным. Мэри было даже интересно: почувствует ли она то же, что чувствовала, когда он целовал ее?

Только услышав, как муж вошел в комнату, Мэри осознала, что момент открытий настал, и ее охватила робость. И вот Йэн подошел к ней, и она поступила так, как подсказала интуиция, явно дав понять, что готова стать его женой во всех смыслах этого слова.

Его страстная реакция смела всю ее нервозность, вызванную отсутствием опыта. Когда его губы прижались к ее губам, нежно пробуя, лаская их, она обнаружила, что отвечает, и была вознаграждена его благодарным шепотом:

— О да, моя Мэри! Ты так быстро учишься!..

Дрожь удовольствия пробежала по ее спине от таких сладостных слов. Она обвила руками его шею и еще сильнее прижалась к нему, тихо выдохнув:

— Йэн…

Он вздохнул, лаская сильными длинными пальцами ее тело, вызывая восхитительное покалывание кожи, затем обхватил ее бедра и крепко и в то же время нежно прижал к себе еще сильнее. Мэри почувствовала его возбуждение и задохнулась, когда жаркая волна окатила ее бедра.

Йэн положил руки на ее плечи, обвел потемневшим взглядом ее лицо. Мэри ослабела и закрыла глаза, боясь потерять сознание.

Йэн осторожно потянул пояс ее пеньюара, и она посмотрела вниз, охваченная неожиданной застенчивостью. Быстрые пальцы мужа легко преодолевали преграду. Теперь лишь тонкая ночная сорочка защищала ее от его обжигающего взгляда. Ее грудь затвердела, и Мэри покраснела, не смея взглянуть на мужа.

В следующий момент она почувствовала, как ласковые пальцы берут ее под подбородок, повелительно поднимая ей голову, и осмелилась посмотреть в глаза Йэна.

— Никогда не стыдись своих реакций на мой взгляд, мое прикосновение, мои поцелуи. Они доставляют мне удовольствие. Ты доставляешь мне наслаждение, Мэри Синклер.

Долго-долго не могла она оторваться от его глаз, словно проникающих в самую ее душу. Не отводя взгляда, Мэри скинула сорочку с плеч на пол и переступила через нее, прижавшись к нему телом, губами, не в состоянии облечь в слова все те чувства, что он заставил ее ощутить.

Йэн подхватил ее на руки и отнес на кровать, осторожно опустил, склонившись над ней, покрывая поцелуями ее шею, и Мэри откинула назад голову, вздыхая от наслаждения. Она закрыла глаза и вновь открыла их, только когда его губы оторвались от нее.

Йэн скинул сюртук, затем батистовую сорочку, и Мэри увидела его обнаженную грудь, покрытую темными волосами. Как же он прекрасен, как мужествен! Но, ошеломленная неведомыми чувствами, она будто лишилась голоса и смогла лишь протянуть руки, застонав, когда Йэн вернулся к ней.

Его жаркие губы приникли к ее груди, его язык лизнул один затвердевший сосок, его ладонь сомкнулась на второй груди, и новая волна захлестнула ее. Йэн ласкал большим пальцем один сосок и нежно сосал другой, пробуждая ее желание. С каждой лаской тело Мэри становилось все напряженнее, а душа смягчалась — словно ее плоть знала что-то, чего не знала она сама.

Мэри чуть не задохнулась, когда Йэн положил ладонь на ее дрожащий живот. Его пальцы скользнули ниже, лаская ее бедра, и глубже… и сменились его губами. Мэри вскрикнула и вцепилась в его волосы, и они заскользили сквозь ее пальцы.

— Йэн, о, Йэн!

И он начал ласкать ее бархатистым, чуть шершавым языком, и она уже не знала, где кончается Йэн и начинается Мэри. Его тело стало частью ее тела, от его ласк острое наслаждение уводило ее все выше — к цели, названия которой она не знала. И когда подъем вдруг прервался, она замерла и растворилась в бурлящих волнах наслаждения, захлестнувшего и пронзившего ее.

Когда Мэри медленно пришла в себя, то обнаружила, что Йэн крепко обнимает ее, нежно гладя по волосам. Она вздохнула и открыла глаза. Он смотрел на нее, но она уже не смущалась, не испытывала неловкости, ибо в его глазах не было ничего, кроме нежности.

Йэн коснулся ее лица.

— Как же ты прекрасна, как светятся твои глаза. Я знал, что так будет…

— Йэн, ты заставил меня почувствовать… Я не знала, что так может быть…

Он приложил палец к ее губам.

— Дорогая, это далеко не все. Я только подготовил твое тело.

— Что ты хочешь этим сказать? Как я смогу вынести?..

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Я научу тебя.

Его поцелуй из нежного стал страстным, и Мэри с изумлением и восторгом поняла, что пожар в ее теле разгорается заново. Через считанные мгновения она уже задыхалась от страсти, готовая к избавлению, подобному тому, какое только что испытала. Дыхание Йэна тоже участилось, глаза его потемнели, он приподнялся над ней, и Мэри инстинктивно раздвинула ноги, чтобы принять его. Она смутно представляла, что ее ждет боль, но Йэн скользнул в ее тело, почти не причинив неудобства. Он застыл над ней. Это стоило ему таких усилий, что капельки пота выступили над его верхней губой.

— Как ты?

Мэри приподняла голову, чтобы поцеловать его.

— Прекрасно, Йэн. Иди ко мне скорее.

И он уже двигался внутри ее, и скоро она подхватила ритм этого древнего как сама жизнь танца. И, казалось, всего через несколько мгновений тело Мэри словно взорвалось, ослепив ее вспыхнувшим наслаждением. Йэн замер над ней, и она услышала его стон.

Мэри открыла глаза, когда он чуть обмяк, удерживая на весу тяжесть своего тела. Она хотела обнять его и притянуть на свою обнаженную грудь, но Йэн перекатился в сторону.

В следующий раз она обязательно скажет, чтобы он не боялся задавить ее, пообещала себе Мэри. Йэн всегда будет рядом с ней, будет заботиться о ней и доставлять ей наслаждение.

Она счастливо вздохнула, когда он притянул ее к себе, и положила голову на его грудь, слушая, как быстро бьется его сердце под ее щекой. Йэн потянулся и положил ее ногу на свое бедро, ласково поглаживая атласную кожу. Пальцы Мэри запутались в его шелковистых волосах, и эти прикосновения показались ей почему-то еще более интимными, чем то, что они только что испытали вместе.

Теперь она настоящая жена Йэна и имеет право так касаться его!

От этой мысли новая сладкая боль пронзила ее грудь. И с этой сладкой болью, согревающей ее изнутри, Мэри закрыла глаза и заснула.