Люблю тебя

Глава 33. Был кто-то еще

Никита

— Привет, — здороваюсь осипшим голосом. Подхожу к маме ближе и останавливаюсь у кровати.

Белая кожа на фоне чёрных волос кажется слишком бледной. Мама заметно постарела. Как будто мы не месяц не виделись, а несколько лет. Чувство вины перед родительнице й больно точит. Горло стягивает проволокой так, что вдохнуть трудно.

— Привет, — едва слышно отвечает.

Говорить может — это уже очень хорошо. Она снова тянет вверх левый уголок губ. Хочет сделать вид, что ничего страшного не произошло, догадываюсь. Но слезы в глазах ее выдают.

— Мам, — сжимаю ладонь.

Она не сдавливает мою руку в ответ, и тогда до меня доходит, что я взял правую ладонь. Опускаю на нее глаза. Проследив за взглядом, мама силится сдавить мою руку пальцами. У нее немного получается, но уже через пару секунд, ладонь снова обмякает.

— Ты присядь, сынок.

Ее голос совсем слабый. Послушно опускаюсь на стул, продолжая держать руку в своей.

— Зря папа тебе сказал. Не надо было тебе отрываться от дел.

Даже после инсульта, лежа в больнице, мама переживает, что я пропускаю тренировку.

— Я был в Москве. Вчера вечером прилетел. В ночь на понедельник улечу обратно.

— Да? — удивляется. — Тренер сборной вызывал?

Перекинувшись с мамой несколькими фразами, с облегчением отмечаю, что для человека, только что перенёсшего инсульт, она разговаривает очень даже не плохо. Слегка заторможенно, слабым голосом, немного проглатывая окончания слов, но абсолютно внятно. Это придаёт мне сил и надежды, что все не так страшно и при хорошем правильном лечении можно полностью восстановиться.

— Нет. Я приехал к Лиле.

Замирает на секунду. Смотрит на меня, не мигая, а потом едва заметно кивает.

— Вы снова вместе?

— Да.

Беру на себя наглость объявить нас с Лилей парой, хоть она упорно отрицает сей факт.

— Ты прости меня, что так поступила, — слез в маминых глазах становится больше, и они крупными капельками собираются на ресницах. — Я боялась, что ты вернёшься из Германии и останешься.

Шумно выдыхаю.

— Мам, послушай меня, пожалуйста, — серьезно начинаю, сжимая ее ладонь крепче. — Не обманывай меня больше никогда, хорошо? И не умалчивай такую важную информацию, как жестокое нападение на мою любимую девушку. Я хочу доверять тебе, а не ждать подвоха или перепроверять твои слова у других людей. Чего ты в итоге добилась своей ложью? Мы с Лилей все равно вместе, а наши с тобой отношения испорчены.

Крупные слезинки сорвались с ресниц и покатились по алебастровым щекам. Мама кивает несколько раз.

— Я не хотела вам зла.

Из-за слез ее голос сел еще сильнее. Мама едва слышно шепчет. Склоняюсь к ней и обнимаю, чтобы успокоить.

— Не плачь, — целую в волосы.

Мама всхлипывает пару раз, затем делает глубокий вдох и шумно выдыхает через рот.

— Я всего лишь боялась, что ты приедешь обратно, если узнаешь про случившееся с Лилей. И ты же тогда сам был в больнице, тебе надо было оперировать колено. Я боялась, что ты не сделаешь операцию, вернёшься, потом разорвёшь контракт. А ты так долго шёл к своей мечте. Ты ничего не видел, кроме мяча и футбольного поля. У тебя не было детства. А потом я боялась, ты узнаешь, что я скрыла от тебя, что не простишь мне это. Так оно и вышло.

Мама переводит дыхание. Ей с трудом далась такая длинная речь.

— Лиля хорошая девочка, — говорит после долгой паузы. — Я никогда не желала ей зла. Немножко ревновала, может. Потому что ей ты разрешал приходить на твои матчи, а мне нет. Ну и боялась, что из-за нее ты бросишь футбол. Но зла не желала. Если вы любите друг друга, я буду за вас радоваться.

Я перекладываю маму из своих рук обратно на подушку.

— И на папу не сердись, — добавляет. — Я запретила ему говорить.

В этом я даже не сомневался. Мой отец хоть и успешный бизнесмен, но железную хватку имеет только на работе. Дома у нас всегда рулила мама.

— Просто пообещай, что больше никогда не будешь меня обманывать.

— Обещаю.

Я снова беру мамину ладонь и задумчиво глажу по тыльной стороне. Родительница шумно дышит, как будто пробежала стометровку. Наш разговор ее вымотал.

— Я сейчас пытаюсь найти всех, кто причастен к нападению на Лилю, — говорю задумчиво. — Ты же общалась тогда со следователем? Ничего интересного не запомнила?

Мама задумывается.

— Он не хотел заниматься этим делом. Ему было удобно повесить все на ту девочку из фан-клуба, Лиля ее подозревала. Но я дала ему деньги, чтобы тебя не допрашивали, и пришлось снять обвинения с девочки. Знаешь, я хоть и виновата перед тобой, но я спасла ту девочку. Она же была ни при чем.

— Подожди. Я не очень понял.

Мама жестом левой руки просит подать ей стакан с водой. Подношу к ее губам, она делает пару глотков.

— Следователю нужно было на кого-то повесить вину. Лиля подозревала девочку из фан-клуба. Следователю была удобна эта версия, он хотел ее использовать. Но если бы девочке из фан-клуба выдвинули официальное обвинение, то пришлось бы допрашивать тебя как свидетеля. А я не могла допустить, чтобы ты узнал. Мне было очень сложно договориться со следователем. Я очень крупную сумму в итоге заплатила и не только ему, а еще нескольким его начальникам. Потому что у них все дело посыпалось. Раз тебя не допрашивали, то не могли официально обвинить девочку из фан-клуба. Но она ведь и правда была не виновата. Ты же ее видел, знаешь. Ну как она может такое провернуть? Ее бы посадили ни за что.

Мама замолкает на паузу. Прикрывает глаза, чтобы отдохнуть. А у меня озноб по позвоночнику побежал. Я ведь даже не думал об этом. Получается, скрыв от меня нападение на Лилю, мама спасла ни в чем не повинную Юлю. Она хоть и чокнутая сталкерша, но ведь правда не виновата. А могла сесть в тюрьму за то, чего не делала.

— Я не знаю, кто и за что сделал такое с Лилей, — переведя дух, мама снова собралась с силами. — Сама много размышляла.

— Как ты думаешь, почему следствие не стало нормально искать виновных?

— Не знаю. Но если я заплатила им, чтобы тебя не допрашивали, то и другие могли заплатить, чтобы остаться ненайденными. Следствию была очень удобна версия с фанаткой. Им же по большому счету безразлично, кого сажать, главное, чтоб дело было раскрыто. Но вмешалась я. После этого на следствие могли выйти настоящие виновные, чтобы спустить дело на тормозах.

Откидываюсь на спинку стула, задумчиво барабаня пальцами по ноге.

— За Лилей следили, — говорю после долгой паузы. — Долго следили. Писали ей анонимные угрозы.

— Почему ты думаешь, что угрозы и нападение связаны?

— А разве они могут быть не связаны?

— Вполне.

Оторопело гляжу на мать.

— Нет, подожди, — решительно говорю. — Исполнители нападения сказали Лиле: «Тебя предупреждали не выходить на улицу». Или как-то так. Откуда они об этом узнали? Значит, угрозы были связаны с нападением.

— Если за Лилей внимательно следили, то могли знать, что она получает от кого-то угрозы. А фразу такую сказали, чтоб всех запутать и пустить по ложному следу.

В моей голове происходит взрыв, из-за которого я не могу произнести ни звука. А мама продолжает:

— Судя по всему, к нападению на Лилю подошли очень серьезно. А раз подошли серьезно, то сто процентов прослушивали ее телефон и знали, что ей угрожают. Исполнители могли специально обронить эту фразу, чтобы Лиля передала ее полиции, и следствие стало искать виновных среди тех, кто писал Лиле анонимки. Девочка из фан-клуба идеально подходила на роль козла отпущения.

— Вот только девочка из фан-клуба не писала Лиле угрозы. Она писала ей гадости, оскорбления. Например, что Лиля не красивая. Но не угрозы! Угрозы — не дело рук фан-клуба!

— Значит, был кто-то еще.

Пока я изумленно молчу, мама тянется ко мне левой рукой, берет за ладонь.

— Не надо, сынок. Не лезь в это. Я заплатила следствию стоимость трёхкомнатной квартиры в Москве. Это только чтобы тебя не допрашивали. Представляешь, сколько заплатили они, чтобы замять дело?

Я потерял дар речи от шока. Я просто не могу поверить, что угрозы и нападение не связаны.