Любовный огонь

Глава 4

Бренна стояла по колено в тумане на вершине холма, поднимавшейся над дымчатыми клочьями, словно маленький остров. Небо было свинцовым, и холодный ветер трепал юбку. Бренну окутала гробовая тишина.

Неожиданно казавшееся плотным покрывало растаяло, и Бренна увидела верхушки других холмов, множество зеленых островков среди безбрежного серого моря. Послышался хриплый крик. Бренна вздрогнула и повернулась влево, где в смертельной схватке сплелись две фигуры.

Бренна! Помоги мне! Помоги! Неужели этот отчаянный вопль – ее отца!

Бренна, на помощь! Почему ты меня здесь оставила?

Вокруг снова зазмеились зловещие туманные тени. Один из соперников поднял голову, и Бренна, к своему ужасу, увидела Нейла Эрхарта. Рот его кривился в злобной гримасе; череп обтянула желтая кожа. Он убьет отца! Бренна, почему ты медлишь?! Почему бросила меня? Почему?

Девушка пробудилась, дрожа в ознобе. Лунный свет струился в комнату, проникал сквозь полог, золотистой лужицей собирался на полу. Бренна откинула простыню и села, прислушиваясь к надсадному зудению москитов.

Кошмар настолько четко запечатлелся в памяти, что руки Бренны были ледяными от страха. Она сунула их под мышки и попыталась немного успокоиться.

«Это всего лишь сон», – твердила девушка себе, однако угрызения совести не давали ей покоя. Если бы она не сбежала из Ирландии, возможно, этого никогда бы не случилось! Отец отошел бы с миром, зная, что дети рядом. Возможно…

Бренна легла, потирая костяшками пальцев горящие глаза, и снова заплакала, колотя кулаками мягкую подушку. Но ничто, ничто не могло утешить ее скорбь. Постепенно сломленная усталостью девушка вновь провалилась в забытье.

Утром тетя Ровена разрешила ей взять экипаж для поездки к Квентину.

– Я с радостью провожу тебя, – предложила тетя обычным деловитым тоном.

– Я… я предпочла бы поехать одна.

– Но в Новом Орлеане это не принято. Разве ты не знаешь, какие негодяи слоняются по улицам? Грязные матросы с речных судов, которые все свободное время проводят в пьяных драках и карточных играх, если не хуже! Даже полиция не может справиться с ними и предпочитает не появляться в тех кварталах!

– Мне все равно! Я…

– Нравится это вам или нет, юная леди, но мы с Эймосом несем за вас ответственность, – язвительно заметила Ровена. – Значит, тебе придется взять с тобой Тайни. Он такой гигант, что любой бандит дважды подумает, прежде чем напасть на вас, и, кроме того, хороший кучер. Пусть и Мэри едет. Я на этом настаиваю!

Сразу же после завтрака Бренна надела соломенную шляпку и накинула кружевную шаль поверх темно-зеленого шелкового платья.

– Хорошо еще, что нам не придется пробираться по улицам по колено в грязи, – мрачно заметила Мэри, как только карета выехала со двора. Горничная уже знала о смерти Брендана и успела вволю наплакаться. – Слава милосердному Господу, на прошлой неделе не упало ни капли дождя. Порой, мисс Бренна, я просто отчаиваюсь вывести эти ужасные пятна с подолов ваших нарядов. Как я мечтаю снова очутиться среди зеленых лугов Ирландии!

Бренна кивнула. По грязным немощеным улицам, залитым к тому же водой, не имевшей стока, частенько было невозможно пройти. Тем, кто отваживался посетить вечеринку или оперу, приходилось осторожно пробираться по скользким мостовым с туфлями в руках. На пороге их встречали слуги, мыли ноги и помогали надеть обувь.

Мэри и Бренна молча сидели в экипаже, с грохотом катившемся по улицам. Во влажном воздухе стояло душное марево. Тяжелые ароматы магнолии и жасмина смешивались с запахами птичьего рынка, парфюмерной фабрики и вонью открытых канав. В креольском квартале дома с остроконечными крышами были выстроены из кирпича и оштукатурены. Проезжая мимо, Бренна рассматривала внутренние дворики, утопавшие в банановых и гранатовых деревьях, пальмах, ивах и глициниях. Эти дворики, такие прохладные и уютные, резко контрастировали с кучами смердящих отбросов и омерзительно вонючими сточными канавами.

– Фу! – воскликнула Мэри, сморщив нос. – Подумать только, неужели никто не боится подцепить какую-нибудь хворь! Я слышала, что каждое лето люди мрут как мухи от тифа и желтой лихорадки!

– Воде здесь некуда стекать, – заметила Бренна, – поэтому земля такая влажная и болотистая! Даже могилу нельзя вырыть – сразу наполняется водой!

– Господи, неужели мы так и не увидим Ирландии?! – вздохнула Мэри.

На сердце Бренны лежала такая тяжесть, что она лишь молча покачала головой. Через несколько минут они оказались у дома Квентина, небольшого, чистенького, с железной оградой с узором в виде виноградных гроздьев. Тайни натянул поводья, но в эту минуту Бренна заметила девушку, пересекавшую двор. Она шагала уверенно, словно часто бывала здесь. Молодая, с пышной грудью и бледной, почти белой кожей, в темно-желтом платье с оборками. На голове у нее был белый тюрбан, который полагалось носить всем цветным женщинам. Она зазывно покачивала бедрами но, услышав стук колес, обернулась и в испуге прикрыла рот ладонью. Несколько мгновений они с Бренной не сводили друг с друга глаз. Потом незнакомка пробежала мимо, ухитрившись ни разу не споткнуться на неровных кирпичах.

Бренна долго смотрела ей вслед.

– Если перечислять всех мужчин, кто обзавелся цветными любовницами…

Абьютес не находит в этом ничего особенного. Неужели цветная девушка – содержанка Квентина? Впрочем, какое это имеет значение? Окторонка могла приходить к Этьену или просто работать в доме.

Однако Бренна почему-то не спешила выходить из экипажа. Квентин так изменился за последнее время, стал угрюмым и беспокойным, совсем чужим.

– Подожди здесь, – велела Бренна Мэри, – я пойду одна.

Квентин, облаченный в серую утреннюю куртку, пил густой кофе с цикорием. На тарелке лежала недоеденная булочка. Глаза брата были налиты кровью, лицо отекло.

– Сестричка, что ты здесь делаешь? – удивился он. – Я бы велел Этьену принести тебе круассанов, но он, кажется, отправился за покупками. Говоря по правде, голова так сильно трещит, что я даже не услышал, как он ушел.

Квентин поставил чашку на шкафчик рядом с другой, тоже полупустой.

– Ну не стой же, сестричка! Садись!

Столовая находилась на верхнем этаже, балкон выходил во внутренний дворик. Стены были выкрашены желтой краской, а стулья обиты золотистым бархатом. На маленьком письменном столе лежали книги Квентина и несколько листков бумаги, покрытых каракулями и кляксами.

– Мне… мне нужно поговорить с тобой, – начала Бренна.

– Правда? О, сестра, неужели ты станешь ругать меня за вчерашнее? – Квентин улыбнулся и умоляюще взглянул на Бренну. – Не так уж плохо я себя вел! По крайней мере там было много таких, кто выпил куда больше! И не говори, что тетя Ровена рассердилась на меня!

– Нет, дело не в этом.

– Что же случилось?

Квентин открыл широкие стеклянные двери и вышел на балкон, жадно вдыхая сырой утренний воздух.

– Ах, Бренна! Я бы все отдал, лишь бы вдохнуть свежий ветерок ирландских холмов! Очутиться там после дождя, когда солнечные лучи прорезают черные тучи…

– Квентин… – Бренна сцепила руки под складками кружевной шали. – Квентин, я должна тебе что-то сказать.

– Да говори же, сестра!

Бренна не знала, как сообщить ужасную новость, но слова сами собой сорвались с губ.

– Отец… папа умер.

– Что?! – Квентин съежился и словно стал меньше ростом. – Что ты сказала, Бренна?

– Папа скончался. Опухоль его убила. Прошлой ночью дядя Эймос получил письмо. О, Квентин, наверное, отец уже умирал, когда мы покидали Дублин!

Последовало долгое молчание, прерываемое только щебетом птиц и криками уличных торговцев. Квентин тяжело оперся о перила. Губы мгновенно побелели, от лица отхлынула кровь.

– Я… не знаю, что сказать, сестра.

– Боюсь, здесь нечего сказать. Папа умер, и мы остались одни на свете. Но, Квентин, наши беды на этом не кончились. Эрхарты… словом, они разорили отца и отобрали Лохлан и все паше состояние.

– Значит… Лохлана больше нет?

– Да. Поместье в руках Нейла Эрхарта.

– Эрхарт, – медленно повторил Квентин. – Мне следовало пристрелить этого негодяя, Бренна. Прикончить за все, что он с тобой сделал. Но я струсил. Позволил отправить себя в Америку, послушался уговоров.

– Отец просил нас уехать. Мы… ты не мог знать…

– Это ничего не меняет! Не вернет ни отца, ни Лохлан!

Квентин шагнул к маленькому шкафчику вишневого дерева и вынул бутылку виски и бокал. Налив почти до краев янтарной жидкости, он залпом осушил бокал и вытер заслезившиеся глаза.

– Иисусе, стыдно признаться, но мне стало легче. Прости, сестра, что пью у тебя на глазах, но без этого мне не справиться с собой.

Бренна почти рухнула в кресло.

– Но ты понимаешь, что все это означает? Мы нищие, нищие и бездомные! Дядя Эймос утверждает, что мы не получим ни пенни отцовского состояния. Этот дом… мои туалеты… Мы не можем больше ничего себе позволить.

– Нищие? Разорены?

Квентин уставился в пустой бокал и, медленно потянувшись за бутылкой, снова налил себе виски.

– Но этого просто не может быть! Что-то, наверное, должно остаться. Наши фонды…

– Нет. Все пропало. Все. Мы бедны, Квентин, и целиком зависим от милосердия тети Ровены и дяди Эймоса.

– Но срок уплаты за мою квартиру истек еще две недели назад! Я ничего не отдал хозяину, и Бог знает, почему Этьен до сих пор со мной – я не платил ему целый месяц! А счета от портного астрономические! И… куча других… Дядя Эймос ошибся! Невозможно, чтобы все пошло прахом!

– Увы, Квентин. По крайней мере, сэр Уитком Шонесси утверждает это. Он один из ближайших друзей отца и не стал бы лгать. Придется смириться с тем, что денег больше нет.

– Смириться, – тупо повторил Квентин. – Знаешь, сколько я должен, Бренна? Имеешь хоть малейшее представление, сколько векселей я надавал?

Бренна ошеломленно увидела, как Квентин снова наполнил бокал и шумно отпил.

– У тебя много долгов, Квентин?

– Боюсь, что так, сестра, боюсь, что так. Деньги! – Он вызывающе взмахнул рукой. – Почему мы так зависим от них, становимся настоящими рабами золота, считаем, что важнее в жизни ничего нет?

– Квентин, тебе лучше честно признаться, сколько и кому ты задолжал.

– Вряд ли тебе это понравится, дорогая Бренна, но и проиграл десять тысяч долларов самому Билли Лаву, владельцу «Сада любви». Я надеялся отыграться. Удача изменила мне, но на прошлой неделе я рассчитывал все вернуть. Был уверен, что наконец-то дело пойдет на лад. Чувствовал это…

– Квентин! – потрясенно прошептала Бренна. – Опомнись, что ты несешь?! Какой Билли Лав?

Квентин поставил бокал на заваленный бумагами стол. Губы его кривились в горькой усмешке.

– Фаро, дорогая сестричка, что же еще. На речных судах такую игру называют «тигр», но в отличие от этих омерзительных притонов Билли Лав содержит приличное заведение. Многие уважаемые граждане Нового Орлеана посещают его, и не один ставил на карту свои земли и даже рабов, пытаясь завоевать изменчивое сердце госпожи Фортуны. Я видел там даже твоего прекрасного Тоби Ринна, поставившего всю партию товара па один бросок костей!

– Ты хочешь сказать, Квентин, что проиграл в карты десять тысяч долларов?!

Брат понуро уставился на золотое кольцо-печатку.

– Говорят, что те, кто не платит Билли, плохо кончают, – пробормотал он. – Этот Лав – огромный рыжий гигант и никогда не повышает голоса, но ходят слухи, что он отправил на тот свет не одного человека и не прощает должников.

Бренна с каждой минутой все больше цепенела от ужаса. Жители Нового Орлеана прекрасно знали о карточной мании, охватившей город. В самых беднейших кварталах было немало притонов, где без зазрения совести обманывали, грабили и убивали посетителей, чаще всего матросов с речных судов. Но и в других, более пристойных заведениях или кофейнях, джентльмены побогаче могли сыграть в фаро, рулетку, очко или экарте. И почти каждый день в канале или сточных канавах находили трупы людей с пулевыми и ножевыми ранениями или просто избитых до смерти. Никто не знал, да и не допытывался, стали ли эти люди жертвами мести или преступников. Ни один убийца до сих пор не был найден.

– Квентин! – выдохнула Бренна. – По-твоему, этот человек… мистер Лав… способен…

– Не могу сказать. Он лишь спокойно и вежливо просил меня заплатить. И не раз, Бренна, не раз! Я объяснил ему, что через пять месяцев мне исполнится двадцать один год… Рассказал о доверительном фонде… думая, что отец пришлет денег и я сумею выкрутиться…

– Но у нас ничего нет!

– Даже не представляю, как и сказать об этом Билли. Я… я боюсь, сестра.

– Но, Квентин, рано или поздно он все узнает! И как поступит тогда?

– Не знаю, сестра. Не знаю.

Квентин все еще продолжал сидеть за столом, закрыв лицо руками, но Бренна попрощалась и поспешно направилась к карете, пытаясь скрыть тоску и отчаяние. Ей, конечно, было известно, что Квентин иногда играет – такое времяпрепровождение было вполне обычным для молодых людей. Но он никогда не делал столь высоких ставок даже в игорном доме, принадлежащем явному преступнику вроде Билли Лава.

По пути Бренна молчала, не желая обременять Мэри известиями о новом несчастье. Мэри никогда не любила Новый Орлеан, не доверяла темнокожим и ненавидела назойливых насекомых. Правда, она стоически переносила жару и бесконечные претензии тети Ровены, но Бренна понимала, что горничная предпочла бы остаться в Дублине. Кроме того, Мэри была потрясена смертью Брендана Лохлана. Теперь, когда поместье продано, у нее даже не осталось места, куда можно было вернуться.

Дома царили тишина и покой. Только Хетти лениво бродила по гостиной, вытирая тряпкой пыль. Она сказала Бренне, что дядя Эймос в суде, Абьютес и Джессика уехали с визитами, а тетя Ровена заперлась в своей комнате, жалуясь на очередное несварение желудка.

Не зная, чем заняться, Бренна поднялась к себе, решив переодеться и погулять во дворе, хотя полуденное солнце немилосердно палило.

Она как раз успела натянуть старое красно-коричневое ситцевое платье, слишком тесное в груди, когда в дверь постучали. На пороге появилась задыхавшаяся от бега Хетти.

– Мисс Бренна, к вам приехали. По-моему, мистер Тоби Ринн. Домо хлопочет на кухне, поэтому я сама отворила ему.

Бренна раздраженно поморщилась и передернула плечами, но, не желая показывать рабыне, как расстроена, спокойно ответила:

– Очень хорошо. Спасибо, Хетти. Я сейчас спущусь. Она постояла у зеркала, пока девушка не вышла.

Переодеться или не стоит? Хотя платье поношенно, все же красиво облегает фигуру, а его цвет подчеркивает золотистые блики в волосах. Кроме того, почему это она должна надевать новое платье ради Тоби Ринна? Ей все равно, нравится она ему или нет.

Тоби стоял в передней, заложив руки за спину. Потное лицо неприятно раскраснелось.

– Вот и вы, мисс Бренна! – воскликнул он, преувеличенно низко кланяясь. – Чудесно выглядите!

Действительно ли во вкрадчивом голосе проскальзывают злобные нотки, или это ей почудилось? Она решила не церемониться с ним.

–. Вздор! Только не в этом старом платье! Я хотела погулять в саду и оделась попроще.

– Погулять?

Она снова ощутила этот необъяснимый гнев.

– Но я не хотел бы нарушать ваши планы. Надеюсь, вы разрешите составить вам компанию?

– В этом нет нужды. Мы можем поговорить здесь.

– Но я люблю бродить по саду, дорогая Бренна. Хотя бы это нас роднит, не так ли?

Тоби взял ее за руку, и Бренна почувствовала исходившее от него животное тепло, бычью силу мышц, распиравших рукава темно-зеленого фрака.

Вымощенный камнями двор был на задах дома. Посреди возвышался фонтан, вокруг которого росла жимолость. Повсюду вились лозы дикого винограда. В дальнем конце раскинулась огромная плакучая ива с опущенными до земли зелеными косами.

С каждой минутой Бренне становилось все больше не по себе. Неужели Мелисса выполнила угрозу и рассказала о том, как Бренна назвала Тоби жабой? Наверное, этим и объясняется его едва сдерживаемая ярость.

– Здесь чудесно, не так ли? – заметила она, пытаясь разрядить тягостную атмосферу.

– Прекрасное обрамление для вашей красоты, дорогая!

– Очень трудно привыкать к жаре после прохладного воздуха Ирландии, – продолжала Бренна, ненавидя себя за пустую болтовню. Тоби ничего не ответил. Несколько минут они провели в молчании, но наконец Тоби сжал ее пальцы и принудил остановиться.

– К черту дурацкие разговоры о погоде! Нам нужно потолковать о вещах поважнее!

Бренна отпрянула.

– Не будете ли вы так добры отпустить мою руку, Тоби? Мне больно.

– Неужели? Прошу простить, дорогая Бренна, я немедленно освобожу вас. – Он отнял руку. Во взгляде сверкнула ненависть.

– Тоби, в чем дело? Прошлой ночью я достаточно ясно дала понять, что не питаю к вам никаких чувств, и, надеюсь, имею право высказывать свое мнение!

– Право? – хрипло рассмеялся Тоби. – Какое право имеешь ты отвергать меня, девчонка с лицом и телом, созданными лишь для одного – постели мужчины! Так ты отвергаешь меня, Бренна! Смеялась надо мной вместе с моей сестрицей! Издевалась над моей любовью!

Бренна не могла заставить себя взглянуть в его маленькие разъяренные глазки.

– Признаю, – пробормотала она, – что несколько необдуманно говорила с Мелиссой. Она и я… словом, мы не поладили. Я вспылила и не сдержалась. Я не хотела… не хотела оскорбить ваши чувства.

– Меня не так-то легко ранить.

– Но…

– Я покажу, Бренна, что такое настоящий мужчина. Я уже говорил, по-моему, что способен добиться всего! Хочешь знать кое-что? Я никому не рассказывал об этом. Ты будешь первой. Мой отец приехал в Нью-Йорк из Германии. Он был портным и не знал английского, а времена настали плохие. Мы едва не умерли с голоду. Потом мать отдала Богу душу. Воспаление легких – есть было почти нечего, и мы жили в нетопленой комнате. Отец снова женился, на женщине, которой были в тягость двое подростков. Она не желала, чтобы мы пачкали своими лохмотьями ее прелестную маленькую дочку! Поэтому мы оказались на улице, но все же сумели выжить! Отец умер, а его вдова не захотела иметь с нами ничего общего. Знаешь, что я одно время даже был старьевщиком? И как-то надо мной посмеялась девушка. Девушка, похожая на тебя, с кожей как персик со сливками, девушка из богатого дома. Вряд ли ты поймешь, о чем я говорю сейчас. Выбраться из грязных трущоб, воняющих псиной и нищетой… Но я поклялся, что придет время и я стану хозяином большого особняка с люстрами и коврами. И больше никому не позволю насмехаться над собой.

Тоби говорил тихо, монотонно, не сводя глаз с Бренны.

– Мужчина должен завоевывать все своими руками! На мою долю не выпало улыбок и радостных взглядов. Никто и не подумал хоть чем-то помочь!

В эту минуту Тоби был почти красив, и Бренна почувствовала жалость к юноше, толкавшему по каменным мостовым тележку старьевщика.

– Я не согласна с вами, – покачала она головой. – Отец говорил, что власть нужно заслужить, а не захватывать.

– Твой отец ничего не смыслил. Такие люди, как я, не станут дожидаться и все возьмут сами! Нет, Бренна, достаточно протянуть руку, чтобы получить некоторые вещи. Тебя, например.

– Меня?

– Ты горда и красива, но не выстоишь против воли сильного человека, который знает, что ему нужно. Как я уже сказал, в некоторых случаях лучше сначала брать, а потом уж объясняться.

– Но, Тоби, вчера я ничуть не кокетничала. У меня нет желания выходить замуж ни за вас и ни за кого другого.

– Ты еще совсем ребенок, – улыбнулся Тоби. – Сама не знаешь, чего хочешь.

– Чепуха! Я всегда знала, чего хочу…

– Чего же именно? – издевательски ухмыльнулся мужчина и потянулся к ветке жимолости, сдирая листья и цветы.

– Я… хочу… – Почему она вдруг стала заикаться? – Приключений… повидать новые страны, города… побывать всюду… и прочее…

Тоби расхохотался, запрокидывая голову.

– Глупые детские мечты! У тебя нет ни малейшего представления, что это такое – иметь цель и идти вперед, не останавливаясь, пока не добьешься своего. Любым путем.

– Мои мечты совсем не глупые!

– Ошибаешься! И если ты хочешь приключений, то я дам их тебе! Мы вместе отправимся в путешествие. – Он потянул ее к тяжелым косам плакучей ивы. – Взгляни, Бренна, какое великолепное дерево! Знаешь, что там, внутри, потайная комната?

И прежде чем девушка успела запротестовать, затащил ее в душное желто-зеленое пространство. Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву, пятная землю причудливыми тенями. Бренна словно попала в другой мир. Дом с его белыми колоннами и широкими окнами отсюда был почти не виден. В спертом воздухе тяжело дышалось.

Тоби толкнул Бренну на ствол с грубой корой и впился поцелуем в ее рот. Девушка почувствовала, что задыхается. Губы Тоби оказались не мягкими, как она воображала, а жесткими и требовательными. Бренне показалось, что ее сейчас вырвет.

– Нет! – охнула она, уворачиваясь. – Нет, Тоби, пожалуйста…

Но он лишь крепче сжал руки.

– Бренна, почему ты сопротивляешься? Ведь в глубине души ты понимаешь, что этому суждено случиться.

– Нет! – вскрикнула она. – Оставьте меня в покое!

– Ни за что! – И тотчас подхватил ошеломленную Бренну на руки.

– Что… что вы делаете? Немедленно отпустите меня!

«Дом, – быстро пронеслось в голове у девушки. – Кухня совсем близко! Если позвать на помощь, то кто-нибудь из слуг непременно услышит».

Она глубоко вдохнула, чтобы закричать. Но Тоби мгновенно закрыл ей рот огромной мясистой ладонью. Она ощутила соленый вкус его пота.

– И не вздумай, – велел он. – Кричи не кричи, никто не обратит внимания! А потом уже будет поздно, и когда я возьму тебя, станешь молить меня о новых ласках!

Бренна, собравшись с силами, оторвала его руку от губ.

– Я никогда ни о чем не буду вас молить!

– Будешь!

Одним рывком Тоби разодрал лиф ее платья от шеи до талии. Тонкая от многочисленных стирок ткань не выдержала. Оторопевшая Бренна попыталась прикрыть грудь, но Тоби с силой развел ее руки и швырнул девушку на землю.

– Нет, не смей. Ты моя, Бренна, моя!

После ей так и не удалось вспомнить, что произошло. Все слилось перед глазами, словно в вертящемся калейдоскопе. Тоби навалился на нее всем телом. Он яростно дергал Бренну за юбки, придавливая бедрами ее ноги, и оказался таким тяжелым, что она не могла его столкнуть. Девушке становилось все труднее сохранять сознание, голова отчаянно кружилась.

Все повторяется, как в ту ночь с Нейлом. То же самое, то же самое… Нет! Она не позволит, чтобы это случилось еще раз!

Неудержимая и неистовая ярость пришла ей на помощь, придав сил. Она слегка изогнулась, повернула голову, чтобы избежать поцелуев Тоби, и, раскрыв пошире рот, вонзила зубы в его нижнюю губу. Тоби на мгновение застыл, но тут же, дернувшись, откатился. По подбородку у него стекала кровь, горьковато-соленый вкус которой остался у нее во рту.

– Ах ты маленькая… – яростно взвыл Тоби и, встав на колено, снова потянулся к девушке. Но она толкнула его в грудь, опрокинув навзничь, а сама вскочила и бросилась бежать, не обращая внимания на цепляющиеся за волосы ветви. Бренна промчалась через двор, спотыкаясь на неровно уложенных кирпичах, и остановилась, когда увидела Мэри, стоявшую возле каменного купидона. Горничная в ужасе уставилась на девушку.

– Святая матерь Божья, что с вами, дитя? – охнула она. – Я услышала шум во дворе и… Как, да у вас кровь на губах и платье. И оно порвано! – И, неожиданно понизив голос, прошептала: – Что случилось?

– Тоби. Это… его рук дело. Сказал, некоторые вещи нужно брать сразу и силой…

Бренна пошатнулась и глубоко вздохнула, чтобы удержаться на ногах. Глаза Мэри потрясенно раскрылись. Но ирландка быстро овладела собой и сжала ладонь Бренны.

– Быстрее, детка! Нельзя, чтобы вас заметили в таком виде! Накиньте мою шаль и вытрите губы. И поскорее в дом. Мы войдем через библиотеку. Ваш дядя все еще в городе, и мы никого не встретим. Поспешите!

– Да, – пробормотала еще не опомнившаяся Бренна.

– Быстрее, детка, быстрее.

– Я… иду…

И Бренна, схватив Мэри за руку, последовала за ней послушно, как ребенок.

– Он все еще там? – прошептала Мэри, оглядываясь. – О, Иисусе и Мария, о чем он думал! Обесчестил вас! Наверное, уйдет отсюда через задний двор! А мы сейчас переоденем вас, и никто ничего не узнает. О, поторапливайтесь, мисс Бренна.

Они почти поравнялись с боковым входом, когда дверь внезапно распахнулась и в проеме возникла маленькая, изящная фигурка в безупречно накрахмаленных переднике и чепце.

– Тетя Ровена! – ахнула Бренна. – Что… что вы здесь делаете?