Любовь без выходных

10.

Пробуждение мое настолько приятное, что первую минуту я просто нежусь в ласковом тепле и комфорте, не включая голову.

И только потом реальность догоняет меня.

Постепенно.

Сначала я понимаю, что я не дома. Вспоминаю, что это какой-то коттедж за тридевять верст в колдовском лесу, полном волков.

Потом в голову подгружается расписание на сегодня с ярко-алыми буквами «КОРПОРАТИВ».

И напоследок осознаю, что лежу, уткнувшись носом в чью-то теплую шею, и меня обнимают чужие руки. Мужские.

Ощущение настолько непривычное и забытое, что я еще на несколько секунд успокаиваюсь, уверенная, что еще сплю. Но мозг уже проснулся – он-то и встряхивает меня, заставляя вскочить:

– Святослав Семенович! Что за дела вообще!

Лежащий на диване Афанасьев, на чьей груди я и нежилась последние несколько минут, приподнимает взлохмаченную голову с оттиском подушке на щеке. Он щурится на меня в холодном свете утра и хрипло спрашивает:

– Сколько времени?

– Восемь утра! – шиплю я.

– Так чего ты прыгаешь? Спи! – командует он и обвивает меня рукой, роняя обратно.

Я бултыхаюсь, путаясь в одеялах, но все-таки вырываюсь и возмущаюсь:

– Свят, ты охренел?! С чего ты решил, что можно меня лапать, пока я сплю? Я в кадры напишу! Тебе конец, Афанасьев! Это доказанный харрасмент!

– Рената Романовна… – невнятно бормочет этот наглец в подушку. В мою подушку! – Смею заметить, что вы на моей половине дивана. Кто кого лапал – еще вопрос.

– Как… – я окончательно выпутываюсь из одеяла и понимаю, что он прав. Каким-то загадочным образом я переместилась сюда с другого конца дивана. – Как ты это сделал? Перетащил меня?

– Рената Романовна, этот фокус у вас не пройдет! Покайтесь и будет вам послабление. Не увольнять же такую красивую девушку!

Он уже окончательно просыпается, распахивает глаза и закидывает руки за голову.

Спал Афанасьев в футболке и трусах, поэтому сейчас особенно хорошо видно, что, как любой молодой мужчина, по утрам он крайне рад видеть молодую женщину.

Быстро отвожу взгляд и фыркая, как нанюхавшаяся лимонов кошка, вскакиваю с дивана. И тут же об этом жалею.

Камин прогорел, хоть и еще теплый, и в гостиной довольно зябко. Принимать душ в таких условиях – чистый мазохизм.

Поэтому я заворачиваюсь в одеяло и тащусь наверх, где вяло брызгаю в лицо ледяной водой и, стуча зубами, натягиваю поверх пижамы спортивный костюм и свитер.

Зеркало отражает очень пухлую капустку в сотне одежек, но мне как-то все равно.

Зато тепло!

Возвращаюсь вниз и вижу Афанасьева, который тоже успел одеться и пытается подогреть кофе на остывающих углях камина.

Я закатываю глаза, подкидываю туда последние пару чурбачков и разогреваю на них себе пару бутербродов.

– Скоро Гарри приедет, – говорит Свят, глянув на часы. – Будем верить и ждать.

Но Гарри не приезжает.

Ни в девять, ни полдесятого, ни в десять.

Я таскаюсь по всему дому с ноутбуком, то и дело открывая его, чтобы попытаться поработать, но выдерживаю минут пять и снова захлопываю.

Ровно в десять бодрый Афанасьев заявляет:

– Пойду на чердак. Звонить.

– Я с тобой!

Мне и без того было любопытно, где он нашел место, откуда ловит сеть. Но теперь еще интересно, кому он собрался звонить и что говорить. Ну и вообще – неуютно оставаться одной.

Только поэтому я и тащусь с ним обратно на чердак, в пыльную, пахнущую сеном темноту.

Правда, на этот раз мы лезем куда дальше. За темным и уже не мигающего щитком с интернетным хозяйством, оказывается комнатка с небольшим окошком прямо в скате крыши.

– Это технический люк для очистки водостока от снега и листьев, – поясняет Афанасьев, распахивая его. – Но если туда по пояс высунуться, то телефон ловит.

Под ноги приходится подставить рассохшийся ящик, чтобы я смогла проделать этот фокус, но зато в приоткрытом окне помещаемся мы оба – торчим из него, как две кукушки из часов.

Афанасьев принимается названивать Гарри – но тот так и не берет трубку. Что совсем уж странно.

Зато я дозваниваюсь до нашего отдела кадров, который обычно занимается организационными вопросами на корпоративах.

– Серафима! – я с облегчением слышу голос младшей бухгалтерши и выдыхаю. А то уже начало казаться, что мы и правда в зачарованном лесу. – Ну вы как там? Выдвигаетесь?

– Мы отлично! – отчитывается она веселым голосом, и я понимаю, что традиционную фляжку коньяка имени бухгалтерии уже открыли. – Все уже в сборе, румяные и веселые! Народ, передаем Ренате привет!

Из трубки слышатся громкие вопли и свист.

– Я рада!

– Автобус уже приехал, а нам и без того весело!

– Когда доберетесь говорят?

– Водитель сказал – как повезет, – отчитывается Сима. – Часа четыре минимум. Ну, я буду на связи!

– Это тоже если повезет, – ворчу я, отключаясь и с тревогой глядя на процент зарядки на телефоне. У меня есть пауэр-банк, но надолго ли его хватит?

Смотрю на Свята.

– Что делать будем?

– Когда приедет кейтеринговый персонал? – спрашивает он. – Который тут обещал все устроить?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Я думала, Гарри все контролирует.

– Все упирается в Гарри…

Смотрю в серое небо, из которого сыплется вялый снег, оглядываюсь по сторонам – а тут красиво. Наверное, летом вообще захватывает дух. Но и сейчас укрытые пухлыми одеялами снега поля и гряды кустов смотрятся величественно и спокойно. Тонкие черные ветви деревьев расчерчивают небо чернильной геометрией. Видно далеко-далеко – в бесконечно белое безмолвие.

Краем глаза замечаю, что Афанасьев потихоньку лепит снежок из того, что сгреб по краю окна.

– Если ты в меня этим кинешь, тебе хана, – предупреждаю я.

Он пожимает плечами и ловко пуляет снежком в ворону, сидящую на столбе. С громким граем она срывается с места и распахивает крылья, добавляя черноты в пейзаж из оттенков серого.

– Ну Гарри же не единственный, кто отвечает за этот коттедж и прочие катания на лошадях? – рассуждаю я, осторожно слезая с чердака.

Афанасьев стоит внизу, придерживая лестницу и, запрокинув голову, смотрит, как я корячусь.

– Давай подумаем, где может быть администрация и как до нее добраться, – говорит он.

Мы спускаемся на первый этаж и открываем входную дверь.

Мда. За ночь расчищенные дорожки вокруг коттеджа изрядно замело, теперь в снег можно провалиться местами по колено.

– Похоже, мы тут застряли, – уныло говорю я.

– Да вызволят. Гарри приедет и все будет хорошо.

– Да?

– Ну или наши на автобусе, – оптимистично заявляет Свят.

Надо же – «наши». Он уже считает мою армию своей. Разбежался!

– Если доберутся, – спускаю его с небес на землю. – Помнишь, что Гарри говорил про то, что дорогу могут найти только ведьмы и колдуны?

– Доберутся! – машет он рукой, но смотрит на мое скептическое лицо и неуверенно переспрашивает: – Доберутся же?

Мы снова пялимся друг на друга, обдумывая одну и ту же мысль.

А если нет?

Заблудятся по дороге, заплутают, не найдут…

Гарри так и не появится. У нас сядут телефоны и исчерпаются пауэр-банки.

Что с нами будет?

Придется рубить мебель на дрова и согреваться мартини и шампанским?

– Снегоходы, – первая озвучиваю мысль я. – Гарри говорил, что тут есть снегоходы.

– В гараже, – кивает Свят. – Должны быть там.

– А где гараж?

Вход обнаруживается рядом с зимним садом.

К счастью, ворота легко открываются вручную и вскоре в свете зимнего солнца мы смотрим на два снегохода – один красненький, другой синенький.

– Умеешь? – киваю я.

– Тут должно быть все просто, – говорит Афанасьев. – Это не истребитель пилотировать.

– Много ты истребителей пилотировал…

– Я на «Сессне» летал!

– Думаю, есть некоторая разница между снегоходом и спортивным самолетом, – замечаю я.

– Сначала надо заправить, – говорит он.

В чем-то он прав. Но мы не находим ни одной канистры с топливом в гараже.

– В подвале что-то осталось? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Я все вылил в генератор.

– Молодец!

Сливать бензин из генератора – не самая лучшая идея. Даже если он не работает.

Так что я стою, кусая губы, и думаю, что мы еще можем сделать.

– На лыжах? До администрации? – предлагает Свят.

– Ты знаешь, где та администрация? – спрашиваю я.

– Нет, но найдем!

– Ты знаешь, где лыжи? – снова спрашиваю я.

– Нет, но…

Он замолкает и напряженно размышляет.

– Вывесить яркий флаг на крыше? – предлагает Афанасьев. – Чтобы нас заметили?

– Кто? – саркастически усмехаюсь. – Вороны? Волки? Ведьмы? Гарри?

– Слушай, может быть, просто позвонить в эту администрацию?

– Хорошая идея, – киваю я. – По какому номеру?

– Да сейчас загуглим! – загорается Свят и тут же соображает: – Блин! Интернета нет!

– Ага.

Мы снова смотрим друг на друга, потом молча закрываем гараж и уходим в дом.

Останавливаемся у входа в зимний сад.

Весеннее солнце пробирается сквозь листья пальм за стеклянными стенами, и кажется, что там должно быть жарко и влажно, как в тропическом лесу.

Но когда я туда захожу – оказывается, что там промозгло и душно. Зато густо пахнет сырой землей и мясистой плотью суккулентов, которые и отвечают за большую часть зелени в этом месте. Сквозь стеклянную крышу сюда попадает достаточно солнечного света, чтобы кое-где даже были видны первые крокусы, пробивающиеся из земли.

– Это подснежники? – спрашивает Афанасьев, проникший в зимний сад следом за мной.

Он, не стесняясь, делает несколько шагов по рыхлой жирной земле и наклоняется к чахлым цветочкам.

– Крокусы, – фыркаю я. – Когда бы ты в цветах разбирался.

– А это? – он приседает на корточки, встает и протягивает мне тонкий стебелек с нежным белым цветком на нем. – Подснежник? Держи.

– Дурак ты, Свят, – говорю я. – Обязательно рвать было?

Но все равно беру этот стебелек из пальцев, невольно на несколько секунд касаясь его руки.

Он стоит очень близко, и я сглатываю, а потом поднимаю голову, глядя ему в лицо.

Поймав мой взгляд, Свят медленно наклоняется, оставляя мне шанс действовать первой. Но я смотрю в серое море его глаз и почему-то думаю – если буду давать пощечину, надо подснежник переложить в левую руку, чтобы не помять.

И зажмуриваюсь, когда моих губ касаются твердые губы, когда-то невозбранно путешествовавшие по всему моему телу. А сейчас я даю им всего три секунды. Чувствую давно забытый вкус поцелуя Афанасьева и только тогда делаю шаг назад.

Перекладываю подснежник в левую руку, а правой размахиваюсь и…