Любовь и честь

7

Следующее утро выдалось солнечным и ясным. Сильный южный ветер разогнал вечерний туман.

Я встал рано. Горлов еще спал, и Петр, вероятно, тоже, поскольку его не было у гостиницы. Но на улице было полно извозчиков, поэтому я уселся в первые попавшиеся сани и сказал по-русски: «Гавань», от души надеясь, что хорошо запомнил произношение Горлова и меня поймут правильно и не отвезут к тюрьме или в лечебницу для душевнобольных. Я даже рассмеялся, представив, куда меня могут отвезти, если неправильно поймут. Но извозчик, попыхивая трубкой, кивнул, и сани тронулись.

Солнце ослепительно сверкало на белоснежных прямых улицах, уходящих в бесконечность среди высоких великолепных зданий. В воздухе стоял запах смолы и свежеспиленного дерева, — в гавани, прямо на льду, чинили корпуса кораблей. Серые волны раскачивали льдины и ледяную крошку в заливе, а у берега были целые завалы из ледяных глыб.

Рассчитавшись с извозчиком, я зашел в первую попавшуюся в гавани таверну, сел за один из столов и заказал себе на завтрак тушеное мясо и эль. В таверне было много народа. Люди говорили на разных языках, и до меня доносились обрывки их разговоров. Один немецкий шкипер доказывал, что с наступлением зимы любая оттепель может оказаться временной, а за ней опять могут последовать метели и морозы. Два морских капитана за столиком неподалеку соглашались друг с другом, что пройдет еще, по крайней мере, месяца четыре, прежде чем кто-то решится выйти в море, не боясь столкнуться с льдинами.

Слушая их, я убедился в том, что поступил правильно, решив путешествовать по суше. На корабле было бы гораздо быстрее и безопаснее, но зато я выиграл, как минимум, четыре месяца. И хотя у меня не было никакой связи с Франклином (он обещал, что его человек приплывет на корабле), но ведь британские послы тоже отрезаны от Лондона.

Просидев в таверне около часа, я настолько уверовал, что залив не освободится ото льда еще четыре месяца, что уже было собирался вернуться в «Белый гусь», когда в таверну вихрем влетел молодой моряк и крикнул: «Парус!», чем посеял невообразимый хаос.

Все бросились на улицу, где уже собралась толпа, устремившаяся на пирсы. Все оставили свою работу, даже плотники и столяры. Парус! В такое время года!

Все люди в гавани напряженно вглядывались в покрытое льдинами море.

— Где? Ничего не вижу! — кричали в толпе.

Но молодой моряк, первым увидевший парус, стоял на штабелях леса и уверенно показывал рукой на горизонт.

Я напряг зрение и действительно увидел среди льдов белые паруса.

— Черт возьми, как он уклоняется от льдин? — пробормотал рядом со мной немецкий шкипер.

— Он дрейфует вместе со льдом, — ответил стоявший рядом голландец. — Лед идет как раз в нужную сторону.

— И парусов поднято немного, — подтвердил другой голландец. — Он поднимает их, когда видит, что можно проскочить, и опять преодолевает рифы, когда двигаться вперед нет никакой возможности.

Они обсуждали еще какие-то тонкости мореходного дела, в котором я не разбирался, но в их словах сквозили зависть и восхищение этим смелым капитаном и его кораблем.

— Чей это корабль? Кто-нибудь видит флаг?

Все напряженно вглядывались в море, пока один из шкиперов не достал подзорную трубу и не пустил ее по рукам. Каждый смотрел в нее и молча передавал дальше. А потом какой-то английский моряк с зоркими глазами вдруг восторженно закричал:

— Это «Юнион Джек»! Боже, храни короля!

Корабль между тем постепенно приближался. Британские корабли, стоявшие в гавани, расцвели разноцветными флагами, приветствуя отважного собрата. Где-то ухнула, салютуя, пушка, и толпа на набережной разразилась криком «Ура!», хотя надо признать, что крик был довольно формальным, без особого энтузиазма.

На воду тотчас спустили шлюпки и подтянули спустивший паруса корабль к причалу.

Один из капитанов в толпе буркнул по-французски:

— На море никто не может сравниться с этими чертовыми британцами.

Спорить с этим, особенно сейчас, было трудно.

Лоточники, извозчики, проститутки потянулись к пирсу, где стоял британский корабль. С него уже подали сходни, и первым на берег ступил капитан. За ним сбежал высокий худощавый человек с темными глазами. Он так спешил, что просто отодвинул капитана и быстрым шагом направился к ожидавшим извозчикам. Меня удивило, что он смеет так непочтительно обращаться с капитаном, который провел корабль через невероятно опасные воды. Но еще больше я удивился, когда сам капитан, старый морской волк, хоть и вспыхнул от негодования, но не посмел сказать ни слова, и его бывший пассажир укатил на первых же попавшихся санях.

Я рванулся было туда, где оставил ждать извозчика, чтобы проследить за темноглазым англичанином, но пока я пробивался сквозь толпу, незнакомец уже давно укатил, поэтому я приказал извозчику везти меня обратно в «Белый гусь».

Тогда я еще не знал, что на борту британского корабля «Конквест» кроме темноглазого англичанина прибыл человек, с которым я уже встречался. Это был тот самый американский моряк, который нашел меня в Лондоне и отвел к Франклину. Его звали Хирам Марш. Но тогда я не знал этого, а он видел меня в толпе, но решил дождаться удобного случая, чтобы тайно встретиться со мной.