Любовь и нежность

ГЛАВА 18

Чериш закончила уборку, и когда Слоун, оделся, чтобы уйти, она поспешно выключила лампу. Вымывшись при свете очага и уже собираясь идти ко сну, она сидела в глубине комнаты на кровати и расчесывала волосы. В мозгу копошились неприятные мысли. Сердце наполнилось недобрыми предчувствиями. Было ли что-нибудь у Слоуна с женой брата? Ей не верилось, не хотелось верить вэто. Да наконец была Ора Делл, в ней Слоун отражался как в зеркале. Если у него была интрижка с Адой, он хотел бы скрыть это и уж точно не стал бы кому-то рассказывать, что обманул брата.

В глубине души она была согласна выйти за Слоуна замуж, если на пути им встретится священник. Но здравый смысл подсказывал, что несколько слов, сказанных незнакомцем, не удержат его, если он захочет быть с другой.

Слоун вернулся домой, неся с собой свежесть холодного воздуха. Он снял шубу, повесил ее на крючок и направился к умывальнику; неторопливо умывшись, стал пить воду. Потом взял чурбак из поленницы и бросил в огонь. Столб искр взвился и исчез в дымоходе.

Чериш не могла поверить, что он подойдет к ней, ведь Ада спит в соседней комнате, но надеялась, что он все же сделает это, подбодрит ее, прогонит прочь дурные мысли.

Слоун стоял, понурив голову, с совершенно подавленным видом. Потом пересек комнату, подошел и взял ее за руку, опустился на стул и усадил девушку себе на колени.

Чериш удовлетворенно вздохнула, на мгновение тревога перестала терзать ее. Она прильнула к нему, чувствуя, как обволакивают его тепло, запах, сила его надежных рук. В это мгновение ничего, кроме всепоглощающего чувства любви, для нее не имело значения. Ничего…

Она прижалась щекой к его волосам и потонула в его тепле; загрубевшая мужская рука пробралась в рукав ее ночной рубашки и погладила нежную кожу.

— Ты была сегодня чудесна. Я горжусь тобой, — прошептал он.

— Это было так… трудно.

— Я знаю. — Он приник губами к ее лбу.

— Никогда не встречала такую… как она.

— Тебе, должно, быть противно.

— Да, конечно… Ах, Слоун, она надолго останется?

— Не знаю, милая. Если до морозов какое-нибудь судно пойдет вверх по реке, я отправлю Аду, даже если придется сломать ей обе ноги.

— А если судно не придет, то она проживет здесь всю зиму?

— Боюсь, что так.

— А она не могла бы поселиться… в другой хижине?

Прошла минута, прежде чем Слоун ответил:

— Если я буду настаивать, то, уходя, она заберет и ребенка. Она сделает это не из любви к девочке, а назло всем.

— Но Ора Делл сойдет с ума. Это се до смерти напугает. Она не привыкла находиться среди чужих. И я не думаю, чтобы Ада сумела как следует позаботиться о ребенке. Это может сделать Кэтрин, если Ада разрешит ей.

— Ада не только не умеет, но и не хочет учиться, — заметил Слоун. — Потерпи, дорогая моя, я постараюсь что-нибудь придумать.

Он поцеловал девушку в нос, потом в губы. Она прижалась к нему, обняв рукой за шею.

— Слоун, — прошептала Чериш, — я с трудом переношу ее обращение с Кэтрин.

Неужели мы ничего не можем сделать для бедняжки? Мне кажется, она влюблена в Пьера.

— Пьер тоже любит Кэтрин. Он сказал мне об этом, когда просил присмотреть за девчонкой. А Аду назвал свиньей — для француза это самое презрительное прозвище, которым можно наградить женщину.

Он засмеялся.

— Да, наверное, и я слышала такое. Все это могло быть смешным, если бы не было таким серьезным. — Теперь у нас совсем мало времени, чтобы побыть наедине. Не стоит тратить его на разговоры об этой женщине. Поцелуй меня, любимая.

Она потянулась к Слоуну, он поцеловал ее. Если даже и витали в их головах какие-то мысли, то тотчас рассеялись, когда уста слились. Страсть переполняла их. Он упивался сладостью поцелуя, а потом, подняв голову, пристально всмотрелся в лицо девушки. Чериш тихонько всхлипнула от желания и снова потянулась к нему.

От его улыбки сердце стало биться неровно, а голова закружилась. Слоун наклонился и поцеловал ее, совсем как прошлой ночью, когда они лежали в ее постели, тесно прижавшись друг к другу.

Даже целуя, Слоун прошептал ее имя:

— Чериш, Чериш, любимая…

Он поймал ее нижнюю губу и легонько сжал зубами. Как будто искры вспыхнули в ее мозгу, когда он стал ласкать ее грудь. Ее желание разгоралось, она хотела лежать обнаженной с ним рядом и чувствовать, как его могучая сила наполняет ее.

Все неприятности дня стали тускнеть и наконец пропали из памяти. Их унесло море, — напористое и ласковое.

Но их мимолетное счастье было разбито вдребезги.

— Такие ласки довольно скучны для тебя. Правда, Слоун? — послышался откуда-то из темноты вкрадчивый и ядовитый голос Ады.

Чериш почувствовала, как Слоун вздрогнул и напрягся. «Проклятье!» — вырвалось у него. Глубоко вздохнув, он сохранял спокойствие.

— А где же та индейская девушка, Минни Голубка? Ты уже устал от нее? Ах, Слоун, Слоун! Любовь у дерева или под кустами — это больше подходит тебе, — она засмеялась звонко и фальшиво. — Когда устанешь развлекаться с нянькой, знаешь, где найти ту, что более воспитанна и знает, что тебе нравится.

Слоун не двинулся, даже не повернул головы, его дыхание оставалось спокойным. Но когда он заговорил, Чериш поняла, чего стоит его сдержанность.

— Ада, выйди отсюда.

Опять раздался тихий смех:

— Уже иду, дорогой, уже иду. Но ты же вспомнишь мои слова, правда?

Когда Ада ушла, они остались сидеть у огня, но все изменилось. Слоун, не говоря ни слова, склонился к Чериш и крепко поцеловал ее.

«Я люблю тебя!» — мысленно сказала она.

Он замер, прижавшись к ней щекой.

— Чериш, любимая, — прошептал Слоун.

«Только бы он больше не говорил ни слова, иначе я заплачу». И он молчал. Через некоторое время Чериш соскользнула с его колен и вернулась к себе в постель.

И снова неприятные мысли завладели ею: на что намекает Ада, какие отношения были у нее со Слоуном? А потом Слоун и Минни Голубка…

Засыпая, девушка стала мечтать о ребенке от Слоуна. На этот раз он приснился ей с блестящими черными глазами, одетым в индейское платье, расшитое бисером.

Проснулась Чериш рано. Слоун был уже на ногах и подбрасывал дрова в очаг. Языки пламени трепетали, вспыхивали и потрескивали в темноте. Чериш оставалась в постели, пока он не надел пальто и вышел. Свесив ноги с кровати, она поспешно оделась в полутьме. Часы пробили пять. Она зажгла свечу и поставила на стол перед кроватью Пьера.

Слоун вернулся с охапкой дров.

— Он провел ночь без сна. Ему нужно подкрепиться, — заметил он.

Чериш на минуту задумалась.

— Мой папа варил бульон из свежего мяса. Он называл это «мясной заваркой». Я могу сварить из мяса, что в коптильне, но лучше свежее.

— Я подстрелю какую-нибудь дичь, но ему надо дать что-нибудь сейчас.

— Как ты думаешь, он сможет проглотить поджаренный хлеб, размоченный в теплом молоке?

— Ему надо просто поесть. Попытайся покормить его. Сейчас я достану вчерашнее молоко. С глотком молока приходит рассвет.

Лицо Пьера исказилось от боли, когда Слоун подложил ему под голову еще одну подушку. Француз поднял голову и посмотрел мимо Слоуна, туда, где стояла Чериш с ломтем хлеба и чашкой молока. Он пожирал ее глазами.

— Кэтрин?

Чериш подошла и склонилась над ним.

— Кэтрин спит. Как ты себя чувствуешь, Пьер?

Он собрал все свои силы, чтобы ответить:

— Я хочу есть.

— Прекрасно. Крепкий бульон я сварю потом, а сейчас съешь вот это.

Оставаться с открытыми глазами стоило ему усилий, пока Чериш кормила его размоченным хлебом, и под конец он уснул.

Чериш подошла к Слоуну, он стоял у очага и рассматривал чайник, который повесил над огнем.

— Ну и что ты думаешь делать… с ней? — спросила девушка.

Он молчал так долго, что Чериш стало не по себе.

— Я ничего не решил, но думал об этом всю ночь, — многозначительно сказал наконец он. — Если она уйдет жить в другую хижину, то заберет с собой Ору Делл. С другой стороны, ей нужен человек, чтобы поддерживать огонь, приходящий время от времени и… на ночь. А здесь Кэтрин. Я обещал Пьеру, что буду присматривать за ней. Не знаю, любит он ее или нет, но беспокоится за нее точно. И после вчерашнего ей обязательно нужно остаться здесь. — Слоун обнял Чериш одной рукой. — Для тебя это тяжело, и мне очень жаль, но, поверь, я не могу позволить Аде взять под свою опеку Ору Делл. Ну не могу!

Чериш удрученно кивнула:

— Да, я все понимаю. Мы не можем так просто отдать девочку Аде.

Слоун прижал девушку к себе и крепко поцеловал.

— Спасибо тебе, — шепнул он.

Чериш почувствовала себя виноватой: как она могла в нем сомневаться? Думать, что он вернется к Аде?.. Но даже сейчас, задавая себе этот вопрос, она понимала, что подозрения не умерли.

Чериш старалась двигаться как можно спокойнее: сварила кашу, достала хлеб, масло, патоку, заварила чай. Слоун молча поел, потом надел куртку, снял с крючка ружье и вышел из хижины.

Когда вдруг появилась Кэтрин, Чериш вздрогнула и чуть не уронила из рук кувшин. Прежде чем заговорить, девушка бросила испуганный взгляд на открытую дверь спальни.

— Ну, как он?

— Пьер идет на поправку, — успокоила ее Чериш. — Он съел утром хлеба с молоком, а Слоун пошел охотиться, так что я смогу сварить ему бульон.

— О, слава Богу! И вам… спасибо! — Она почти плакала от радости.

— Чем я могу помочь тебе, Кэтрин? — быстро спросила Чериш. — Я не понимаю, как ты можешь…

— Да, нет, ничего, мэм. Пожалуйста, не пытайтесь помочь мне. Это только делает ее подлее. Пьер собирается забрать меня от нее. Он хотел, обещал, но сейчас… — О мэм, она, наверное, сумасшедшая! — Девушка скользнула в спальню прежде, чем Чериш успела что-либо добавить.

Утро начиналось плохо, как того и боялась Чериш. Она прошла в спальню и взяла девочку из кроватки, когда Ора Делл проснулась и позвала ее, потом одела и покормила. Тут появилась Ада и не обратила внимания на Чериш, будто ее и не было. Коротко велела Кэтрин подавать завтрак.

Чериш уселась рядом с Пьером, держа девочку на руках, лишь бы быть подальше от Ады. Сегодня утром Ада основательно потрудилась над своей внешностью. Платье из мягкой, тонкой шерсти плотно облегало ее талию и красиво колыхалось при ходьбе. Белоснежные кружева обрамляли вырез у высокой шеи, манжеты подчеркивали тонкие запястья. На шее красовалась камея на темно-синей бархатной ленте. Светлые волосы были собраны в высокую прическу с каскадом обрамлявших лицо крупных локонов.

Более восхитительной женщины Чериш не видела в жизни. И вдруг мучительное предчувствие беды охватило ее.

Эта женщина, бесспорно красивая, но еще и коварная, хитрая, без малейших угрызений совести решила — и Чериш это знала точно — завоевать Слоуна.

Кэтрин стояла позади стула Ады, пока та придиралась ко всему, что ела. Она жаловалась, что чай слишком крепкий, каша слишком жидкая, хлеб плохо пропечен, а масло прогоркло, хотя было сбито только вчера. Сначала Чериш сердилась, но потом втайне обрадовалась, что Ада привередничает в еде, и взмолилась о том, чтобы та возненавидела все это и поскорее оставила их.

Ближе к полудню вернулись Слоун и Джуси, волоча за собой тушу оленя. Сняв шкуру, они принесли лучший кусок Чериш. Она разрезала мясо на мелкие кусочки, сложила в горшок, залила водой, добавила соли и стала варить на медленном огне.

Трю пришел повидать Пьера и нашел его спящим. Он предупредил Чериш, чтобы та держала больного в тепле, и снова ушел, не обратив на Аду внимания.

Мужчины не появлялись до самого ужина. Того, что осталось со Дня Благодарения, вполне хватило на всех, так что не отсутствие еды выгнало их из дома. Чериш знала это, но промолчала и подала больше хлеба, масла и кувшин с медом в избушку Слоуна.

К вечеру бульон был готов. Чериш налила его в кружку и, охладив в снегу, стала кормить Пьера с ложки. Кэтрин не подходила к нему все утро, хотя Чериш и заметила взгляды, которые девушка то и дело бросала на кровать, стоило Аде чем-нибудь отвлечься. После того как Пьер окончил трапезу, его взгляд пересек комнату и остановился на тоненькой фигуре Кэтрин.

Он почти выдохнул ее имя.

Чериш наклонилась и прошептала ему в самое ухо: «Она в безопасности. Слоун следит».

Пьер своими черными глазами поймал взгляд Чериш, кивнул и погрузился в сон. У нее дрогнуло сердце: она теперь точно знала, что француз страстно влюблен в служанку. Как тяжело ему, наверное, чувствовать себя таким беспомощным, не способным защитить любимую женщину от злобной хозяйки.

Ада была очень мила: добродушно говорила с Кэтрин, напевала про себя и даже освободила дорогу Чериш, когда та задвинула хлеб в печку.

Как будто случайно села рядом с играющей девочкой. Она не дотрагивалась до ребенка, но льстивыми словами, песенками и стишками наконец добилась своего, и Ора Делл притопала к стулу, на котором сидела Ада, и облокотилась на ее колено. Заинтересовавшись камеей, Ора Делл позволила Аде посадить себя на колени. Ада напевала ей на ушко, покачивала девочку и даже позволяла играть с волосами.

Она вела себя необычно, и Чериш была сбита с толку. По выражению лица Кэтрин девушка поняла, что это талантливая игра.

Чериш с болью в сердце смотрела на ребенка и Аду, которая позволяла себе слишком много; Чериш, с одной стороны, злилась, что допустила такое, а с другой — бранила себя за мелочность. Но потом произошло нечто, заставившее воспарить ее душу.

Ада болтала с девочкой:

— Тебе нравится играть с мамой, дорогая? Мамочка подарит тебе красивые ленточки для волос.

— Мамочка! — пронзительно крикнула Ора Делл и высвободилась из объятий Ады.

— Мама! Мамочка! — и помчалась через комнату на своих маленьких пухлых ножках, схватила Чериш за юбку и попыталась влезть ей на руки. Девушка подняла девочку и крепко прижала ее.

— Я здесь, ласточка.

— Девочкина мама, — сказала Ора Делл, обвивая ручонками шею Чериш, и оглянулась на Аду.

— Да, сладенькая моя девочка. — Чериш поцеловала ее в розовую щечку.

— Мама, покачай! — попросила Ора Делл, сжимая руками ее шею, а ногами — талию.

— У мамы много дел, но мы покачаемся минутку.

Она подошла было к стулу, но остановилась. Посмотрев через голову Оры Делл, она прочитала ненависть на лице Ады, которое больше не было красивым. В одно мгновение его исказила отвратительная гримаса.

Злоба, которой сверкали ее глаза, пригвоздила Чериш к месту.