Любовь и триумф

Глава 27

Корд был в ярости, с каким трудом он сдерживался, чтобы изо всех сил не ударить Владимира Дубовицкого по лицу! Сейчас его интересовал только один вопрос: каким образом Мэрили, девушке, не имеющей никакого представления о конспирации, позволили работать с таким опасным человеком, как Борис Горчаков?

Все маловразумительные ответы на этот счет доводили его до исступления.

– Она сама прекрасно понимает, что идет на риск, Брандт, – тихо сказал Дубовицкий, – и знает, что нужно делать.

– Ничего она не знает, – рявкнул Корд, – и знать не может! Для такой работы нужен профессионал, вроде этой большевистской стервы Элеоноры Хэпсбург… Неужели у вас не нашлось более подходящего человека?

– Мэрили сама настояла на своей кандидатуре. Она больше всех заинтересована в освобождении собственного отца. Кстати, ведь это твоими стараниями Элеонора не оправдала надежд наших «цюрихских патриотов», не так ли?

Последнее замечание Дубовицкого Корд пропустил мимо ушей. По глубокому убеждению Брандта, Элеонора просто лишний раз доказала, что оскорбленная женщина способна на месть.

– Она сдалась на милость властей, – продолжал Владимир. – Да, еще теперь нам стало известно, что Колтрейны отправились в Россию на поиски Мэрили. Нас попросили помочь им, но, конечно, мы сохраним в тайне место ее пребывания до тех пор, пока она не закончит своей миссии.

– Мне остается только уповать на то, что Колтрейны разыщут ее раньше, чем Борис Горчаков раскусит Мэрили.

– Хватит об этом, Брандт, – со злостью прервал его Дубовицкий.

– Нет! Меня беспокоит ее судьба, и я не собираюсь отсиживаться и наблюдать, как она играет с огнем только потому, что вы, сукины дети, уверены, что цель оправдывает средства! И вам безразлично, какая цена будет заплачена!

Круто развернувшись, Корд двинулся к выходу, но Дубовицкий махнул рукой, и несколько человек загородили ему дорогу. Поняв, что силы неравны, Корд остановился.

– Хорошо! Что ты еще задумал? Я возвращаюсь в Тобольск и буду внимательно наблюдать за развитием событий.

– Это именно то, о чем я хотел тебя попросить, – холодно ответил Дубовицкий. – Наше дело – наблюдать.

– Но предупреждаю, что в случае чего, ты не сможешь остановить меня даже силой. И я не буду спрашивать твоего совета, – нахмурился он, нащупывая под полой дохи рукоять револьвера.

Впрочем, Дубовицкий ничуть не сомневался, что Корд вооружен.

– У нас есть, кому присматривать за ней. Твое ненужное вмешательство только усложнит дело и сделает положение Мэрили еще опаснее, – примирительно сказал Владимир.

– Это исключено, – покачал головой Корд.

– Но ты же сам рассказал, как прыгал из окна ее комнаты. Что, если тебя видели? Ты не должен общаться с ней лично.

– Да кто будет шататься по улицам ранним утром? Кроме того, мне нужно было увидеться с ней. Должен же я был узнать, что у нее за дела с этим проклятым комиссаром? Да и мне совсем не хотелось, чтобы она подумала, будто я шпионю за ними. Кстати, неплохо бы тебе поделиться с ней, кто я на самом деле.

– Это ничего не изменит, – с усмешкой сказал он. – Во всяком случае, тебе лучше держаться подальше от Мэрили. Сейчас твои контакты с ней слишком опасны. Отложи свои личные дела до лучших времен.

– Послушай, – взорвался Корд. – Позволь-ка мне кое-что тебе объяснить! Может быть, ты принимаешь меня за патриотически настроенного обывателя, который делает добрые дела для этой вашей, чтоб ей пусто было, контрреволюционной борьбы? Да я с таким же успехом расправлюсь и с тобой, и с твоими ублюдками, загораживающими выход!

Корд угрожающе навис над Дубовицким, и тот испуганно отпрянул назад. Охранники насторожились и окружили их.

– Для меня эта война значит слишком много, Дубовицкий. Ты ведь знаешь, у меня много причин ненавидеть большевистских свиней! Моя мать была зарезана революционными фанатиками прямо в петроградской мясной лавке только за то, что не согласилась с их разглагольствованиями. А потом эти выродки хладнокровно застрелили моего отца, когда тот пытался отомстить. В свое время он вывез мою мать из России и жил с ней в Германии до тех пор, пока не умер дед. Тогда они вернулись обратно… Этот день стал последним в их жизни… В то время я учился в Оксфорде и, получив известие о смерти родителей, понял, что теперь эта проклятая война стала и моей войной. Мной движет только чувство мести, и я никогда не скрывал этого. Идеи меня не волнуют.

– Мы знаем это, Брандт. Знаем и то, что ты один из лучших, но не позволяй своему сердцу брать верх над разумом и делать глупости, хорошо?

– А я вам не томящийся от любви гимназист, – сердито ответил Корд. – Я знаю сам, что делаю. Все, о чем я вас прошу, – вывести Мэрили из игры и рассказать ей, ради каких чертей я уже столько времени играю с ней в эти игры. Мне нужно, чтобы Мэрили мне поверила.

Дубовицкий посмотрел на Корда беспокойным взглядом. Ему очень не хотелось отпускать немца в Тобольск – было достаточно и других мест, где он мог бы быть полезным. Только ведь Корд все равно не послушается.

– Ну, хорошо, – в конце концов сказал Дубовицкий. – Возвращайся. Можешь наблюдать за ней, но только на расстоянии. Помни, что ты подвергаешь опасности не только ее жизнь, но и свою собственную, несмотря на то, что там есть наши люди.

– Надеюсь, они смогут оказать мне помощь?

– Пока нет, – покачал головой Дубовицкий, – это только усложнит дело. Пусть все идет своим чередом, а правду про тебя она узнает в свое время. Сейчас Мэрили нужно сосредоточиться на том, чтобы обработать Горчакова, а все остальное будет только отвлекать ее от работы.

Аргументация Дубовицкого была абсолютно неубедительна, но Корд хотел сейчас только одного – побыстрее закончить этот неприятный разговор и вернуться в Тобольск.

– Ладно, – нехотя произнес он. – У меня нет выбора, и приходится играть по вашим правилам. По крайней мере сейчас.

– Сейчас, – как эхо отозвался Дубовицкий, кивая. – Теперь иди, мы будем поддерживать с тобой связь. Но только помни свое истинное предназначение – находиться в Тобольске и быть готовым в любой момент выполнить наш приказ.

Корд кивнул и торопливо вышел. Честно говоря, он еще и сам не знал, что предпримет в дальнейшем, в одном Корд был уверен: необходимо любой ценой уберечь Мэрили от опасности. А еще ему очень хотелось надеяться, что она сама не окажется в ситуации, гибельной для нее…

Борис Горчаков сидел в огромном служебном кабинете. Над его столом висел портрет Ленина. Комиссар болезненно поморщился – голова разламывалась от слишком большого количества водки, выпитой накануне…

Горчаков проснулся один, без Натальи, но, увидев, как заботливо он укрыт одеялом, стал тешить себя надеждой, что она не обиделась на него. Но все же, не желая портить отношения с хорошенькой официанткой, Горчаков торопливо выбежал из дома и, окунувшись в морозно-ледяное утро, быстрым шагом направился к ресторану. Сейчас его обуревало только одно желание – сообщить Наталье, как сильно он раскаивается в глупом завершении так прекрасно начинавшегося вечера. Борис клялся самому себе, что никогда больше не станет злоупотреблять выпивкой.

Постучав в дверь и услышав странный шум, донесшийся из комнаты Мэрили, Горчаков заподозрил неладное. Но после того как она приняла его извинения и уверила, что совсем не сердится, и даже согласилась на очередную встречу с ним, Горчаков в самом хорошем расположении духа отправился домой, предвкушая удовольствие от новой встречи с Мэрили. Уж он-то докажет, каким мужчиной может быть на самом деле! Мэрили будет на седьмом небе от счастья!

Около дверей его служебного кабинета топтался темноволосый незнакомец. Горчаков заявил, что не имеет лишнего времени на пустые разговоры, однако тот привлек его внимание, заявив:

– Наталья – это не настоящее ее имя.

Борис, сопровождаемый удивленным взглядом своего помощника, вежливым жестом пригласил незнакомца в кабинет, но лишь только за ними закрылись двери, тут же схватил его за ворот и прижал к стене.

– А теперь отвечай: кто ты и зачем здесь находишься? Только быстро, если хочешь жить, пока мое терпение не лопнуло… товарищ, – добавил он со зловещей улыбкой.

– Наталья совсем не Наталья, – повторил незнакомец, с опаской покосившись на огромную руку Горчакова, которая могла с легкостью задушить его. – Она… она дочь… Драгомира… Михайловского… – прохрипел он.

Борис легко оторвал его от пола и бросил на стул.

– Говори! – приказал он. – Но если хоть одно твое слово окажется лживым, можешь считать себя покойником! – Комиссар обошел вокруг стула и посмотрел на портрет Ленина.

Когда Рудольф увидел Брандта, выпрыгивающего из окна комнаты Мэрили, он даже и не подумал следить за ним. Зачем? Какой смысл рисковать? Не исключено, что явка белых хорошо охраняется. Кроме того, Рудольф был уверен, что уведомить Бориса Горчакова о том, что его водят за нос, значительно важнее.

Рудольф заговорил лишь после того, как Горчаков успокоился. Теперь на лице комиссара отражалось любопытство и некоторое замешательство.

– Итак, – сказал он, выслушав Рудольфа до конца, – итак, моя маленькая Наталья – дочь Драгомира Михайловского. Какого же кретина она из меня делала! – с холодной усмешкой добавил он.

– О нет, что вы! Откуда же вам было знать? Только по счастливой случайности мне удалось разузнать об их плане. Ее и Брандта. Видите ли, – торопливо пояснил Рудольф, – услышав о побеге Мэрили из Даниберри, я сразу заподозрил Брандта. Абсолютно убежден, что моя сестра выдала всех только по одной причине – она была вне себя от ярости, узнав о романтическом увлечении Корда своей прекрасной заложницей. Все свои силы и время я потратил на поиски и, как видите, это дало свои плоды.

– Вы поступили как настоящий гражданин, Рудольф, – проворчал Горчаков. – И поскольку вы доказали, что владеете сложившейся ситуацией, предлагаю вам изложить свои соображения насчет дальнейших действий. Что вы предлагаете? Послать солдат и арестовать ее? А потом и Брандта? Пытать их обоих до смерти или, например, публично казнить в назидание другим шпионам, кишащим в Тобольске…

– Нет, ни в коем случае, – быстро возразил Рудольф. – Вы же не хотите переполошить все белое подполье? После этого они спрячутся так, что вам уже никогда не выйти на его руководство. Все нужно сделать тихо, быстро и без огласки.

– Пойдет!

– Когда вы снова с ней встретитесь?

– Сегодня вечером.

– Отлично! Сделайте вид, что ничего не знаете, и приходите к Мэрили. Корд, мы можем быть в этом уверены, не спускает с нее глаз, и обязательно явится туда же. Ваши люди будут наготове, и оба попадутся в наши руки. Корд прямиком направится в компанию к Драгомиру и Мэрили тоже… Только немного погодя. – Рудольф многозначительно посмотрел на Горчакова. – Мне хочется получить вознаграждение за выполненную работу.

В темных глазах Бориса промелькнул похотливый блеск.

– Ах да! Всякий труд должен быть оплачен. А потом подойдет и моя очередь!

Рудольф поморщился про себя, представив Горчакова с Мэрили, однако сохранил на лице любезную улыбку. Нет уж, такого он не допустит – слишком сильна его любовь к Мэрили Михайловской! Ему не нужна в награду одна лишь ночь… Он хочет большего!

Оставалось избавиться от Корда Брандта и Бориса Горчакова… и тогда Мэрили будет принадлежать только ему…