Любовь в огне

Глава 7

— Капитан Маккензи?

Брент Маккензи, полевой хирург в составе дивизии генерала Лонгстрита армии северной Виргинии, сидел за столом в своей палатке и наводил порядок в регистрационных журналах.

Услышав свое имя, он поднял голову.

У входа в палатку стоял полковник Сэмюэл Уэйгер, личный адъютант генерала Гилда, начальника медицинской службы армии. Брент начал было вставать, но Уэйгер остановил его жестом. Подойдя к столу капитана, он сам опустился на низенькую деревянную табуретку.

— Все пишете? — спросил он.

— Это моя работа, — ответил Брент.

— Ну да, ну да… Кстати, я читал вашу очередную критическую статью. Лихо.

Брент вежливо улыбнулся. На войне он не писал статей, зато одно за другим составлял письма, которые отсылал по различным вышестоящим инстанциям. Он не мог поступить иначе. Самые серьезные потери конфедераты несли вовсе не от огня противника. Порой Бренту казалось, что, даже если бы северяне вообще не вели боевых действий, армия конфедератов продолжала бы таять на глазах. Больше всего народу умирало от инфекционных болезней. Брент не мог смотреть на это равнодушно. Он писал и в конгресс, и на имя главного хирурга вооруженных сил Конфедерации Джеффа Дэвиса, и на имя других начальников, которые были в силах помочь… если бы захотели. Для начала требовалось качественно улучшить питание солдат и наладить доставку чистой питьевой воды. Одно это уже возымело бы фантастический эффект. Брент состоял в оживленной переписке со своим двоюродным братом Джулианом, который также верил в то, что потери армии можно резко сократить, улучшив санитарную обстановку в полевых лагерях. Джулиан сражался в ополчении Флориды, а Брент, находившийся в Чарлстоне в тот момент, когда Южная Каролина объявила о выходе из единого государства, вступил в ряды регулярной армии конфедератов.

Впрочем, Бренту было чем гордиться. Когда позволяла обстановка, он спасал не только жизнь тяжелораненых, но и их конечности. Ставил на ноги больных, ловко справлялся с начинавшимися эпидемиями. Однажды он таким образом уберег от гибели целую роту. И бывали даже времена, когда Брент радовался тому, что судьба его повернулась именно так, а не иначе, когда осознавал, что делает действительно благое дело. Он отчаянно скучал по дому, по семье, по Югу. Брент давно привык ко всем мерзостям и ужасам войны. Он уже не падал на землю в панике, когда над головой со зловещим свистом проносилось ядро. У Брента не тряслись колени, когда он возился с ранеными в полевой операционной, ожидая, что в любую минуту в палатку может ворваться озверевший от сражения враг. Какими бы ничтожными порой ни казались его отчаянные усилия, он свято верил в то, что помогает страждущим, и это наполняло его жизнь смыслом.

Уэйгер явно ждал ответа и не удовольствовался вежливой улыбкой капитана.

— Какую статью? — спросил Брент, откинувшись на матерчатую спинку стула. Его вдруг охватило смутное беспокойство. Зачем к нему пожаловал адъютант генерала?

— Хорошо-хорошо, не статья. Письмо. Невелика разница, если говорить о содержании. Вы адресовали его, если не ошибаюсь, самому генералу Ли.

— Ах это…

Он был не рад, что о его конфиденциальном послании главнокомандующему знает так много посторонних.

— Мне очень понравились ваши рассуждения о том, как следует ограничивать распространение инфекционных заболеваний. Частично вы, кажется, опирались на данные, полученные от вашего кузена, не так ли?

— Джулиана Маккензи.

— Вот именно. Из вас обоих вышли бы блестящие ученые.

— Дело не в науке. Я просто выполняю свой долг.

Сэм Уэйгер усмехнулся.

— Ну, это понятно… Вы вообще выдающийся молодой человек, капитан Маккензи. Кстати, и кузен ваш тоже. В вас обоих есть что-то такое…

Брент кашлянул. Ему стало не по себе.

— Что же?

Уэйгер устремил на него неподвижный взгляд.

— В ваших жилах течет индейская кровь, капитан. Не так ли?

Куда он клонит? Да, в жилах Брента текла кровь семинолов, и он никогда не скрывал, но и не подчеркивал этого. От индейцев Бренту достались волосы, прямые и черные как вороново крыло, а также высокие и широкие скулы и чуть отливавшая бронзой кожа. Ну и что?..

— Мой отец — индеец по матери, — ответил Брент.

— Семинол?

— Так точно.

Уэйгер довольно усмехнулся и сложил руки на груди.

— Вот видите!

Брент вновь опустил глаза на свой журнал, но сосредоточиться уже не мог.

— В каком смысле?

Он давно знал Уэйгера. Тот никогда не обсуждал его индейские корни и никогда ни на что не намекал в этой связи.

— Вы хороший врач. Вам помогает ваше происхождение. Отчасти.

— Прошу прощения? — Брент нахмурился.

— Вы здорово разбираетесь в легко передающихся инфекциях. Индейцы, как мне известно, поразительно ловко умели справляться с эпидемиями. В отличие от европейцев. Очевидно, вам передались какие-то древние знания шаманов, я прав?

— М-м… Не понимаю, полковник, к чему вы все-таки клоните?

Уэйгер вновь усмехнулся.

— Вы чуть ближе к природе, чем все мы. Не обижайтесь, напротив, я вам завидую. Вы знаете то, чего я не изучал и не мог изучать в медицинской школе. А вам это известно, так сказать, по праву рождения. У вас преимущество перед другими докторами. Индейцы-семинолы владели многими хитрыми секретами. Я, например, слышал, что они всегда шли в бой полуголыми, и не случайно. Они знали, что кусочек ткани, попавший в рану, почти наверняка вызовет нагноение и инфекцию. Но мне бы и в голову не пришло раздеваться перед боем. А вам? Ладно-ладно, шучу. Я просто хочу подчеркнуть, что вы не рядовой врач.

— М-м, возможно… — Ему с первых минут не понравился неурочный визит Уэйгера. Теперь же Брент был и вовсе сбит с толку. — Но, сэр… если вы намекаете на мое письмо, то я хочу сказать, что нетрудно увидеть ту ужасающую антисанитарную обстановку, которая царит в нашей армии. Ведь это болезни, в том числе и эпидемии. А болезни и эпидемии — это тяжелые, повторяю, тяжелые не боевые потери. Разве они нам нужны?

— Да-да, согласен. Именно о болезнях я и хотел с вами поговорить. Точнее, о совершенно определенной группе… — Было видно, что Уэйгеру трудно подобрать нужные слова. Если бы Брент не знал его так хорошо, он подумал бы, что Уэйгер смутился. — Видите ли, капитан, нам нужна ваша помощь в одном… э-э… довольно деликатном деле. Возникла вспышка заболеваний, которые деморализуют армию, у солдат падает боевой дух…

— О каких болезнях идет речь?

— О венерических. Да, капитан, я не оговорился.

Брент еще больше помрачнел. Вспышки позорных недугов неизменно сопровождали войну с древнейших времен. Предпосылок для них в армиях всегда хоть отбавляй. Солдаты, оторванные от дома и от своих жен и любимых, каждый день вынужденные смотреть в лицо смерти, терпящие нечеловеческие лишения, поневоле ищут утешения там, где его легче всего получить. Да, Брент уже сталкивался с этой проблемой. Ему не раз приходилось оказывать помощь таким пациентам и вразумлять тех, у кого все еще было впереди.

— Понимаю…

— Прекрасно. И вот мы решили, что вы — как раз тот человек, который поможет нам справиться с пороком.

— Что? — Брент не верил своим ушам.

— Генерал Ли очень в вас верит.

— Мы едва знакомы…

— И тем не менее он очень высоко ценит то, что вы делаете. Генерал возлагает на вас большие надежды. Впрочем, я знаю, что вы его не подведете. Он хочет, чтобы вы всесторонне изучили эту проблему и приняли необходимые меры.

Брент вскочил из-за стола.

— Подождите! Я не могу этим заниматься!

— Отчего же? В ближайшие несколько месяцев вам не придется ходить каждый день под пулями, задумайтесь над этим. Вы будете вести другую, благородную войну.

— Благородную войну против венерических заболеваний?!

— Именно. Отныне вы отвечаете в армии за этот вопрос. Изучаете, исследуете проблему, лечите и предупреждаете распространение. Неподалеку от Ричмонда мы выделим вам место, куда к вам будут доставляться… э-э… женщины.

— Проститутки?!

— Да, сэр. Это приказ.

— Вы знаете, мне кажется, что я больше нужен солдатам.

Уэйгер вздохнул.

— Вы отличный медик, отличный хирург, Маккензи. Но, откровенно говоря, полевая хирургия в прифронтовой полосе мало похожа на подвиг целительства. Вы сами лучше меня знаете, что военный врач в большинстве случаев не может лечить, а может только кромсать. Хотя мы намерены призвать в армию дополнительных людей.

— Откуда'.

— В том числе и из вашей родной Флориды.

— Вы хотите сказать, что армия отзовет ополченцев? Кто же станет защищать мой штат?

— Почему, мы оставим какие-то силы. Вы не слепой и знаете, где сейчас решается судьба войны. Вовсе не на Юге, а на Севере.

— Но в этом случае побережье Флориды останется оголенным. Штат можно будет взять голыми руками!

— Послушайте, капитан, не я разрабатываю стратегию. Так что ваши претензии не ко мне. Главные сражения проходят здесь, и именно здесь мы больше всего нуждаемся в подкреплениях. Кстати, вашего кузена тоже призывают на действительную службу.

Брент потрясенно уставился на него.

Он предвидел реакцию Джулиана. Интересно, он уже знает об этом? Брат давно критиковал военных за то, что они злоупотребляют верностью Флориды. Конфедераты выжимали из штата последние соки, забирали продовольствие, скот, а теперь и ополченцев. Все уходит на Север, где разворачиваются главные сражения, а как же старая добрая Флорида, которая остается беззащитной наедине с врагом?

Значит, Джулиан займет его место, а он…

А он отправится командовать проститутками…

— Между прочим, мой двоюродный брат гораздо опытнее меня. Вспышка венерических заболеваний — вещь серьезная. Тут не нужны эксперименты, туг нужны срочные и радикальные меры. Я думаю, полковник Маккензи справился бы лучше.

«Джулиан меня убьет…»

— В приказе речь идет о вас, капитан, а приказы, как вам известно, не обсуждаются, а выполняются. Ни минуты не сомневаюсь, что полковник Маккензи является столь же достойным кандидатом для выполнения этого ответственного поручения. Но назначены уже вы. Через пару дней получите из штаба медслужбы все необходимые бумаги, пока же советую подобрать людей, которым доверяете. Вам потребуются помощники.

Уэйгер встал, давая понять, что разговор окончен. Брент тоже поднялся.

— И все же я буду жаловаться…

— Как вам угодно. Каждый южанин имеет на это конституционное право. Но не стоит забывать о том, что сейчас идет война, а у войны свои законы. И прав существенно меньше. Как офицер вооруженных сил Конфедерации, вы обязаны отдать все силы ради своей страны на самом трудном участке.

— Самый трудный участок здесь, на полях сражений.

— Всего хорошего, сэр. Да поможет вам Господь в вашем благородном начинании.

Уэйгер надел шляпу и быстро вышел из палатки. Брент молча проводил его взглядом, внутри его все кипело. Затем он вновь опустился за стол и стукнул кулаком по своему все еще раскрытому журналу.

— Это, надо полагать, повышение… черт бы его побрал! Были солдаты, стали проститутки! Прелестно!

Он тяжело вздохнул и покачал головой, словно еще не веря в то, что случилось. А, пропади оно все пропадом…

Порядочный. Милый. Очаровательный.

Рианнон, державшаяся чуть позади Джулиана, даже хмыкнула вслух. Вот, значит, каким видится этот доктор дурочке Рейчел. В течение всего дня они почти не разговаривали. Если Джулиану нужно было что-то сказать, он ронял это сухим тоном через плечо. Когда же он поднимал на нее глаза, ей становилось не по себе. Наверное, он теперь до конца жизни будет вспоминать, как согревал ее ночью.

Да, он помог ей пережить кошмар ломки. Но Рианнон сомневалась в том, что ей стало намного лучше. Она по-прежнему боролась с нечеловеческой усталостью. Ей казалось, что на теле нет живого места. Все мышцы ныли, каждое движение давалось с трудом…

Зато теперь она точно знала, что действительно довела себя до крайности. Полковник был прав. Она пристрастилась к наркотику настолько, что организм уже не мог легко примириться с его потерей. Нет, она не хотела умереть, как он упрямо пытался ей доказать. Она хотела лишь забыть про кошмары, которые не отпускали ее по ночам, но переусердствовала. Она и в самом деле подошла к опасной грани и, пожалуй, не смогла бы остановиться… если бы он ее не остановил.

Рианнон смотрела ему в спину. Она была признательна ему за то, что он сделал, но… у нее не поворачивался язык благодарить этого худого бесцеремонного человека.

Неожиданно Джулиан остановил своего коня и поднял руку. Рианнон и Рейчел подъехали ближе и тоже остановились. Джулиан к чему-то внимательно прислушивался. Рианнон недоумевала. В лесу было тихо, как в могиле, разве что редкие порывы ветра теребили листву. День выдался на редкость знойным, движение хоть как-то спасало от изнуряющей жары. Отчего же он остановился?!

— Полковник!

Голос прозвучал ниоткуда, словно упал с неба. Рианнон изумленно осмотрелась вокруг, но за деревьями ничего не увидела.

— Да, Дигби, это мы.

— Эти дамы с вами?

— Как видишь.

— Больше никого?

— Никого.

Вдруг на землю с одного из деревьев соскочил человек. Он приземлился прямо на тропинке перед Джулианом. Молодой, стройный, загорелый и с веселыми глазами. Первым делом он улыбнулся Рианнон и кивнул ей, словно старой знакомой.

— Я слышал, что вы едете, сэр, — сказал он Джулиану. — И слышал, что не один.

— А я знал, что меня будут встречать.

Джулиан оглянулся на Рианнон. Та хранила суровое спокойствие. Ну конечно, этот мятежник сообщил своим приятелям, что взял в плен женщину, которая симпатизирует северянам. Предательницу…

Дигби коротко свистнул. Из-за дальних деревьев тут же показались еще трое, один из них старик с седыми баками. Они казались настоящими доходягами. Рианнон знала — армия конфедератов забирает у Флориды почти все, что может родить ее земля. Те мятежники, которые попадались ей на пути, выглядели точно так же — изможденные и шатающиеся от голода.

Старик вышел вперед. В руке у него были два шейных платка.

— Прошу прощения, леди. Я лейтенант Джордж Смит, народное ополчение Флориды. Боюсь, дальше нам придется сопровождать вас…

— Вы хотите, чтобы мы пошли пешком? — тихо спросила Рейчел.

Рианнон сверкнула на нее глазами. Поразительно! Девчонке явно все это нравилось. Очевидно, ей казалось, что она стала персонажем приключенческого романа про лесных разбойников.

— Вовсе нет, вы можете ехать так и дальше, — тут же ответил ей Дигби. — Тем более что вести лошадей в поводу… с завязанными глазами вам будет затруднительно.

— С завязанными глазами?! — возмущенно воскликнула Рианнон.

— Не бойтесь, это просто мера предосторожности. Постарайтесь понять.

— Как же ехать, не разбирая дороги? — удивилась Рейчел.

— На этот счет также не беспокойтесь, — сказал Дигби и вдруг весело ей подмигнул. — Ведь я буду править вашей лошадью.

— Постойте, постойте! — запротестовала Рианнон. — К чему такие приключения? Мы можем поклясться, что никогда и никому не расскажем о местоположении…

— Вашей клятве теперь вряд ли кто-то поверит, — спокойным голосом, но довольно бесцеремонно оборвал ее Джулиан. С этими словами он забрал у пожилого лейтенанта один из платков и приблизился к Рианнон. Она поняла, что сейчас он взберется на седло позади нее, и возмущенно сверкнула глазами.

— Боже, что вы задумали?!

— Просим прощения, леди. Идет война, и мы вынуждены пренебрегать некоторыми нормами этикета… — смущенно кашлянув в кулак, пробормотал лейтенант Смит.

Рианнон вся напряглась, когда Джулиан взялся одной рукой за седло. Еще мгновение, и он вскочил в него, устроившись прямо у нее за спиной. Рианнон непроизвольно наклонилась вперед.

— Закройте глаза, — все так же спокойно приказал ей мятежник.

— Уверяю вас…

— И рот тоже.

Джулиан сложил платок вдвое и завязал им Рианнон сразу пол-лица.

— Не жмет? — услышала она голос Дигби и поняла, что он то же самое проделал с Рейчел.

Та хохотнула.

Несносная девчонка!

Никогда прежде Рианнон не оказывалась в столь унизительном положении. Ей также впервые пришлось передвигаться верхом с завязанными глазами. Поначалу было страшно, ей казалось, что она вот-вот свалится с лошади. Постепенно она чуть попривыкла, но нервное напряжение не проходило. Зато Рианнон хорошо поняла слепых. Ее на время лишили зрения, но все остальные органы чувств заработали в два раза лучше. Она слышала теперь каждый порыв ветра, каждый шорох листвы, а стук копыт и вовсе грохотал у нее в ушах, словно набат. Она чувствовала солнечные лучи, падавшие ей на ноги. Казалось даже, что она способна определить их направление. Они падали справа, значит, справа был запад, ибо солнце уже заходило. Слева же она почти зябла. Сгущались сумерки, приближалась прохладная ночь.

А еще…

А еще она ощущала исходившие от Джулиана запах и тепло. От него пахло мылом, которое прошлым вечером предоставила в его распоряжение Рейчел. Но не только. От его тела исходил еле уловимый, но все же совершенно отчетливый запах мужчины. Он нервировал Рианнон, и она попыталась отвлечься.

Джулиан…

Он обнимал ее ноги своими коленями, она чувствовала вокруг себя его сильные руки, а спиной — его мускулистую грудь. Да, внешнее впечатление действительно было обманчивым. Он выглядел изможденным, исхудавшим, но сейчас-то она знала, что он весь состоит из напряженных мускулов. На нее вновь нахлынули смутные воспоминания о прошлой ночи. Господи… как же от них избавиться! Что произошло? Что она сделала? Почему ей так страшно вспоминать?..

Почему ее бросает в краску?..

Что за ребячество, кто это придумал — завязывать глаза и лезть в уже занятое седло? Скорее бы это кончилось. Рианнон не могла справиться с легкой дрожью в теле, и на сей раз опий тут был совершенно ни при чем. Все дело в этом худом и сердитом человеке, который имел обыкновение так меняться с наступлением сумерек…

Рианнон пробежала кончиком языка по пересохшим губам и, моля Бога, чтобы голос ее не подвел, тихо спросила:

— Нам еще долго?

— Почти приехали.

— Мне кажется, что мы едем уже целую вечность.

— Чуть больше часа.

— Я думаю, гораздо больше.

— Возможно.

— Наверняка вы везете нас окольными путями, чтобы мы, чего доброго, не запомнили дорогу и позже не навели на ваш лагерь федеральные войска. Зачем все это? Мало вам платка у меня на лице? Даже если бы вы не завязали мне глаза, я все равно ни за что на свете не нашла бы потом вашу стоянку.

— Отчего же? Думаю, это не составило бы для вас труда. Янки знают, что мы должны держаться ближе к воде. Значит, примерный район поисков уже известен. После этого любая зацепка, которую вы могли бы им предоставить, — и нам конец. Разумеется, мы время от времени меняем дислокацию, но перевозить в другое место базовый лагерь со стационарным лазаретом… Это, знаете ли, не так легко.

— Вы хотите максимально обезопасить себя, и для этого…

— Вот именно. И потом, Рианнон, я знаю, что, будь у вас хоть один шанс из тысячи предать нас всех в руки янки, вы сделали бы это не задумываясь. — Он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:

— Потерпите, ибо у вас просто нет выбора. Уж кого-кого, но не вас призывать к смиренному терпению. Вам, вдове доблестного…

— Замолчите!

— Я сам буду решать, когда мне молчать, а когда говорить, леди. С вашего позволения.

— Вы очень жестоки…

— А вы двуличны.

— Н-нет…

— И это далеко не единственный ваш недостаток. Вы, например, мастерски умеете закрывать глаза на очевидные вещи.

— Что ж, возможно, вы и правы. Ну и что?

— Сейчас я завязал вам глаза, но порой вы завязываете их себе сами. Так легко споткнуться. Мы живем в опасном мире.

— Я жила абсолютно нормально, и мне ничто не угрожало до тех пор, пока вы и ваши друзья-мятежники не ворвались в мою жизнь без спроса.

— Рано или поздно в вашу жизнь все равно кто-нибудь да ворвался бы. Вам еще повезло, что это были мы. Все могло закончиться гораздо хуже.

— Хуже? Хуже некуда…

Она буквально кожей почувствовала его раздражение.

— Я знаю, о чем говорю, мэм. И вы, вероятно, тоже догадываетесь. Вместо нас в ваш дом вполне могли постучаться…

— Вы не стучались.

— Это частность, которая не имеет отношения к делу. Я хотел сказать, что вы могли нарваться на дезертиров. Южане, северяне — не так важно. Дезертиры и мародеры везде одинаковы. Люди, утратившие человеческий облик и забывшие обо всех нормах морали и нравственности.

У Рианнон невольно перехватило дух.

— И нас с Рейчел могли…

— Хуже, — перебил ее Джулиан. — Хуже, мэм. Вас могли попросту убить.

— Выходит, я должна благодарить судьбу за то, что она послала мне вас и ваших друзей-мятежников? За то, что вы воспользовались моим гостеприимством, хорошенько подкрепились, приняли ванну, а потом похитили меня и теперь силком тащите в свой бандитский лагерь?

— Выходит, так. Но вы должны быть благодарны лично мне… не только за это.

Рианнон затаила дыхание. Она боялась, что он продолжит, и в то же время отчаянно хотела узнать, что именно он имеет в виду.

— За что же еще? — еле слышно спросила она.

— За то, что я лишил вас опия, к которому вы пристрастились.

Вздох облегчения сорвался с ее уст.

— Опять вы за свое. Я не пристрастилась.

На сей раз он промолчал. Рианнон покраснела.

— Может быть, отчасти… — прошептала она.

Рианнон неожиданно поняла, что откинулась спиной на его грудь. Сквозь платок уже не проникало ни лучика света. Очевидно, день окончательно угас, уступив место ночи. Ей захотелось увидеть его лицо, она даже стала поворачиваться, но вовремя вспомнила о том, что у нее завязаны глаза.

— Сколько еще?

— Недолго.

— Я вся дрожу. Мне становится холодно.

— Теперь с каждым разом будет полегче. — С каждым разом?! Боже…

— Не пугайтесь. Прошлой ночью вы успешно сдали свой главный экзамен. Прислушайтесь к себе, неужели вам сейчас так же плохо?

— Так же…

— Не лгите мне, я врач.

— У меня ужасное состояние…

— Но не такое ужасное, как вчера.

Неожиданно для самой себя она улыбнулась.

— Вы умеете приободрить. Хорошо, не такое ужасное, но я просто адски устала.

— Так отдохните.

— Как?! Сидя в седле и с завязанными глазами? Зная, что в любой момент я могу слететь на землю или что лошадь собьется с дороги и забредет в трясину?

— Интересно, а про меня вы забыли? Я прекрасный наездник и могу дать фору многим офицерам кавалерии.

Рианнон попыталась расслабиться и не обращать внимания на легкую дрожь во всем теле, от которой все равно никак не могла избавиться. Как же она устала! Она вновь откинулась ему на грудь. Его присутствие уже не казалось ей неприятным. Совсем напротив. Она нуждалась сейчас в этой опоре, в тепле, которое исходило от него, даже в его невольных прикосновениях, к которым она уже начала привыкать.

«Боже, что я делаю… Мне хорошо. Я могу ни о чем не думать и не шевелиться. Он все сделает за меня, обо всем позаботится сам. Он сильный. Странный, странный доктор, больше похожий на лесного разбойника. Наверняка он орудует саблей ничуть не хуже, чем скальпелем. Его слова могли ранить очень больно, его прикосновения имели силу исцелять…»

Впрочем, лучше не думать о нем. Все равно это все ненадолго. Скоро ей вновь завяжут глаза и переправят в форт Святого Августина. И тогда будет уже не важно, что случилось между ними прошлой ночью. Все кончится. И только война будет продолжаться. И они вновь окажутся по разные стороны баррикад…