Магия крови. Розмарин и рута

Глава двадцать первая

В смертном мире вход в Золотую Зелень спрятан позади Музея искусств Сан-Франциско, прямо на краю утеса, выходящего в море. Это место мне всегда казалось идеальным для холма Розы: уединенное и урбанистическое одновременно, нечто подобное самому городу. Там прекрасно. Интересно, Роза сама контролировала постройку музея? В конце концов двери, соединяющие Золотую Зелень с миром смертных, вероятно, старше, чем город. Если она и не запланировала постройку, то, как минимум, повлияла на нее. Эта женщина распустила ниточки по всему городу, в места, довольно старые. Смертному миру будет не хватать ее. Но не так, как мне.

Машина Дэвина оказалась помятым «фордом-таурусом», управляемость которого была намного лучше, чем у моего бедного «фольксвагена». Мы проехали по извилистой дорожке к парковке для сотрудников, остановившись за зарослями эвкалиптов. Музей был закрыт на праздники, других машин не было.

Я взглянула в зеркало заднего вида: Мануэль смотрел в окно, сложив руки на коленях, а Дэйр подпиливала ногти. Они были полны желания помочь — в конце концов, это лучше, чем столкнуться с характером Дэвина. Проклятие Розы давило на меня все сильнее. Вероятно, они — именно то, что мне нужно. Но я действительно не хотела иметь с ними дело.

Я откашлялась. Они посмотрели на меня двумя одинаковыми парами яблочно-зеленых глаз. Чем больше времени я с ними проводила, тем больше понимала, почему люди жалуются на дурной глаз фэйри. Мне все время хочется купить им по паре солнечных очков.

— Мы на месте. — Дэйр потянулась отстегнуть свой ремень безопасности, и я подняла руку, останавливая ее. — Нет. Вы останетесь в машине.

— Что? — требовательно спросила она. Мануэль уставился на меня. — Босс сказал, что мы должны охранять вас, пока вы делаете дело. Как мы можем делать это из машины?

— Не знаю, как вы собираетесь охранять меня из машины, и мне все равно. Я не возьму вас с собой внутрь.

Мануэль нахмурился:

— Почему нет?

— Потому что Золотая Зелень — это холм. Это означает, что он в некоторой степени живой. Из-за смерти Розы он мог разозлиться. Не знаю, что там внутри, но надеюсь, он достаточно хорошо помнит меня, чтобы не сожрать.

Мануэль медленно кивнул со словами:

— Это плохо. Я вздохнула:

— Да. И мне ни к чему отвлекаться. Мне надо, чтобы вы остались здесь, иначе мне придется защищать вас, я могу упустить что-нибудь важное.

— Но, мисс Дэй…

— Я серьезно, Дэйр. Вам надо остаться здесь. Обоим. — Я посмотрела на них. Дэйр выразительно уставилась в ответ, но в итоге они сдались и отвели взгляд. — Я скоро вернусь, — неловко сказала я, вынимая ключ из замка зажигания и выбираясь из машины. — Вы, ребята, развлекайтесь тут. Мне все равно, что вы будете делать, до тех пор пока вас не арестуют или вы не разобьете машину. Я вернусь, как только смогу.

Когда я закрывала дверь, Мануэль спросил:

— Мэм?…

— Да?

— Как мы узнаем, если вам понадобится помощь? — Он серьезно взглянул на меня. — Босс будет очень-очень зол, если вас снова ранят.

Это правда. Я не хочу, чтобы у детей были проблемы. Я просто хочу, чтобы они не путались под ногами, когда я войду внутрь и воспользуюсь ключом, о котором они не должны знать.

— Если у меня будут неприятности, я закричу, — сказала я. — И вы прибежите.

— Мы вас услышим?

— Я так ору, что меня в Китае могут услышать. Просто будьте здесь, ладно?

— Мисс Дэй?…

— Да, Дэйр.

Это все равно что оставлять детский сад на няньку. Если мне повезет, вопросы у них закончатся до восхода солнца. Может быть.

— Вот. — Она извлекла нож из рукава и протянула мне. Если такое можно носить на улицах, то я келпи. — На случай, если вы не успеете закричать достаточно быстро.

— Хорошая идея, — заметила я.

Дэйр выглядела почти разочарованной моей реакцией: она еще слишком молода для правил, согласно которым говорить спасибо не имеет смысла. Я подмигнула, засовывая нож за пояс острием наружу, чтобы не порезаться. Она просияла, читая невысказанную благодарность в моих глазах. Она бывает очень умненькой, когда позволяет себе.

Запах роз снова поднимался в моем горле: проклятие собиралось вскоре нанести удар, а им не надо это видеть. Я одарила их быстрым прощальным кивком и ушла в сторону музея. Я услышала, как дверца машины захлопнулась позади меня. Хорошо. Пока они не уйдут далеко и не последуют за мной, мне все равно, чем они занимаются. Может, Мануэль взломает музейные замки и покажет сестре что-то более обогащающее культурно, чем последние шоу на МТВ.

Постороннему наблюдателю я показалась бы сумасшедшей, когда шла по тропинке и поводила руками, пытаясь открыть вход в Золотую Зелень. Я трижды обошла солнечные часы, касаясь их на шести, девяти и трех часах, перед тем как встать на колени, поднять камень и швырнуть его с утеса. Я подождала секунду, пытаясь услышать всплеск. Волны в ста футах внизу, и тем не менее я упорно пытаюсь услышать всплеск. Мне это никогда не удается.

Высокая трава расступилась передо мной, когда я сошла с тропинки, кусты ежевики скользнули по моим джинсам, не цепляясь. Если это не доказательство магии, не знаю, что тогда. Невидимые духи шептали мне, заставляя обернуться, но я продолжала смотреть вперед. Если я нарушу порядок, я не смогу найти вход еще месяц; чары наложены слишком хорошо. Главный путь в холм пролегал через центр музея, а единственная другая дорога, которую я знала, занимала минимум час. У меня не так много времени.

Холмы скрыты, потому что так должно быть, и не только от глаз смертных. Фэйри по природе своей оседлые; мы перемещаемся, но что наше, то наше, и мы хотим удержать свое, несмотря ни на что. Большинство гражданских войн среди фэйри происходили из-за земель. Роза была графиней только по званию, обладая титулом и землями, но не имея подданных; некому было защищать ее холм, помимо нее самой. Так что она использовала магию, пряча двери в тенях и стены в шепоте ветра над водой. Все это хорошо, только попасть внутрь сложно.

Я преодолела двадцать футов подлеска до того, как показалась тропинка, ведущая сквозь траву и заканчивающаяся у дверей покосившегося сарая, затененного двумя огромными дубами. Роза рассказывала мне, что посадила эти деревья собственноручно, за сто лет до моего рождения. Она часто, очень часто ходила этим путем.

Шепот стих, когда я подошла к сараю. Его дело было сделано. Были и другие доступные входы, но этим пользовались, когда хотели остаться незамеченными. Это тайная тропа. Я положила руку на дверную ручку, пальцы напряглись, когда электрический удар уколол кожу. Последнее предупреждение. Если я пойду дальше, возврата не будет,

Я открыла дверь.

Она распахнулась на петлях, которые вполне могли быть смазанными, несмотря на покрывавшую их ржавчину. Роза никогда не любила устраивать цирк, как другие полукровки, но это ее земли, они устроены по ее правилам… по крайней мере так было до сих пор. Чары, которые она так тщательно сплела, исчезнут, врата в Золотую Зелень утратят силу, и сарай превратится в просто заброшенный склад. Фэйри потеряют еще один опорный пункт в человеческом мире, но не сейчас. Пока что тропинка все еще могла провести меня из одной реальности в другую. Закрыв глаза, я отпустила дверную ручку и вошла внутрь.

Дверь позади меня захлопнулась, оказавшись вне досягаемости, когда пространство покрылось рябью и исказилось. Воздух был одновременно горячим и холодным, дышать стало тяжело. Это не гладкий, аккуратно сделанный переход вроде дверей в Тенистые Холмы, это дыра между мирами, существующая одновременно там и там — и нигде.

Один шаг привел меня к концу тропы, и человеческий мир исчез, словно страшный сон. Я открыла глаза, глубоко вдохнув чистый доиндустриальный воздух, и прищурилась, изучая слабо освещенный вестибюль. В Золотой Зелени никогда не было по-настоящему темно, но сейчас здесь было темнее, чем когда бы то ни было на моей памяти. Должно быть, Роза погасила свет, уходя, и, поскольку она не вернулась, огни так и не зажглись. Именно то, чего мне точно не надо. Иллюзии Золотой Зелени почти легендарны. В темноте мне будет сложнее их избегать, и это плохо и для моего рассудка, и для здоровья. В холмах надо быть осторожным, а Золотая Зелень только что лишилась своего хранителя, и это значило, что мне не стоит надеяться на ее хорошее настроение. Некоторые скажут, что глупо персонифицировать холмы, но лучше я припишу им больше человеческих качеств, чем наоборот. Полагаю, что им будет меньше хотеться меня убить, если я им польщу.

Вытянув руки перед собой, я начала идти по вестибюлю. Через несколько шагов бедро ударилось о край низкого мраморного столика и что-то упало на пол. Я поморщилась. Что ж, когда я приду сюда в следующий раз, здесь будет на одну вазу меньше, которую можно разбить. Я продолжила идти, и эхо моих шагов внезапно расширилось, дав понять, что я вышла в центральный двор холма. Я позволила себе легкую улыбку. Возможно, отсюда можно включить свет, а когда я буду видеть, я смогу приступить к поискам двери к моему ключу.

Я сделала еще три шага и замерла.

Кто— то дышал позади меня.

Опустив руку на нож, висящий на поясе, я покосилась на тень. Кто бы там ни был, лучше им напасть поскорее, или они почувствуют на собственной шкуре, какой тяжелой была у меня последняя неделя. В моих друзей стреляли, останки доппельгангера испачкали мой ковер, а мой бывший босс и любовник был вынужден заключить сделку с Лушак в обмен на мою жизнь. Я не в настроении тратить время зря.

Через пять минут тишины дыхание изменилось, теперь его сопровождал новый звук — шаги. Я оставалась на месте и была вознаграждена видом фигуры, медленно идущей сквозь мрак. Это был мужчина не намного выше меня.

Выхватив нож из-за пояса, я бросилась вперед. Рассчитанный риск — я полагаю, что, если бы у жертвы моей импровизации был пистолет, я уже была бы мертва. Если меня кто-то и хотел пристрелить, он пропустил безупречную цель, когда пропустил мой приход. Если пистолета у него нет, шансы в мою пользу. Может, он лучше вооружен, но люди, желающие застать кого-либо врасплох, сами обычно не ожидают нападения. Я всегда предпочитала быть нападающим.

Я ударила его сбоку, впечатав локоть в солнечное сплетение. Что-то в моем плече треснуло, когда я потревожила свежий шрам, и запульсировало сердитой пронзительной болью. Даже волшебное исцеление не может сделать большего; шрам выглядел старым, но не был таковым.

Под действием силы тяжести мы оба рухнули на пол. Я схватила его запястье правой рукой и поставила колено ему на живот, вышибая дыхание. Он попытался вывернуться, издав своеобразный придушенный, лающий звук, как тюлень, если ударить его палкой. Он не предпринял попытки достать оружие. Я остановилась. Кого я знаю, кто начинает лаять, как тюлень, когда его ударишь?

— Коннор?

— Да, — выдохнул он. Большинство аристократов — тряпки, им так редко причиняют боль, что они не научились переносить удары. Жаль, я не такая. — Я тоже рад тебя видеть.

— Какого черта ты здесь шастаешь? — Я выпустила его и поднялась. По плечу распространялась влага; я была вполне уверена, что рана открылась. — Не самое умное занятие. У меня хреновая неделя.

Коннор принял сидячее положение, тихо пыхтя. Он явно ожидал, что я помогу ему встать, хотя бы руку протяну.

— Я слышал, — сказал он. Темнота мешала мне рассмотреть его лицо. Я обнаружила, что испытываю из-за этого извращенную радость. — Лили рассказала мне, что произошло с Россом. Тебе повезло, что ты еще жива.

— Когда ты видел Лили? — спросила я, прищурив глаза.

Когда я в последний раз проверяла, Лили не общалась ни с одним из местных аристократов. Подобно большинству землевладельцев из парка «Золотые ворота», она предпочитала одиночество.

— Сильвестр меня послал. Он тебя искал.

— Что?! Дэвин звонил ему. Он знал, где я.

Коннор помолчал.

— Тоби, никто не звонил. Я пришел сюда, потому что Лили сказала, что думает, ты можешь быть здесь. Все герцогство в боевой готовности. Сильвестр испуган.

Я похолодела:

— Не может быть.

— Поверь. — Он встал, все еще дыша слегка неровно. — Ты дерешься чертовски сильно для девушки.

— А ты падаешь чертовски легко для парня. Коннор, ты серьезно? Сильвестр правда не знает, где я?

— Понятия не имеет. — Ступни Коннора шаркнули по полу, послав эхо по двору. — Ты не возражаешь, если я включу свет? Дискуссия в темноте начинает меня пугать.

— Если ты знаешь, как это сделать, будь добр.

— Ладно.

Шаги удалились от меня, за ними последовал скребущий звук, перед тем как помещение наполнилось теплым бесцветным светом, который, казалось, исходит из стен. Коннор был в пяти футах от меня, прижимая ладонь к одному из декоративных канделябров. Должно быть, я уставилась на него, потому что он пожал плечами.

— Роза мне показала, — пояснил он. — Она считала это хорошей идеей, чтобы знал кто-то еще.

— Давно?

— Пару месяцев назад.

Это подразумевало одно из двух: либо Роза ожидала, что умрет… либо это не Коннор.

— Вот, — я протянула ему нож, одолженный у Дэйр, — возьми.

Он моргнул:

— Что? Зачем?

— Я хочу, чтобы ты порезал себя. — Он смотрел непонимающе, и я вздохнула. — На меня только что напала доппельгангер, Коннор. На самом деле я не думаю, что тот, кто хочет моей смерти, отправит по мою душу вторую, поскольку первая потерпела неудачу, но девушка не может быть слишком осторожной.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

Сердито глядя на меня, он взял нож и уколол себя в указательный палец, подняв его, чтобы я увидела:

— Видишь? Совершенно нормальная кровь.

Доппельгангеры могут имитировать множество вещей.

Но не кровотечение.

— Отлично. Мой нож, если не возражаешь? — Я протянула руку, и он, продолжая сердито смотреть, вдавил рукоятку мне в ладонь.

Заткнув нож снова за пояс, я повернулась осмотреть помещение. На свету оно казалось меньше. Простой серебряный трон стоял в центре, по периметру в случайном порядке были разбросаны двери, ведущие неизвестно куда. Половину из них на моей памяти ни разу не использовали, а мне, вероятно, придется проверить их все до конца дня. Герб Розы висел на стене в одиночестве; некогда здесь был еще один герб, но Заря была мертва уже двадцать лет. Сестре понадобилось какое-то время, чтобы догнать ее.

— Странно, что она показала тебе, как включать свет, — заметила я. — Со мной она не поделилась.

— Ты поверила бы ей?

Эти слова заставили меня остановиться. Даже до истории с прудом я не была особенно склонна доверять людям, после я перестала обращать внимание на что бы то ни было, помимо моей паранойи. Доверилась бы я Розе, если бы она предложила? Вероятно, нет. Задело ли меня то, что она не просила? К сожалению, да.

— Нет, — наконец ответила я. — Не поверила бы.

— Вероятно, поэтому она и не стала ничего рассказывать.

Я покачала головой, не отводя взгляда от стены:

— Я пришла сюда не для того, чтобы говорить о своих личных проблемах.

— Так зачем ты здесь?

— Потому что у меня дело.

— И это дело в Золотой Зелени? Тебе следовало бы позвонить Сильвестру до того, как он окончательно сойдет с ума.

— Я уже говорила: я думала, что кое-кто уже позвонил ему. — Я оглянулась на Коннора, вздохнув. — Мое дело там, где убийцы Розы. Поскольку я не знаю, где они, я начну отсюда.

— Ты уверена, что справишься?

— Это имеет значение? — спросила я. — Что они могут сделать? Убить меня? Они уже пытались. Не имеет значения, подхожу ли я для этого дела: я втянута в него и либо доведу его до конца, либо умру. Не раньше.

Коннор нахмурился.

— У тебя идет кровь. — В его голосе прозвучало удивление.

— Я знаю. — Я бросила взгляд на кровь, намочившую мою рубашку, и вздохнула. — Третий раз за эту неделю. Клянусь, мне просто надо ходить топлес.

— Что случилось? — Его удивление сменилось задетым недовольством.

Черт побери! Непохоже, чтобы мне нужен был защитник, — в моем случае есть кандидаты получше.

— Имеешь в виду за последнюю неделю или прямо сейчас? — невозмутимо спросила я.

— Прямо сейчас. Я уже знаю почти обо всем, что произошло за неделю.

— Помнишь, я упоминала о нападении доппельгангера? — (Он кивнул.) — Вот это и произошло. Послушай, можешь прийти, когда я буду валяться в ногах у Сильвестра из-за того, что ему никто не позвонил.

— У тебя все еще кровь идет. — Он положил руку мне на плечо, и мое сердце застучало в два раза быстрее.

Двигаясь небрежно и медлительно, я отступила от него. Мне это не надо. Не сейчас. И вероятно, никогда.

Ну у тебя и хватка, тупица, подумала я. Что, Дэвина тебе недостаточно?

— У меня снова открылась рана, когда я набросилась на тебя. Не беспокойся. На мне быстро заживает.

Коннор сделал глубокий вдох и спросил:

— Ты позволишь мне помочь тебе?

Он продолжат ставить передо мной трудные задачи. В следующий раз, наверное, спросит, как я вошла, минуя главный вход. Я повернулась обратно к стене со словами:

— Коннор, я не могу тебя в это впутывать.

— Ты думаешь, это сделала Рейзель, да? — Это был не вопрос.

— Думаю, она могла. — Я засунула руки в карманы. — Это тебя беспокоит? — Я оглянулась через плечо, ожидая, что он вздрогнет или продемонстрирует признаки вины — что-то, что понизит уровень гормонов в моей крови.

Но нет. Его выражение лица осталось нейтральным, когда он произнес:

— Я не думаю, что это она; не ее стиль. Но могу понять, почему ты ее подозреваешь. Это тебя беспокоит?

— Да, — признала я. — Это меня беспокоит. — Смысла лгать не было.

— Почему?

— Потому что я не могу понять, зачем ты взял и женился на такой, как она. — Вот, я это произнесла. Может, он даст ответ, в который я смогу поверить.

— Политика. — Пришла его очередь отворачиваться. — Соленый Туман нуждался в договоре, Рейзель — в муже. Ей понравилась моя внешность, ее родители одобрили выбор, герцогиня Лорден велела мне сделать это, и я сделал.

— То есть это брак по договору? — Мое мнение о его вкусе поднялось на двадцать пунктов, но я все еще была в ужасе. Мы, конечно, феодальное общество, но не настолько же. — Это еще практикуется?

— Моя жена определенно считает, что да.

— Но это же несправедливо.

— Так бывает. Мое родное герцогство нуждается в союзе, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить свой дом. — Он расправил плечи, и мое сердце трепыхнулось.

— Мне жаль, — сказала я мягче, чем намеревалась.

Он сделал шаг ко мне:

— Мне тоже.

Миг мы просто смотрели друг другу в глаза. Его — карие от края до края, затемняющиеся в центре. В этих глазах можно утонуть. Я хотела этого. Это безопаснее, чем то, что я делала с Дэвином, и маловероятно, чтобы стоило мне жизни… Но это не вариант. Если бы я искала секса, он у меня уже был бы, но, если я искала любви, мне, вероятно, не повезло: так или иначе, это не мой путь. Уперевшись ладонями ему в грудь, я мягко оттолкнула его.

— Мы не можем это сделать, — сказала я.

Мой голос прозвучал неискренне. Я хотела не столько его самого, сколько некий образ — образ кого-то, кто обнимет меня и скажет, что все будет хорошо и что не надо возвращаться в Дом.

Коннор обиженно посмотрел на меня, кладя руку мне на плечо:

— Почему нет? Я хочу. Ты тоже. Почему мы не можем?

— Давай начнем с дела попроще, — предложила я, отступая из-под его руки. — Ты женат, а я не хочу, чтобы меня изгнали. Это хороший ответ?

— Рейзель наплевать, ты это знаешь. Пока мы женаты, она остается наследницей, и это делает ее счастливой. Это не брак. Это договор.

— Мне не наплевать. Я не собираюсь наступать ей на ноги. — Я сделала еще шаг назад, покачав головой. — Оно того не стоит, Коннор.

— Не думаю, что ты действительно так считаешь, — сказал он тихо.

От его голоса у меня по позвоночнику пробежала дрожь. Нервная система проголосовала за отречение. Нет, нет, нет. Это не случится. Не с ним.

— Послушай, Коннор, может, оно того и стоит. Не знаю. Спроси меня еще раз, когда мы узнаем, кто убил Розу, и, может, у меня будет хороший ответ. — Я засунула руки в карманы. — А сейчас давай попробуем разобраться, кто это сделал, пока они не натворили что-нибудь еще.

Он кивнул несколько неохотно и уронил руку вдоль тела. Я ощутила облегчение, смешанное с сожалением, и сделала глубокий медленный вдох. Обероновы кости, о чем я думаю?!

Я бросила косой взгляд в его сторону. Он изучал резной орнамент на стене, пытаясь не смотреть на меня. Ответ прост: я не думаю вовсе. Я лишь реагирую. Я не люблю его, но было время, когда могла полюбить, и этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть меня. Мне нужно быть нужной. Это неправильно.

— Тоби…

— Да?

— Что ты ищешь?

Его интонация сказала мне, что он готов двигаться дальше.

— Не знаю. Что-то полезное. Может быть, ответы.

— Ответы обычно так легко найти?

— После недели, которая у меня была, мир задолжал мне кое-какие простые ответы.

— Ты нашла что-нибудь?

Это заслуживало первого места в списке глупых вопросов.

— Нет еще. Только пустой вестибюль и тебя.

Я тщательно осмотрела помещение. В углах оставались тени, даже несмотря на свет. Тел не было, и призрак отца Гамлета, кажется, не собирался появиться, но и так было плохо. Мне показалось, что я слышу слабый шум из центрального вестибюля.

— Добро пожаловать в населенные призраками коридоры Эльсинора, — пробормотала я.

Коннор взглянул на меня:

— Что это?

— Шекспир.

— Почему?

Я помолчала и в тишине момента снова услышала звуки из вестибюля. Они были настоящими и становились громче.

— Ты пришел один?

— Что? — Он моргнул. — Конечно. Кого я мог привести с собой? Сильвестр отправил людей проверить все места, где ты можешь быть.

— Верно. — Я отступила назад. Кто бы ни шел по вестибюлю, он был слишком тихим для Мануэля и Дэйр. — Не хочу быть паникершей, но есть люди, которые хотят убить меня, и это значит, что стоять здесь — не лучшая мысль.

— Что?

Со стороны вестибюля донесся четкий щелчок. Сложно спутать с чем-то звук перезаряжаемого пистолета, особенно когда кое-кто недавно решил, что пострелять в тебя — отличная забава. Я схватила Коннора за руку и бросилась к ближайшей двери, прошипев:

— Бежим!

Из вестибюля раздалось приглушенное ворчание, за которым последовали звуки бегущих шагов. Иногда я ненавижу, когда я права.

Дверь не хотела открываться. Я выдернула ключ из кармана и приставила его к замку с криком:

— Открывайся, черт возьми! Во имя Розы! — Ничего не произошло. Шаги приближались. Не позволяя себе оглядываться, я прокричала: — Во имя Оберона! Во имя кого-нибудь! Во имя моей матери, откройся, черт побери!

Замок открылся, и дверь распахнулась, впуская Коннора и меня в узкий коридор. Я остановилась, чтобы пинком закрыть дверь и запереть замок, перед тем как побежать по коридору. Я не знала, куда он нас приведет, но я знала, что случится, если мы останемся на месте, и в этом случае я предпочла неизвестность. Коннор оступился, и я схватила его за руку и потащила за собой.

Коннор уже начал уставать, пытаясь держаться со мной вровень, — селки созданы для выносливости в воде, а не на суше.

— Куда мы идем? — задыхаясь, спросил он.

— Прочь отсюда!

Я услышала, как дверь за нами с грохотом распахнулась и раздались бегущие шаги. Не знаю, какая у нас фора, и не уверена, что хочу знать. Мы убежим или умрем. Шансы равны.

— Мы не знаем, хотят ли они причинить нам вред! Мы даже не знаем, кто это!

— Извини, что я не хочу остаться и выяснить!

Оттого, что я волокла Коннора, в плече появилась сильная пульсация, но я не отпускала его. Он умрет, если я его брошу.

— Но…

— У них оружие! Теперь заткнись и бежим!

Слабый свет начат наполнять коридор, освещая грубые каменные стены. Пол под нашими ногами изменился, превратившись из рельефного булыжника в плотный песок. Коннор снова потерял равновесие, но я продолжала тащить его, набирая скорость.

— Давай, мы почти на месте!

Я понятия не имела, где это «на месте», но готова была поспорить, что мы выбрались из волшебной шкатулки. Песок навел меня на мысль о пляже, это хорошо. В Сан-Франциско полно пляжей, один есть рядом с музеем.

Мне не следовало удивляться, когда земля ушла из-под ног и мы взлетели в воздух.

Осталось время, чтобы мельком заметить утес позади нас и узкий выход из пещеры, откуда мы только что выбежали. Затем мы начали падать, ну и орать заодно. Падение с высоты ста футов в Тихий океан пробуждает во мне худшее. Рука Коннора выскользнула из моей, пока мы падали. Я попыталась снова ее поймать. Затем стало слишком поздно: я ударилась о воду ногами — и воздух вышел из легких. Волны сомкнулись надо мной, словно кулак, и мир потемнел.