Маленькая скандальная история

26

— Ладно, я поехал, — Натянув брюки, Антон заключает меня в объятия и нежно клюет в губы. — Надо еще за ноутбуком посидеть. Чем займешься?

Не желая отвечать, я молча пожимаю плечами и зарабатываю еще один поцелуй.

— Буду скучать.

Пробормотав «угу», я хмуро смотрю в сторону. Раздражение, на регулярной основе поселившееся во мне, обретает все более четкие формы и сейчас походит на ощетинившегося кошку, готовую расцарапать руки и лицо обидчику.

— Что с тобой? — Антон пытается заглянуть мне в глаза, но я уворачиваюсь. — Ксюш… Не молчи, пожалуйста.

Чем старательнее он просит и чем больше ласковых, вопросительных нот в его голосе, тем сильнее мое желание оставаться немой.

— Ксюш… — Антон отступает, выглядя подавленным. — Я тебя очень люблю. Скажи, что…

— Тебе пора, — холодно отрезаю я, скрещивая на груди руки.

Озвучить то, в чем я мысленно его обвиняю, равносильно признать свою уязвимость. Проблема в том, что в последнее время я все реже чувствую себя роковухой, использующей мужчину как инструмент для удовлетворения сексуальных потребностей, и все чаще — использованной. Мы едим, разговариваем, трахаемся словно женатая пара, а потом Антон натягивает штаны как сейчас и сбегает домой. А еще между делом он говорит, что любит. И вот это, пожалуй, особенно злит. Что его слова слишком расходятся с действием. Нашим так называемым «отношениям» идет четвертый месяц.

Антон послушно выходит в прихожую, обувается. Выпрямившись, снова пытается пробурить мою переносицу взглядом. В его глазах читаются растерянность и тревога, что сильнее провоцирует мою внутреннюю суку. Это же мне, а не ему менять перепачканные спермой простыни, а потом запихивать тарелку в посудомойку, пока он, будучи дома, будет слать сообщения о том, как сильно по мне тоскует.

По-сучьи вздохнув: мол, и долго ты будешь меня гипнотизировать? пока уже и честь знать, — я резко распахиваю входную дверь и, встав в сучью позу, жду.

— Ладно, пока, — повержено бормочет Антон, перед тем как исчезнуть.

Для верности дважды провернув замок, я марширую в гостиную и плюхаюсь перед телевизором. Один за другим переключаю каналы и неожиданно для себя вдруг начинаю громко смеяться. Что, Ксюш, готова взять свои слова обратно? Успела-таки соскучиться по разбросанным носкам?

И сама себе отвечаю: да вроде нет.

После этого настроение само собой возвращается к отметке «хорошее». Раздражение я ощущаю только рядом с Антоном, а вернее, когда он в очередной раз уходит от меня как в пресловутом «Дне сурка».

Принеся с кухни недоеденный попкорн, я складываю ноги на журнальный столик и пытаюсь вникнуть в сериал, идущий по кабельному. И как только вникаю, раздается телефонный звонок от Антона.

— Алло, — чеканю я, машинально вживаясь в роль полюбившуюся мне сучью роль.

— Ксюш, ну ты чего, как маленькая? — Его голос по прежнему звучит расстроенно. — Не мучай меня, пожалуйста. Скажи, в чем дело.

Я стискиваю зубы.

— Ты реально не понимаешь?

— Примерно догадываюсь, но хочу быть уверенным.

Хорошее настроение моментально летит корове под хвост, сменяясь агрессивным раздражением. Догадывается? Да тут бы и ребенок все понял.

Молчать в таком состоянии оказывается сложно, поэтому решаю озвучить часть правды.

— Меня бесит, что каждый день происходит одно и то же и ровным счетом ничего не меняется. И удивляет, что это до сих пор не бесит тебя.

В трубке повисает молчание. Его можно списать на проблемы со связью, если бы не звук напряженного дыхания. Выждав несколько секунд, я сбрасываю вызов. Моя внутренняя сука милосердно решила не мешать Антону думать.

Вызов повторяется снова, вызывая во мне новый приступ злости. Правда на этот раз к нему примешивается самодовольство. Приятно, что, по-крайней мере, не мне одной неприятно.

Закинув в рот горсть попкорна, я ставлю телефон на беззвучный, и когда заглядываю в него снова, нахожу аж три новых пропущенных и три новых сообщения.

Ксюш, зачем ты так со мной? Просто объясни, что не так и я все исправлю.

Ксюш, я тебя очень люблю, ты ведь знаешь. Возьми, пожалуйста, трубку.

Люблю. Спокойной ночи.

Невольно заулыбавшись, я выключаю телевизор и иду умываться. Не могу долго на него злится: для этого Антон слишком открытый и уязвимый. Наверное, мне было необходимо заставить его попереживать, чтобы справиться с накопленным раздражением. Его неподдельное волнение и эмоциональность успокоили мое раненное эго и польстили. Если еще сегодня утром я думала, что пора бы заканчивать эти отношения без отношений, то сейчас решила с этим повременить.