Мама на фоне измены (СИ)

Глава 17

Понемногу мне становится легче после общения с Викой. Меня успокаивает ее прямота, хотя должен быть наоборот. Она подкидывает мне пищу для размышлений, заранее условившись со мной, что я не стану думать ни о чем больше.

Додумывать скорее.

Сперва это было тяжело. Но вкупе с возобновившимися медитациями дело пошло на лад.

— Подумай какие чувства ты на самом деле испытываешь к Образцову — говорит она ранним для меня утром, а для себя поздним вечером, расположившись на погруженной в потёмки кухни. — Может быть это благодарность или признательность за участие.

Не было бы и половины всего скажи он мне правду. Как я могу испытывать к нему благодарность?

— Я не говорю про сейчас, а про тогда, — замечает она легко. — Ведь это не даёт тебе покоя?

Она дала мне хорошую задачку. Лёгкую. Становится ясно, что было тогда — это был деформированный вариант благодарности за участие в моей жизни.

Я собираюсь в храм, который мало-помалу становится привычной для меня рутиной.

Приятной, я бы даже сказала.

Там я разбираюсь в себе, восстанавливаю себя по кирпичику, скрепляя его надёжным составом, а еще это приятный ритуал потому что я, перед тем как уйти, всегда тешкаюсь с Софийкой.

— Ты мой маленький храм — говорю я, кружась по комнате с девочкой на руках. — Только ты теплая и сладенькая конфетка, а не холодная и пропавшая пачули махина.

Все горести ни почём, когда я держу малышку на руках.

— Почему бы тогда не остаться с ней, вместо того, чтобы идти куда-то? — ворчит Буров, какое-то время наблюдая за нами.

Я вздыхаю, укладывая маленькую "лампадку", что светит мне своей улыбкой с белым пятнышком зуба.

— Потому что ты, папка, смазываешь картинку — говорю я, наклоняясь и ловя губами крохотные пальцы.

— Говоришь, как врач. Ты разве врач?

Пашка, разместившийся в проходе, не даёт мне пройти, заставляя протискиваться, а потом и вовсе делает так, что мы застреваем.

— Ты, Паша, монолит. Скала. Гора, если хочешь.

Я описываю то, что вижу — он кажется стал больше, чем был.

— Тебе хоть бы хны, а мне надо пересобрать свой храм души с учётом новой информации.

В его глазах отражается что-то на мгновение, а потом он обнимает меня, заключая в свои медвежьи объятия.

— Мне спокойно, когда ты рядом, Кать, — шепчет Пашка, стаскивая с моих волос резинку, чтобы зарыться в них лицом.

— Тогда, что происходит сейчас? Я рядом. Я живу с тобой в одном доме. Сплю в твоей кровати и даже вместе с тобой.

— Уже не спишь, — откликается Пашка, перемещая руки на мои ягодицы.

Он подтягивает меня за них ещё выше.

— Ты сам ушел! Почему?

Он вздыхает и так горестно, что ничуть жалко, а смешно особенно после следующих слов.

— Устал дрочить на твой светлый образ.

— И теперь ты дрочишь на чужой? — спрашиваю я, не сдержав смешка.

— Нет. Лечу мозоли на ладошках.

Пока я смеюсь его пошлостям, Павел Архипович сгребает меня в объятия полностью.

— Ты стал больше…

— Это дар, Кать. Когда у других стручок с возрастом сохнет, а мой баклажан все крепчает…

— Ну все хватит! Выпускай меня! Ты знаешь, как меня заводят разговоры о стручках! А там между прочим люди одухотворенные!

Он делает это почти сразу же, светя в мою сторону весёлым взглядом. Никогда не говорила ему, но это меня заводит на самом деле, а не стручки и фасолинки.

— Оставайся! — говорит, а сам выпускает. — У меня есть идея, как вылечить это.

Я ухожу, а он провожает меня до самой ограды. За мной приехало такси. Лучше бы не заставлять его ждать, потому что ценник конский. Но в последнюю минуту я бегу обратно, роняя на ходу шлепанцы, и целую Бурова в щеку.

— Подумай о том, что я тебе сказала.

То, что я вижу в его глазах, заставляет меня пожалеть о сделанном. Желание остаться ну просто неприличное. Он такой! Буров!

— Тебе придется нелегко, Кать, когда ты вернёшься со своей Врикшасаны.

Я хмурюсь всю дорогу до лестницы, ведущей в небо. Думаю откуда он знает название "асаны" и даже немного злюсь, но забываю обо всем, начав взбираться наверх. Эта тысяча ступеней здорово выбивает все дурное и не дурное из башки.

— По-моему идея с письмом Образцову просто лютый бред, — замечает Люба тем же вечером.

Я наведываюсь к девчонкам, потому что за всеми страданиями-метаниями совсем выпала из социума острова.

— Кать, ты только не подумай, что я говорю о том, что твои чувства бред, — говорит она, когда я заканчиваю делиться о своем специалисте.

Я киваю. Вообще ни о чем таком не думаю. Во мне сейчас океан удовлетворения и вместо того, чтобы пить текилу, я потягиваю безалкогольный мохито, наслаждаюсь теплым воздухом тропиков и не злюсь на замечание.

Вика предлагает дельные вещи и я реализовываю их.

— Ты напишешь письмо и оставишь его на тумбочке, а его прочтет Пашка. Бам!

— Я не настолько тупа, чтобы открывать новый сезон Санта-Барбары, — улыбаюсь я, оставляя стакан со льдом. — Я бы сделала это в смартфоне, открыв приложение с записками.

— Тем хуже. Ты бы уже забыла о нем, простила Бурова и одним прекрасным утром, собираясь в ЗАГС, вы ссоритесь из-за того, что он берет твой смарт в руки и находит его. Вы выясняет отношения и он опрокидывает тебя вновь.

Я смеюсь, качая головой. Я бы удалила его и вообще…

— Вы чего? — спрашиваю я, обращаясь к Лиде и Олесе.

Их лица вытянулись, словно по команде.

— Помяни черта на ночь!

Я оборачиваюсь и тут же сжимаю стакан, что есть силы.

— Что он тут делает?!

— Как нашел тебя?!

— Ну как-как?! — отзывается Леська, вскакивая из-за стола. — Не надо было привечать Тамарку, Смородину и ее ебарей, какими бы платежеспособными они ни были!

Она срывается с места, подлетает к поднявшемуся на террасу Образцову и приказывает ему убираться вон.

Сцена такая себе по приятности, но мне интересно, что ему понадобилось здесь.

Олеська же неистовствует. Ей точно нужен продолжительный отдых и коробка транквилизаторов с успокоительным эффектом — она вспыхивает, как спичка.

— Тебе лучше уйти отсюда, — говорю я, приближаясь к их компании.

Но Образцов остапется невозмутим. А точнее флегматичен. Привык к выкрутасам клиентов за долгие годы.

— Я хочу поговорить. Всего минуту. Кать! Пожалуйста!

Я соглашаюсь поговорить только потому что хочу понять кое-что для себя, а ещё потому что Костя не заискивает, не смотря на фразу. Будь так, то я не стала бы делать этого, потому что поняла бы какой идиоткой была, не разглядев в нем Гнилоуста*.

— Можно мы поговорим наедине? — обращается к девчонкам Образцов, подойдя к столу и взявшись за спинку стула. — Она ведь все равно расскажет вам все после.

— Кать? Ты как? Готова беседовать с утырком?

Я киваю, тем самым показывая, что все в порядке.

— Если что зови! — говорит Олеська, тронув меня за плечо. — Развелось мразей.

Проходит не меньше минуты прежде чем я решаюсь нарушить молчание. Что он устраивает? Прям пауза в духе средневековых романов!

— Как ты нашел меня?

— Не только у Бурова есть связи, — отвечает Костик, бросив бумажник и смартфон на стол. — Это не сложно.

— Долго ты собирался с духом, — замечаю я, напрочь игнорирую фразу о его крутости.

Слабенькая она у него.

— И тебе и мне нужно было перевести дух.

Надеюсь, он это несерьёзно.

— Образцов, ты ведь не извиняться приехал после того как настроил против меня половину города.

— Я не делал этого.

— Значит сделала твоя мама, — отвечаю я, заставив себя не назвать иначе эту надменную горгулью.

— Не стану указывать, как поступать. Твой уход сильно разозлил ее. Она считает тебя не благодарной.

Я усмехаюсь.

Так много он сделал при моей маниакальной тяге к независимости.

Ни копейки у него не взяла.

— Ты стало быть тоже. Верну тебе кольцо, когда вернусь в Москву.

— Оставь его. Это не мои слова, а ее.

Я растягиваю губы в вежливой улыбке.

— Оставь эти отговорки для клиентов и администрации, а мне лапшу на уши вешать не надо. Ты считаешь также. Иначе, не стал бы произносить это. Что ты хотел?

Хотя, нет!

Я делаю знак подождать и, подняв стакан, обращаюсь к присутвующим.

— Народ, вы слышите? Этот козел обманывал меня и пользовался, а теперь выставляет дрянью!

— Ты козел! Аминь! — хором провозглашают собравшиеся, не забыв чокнуться при этом.

Компания в ресторане собралась сплошь и рядом знакомая. За эти дни я успела познакомиться со многими и вынесла кое-что. Когда делишься с миром бедой, то не просто понимаешь, что ты не один такой и вокруг полно людей с бедами, а становится легче. Ты словно растворяешься беду в общем море и она уже перестает терзать тебя.

— Она знала обо всем с самого начала, — бросает Костик, растеряв всю свою невозмутимость.

Отвык, бедолага, от того, что ему не кланяются и не смотрят восторженно вслед. Выглядит разъяренным. Я же чувствую себя потрясно, чтобы там не говорила Вика.

— Это все меняет — откликаюсь я, осознав кое-что. — Я не прощаю тебя.

Понятно почему его маменька держала меня на расстоянии. Мало того, что из какого-то Питера, так ещё и дурочка, нераспознавшая правду. Ну, а если серьезно, то ведь она понимала, что долго такие отношения не простоят, а потому незачем было налаживать нормальную коммуникацию.

— Так что ты хотел?

— Думал попросить прощения, но ты опередила меня.

Я смеюсь.

— Образцов, ты обманул меня и ждёшь, что я поверю в твои извинения? Ты даже не потрудился объяснить зачем ты делал это? Почему нельзя было сказать правду, ведь она была не лучше?!

Он правда думает, что я не знаю ничего. Что уехала, не став выслушивать Пашку.

— Значит поверила ему? — спрашивает Костя, моментально переменившись в лице.

— Его два года бьют твои три недели и потому то я решила выслушать его, — замечаю я, не сдерживая сарказма. — Так что?..

— Зачем тебе знать это теперь?

Не понимаю я мужчин в их баночной логике.

— Затем, что ты извиняешься, — напоминаю я, ощущая как начинает заходить ум за разум.

— Я придумал эту историю, ещё не зная что произошло на самом деле. Он звонил, а я не брал трубку в тот день. Потом было поздно переигрывать.

— Пошел вон, — выдаю я, едва подумав об этом.

Он дёргается в мою сторону. Чем пугает. Но на секунду. Тут хватит тех, кто готов накостылять кому-нибудь от нечего делать. Взять хотя бы буйных англичан.

— Ты хочешь знать зачем? Он не сказал тебе? Потому что все лучшее достается Бурову. Костя всю жизнь только подбирает за ним. Должно было повезти в любви и тут не срослось. Отношения мечты достались ему, а не мне.

— Пошел вон, — повторяю я, испытывая нечто сродни отвращению. — Я не стану жалеть тебя.

Буров звонил ему, а тот не брал трубку. Образцов ездил туда-сюда, пока я ждала и не находила себе места. Он игнорировал попавшего в беду друга! Не было бы и половины всего, если бы не он!

— Жаль, что не ахнул тебя, — говорит Образцов с издёвкой. — Была ведь возможность.

О, нет! Он приехал не извиняться.

— И ты облажался и здесь, — говорю я, окидывая взглядом зал. — Выходит, что дело в тебе, а не в Пашке.

Я натыкаюсь взглядом на Бурова за плетеной оградой вперемешку с искусственными кипарисами в кадках и мне становится не по себе.

___

*Персонаж трилогии Толкиена