Манро

Глава 8

— Я ничего не вижу и не хочу быть здесь, — произнесла Керени, и по её телу пробежала дрожь, не имевшая ничего общего с холодом. Как странно, должно быть, внезапно ослепнуть, понял Манро. Сложнее стать ещё уязвимее. Он сказал, что не связывался со смертными, и это правда, но на короткое время в бесконечной жизни у него был сын — смертный. Тамас. Период воспитания ребёнка другого вида был обалденным. Он вспомнил, как укладывал малыша в первую весеннюю ночь, когда не нужен был огонь. Неспособный видеть в темноте, Тамас прошепелявил:

— Дада! Страшно!

Смертные ненавидели тьму так же сильно, как бессмертные наслаждались ею. И сейчас его пара не смела даже моргнуть. Хотя он всё ещё был в ярости из-за того, что она покушалась на его жизнь — осознала ли Керени вообще их супружескую связь? — в Манро проснулось сочувствие.

— Я разведу огонь. — Видимо недавно случилось наводнение, и в пещере были разбросаны ветки и брёвна, а высокий свод пещеры не даст им задохнуться от дыма. Манро отпустил Керени, помогая встать на ноги. — Пока стой, где стоишь. — Когда он отошёл, её сердце гулко забилось, и стаккато било по острому слуху Манро. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Не надо бояться…

Он замолчал при виде неё. Мокрый шёлк оборванного платья облегал каждый изгиб тела, а вызывающая кожаная кобура сжимала стройное бедро.

Манро чувствовал себя чудовищем из-за того, что хотел с ней сделать — задрать платье до талии, отстегнуть кобуру, прижаться носом к нежной коже между мягких бёдер и облизывать сладкую плоть, пока Керени не закричит. Затем он обхватил бы свой налитый ствол, подвёл к расщелине и вонзился бы глубоко во влажную сердцевину, навсегда заявляя права на Керени…

Но не мог, пока она не захотела его так же, как он её, и пока он не сделал её бессмертной. Процесс спаривания Ликанов может убить человека.

Керени прищурилась и опустила руку к кобуре — мышечная память. А затем выругалась, вспомнив, что кинжала нет.

— Фантастика. Чудовище таращится на меня в тёмной пещере. Я чувствую на себе твой извращённый взгляд.

— Мокрый шёлк. Привлекательные изгибы. Я не евнух.

— Пока, — отрезала она. — Давай быстрее.

Мегера. Он начал собирать дрова.

— Я несколько месяцев с нетерпением ждала свадьбу, — проговорила Керени. — Но верный себе ллореанец нападёт именно тогда, когда ты меньше всего ждёшь. Это ваши излюбленные средства и методы.

— Нападение? Повторяю, я пытаюсь спасти твою жизнь. — Он бросил охапку брёвен на землю в центре пещеры. — Ллореанец, которого ты собиралась обезглавить, никогда в жизни не причинил вреда смертному.

И как только слова слетели с языка, Манро понял, что это не совсем правда. Он вздрогнул, вспомнив человеческую плоть под клыками и горячую кровь, тёкшую по горло. Внезапно он снова оказался в камере, а колдуны втолкнули внутрь молодого мужчину в футболке с надписью: «Лучший папа в мире».

Когда человек упал на колени, Ормло приказал Манро:

— Его кусай сильно.

Словно марионетка на верёвочке, Манро схватил человека, задыхаясь от запаха его страха.

— У м-м-меня семья, маленькая дочка. Пожалуйста, сэр, не убивайте меня, — умолял мужчина. — Она всё для меня. Я им нужен. Пожалуйста, мистер, нет!

Безжалостный колдун приказал Манро быть послушным псом.

«Боже, я таким и был».

После столетий свободной воли и несравненной силы такой гордый воин, как Манро, стал игрушкой для заражённых магией ублюдков. Он содрогнулся от отвращения. Больше такого не будет.

— Чего ты так долго? — Керени отжала волосы и то, что осталось от платья.

Манро стряхнул воспоминания о Квондоме и принялся за дрова. Найдя два камня, он принялся высекать искры, и через некоторое время растопка загорелась.

— Наконец-то. — Она едва слышно выдохнула, испытывая облегчение даже от слабого проблеска света. — Я уже собиралась помогать.

— К-хм.

Когда её глаза привыкли к свету, она немного расслабила плечи. Керени восхитительная охотница не из-за отсутствия страхов, а потому, что она справлялась с ними.

Манро раздул пламя и добавил дров, которых хватит на несколько дней. Хотя у Манро нет столько времени. Он повернулся к Керени и спросил:

— Как долго я был без сознания?

Она изогнула рубиновые губы в улыбке.

— Чересчур мало.

Мегера! С этой великолепной улыбкой, точно мегера. Он хотел, чтобы Керени улыбалась так после того, как он жёстко трахнет её и заставит кончить. Шансы на то, что это произойдёт в ближайшее время, не могли быть меньше. Она смертная, замужем, и презирала таких, как он. Его охватило отчаяние.

— Жених не возражал, что ты убиваешь бессмертного? Делаешь грязную работу?

— Мой муж предлагал убить тебя, но такой работой занимаюсь я.

Манро взрослый мальчик — если он выплёскивал горе, стоит быть готовым принять его, — но факт, что Керени замахнулась на него, как удар под дых. И за себя он не переживал. Керени лишила бы себя лучших шансов на выживание.

— Даже если ты простая смертная, должно быть какое-то чувство нашей связи.

— У «простой смертной» нет никаких чувств. — Её раздражение стало осязаемым и покалывало кожу Манро. — Ты заблуждаешься. Пытки, которые ты пережил от чернокнижников, исказили твоё восприятие.

— Ничто не могло повлиять на мой инстинкт. Как я уже говорил, ты — моя пара, и это истина.

— Даже будь у меня хоть какая-то склонность жить с монстром — чего нет, — факт остаётся фактом: мы на войне. Ты мой враг.

— Клан Ликанов не воюет с людьми. Это напоминало бы борьбу льва с муравьём

Она вздёрнула подбородок, а в глазах сверкнула отвага.

— Мы, ничтожные муравьи, можем быть опасны, если объединимся. Такими и будем против новообращённых… твоего вида.

От блеска в её глазах всё внутри Манро сжалось от желания, а зверь желал освободиться. Её храбрость афродизиак, — что нехорошо, поскольку у неё так много храбрости, а он с трудом контролировал себя рядом с ней.

— Новообращённые — не Ликаны, они, как бешеное животное среди своего вида, — сказал он, хотя его зверь лаял, желая взять контроль. Манро вдохнул, чтобы успокоиться, и спросил: — Ты замахнулась бы на любого бессмертного, которого захватила в плен? Всех нас ненавидишь?

— Мы целимся на монстров, которые охотятся на людей.

— Как и я. Я всю жизнь был воином, и сражался с вампирами, чернокнижниками и демонами. — Сначала он получил множество шрамов в роли Стража, защищая Мрачный лес. До кровавых столкновений он и Уилл были грозными солдатами. После близнецов было уже не остановить. По крайней мере, в бою. — Теперь я воюю против альянса Правус — бессмертные, которые уничтожают смертных. Мы с тобой на одной стороне.

— Демоны? — Керени закатила глаза. — Будто они существуют.

Разочарование продолжало нарастать, а вместе с этим зверь бесился сильнее. Хотя Манро с юности сохранял абсолютный контроль над своей первобытной половиной, теперь едва мог заглушить рёв. С его удлиняющихся клыков капала слюна.

Неужели Уилл чувствовал это на протяжении веков?

Впервые в жизни у Манро появилась причина больше беспокоиться о собственной судьбе, чем о судьбе своего близнеца. Керени опытная и умная, и если бы направила остроумие против него, могла бы создать громадные проблемы. Ему нужно, чтобы их интересы совпадали. Стоит ли ему всё ей рассказать и попытаться убедить пойти с ним? Нет. Если он расскажет правду, что пришёл из будущего, она усомниться, став ещё подозрительнее по отношению к нему. Может, ему стоит соблазнить её, заставив усомниться в чувствах к жениху? Манро посмотрел на своё исхудалое, полуприкрытое тело. За время плена он потерял немалую долю мышечной массы. Неужели в делах с представительницами прекрасного пола он всю свою долгую жизнь полагался на внешность? Да. Веками он пользовался одним, никогда не подводящим, методом — выгнуть брови и спросить: «Хочешь потрахаться?»

Обольщение — иная игра, тем более, когда сложно, а обольстить необходимо. Но как только он приведёт Керени в Новый Орлеан, соберётся с мыслями. Пара действовала как бальзам на беды Ликана, и он уже чувствовал себя лучше, просто находясь рядом. После исцеления он использует всё немалое обаяние, чтобы Керени не могла перед ним устоять. Ему лишь нужно время и пространство для действий. Манро оказался в ловушке в прошлом, а над головой тикают часы с обратным отсчётом.

Огонь затрещал, привлекая внимание. Манро взглянул на Керени. Хотя она с тоской смотрела на пламя, не подошла ближе. Он нашёл бревно чуть больше, чтобы она могла на него сесть.

— Иди и согрейся. — Затем он отступил и прислонился к стене пещеры.

— Я постою.

Упрямица.

Когда она задрожала, Манро охватила тревога. Вероятно, она была права насчёт холодной воды — смертные могли умереть от переохлаждения.

— Сядь у огня, или я буду растирать тебя. Ты не умрёшь во время моего дежурства.

Керени посмотрела на водопад, будто собиралась сбежать. Он в тайне надеялся на это. Ликаны обожали погони. Но она расправила плечи и сказала:

— Верни мне нож, волк, и живо. — Она говорила как генерал, привыкший к тому, что её приказы выполняются.

Манро осознал, что этот тон возбуждал. Он представил, как она командует:

«Жёстче, волк. Быстрее. Живо!»

— Это не обсуждается, — ответил он.

— Выкуси. — Она показала ему жест, который во все времена означал одно и то же.

— Циркачка, ты вернёшь нож, как только начнёшь понимать разницу между хорошим бессмертным и плохим. Кроме того, тебе нужно знать, что я не бросаюсь пустыми угрозами. Ты сядешь и согреешься — или я тебя согрею.

Ещё поколебавшись, она направилась к бревну. Когда она села, платье сильнее задралось, обнажая больше кожи на бёдрах.

«Хочу быть между ними!»

Она подняла руки к огню, и свет заплясал на шрамах на подушечках изящных пальцев, а обручальное кольцо сверкнуло.

«Метка жениха».

Клыки Манро снова заныли от желания вцепиться в шею Керени, заявить на неё права, как на свою женщину навсегда.

— Почему ты скалишься на меня? — спросила она. — Я не могу угнаться за твоими постоянно меняющимися настроениями.

— Это у меня постоянно меняется настроение? Мой брат посмеялся бы над этим. — В клане у Манро была репутация уравновешенного. Он всегда улаживал споры. Вместо того чтобы полагаться на бешеную силу зверя, он разрабатывал стратегии — основывал поселения и работал, чтобы держать своего брата в узде. — Я известен повсюду как непоколебимая скала.

— И настолько же умный? — спросила она с резким презрением.

И почему же, несмотря на все издёвки, он всё сильнее хотел Керени? А она его нет?

Манро знал, что могло уменьшить жажду. Он повернулся, чтобы осмотреть пулевые ранения. Его тело могло само вытолкнуть пули и кожа зажить, но он взял дело в свои руки и вонзил когти в одну дыру. Не обращая внимания на боль, он поймал пулю пальцами и бросил сквозь завесу воды. Переходим к следующему…

Пристально глядя на него, Керени спросила:

— Сколько времени тебе потребуется, чтобы исцелиться?

Закончив, он сполоснул руки и сказал:

— Зависит от того, сколько я отдохнул и поел. Прямо сейчас у меня слабая регенерация. — Он хотел бы притвориться, что ей любопытно узнать о своей паре, а не найти слабости. Манро жаждал получить ответы о ней. — Я видел твой фургон в цирке: Великая Керени — заклинательница кинжалов из Трансильвании. Ты — метательница ножей?

— Да, уже несколько лет.

— У тебя пальцы в шрамах. Ты, должно быть, тренировалась так, будто от этого зависела жизнь.

— Жители деревни говорят, что я продала душу демону за талант. Конечно, большинство из них отказываются верить в существование демонов.

— Чтобы так мастерски владеть ножом, держу пари, ты тренировалась, буквально, до изнеможения. — Впервые с момента встречи, Керени, казалось, смотрела на него.

Расправив плечи, она проговорила:

— Я не так быстра и сильна, как бессмертная. Но моя сила — в решимости. Если я буду работать усерднее, мои желания станут реальностью. Я хотела быть превосходной, поэтому и стала такой.

«Чёрт. Мне конец».

Он интуитивно реагировал на её стальной взгляд и железную волю. С таким же успехом она могла бы схватить его за яйца и сообщить: «Мой».

Охрипшим голосом он спросил:

— Чем ты занималась до того, как начала метать ножи?

— Запускала игру в ракушки или читала «хрустальный шар». Всё, что угодно, лишь бы помочь делу.

— Значит, ты «циркачка».

— Ты хотел сказать артист цирка? Не веришь, что я могу видеть будущее? — Она перекинула прядь высыхающих волос через плечо, окутав Манро изысканным ароматом…

Она, вроде его о чём-то спросила, да? А!

— Если бы могла видеть будущее, не стала бы сражаться с новообращёнными. Однажды я видел, как пара таких стёрла в порошок крепость, чтобы поймать кошку.

— Они по своей сути столь жестоки?

Он почесал в затылке.

— Скорее, похожи на неуправляемых детей, у которых обострённые чувства, настроенные на агрессию, и неконтролируемая сила для защиты.

— То есть, новообращённые не напали бы на нас, не почувствуй агрессии?

Он выдохнул.

— Мы не можем знать наверняка. Некоторые считают, что они нанесут удар, только если будешь драться или убежишь, но кто может столкнуться с новообращённым и не сделать ни того, ни другого? — Она задумалась, и Манро прямо видел, как в её голове вращаются колёсики. — Но вы в цирке намерены сцепиться с их стаей? Это невероятно. Люди не могут с такими сражаться. Вы — самый хрупкий вид, с которым мне доводилось сталкиваться. Вас может ужалить пчела, после чего — смерть. Вы можете споткнуться, упасть и сломать шею. А ещё есть сквозняк. — Он покачал головой. — Кто ваш тупоголовый лидер? Кто-то должен вразумить его.

— Ты на неё смотришь. — При этих словах в её глазах сверкнули сила и интеллект. — Может, я и тупоголовая, но всё равно одолею тебя и эту стаю.

Она лидер? Его Ликанское любопытство перешло на новый уровень. Как крошечная женщина заставила закалённых мужчин — в этом-то времени — подчиняться своим приказам? Это, безусловно, объясняет генеральский тон.

— Тогда расскажи о своём плане, лидер, — сказал он, хотя уже видел все ходы на её ярмарочной шахматной доске.

— Секрет цирка, — пробормотала она.

Сексуальная маленькая трансильванка! Если бы она прошептала это ему на ухо, он бы кончил.

— Неважно, что ты планировала, этого не хватит. Ты не смогла бы всех заколоть зачарованным клинком.

— Я ещё умею пользоваться мечом и винтовкой. Мы все. И пуля в лоб отключит слабого Ликана надолго, что можно успеть отрубить голову. — Дразняще улыбнувшись, она добавила: — Да, и гранаты также эффективны.

— Как только ты вступишь в сражение с этими волками, отступить не сможешь. Просто некуда. Ты даже не представляешь, как влияет на нас погоня. Как она нас будоражит.

— Вас многое будоражит. Возможно, я смогу использовать это против врагов. — То есть, против Манро.

«Да, детка, будоражь меня».

Она наклонилась к нему.

— Что, если я пообещаю пойти с тобой после столкновения с новообращёнными?

— И я должен поверить циркачке? — Уж кто бы говорил. — Я в любом случае не дал бы тебе ввязаться в эту драку.

Если что-нибудь случится с Керени в этом времени, Манро придётся вернуться в Квондом, заставить Ормло снова открыть врата, и вновь отправиться в прошлое за ней. В голове мелькнуло воспоминание об ужасной плате за такое путешествие — она лежала на жертвенном алтаре их храма. Теперь он знал, почему Ариса предала его.

— Ты так легко игнорируешь мои желания. — Судя по выражению лица Керени, она считает всё в уме. — Сколько нам тут ещё сидеть?

— Зависит от новообращённых. — Манро с трудом чуял их запах из-за водопада, но слышал их вой вдалеке. Новообращённые сидели между ним и вратами. — Уйдём, как только они уберутся. Постарайся расслабиться.

Она закатила глаза, а потом уставилась на огонь.

Наблюдая за игрой света на её лице, Манро обдумывал нынешнее затруднительное положение. Может ли он так задерживаться в прошлом?

Он был уверен, что Ормло не сможет устроить ловушку в Квондоме, потому что чернокнижник дал клятву ставить интересы Манро выше своих. Несмотря на это, срочность вернуться давила на него. В эту эпоху Манро жил, и ни один путешественник во времени не мог существовать в одном возрасте, в одно время. У вселенной был способ решить проблему — стереть путешественника во времени. Врата чернокнижников могли защитить Манро, но эффект недолог. Ормло же предупреждал, что нужно вернуться как можно быстрее. После такой долгой и бурной жизни Манро может скоро исчезнуть.

Чувствуя, что над его шеей занесён ещё один меч, он поднял руки, чтобы проверить, не дрожат ли они. Будет ли стирание происходить в течение нескольких часов, давая ему шанс на выживание? Или секунд?

Он пристально посмотрел на Керени, чьи глаза цвета меди блестели в свете камина. Он не боялся смерти, но мысль о том, что не сможет спасти её, сводила с ума.

Тем более что он уже не смог спасти её раньше.