Маскарад

ГЛАВА 37

Дым не давал дышать. Он был темно-фиолетовым, и от него тянуло серой и кислотой. Шайлер открыла глаза, и их тут же невыносимо защипало. По щекам девушки ручьем текли слезы, хоть она и не плакала.

Что-то случилось... какой-то взрыв, такой, словно разорвало вселенную. Шайлер огляделась по сторонам. В Хранилище царил хаос. Стеллажи с книгами были перевернуты, а газеты и журналы разлетелись вокруг, как будто здесь взорвалась бомба. Повсюду штукатурка и пыль, осколки стекла и обломки дерева, и камни, выпавшие из потолка.

— Джек! Джек, ты где? — в панике позвала Шайлер.

Она стояла вот на этом самом месте, рядом с его креслом, но теперь кресла было не видно. Глаза ей заливала кровь. Девушка нерешительно потрогала макушку. Порез, но неглубокий. Ладони ее были исцарапаны и кровоточили, а джинсы порвались, но, к счастью, этим перечень ущерба и ограничивался.

Кто-то закашлялся, и Шайлер двинулась на звук. Джек лежал под столом; его на мгновение оглушило.

— Я в порядке, — отозвался он, пытаясь сесть и вытирая слезящиеся от дыма глаза. — Что за чертовщина тут стряслась?

— Джек! Ты цел? Ты меня слышишь? Джек!

Обезумевший голос Мими донесся из потайной ниши, из которой вел ход в подземное книгохранилище. Мими вынырнула из-за угла. Вид у нее был ошеломленный, но, похоже, она не пострадала.

— Я здесь!

— Ох, слава богу! Джек! Я так переживала! — воскликнула Мими и кинулась обнимать брата. Она принялась всхлипывать, не в силах сдержаться. — Я думала... я думала...

— Все в порядке, я цел, — успокаивающе произнес Джек, нежно поглаживая ее.

Шайлер отступила немного, чтоб не мешать им; ее переполняли смешанные чувства — ревность, жалость и смущение, вызванное тем, что она оказалась свидетельницей их близости.

Тут из-под перевернутого стеллажа донесся чей-то стон.

— Помогите! — позвал слабый голос. — Помогите!

Джек, Мими и Шайлер кинулись на зов и вместе убрали тяжесть с пострадавшего.

Кингсли вместо благодарности произнес:

— Ох, дьявол... Что это было-то?

Вокруг них библиотекари и члены Комитета помогали друг другу выбираться из-под обломков, пересчитывали друг дружку и проверяли, все ли живы. Дым был повсюду, и сквозь него трудно было что-либо разглядеть.

— Сюда! — раздался знакомый голос.

Шайлер оставила двойняшек Форс и Кингсли и вскоре отыскала Оливера. Тот склонился над пострадавшим библиотекарем. У Оливера был чем-то порезан подбородок и на лбу красовалась ссадина; он был весь покрыт толстым слоем штукатурки.

— Ты цел! — вырвалось у Шайлер. — Слава богу!

— Шайлер, ты что здесь делаешь? — удивился Оливер.

— Тебя ищу.

Юноша кивнул.

— Ну-ка, помоги.

Ренфилд, один из брюзгливых людей-историков, стонал, скорчившись у перевернутого ксерокса. Его отбросило к стене взрывом, и сила удара была такова, что ему переломало ребра.

Они помогли Ренфилду улечься на штабель книг, пообещали прислать помощь сразу же, как только удастся, и пошли смотреть — может, еще кто пострадал или попал в ловушку.

Пока что все, кто встречался им, были живы. Кое-кто отделался небольшими царапинами, некоторые получили сотрясение, но, в общем, все, как ни удивительно, остались более или менее целы. Оливер остановился, чтоб оказать первую помощь девушке Голубой крови, сломавшей руку. Он оторвал рукав от своей рубашки и соорудил импровизированную перевязь.

Шайлер пробралась сквозь погром и наткнулась на какую-то девушку, лежавшую ничком, всю засыпанную штукатуркой и пылью.

Шайлер перевернула ее и ахнула.

— Блисс! О господи, Блисс!..

Под подбородком Блисс виднелись две дырочки, и кровь ее — вязкая, голубая — струилась по шее.

— Всем оставаться на своих местах!!! — приказал от входа чей-то громкий голос.

Все застыли.

Шайлер прикоснулась к шее Блисс, пытаясь остановить кровь. Руки у нее дрожали. Ох, Блисс...

Фиолетовый дым рассеялся. Вскоре к девушкам приблизились Чарльз Форс и Форсайт Ллевеллин со сверкающими мечами на изготовку.

Чарльз присел рядом с Блисс и коснулся ее головы.

— Эта еще жива.

Шайлер удивилась. Эта? Тут с другой стороны комнаты раздался крик, и вскоре Шайлер поняла, что Чарльз имел в виду. Там, у входа в штаб-квартиру Совета старейшин, в сводчатом проходе лежала Присцилла Дюпон, глава стражей.

В луже крови.