Меч судьбы

Глава 23

Ольга промчалась к выходу. На месте Хлады я бы сейчас поостереглась показываться ей на глаза.

Киннан проводил её безмятежным взглядом, посмотрел на нас:

— Прошу к столу.

Ни тебе удивления, ни вопросов, откуда мы свалились на его голову, будто в Хладном лесу от гостей скрыться некуда. Сама невозмутимость. Странный мужчина… Вейр подошел к хозяину пещеры, представился, представил меня, уселся на бревно, вынул до боли знакомый фолиант и углубился в чтение, словно был дома в кресле у камина с бокалом вина. Киннан, отвесив мне поклон, попытался облобызать мою ручку, которую я поспешно спрятала за спину. Улыбнувшись, да так, что я чуть не начала Ольге завидовать, он занялся ухой вместе с Севером. Мне иногда думалось, что небесные чертога в представлении Севера — огромная кухня маньяка-охотника. Вейр искал невесть что в книге Жрицы, подруга не возвращалась, а я ломала голову, что делать. Бедная Ольга, из огня да в полымя.

Вейр, пролистав книгу, поднял голову. Судя по лицу, он мечтал о розгах, ремне или топоре.

— Что? — не выдержала я.

— Хлада — воин Жрицы. Здесь, — он потряс томом, — был раздел, посвященный ей.

Я посмотрела на истерзанные листы, на Вейра, развернулась и пошла к выходу. Ну да, признаю, я дала маху, но что мне тогда, в библиотеке, надо было сначала прочитать, вызубрить наизусть, а только потом спасать друга? Да и языка, на каком был написал томик, я не знала, я знала лишь одно — заклинания, арканы, что хранит этот том, несут страшную опасность и угрозу миру. Что же касается леса… Если бы в книге было хоть что-то стоящее, от Хладного давно бы уже камня на камне не оставили. Хотя, судя по чуме, кто знает, может, он и прав. Черные, как отъявленные скупцы, тряслись над своими драгоценными тайными знаниями. Не знаю, чем и как он расплатился с Ольгой, что она отдала том ему. Вампирша на мои расспросы только улыбалась, а Вейра я и спрашивать не собиралась, все одно не скажет, только поднимет бровь, да одарит взглядом сиятельного аристократа, узревшего таракана в бокале вина.

Я понимала, что он сорвал на мне разочарование, напряжение и горечь последних дней, но легче мне от этого понимания не стало.

Я подошла к Ольге, она так и не повернула головы. Волчонок возился на коленях, насторожив ушки. Подруга сидела на валуне, гладила малыша, смотрела на море и была далеко.

Я села рядом. Мерный шум волн успокаивал, навевал сон. Если к вечеру не уберемся из леса, сон станет вечным.

— Мы что-нибудь придумаем, — тихо сказала я.

— Нечего придумывать, — отрезала Ольга. — Думаю, выход один — убить тварь.

Так просто. Убить. Убить бессмертную.

— Как?

— Пока не знаю, но заклятие с Кина иначе не снять.

— Не уверена, — я пожала плечами. Глянула на подругу и осеклась.

В разноцветных глазах полыхала ненависть. Мне стало жутко. Ольга пойдет на всё, чтобы рассчитаться с соперницей, погибнет, но отомстит. Её не отговорить, не успокоить. Передо мной сидел вампир, который за оскорбление плату возьмет только кровью.

— Ты подожди немного, попытаюсь узнать, что могу, — я слезла с камня и побрела назад.

Обитатели пещеры и в ус не дули, что прекрасная половина компании немного расстроена и вне себя. Киннан крутил в руках арбалет Вейра, Север и волчицы разлеглись у костра, колдун пробовал уху. Сверкнув серыми глазами, Вейр чуть склонил голову, легкая улыбка тронула губы:

— Ну, как? Перемыли нам кости?

— Твои кости и голодный пес есть не станет.

Он ухмыльнулся. Как же, извинится их колдунское высочество, жди!

Я тронула за плечо Ольгину зазнобу.

— Чем могу помочь, леди?

— Это я могу помочь, — задумчиво ответила я, не опуская руки с его плеча и прислушиваясь к себе. — Мне надо осмотреть Вас.

— Я не болен.

— Мне лучше знать, — отрезала я, выведенная из себя упертыми и нездоровыми на головы мужчинами. Один другого краше!

Киннан пожал плечами:

— Как будет угодно. Что я должен делать?

— Стоять смирно, — я прикусила губу.

Пальцы закололо острой болью, душная темная сила сдавила грудь. Стоять с ним рядом было тяжело, невыносимо. Заклятие есть, причем заклятие неимоверной силы. Вот только какое, один Всевидящий знает. Зажмурилась и, не касаясь пальцами, просмотрела ауру.

Алмазная граненая нить толщиной с волос опутывала сердце, ребра, обжигала холодом. Ведьма знала, что делает. Снять не получится. Мы даже вывести его из лесу не можем. Если тронуть, даже просто попытаться, Киннан умрет. Ольга права. Не знаю, поможет ли смерть Хлады, но это единственная возможность его спасти. Почти безнадежная, отчаянная, но другого выхода у нас нет.

Мы переглянулись с Вейром. Слова были не нужны. Тяжелой поступью надвигался вечер.

— Где твоя… — я замялась.

Киннан смотрел на меня.

— Жена, любовница, женщина, ведьма беловолосая, — разозленная до ёжиков, рявкнула я.

Непонятное смущение, даже робость, когда я смотрела в его ясные, чистые глаза, заставляла нервничать, словно передо мной не самый обыкновенный мужчина, а неземное существо, которое как-то даже неловко спрашивать, спит ли оно иногда с женщинами.

— Хельга будет вечером. Вы с ней знакомы?

Я досчитала про себя до десяти. Досчитав, пересчитала снова. Пора приводить в чувство подругу и придумать хоть какой-нибудь план, пусть самый плохонький. От мужчин толку нет. Один на книги надеется, другой свято уверен, что "Хельга" само совершенство. Времени на страдания и обиды нет. Я решительно прошагала к выходу, пробежала коридор и шагнула на берег. Солнечный луч-предатель ослепил, укрыв мелькнувшую тень. Я вскрикнула.

Подруга только поворачивала голову, когда тигрица прыгнула. Огромный белоснежный зверь снес Ольгу со скалы, размазал по камням. Клубок сплетенных тел покатился по берегу. Я ударила. Свет и тьма подбросили в воздух врагов, слившихся в смертельных объятиях. Оскаленная морда с глазами аспида, взмах лапой, один, второй, маска ненависти на белом лице Ольги, дикое рычание, хруст шейных позвонков. И тишина. Страшная, оглушительная.

Я никак не могла проглотить комок, застрявший в горле. Сухими глазами, ещё не поняв разумом, но, уже осознав беду сердцем, онемев, смотрела, как каменное острие, скользкое от крови, победно торчит к небу. Серая шуба вмиг намокла багряным, густым, пятно растекалось, ширилось.

Словно в страшном, тягучем, медленном сне, зверюга вскочила, замахнулась. Я подняла руки, крикнула. Те слова, что веды никогда не должны произносить вслух. Силы утроились, удесятерились, питаемые яростью, горем и отчаянием.

Тигрица встряхнулась, сделала пару шагов, пошатнулась и упала. Лапы разъехались, глаза тьмы угасли. Не навек, не навсегда. Смешение сил не позволит смертному проклятию убить тварь.

Жаль.

Меня толкнули в спину, подхватили, затрясли:

— Ты как?

Никак.

Ольга казалась странно маленькой, худой, это изломанное тело не могло быть Ольгой. Голова поникла на вывернутой шее, разноцветные глаза закрыты навек. От таких ран даже вампиру не оправиться. Вейр молча прижал меня к себе, глядя куда-то за спину. Я обернулась.

Киннан стоял у входа в пещеру. Смотрел.

Смотрел на Ольгу, не отрывая карих глаз. Подошел, провел рукой по коротким светлым взъерошенным волосам, щеке, губам. Подхватив бережно на руки, снял с каменного копья, встал на колени с ней рядом. Посидел, закрыв глаза, тряхнул головой и встал, сжав побелевшие пальцы.

Вокруг него возникала дымка. Серо-зеленый, еле различимый ведовскому взгляду туман клубился, рисовал причудливые изменчивые картины. Взмах медвежьей когтистой лапы, оскаленная морда рыси, глаза совы. Разверстая ужасная волчья пасть, огромный клюв орла, размах черных крыльев. Тени множились, растворялись, исчезали, чтобы родиться вновь, ещё более четкими, ясными. И злыми. Киннан произнес одно слово. Гортанное, четкое. Древнее. Стая теней, сорвавшись с цепи, взвыв, кинулась на тигрицу. Зверюга покатилась, упала в море. Рой теней окутал тело, отшатнулся от свинцовой воды, завис в воздухе.

Волны бились о берег, мерно вздымая валы. Стало тихо. Я почти ничего не видела, ледяная крошка слепила глаза, я, было, подумала, что море забрало свою страшную ношу навеки, но оно не приняло дань.

Её даже море не принимает.

Из воды выходила Хлада. В облике разъяренной, обманутой и преданной женщины. Лицо светилось грозной красотой, полыхало мертвенным, неземным светом. Глаза аспида остановились на шамане, который застыл у тела Ольги, молча ожидая убийцу:

— Я так много тебе дала, неблагодарный. Вот и всё. Прощай, охотник.

Тень бросилась, Киннан отшвырнул ведьму хлестким ударом ярко-зеленого кнута. В левой руке блеснул изумрудом нож.

— Ищите путь… вниз! Только там… спасение! Я задержу! — еле расслышала я сквозь душераздирающий вой.

Я повернулась, поскользнулась, замешкалась и ахнула, глянув вдаль.

К нам мчались волки. Серая лавина катилась по берегу. Следом за волками летела грозовая туча теней. Призраки леса, духи павших древних во главе с Ириэлллой спешили на помощь.

Волна волков сшибла Хладу с ног, погребла под собой. Заледеневшие тела падали на берег, отряхивались и снова бросались в бой. Духи вились над схваткой, озаряя берег вспышками магии. Ириэлла, взмахнув руками, окутала берег призрачным серебристым туманом, в сердце которого стоял Кин. Вокруг него бился огромной змеей сияющий кнут, щелкавший поверх живого шторма оскаленных морд. Рой духов атаковал ведьму, которая играючи расшвыривала волков порывами снежной бури, но чудо-кнут отвлекал, мешал Хладе нанести смертельный удар. Вейр, улучив момент, выстрелил из арбалета. Серебристая молния прошила Хладу и исчезла в морской дали, не причинив ни малейшего вреда, Ириэлла, глядя на меня, беззвучно крикнула, махнула рукой.

Отмерев, бросилась в пещеру, зло всхлипнув. Киннан задержит ведьму, даже ценой собственной жизни, я видела это в его карих глазах. Какие же мы идиоты, если решили, что Хлада разгуливает только по ночам! Тварь обвела нас вокруг пальца, как детей малых! Ольга бы была жива, если бы не я… со своими дурацкими советами!

Глотая слезы, ворвалась в пещеру. Перепрыгнула костер, перемахнула бревна, промчалась по мягкому песку и влетела в проем мрака, который углядела раньше. Меня дернули за шубу с такой силой, что дух вышибло. Ойкнула, упала, подняла голову, высказала Северу всё, что думаю, прерывисто вздохнула и едва не разревелась, сидя на земле и крепко обняв друга за шею.

Вейр тяжело дышал, оглядывая небольшую пещеру, освещенную одним факелом. Дальше, в глубь земли, вел узкий черный лаз. Щелкнул пальцами, поморщился, глядя на зеленоватый огонек, но промолчал, с тревогой глядя на меня. Земля вздрогнула, по телу прошла волна леденящего холода. Там, наверху, шел бой. Безнадежный, отчаянный. Некогда рассиживаться и причитать. Раскинув руки, я легла, прижалась всем телом к земле и нырнула с головой в Навь.

Я ослепла, оглохла, стала частицей тьмы. Мелкая, рваная дрожь, как вдох огромного тела, сотрясаемого кровавым кашлем, пробрала до кончиков пальцев, зашевелила волосы. Струилась мощным потоком кровь по венам подземных рек, рождались и гасли икорки жизни, отзываясь уколами острой боли во всем теле. Там, в глубине, тяжело, надрывно билось сердце. Сердце леса, сердце тьмы, сердце Хлады. И моё.

Застонав от боли, села, дрожащими руками пригладила волосы, махнула рукой:

— Нам туда. Я знаю дорогу. И пусть только кто-нибудь вздумает стать у меня на пути.

Взгляд серых глаз согрел истерзанную душу. Ему не все равно. Значит, любит. Значит, мы вместе.

Значит, можем всё.