11

День ото дня Николас Браун становился все более необходим Холли. Она летала как на крыльях. Возможно, так бывало с ней и раньше, но только теперь она стала задумываться об этом. Холли никогда не чувствовала себя такой молодой и привлекательной, как теперь.

Неделя началась спокойно и неторопливо, и Холли подумала, что все ее проблемы отошли в прошлое. Порой она спрашивала себя, чем объяснить происшедшую с ней перемену, — и не находила ответа. Она по-прежнему боялась довериться своему чувству, в котором и крылся ответ на этот вопрос. Холли догадывалась, что ее хорошее настроение не остается незамеченным, вызывая удивление и сплетни.

В четверг утром доктор Флойд, выглянув из своего кабинета, холодно обратился к ней:

— Не могли бы вы зайти на минуту ко мне?

— Конечно, — ответила Холли, не оставив без внимания хмурое выражение его лица.

Через несколько секунд она уже сидела напротив дока в его кабинете. Не зная, чего ждать от этого непредсказуемого человека, она нетерпеливо спросила:

— Что-нибудь не так?

Разглядывая свои длинные крючковатые пальцы, он сухо произнес:

— Я слышал, ваши пациенты идут на поправку?

Улыбнувшись, она ответила:

— Солнце оказывает прекрасное воздействие на человека.

Доктор Флойд помолчал.

— Мне кажется, вы нашли общий язык с Фредди Лоуренсом?

— Не совсем. Он злится, когда я пытаюсь вызвать его на откровенность.

— Однако его самочувствие намного улучшилось.

Он замолчал, и в кабинете повисла тягостная тишина.

Все это время Холли старалась понять, что же все-таки у дока на уме. Ясно одно — он позвал ее сюда совсем не для того, чтобы обсуждать самочувствие пациентов.

Вдруг уныние исчезло с лица доктора Флойда, когда он патетически произнес:

— За долгие годы врачи заслужили почет и уважение! Они посвятили свои жизни благополучию других людей. — Он резко встал и подошел к окну. — Но сейчас иное время, и общественное мнение настроено к нам по-другому. Иногда чьи-то проступки перечеркивают все наши общие заслуги перед человечеством. Стало принято говорить о том, что мы зарабатываем деньги на людских страданиях, что наша главная цель состоит в том, чтобы продать или купить побольше акций и сначала приумножить личное состояние, а уж потом заботиться о здоровье пациентов.

— Во многом это справедливо. Из своего небольшого опыта я знаю об этом. Вот почему я приехала сюда.

Грустно улыбнувшись, доктор Флойд заметил:

— Я тоже здесь по этой же причине. Первые десять лет своей практики я был одним из тех, кто думает прежде всего о себе, Холли. И лишь трагические обстоятельства заставили меня по-новому взглянуть на свою жизнь. Я уехал подальше от дома, стал заниматься этой менее доходной областью медицины.

— Я понимаю вас, — прошептала Холли, проникаясь симпатией к нему.

Он пожал плечами.

— Но здесь вознаграждение за труд в некотором смысле ничуть не меньше. — Он задумался. — Правда, приспосабливаться к новым условиям жизни в замкнутом маленьком обществе очень непросто.

Его молчание было таким долгим, что Холли не успела приготовиться к следующей реплике. И она прозвучала для Холли громом среди ясного неба.

— Мне кажется, вы не слишком хорошо вошли в жизнь этого общества. — Стараясь не смотреть на нее, он продолжил: — Очень жаль, но приходится констатировать, что вы стали предметом сплетен.

Холли в изумлении уставилась на него, потеряв дар речи. Первая ее мысль была о мотоцикле. Но она не ездила на нем уже целую неделю! И вдруг до нее дошло, о чем идет речь, и она густо покраснела.

— Ваши отношения с Николасом Брауном… — в быстром взгляде доктора, ей показалось, промелькнула симпатия. — …Яне осуждаю вас, Холли. Но это делают другие. Он — национальная гордость, кумир нашего города, и когда его «ягуар» видят поздно вечером и рано утром возле вашего дома, это, как вы понимаете, вызывает пересуды.

Только сейчас Холли почувствовала, как горят ее щеки. Доктор Флойд мягко продолжил:

— Я не говорю, что ваши отношения с мистером Брауном являются неприличными. Это вообще не мое дело, но слухи затрагивают косвенным образом и наше управление. А все, что касается нашего управления, касается и каждого работающего здесь. — Он наконец посмотрел на нее. — Наша профессия и без того вызывает не слишком хорошие отзывы, чтобы мы могли допустить разговоры такого рода.

— Моя личная жизнь никак не отражается на моей работе, — тихо произнесла Холли.

— Да! — он поднял вверх указательный палец. — Но из-за этого мы теряем уважение. А это ведет… — Он многозначительно замолчал. — Смотрите, что происходит с политиками. Мы нуждаемся в них, но лишь немногие из них пользуются уважением. А неуважение в нашей профессии — позор для нас. Вы патронажная медсестра и вы хорошо, отлично работаете. Так постарайтесь же быть на высоте — не только для себя, но и ради нашей профессии.

Опять повисла тягостная тишина. Холли не отрываясь смотрела на доктора своими ярко-голубыми глазами, не желая отвечать, — чувствуя, что ее слова могут оказаться сейчас слишком резкими и горькими…

Целое утро она не могла опомниться от этого разговора. Холли впала в отчаяние при мысли о том, что их отношения с Ником стали предметом всеобщего обсуждения. Но за все утро ни один из ее пациентов ничем не показал, что стал относиться к ней по-иному. Ни одного косого взгляда, ни одного намека.

Холли ничего не могла понять. Может, Флойд все придумал? От разговора с доктором у нее осталось какое-то гнусное впечатление. Как мог он так говорить об их отношениях с Ником? Нет, все-таки выдумать сам он такого не мог… Мысли Холли окончательно перепутались.

В час дня она заехала в кафе и заказала мясо на вертеле и кока-колу. Она не была голодна, хотя и не завтракала сегодня. От свалившихся на нее неприятностей у Холли голова шла кругом.

Когда официант поставил перед ней тарелку с дымящейся свининой, у нее сразу разыгрался аппетит. Однако мыслями она была далеко. «Интересно, — размышляла Холли, — что думает Флора Беннет по поводу отношений своего внука с медсестрой?»

Попивая через соломинку колу, она решила, что хотя ее работа ей и нравится, одной работой жизнь не исчерпывается. Если ее взаимоотношения с Ником закончатся ничем, то жалеть об этом будет только она, а не доктор Флойд или еще кто-нибудь в этом городишке. В эту секунду мир не казался ей огромным. Когда все происходящее в твоей спальне становится предметом всеобщего обсуждения, мир сужается до размеров пятачка…

Когда Холли расплачивалась с официантом, ей показалось, что он смотрит на нее враждебно.

Выйдя из кафе, она пробормотала:

— Ну вот, у меня уже начинается паранойя.

Ей не терпелось поскорей завершить обход и запереться у себя в доме — от всех, от всего этого дурного мира.

После обеда Холли поехала на ферму Лоуренсов. Она чувствовала моральную и физическую усталость, мысли мелькали бессвязными обрывками.

Миссис Лоуренс с радостной улыбкой встретила Холли, проводила в гостиную и оставила наедине с Фредди. Стараясь как можно приветливее улыбнуться, Холли бодро сказала:

— Привет, Фредди!

Мальчик безучастно посмотрел на нее. С аккуратно причесанными светлыми волосами, одетый в яркую тенниску и отутюженные фланелевые брюки, он выглядел сегодня совсем неплохо.

— Ты правда знакома с Ником Брауном? — неожиданно спросил он.

Она смогла лишь неопределенно пожать плечами.

— Я имею в виду, ты действительно знаешь его? — упорствовал Фредди.

— Да, я действительно знаю его, — смущенно ответила Холли.

— Значит, вы — друзья?

Она кивнула.

— Да.

Фредди широко улыбнулся.

— А какой он, Холли? — жестом он указал ей на стул.

Холли старалась избегать его взгляда: она не в силах была сегодня выдержать еще один разговор о Нике.

Но Фредди настаивал.

— Он выступал у нас как-то раз в школе, я был тогда в пятом классе. Не помню, что он говорил, но от его фигуры я просто обалдел. Помню, как он возвышался над нашим плюгавым директором.

Холли почувствовала себя более раскованно.

— Он не уменьшился.

— Он отсюда родом, ты знаешь?

Она кивнула.

— Да, его прабабушка — моя пациентка.

— Знаю, — к ее удивлению, голос Фредди прозвучал очень мягко, — миссис Беннет. Она часто покупала у меня газеты… — Он вздохнул. — …когда она еще могла читать, а я мог кататься на велосипеде…

— Она и сейчас читает.

— Да?..

Холли отвела глаза: нужно было как-то сменить тему.

— Фредди, ты делаешь упражнения?

Он снова вздохнул.

— Да… Я уже без маминой помощи добираюсь от кровати до стула и сам одеваюсь.

Холли изумленно уставилась на него:

— Ты серьезно?!

Фредди покачал головой и улыбнулся.

— Может быть, это напрасная надежда, но я не собираюсь всю оставшуюся жизнь провести в инвалидной коляске.

— Не бывает напрасных надежд, Фредди! Если есть надежда, это замечательно! Бывает, конечно, и так, что наши мечты не исполняются, но без них все равно нельзя жить.

Он поморщился.

— Ты говоришь точно так, как мой отец.

— И он прав! Нам кажется, что мы много знаем. На самом деле мы знаем очень мало. — Она наклонилась к нему. — Фредди, ты когда-нибудь слышал о том, как мы используем нашу психическую силу? — Она помолчала прежде чем снова заговорить. — Меньше чем на десять процентов! Девяносто процентов наших возможностей мы не используем! Я не могу сказать тебе: «Вставай, Фредди, и иди», но ты себе — можешь. Все медицинские светила, весь мир могут утверждать, что ты не будешь ходить, и если ты станешь их слушаться, так и случится. Но важно только то, что ты сам внушишь себе, во что ты веришь, как используешь свои силы. — Она улыбнулась и неожиданно сказала: — Я бы хотела, чтобы ты увидел фотографию Ника Брауна в детстве. Он был таким болезненным, слабым, каждый мог его обидеть. Но он изменился. Как только он понял, что у него есть талант, он стал его развивать. И посмотри на него теперь!

Фредди задумчиво покачал головой.

— Чемпион мира… — прошептал он.

— Правильно, — подтвердила Холли. — Но как же это было нелегко!

Она подошла к нему и взяла его за руку.

— Если мы будем делать только то, что в наших малых возможностях, мы пройдем мимо многого. Я не могу спорить со специалистами, невропатологами. Я не могу не учитывать того, что написано у тебя в истории болезни и обнадеживать тебя, Фредди. Но я скажу тебе не как медсестра, а как человек — я сердцем чувствую: ты будешь ходить, ты встанешь с кресла, я верю в тебя!

Усмехнувшись, он тихо сказал:

— Кажется нереальным… — И вдруг резко поднял голову. — Но так будет!

Холли улыбнулась.

— Эти сомнения, Фредди, и заставляют нас бороться. — Она отпустила его руку. — Мне нужно идти, пора.

Казалось, он не слышал ее, засмотревшись в окно.

— Вчера я сидел здесь и слушал радио. Как раз передавали религиозную передачу о том, как вера помогает горы свернуть. — Его взгляд блуждал по комнате. — Я не мог этого понять, Холли… А сейчас понимаю. Нам всем нужна вера.

— Истина в том, Фредди, что самые простые вещи понять труднее всего. Некоторые считают, что вера не допускает сомнений. Но мы сомневаемся по каждому поводу. И если человек свято верит во что-то, он и правда может свернуть горы.

Фредди покачал головой, и уже за дверью она услышала:

— Холли, ты права, знай это!

Она обернулась и крикнула:

— Спасибо тебе за эти слова!


Как только Холли свернула на дорогу к дому Флоры Беннет, у нее поднялось настроение. Она словно ожила — вновь почувствовала себя желанной и любимой. Опустив стекло машины, она с жадностью вдыхала свежий воздух клонившегося к вечеру дня, напоенный речной влагой.

Свернув к дому старой леди, Холли тут же увидела Ника, остервенело колотившего подвесную грушу на лужайке возле дома. Даже издалека было видно, сколько сил он вкладывает в свою тренировку.

Холли затормозила, вышла из машины и почувствовала, как забилось ее сердце. Она не сводила глаз с Ника. На нем были спортивные шорты, кеды и белые гольфы до колен. Его обнаженный торс сверкал — лучи солнца отражались в каплях пота.

Холли откинула волосы и весело прокричала:

— Ты выигрываешь или проигрываешь?

От неожиданности Ник застыл, затем обернулся, щуря глаза от солнца. На его лице расплылась улыбка.

— Я всегда выигрываю! Поэтому, между прочим, меня и зовут чемпионом.

— О да, конечно, как я могла забыть? — засмеялась она. — Я думаю, несложно выиграть у такого соперника, как кожаная груша!

Он подошел к ней вплотную.

— Хочешь быть моим соперником на сегодняшнем матче? — Ник многозначительно посмотрел на нее и подмигнул.

— А вдруг я выиграю у тебя? — спросила она, хитро сощурив голубые глаза. — У меня печально известный удар справа — мощный и смертельный.

Он расхохотался.

— Холли, дорогая, ты уже перенимаешь нашу терминологию! Ты действительно хочешь отвоевать у меня мой титул чемпиона? Дать тебе перчатки? Мне не терпится испытать судьбу! — поддразнивал он ее, смеясь.

— Почту за честь сразиться с тобой, — важно ответила Холли. — Но я здесь по делу, а не ради развлечений. Я навещаю твою Большую Ба.

Он озорно взглянул на нее.

— Ну, это трудно будет сделать. Она гостит у моей тетки и пробудет там до воскресенья.

Сразу став серьезной, Холли спросила:

— Зачем? Ты уверен, что это не навредит ей? Ее давление в норме?

— Миссис Беннет в полном порядке. — Его лицо было совсем близко. — Я самолично отвез ее, измерил давление, обложил подушками… У старых леди свои планы.

— Какие? — поинтересовалась Холли.

— У тетушки Лили объявился ухажер, но она поклялась, что будет вести себя пристойно. Потом я слышал, как Ба спрашивала, принимает ли телевизор тети Лили канал «Плейбой».

— О, не может быть! — подавилась со смеху Холли. — Ты шутишь?

— Конечно, нет, — ответил он. — Большая Ба сказала, что мы можем забрать ее, когда будем возвращаться с моря.

Глаза Холли сразу погрустнели. Она тихо проговорила:

— Николас, мне кажется, что мы не должны проводить этот уик-энд вместе.

— Почему? — удивился он. — Я считал, мы обо всем договорились.

Глядя мимо него, она сказала:

— Ну, если честно, то и в безоблачных отношениях бывают свои тучи. Они были, — вздохнула она, — сегодня утром.

Загрузка...