Миг удачи

4

Близилась полночь, Холли и Ник сидели на берегу Блэкворриэр. Холли была в шоке: они торчали здесь вот уже три часа, а он не перекинулся с ней и десятком слов. О чем бы она ни заводила разговор, он отвечал односложно или вообще что-то мычал.

В довершение всего Ник повернулся к ней и сказал:

— Холли, говори поменьше. Ты распугаешь всю рыбу.

Неужели он в самом деле полагал, что она поехала с ним для ловли рыбы? Холли сидела подперев голову руками и покорно смотрела на полную луну. «Какая же я идиотка, — с досадой думала она, разочарованно уставившись на яркий небесный диск. — Во всем мире влюбленные с толком используют полнолуние, а я сижу здесь с действительно желанным мужчиной — и зачем же? — чтобы он ловил какую-то паршивую рыбу!»

А ведь все так хорошо начиналось… Когда они приехали сюда, он расстелил на земле огромное серо-зеленое армейское одеяло и на ее вопрошающий взгляд мягко объяснил:

— Так удобнее сидеть, чем на сырой земле.

Она мило улыбнулась, а про себя подумала: «Ого-го!».

Потом Ник начал ловко доставать из сумки весь свой арсенал: удочки, лески, крючки, наживку. Глядя на это, Холли решила, что он притащил всю эту ерунду, чтобы покрасоваться перед ней — какой, мол, он заправский рыбак. Мужчины вообще любят изображать из себя мастеров в любом деле… И только теперь, три часа спустя, она наконец поняла, что он действительно фанат рыбной ловли. Но зачем он притащил ее с собой? Скука смертная, хотя, конечно, свежий воздух очень полезен для здоровья. Ник предлагал и ей поудить, но она отказалась, заявив, что лучше уж посмотрит. А сейчас она, пожалуй, взяла бы удочку. Уж очень было скучно часами наблюдать, как его поплавок мирно покачивается на воде. Наверное, стало бы веселее, если бы Ник наконец вытащил какое-нибудь чудо-юдо, но пока попались только две мелкие плотвички — настолько мелкие, что он выбросил их обратно в реку.

Неожиданно Ник повернулся и спросил:

— Холли, а почему ты стала медсестрой?

Она с готовностью подхватила тему:

— О, в свое время это казалось неплохой идеей, особенно когда я окончила курсы патронажных сестер.

Он пристально посмотрел на нее и снова перевел взгляд на реку. Некоторое время Ник молчал и просто смотрел на дорожку лунного света на воде. Потом заговорил:

— А теперь тебе это не нравится?

— А что, похоже? Почему ты спрашиваешь?

Он повел широкими плечами.

— Не знаю. Ты красивая общительная женщина. Но мне кажется, что где-то глубоко внутри ты прячешь какую-то горькую тайну. Ведь так?

Она коротко рассмеялась и промолвила с усмешкой:

— А ты что — мудрец, умеющий читать в чужих душах?

Ник повернулся и изучающе поглядел на нее.

— Вовсе нет, но тоже кое-что вижу и слышу.

Холли резко выпрямилась и смело встретила его взгляд.

— Все мы делаем ошибки, Николас. Я не исключение. — Ее лицо стало серьезным. — Но от них не избавишься, если будешь исповедоваться чужим людям. Он улыбнулся.

— Разве мы чужие?

— А разве нет?

Холли почему-то смутил этот неожиданный и странный поворот разговора. В этот момент ей меньше всего хотелось раскрывать свою душу перед кем-нибудь. Слишком живы еще были воспоминания. Она помолчала и произнесла:

— Ненавижу прерывать приятное занятие, но мне действительно пора домой. Завтра рабочий день.

— Ладно, сейчас соберусь, — ответил он и усмехнулся: — Думаю, рыба не будет возражать.

Ник встал и очень аккуратно, прямо-таки заботливо упаковал свои снасти. Холли тоже поднялась, и они вдвоем сложили одеяло. Потом Холли взяла одеяло под мышку, Ник — все остальное, и они пошли к машине, которую оставили у дороги. Он спросил:

— Тебе понравилось?

Она, прищурившись, взглянула на него.

— Сказать правду?

— Всю до конца, — улыбнулся он.

— Ну-у… — скорчив гримаску, неопределенно протянула она, соображая, как бы поделикатнее выразиться. — Вообще-то, честно говоря, я ожидала несколько иного. Впрочем, так тоже хорошо. Тихо, да и луна такая красивая.

Он засмеялся.

— Уверяю, во всем виновата рыба: если бы она была более контактной, все было бы куда интересней! Эти две жалкие рыбешки — совсем не то, на что я рассчитывал.

Она кивнула.

— У рыбы свои планы.

Ей, между тем, хотелось сказать, что эта ночь — совсем не то, на что она рассчитывала, и две жалкие рыбешки не имеют к этому совершенно никакого отношения. Ночь и вправду была прекрасной, а такие ночи уходят безвозвратно… Жалко, что Ник не воспринимает ее как женщину. Абсолютно ясно, что у него и в мыслях не было лезть к ней в душу… или куда-то еще.

Он повел машину по самой короткой дороге и, притормозив у ее дома, сказал:

— Мне понравилось там с тобой, Холли.

Она пристально посмотрела на него и ответила:

— Спасибо, Ник. Было славно.

— Проводить тебя до двери?

— Да нет, не стоит, я сама.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Холли почувствовала, что начинает краснеть под его взглядом: Ник будто изучал ее. Потом он медленно протянул руку и слегка коснулся пальцами ее губ. Она как завороженная следила за его движениями. Затем резко отстранилась и быстро вышла из машины.

— Спокойной ночи, — прошептала она и поспешила к дому. Ник проводил ее недоуменным взглядом.

Влетев в квартиру, Холли прижалась спиной к двери и долго стояла так, не шевелясь. Перед глазами у нее все еще было его лицо, такое близкое всего минуту назад. Она не сразу включила свет. Почему она не поцеловала его? Она же весь вечер только и мечтала об этом! Там, на берегу, под луной, она так хотела, чтобы он повернулся и обнял ее. Но когда он вроде бы собрался наконец сделать это, она отшатнулась и выскочила из машины. Почему? Может, в ней говорила обида?

А может, она просто слишком много нафантазировала о физических отношениях с Ником Брауном, а когда дошло до дела — оказалась неспособной даже на поцелуй… Она представляла себе, как с ним, должно быть, восхитительно заниматься любовью. Почему же тогда она убежала?

Присев на диван, Холли потерянно уставилась в окно, пытаясь извлечь какой-нибудь смысл из своих поступков. Она встретила Ника Брауна несколько дней назад. И ее воображение разыгралось не на шутку. Но правда заключалась в том, что боль ее сердца еще не утихла. Прошло слишком мало времени. Рана еще ныла. Она боялась влюбиться, а потом все потерять, как это уже было с Райном.

Холли переоделась в короткую шелковую ночную рубашку и забралась в постель. Она сбежала из родного города в новое место, к новой работе, но сбежать от своих мыслей ей так и не удалось. Мыслями она все еще была там. Боль, разочарование, разбитое сердце оставались с ней.

Закрыв глаза, она вспоминала слова Ника. Он заметил, что она что-то прячет в себе, что-то горькое. Голова Холли утонула в мягкой подушке, и с глубоким вздохом она подумала, что все, в сущности, очень просто. Она не хотела гореть без огня. Не хотела любовной связи без любви. И больше всего она боялась влюбиться в Ника Брауна. Это была бы слишком большая нагрузка на ее сердце. Сначала ей показалось, что это возможно, но она вовремя поняла, что это не так.

Положив руку под голову, Холли пролежала, так и не заснув, всю ночь. Незаметно наступило утро. Холли встала, чувствуя себя, как ни странно, не такой уж и разбитой. Она все решила о себе и Нике. В данное время она для него скорее компаньон по рыбалке, чем женщина. Таково было истинное положение дел, и она охотно принимала его. Ник, очевидно, был полной противоположностью Райна. И они оба не устраивали Холли.

Когда совсем рассвело, она нехотя поела хлопьев с молоком и оделась.

Первым пациентом был Фредди Лоуренс. Свернув на посыпанную гравием дорожку, Холли подумала, что, может быть, сегодня этот юноша наконец заговорит с ней. Между ними словно шла молчаливая война. Он решил, что больше никогда не будет говорить, а она, со своей стороны, так же твердо решила вытащить его из-за этого барьера молчания.

Холли взбежала по деревянным ступенькам на широкое крыльцо большого, недавно отремонтированного дома, и в нос ей ударил одуряющий цветочный аромат. Она огляделась: рядом с крыльцом распустились огромные, с тяжелыми бутонами темно-красные розы.

Далеко впереди, в поле, работал на тракторе отец Фредди. Суровая зима и бесконечные весенние дожди сослужили плохую службу фермерам: даже в июне еще не все смогли закончить сев.

Через полчаса Холли уже вышла из дома Лоуренсов, измученная еще больше, чем обычно. Сегодня Фредди даже не взглянул на нее. Она чувствовала, что он все глубже погружается в депрессию. Холли вела мотоцикл по шоссе, а мыслями все еще была с тем мальчиком в большом белом доме. Такой красивый мальчик: светлые, слегка вьющиеся волосы, серо-голубые глаза. Сильный, крепкий, широкоплечий и мускулистый… У него сегодня было такое отстраненное, даже враждебное выражение лица, какого она еще не видела ни разу. Она встречала разных больных, некоторые так же, как Фредди Лоуренс, уходили в себя… Время ее общения с Фредди было ограниченным, даже очень ограниченным. И все же она должна найти возможность помочь ему, она ему нужнее, чем другим пациентам! Ей необходимо пробиться через эту стену, пока та еще не выросла до небес, пока еще не слишком поздно…

Днем, подъезжая к дому Ника, Холли все еще думала о Фредди. Когда она притормозила на подъездной дорожке, то увидела, что к ней спортивной трусцой приближается Ник. Она остановилась, слезла с мотоцикла. Такое зрелище грех было пропустить. Ник бежал ровно, грациозно — прямая спина, длинные мускулистые ноги. На его спортивной куртке местами проступил пот.

Поравнявшись с ней, он замедлил бег и с улыбкой, слегка прищурившись, произнес:

— Здравствуй.

— Привет, — выдохнула она, снимая шлем, — как твоя Большая Ба?

Ник чуть склонил голову набок.

— Приняла таблетку сегодня утром. Ручаюсь в этом.

— Хорошо, — сказала Холли и сменила тему: — Как ты можешь бегать по такой жаре? Ведь почти сто градусов[5]!

Он подмигнул ей.

— Нам не привыкать.

Она рассмеялась:

— Знаешь, каждый, как говорят, сходит с ума по-своему.

Ник застыл, и на какой-то миг их глаза встретились. Вдруг он сорвался с места и побежал дальше. Она смотрела ему вслед, потом села на мотоцикл и поехала к дому, изо всех сил стараясь не дать волю внезапно нахлынувшим чувствам.

Флора Беннет была в превосходном состоянии. Давление спустилось до нормы, и она, бесспорно, чувствовала себя намного лучше.

Холли уже начала укладывать фонендоскоп обратно в чемоданчик, когда Флора погрозила ей пальцем и произнесла:

— Холли, я знаю, что это не мое дело, но я не хочу, чтобы вы приезжали сюда на этом ужасном мотоцикле.

Холли удивленно вскинула голову и, широко раскрыв глаза, уставилась на старушку, потеряв дар речи.

— Вы ведь медсестра, — продолжала Флора, — и вы не должны ездить по таким крутым дорогам на такой дурацкой штуковине! Если у вас нет машины, я дам вам свою.

— У меня есть машина, — сухо ответила Холли, — просто я предпочитаю мотоцикл.

— Но, милочка моя, мотоцикл — это безумие! Однажды вы разобьетесь. Если вы не передумаете… — Флора вдруг замолчала на полуслове, и между ними повисла неловкая тишина.

Наконец Холли решительно сказала:

— Уверяю вас, миссис Беннет, я весьма осторожна. Не стоит об этом беспокоиться.

— Но я не единственная в этом доме, кто беспокоится о вас, Холли.

— Да?

Флора кивнула.

— Да! Николас тоже считает, что девушке не пристало гонять на мотоцикле, что это ужасно. Он говорит, что когда-нибудь ваш окровавленный труп найдут в придорожной канаве либо выловят его из Блэкворриэр…

Холли резко захлопнула чемоданчик.

— Неужели?

Она с огромным трудом сдержала раздражение. Какой смысл пикироваться с этой древней пациенткой? Лучше она прибережет пару ласковых для некоего широкоплечего здоровяка. Никто не смеет учить ее, как ей жить! Ни Флора Беннет, ни ее внучок-чемпион.

Выйдя на крыльцо, она увидела, что Ник сидит на ступеньках, устало опустив голову и тяжело дыша после бега. На секунду ее взгляд остановился на его светлой макушке, но она сбежала мимо него вниз по ступенькам, крепко прижимая к себе чемоданчик, и холодно бросила через плечо:

— Если б ты выловил из реки мой труп, это было бы, безусловно, намного интереснее, чем охотиться за плотвой.

Он поднял свое вспотевшее румяное лицо, и она прочла в его глазах неподдельное удивление.

— Что-что?

— Прошу тебя больше не беспокоиться о том, что меня найдут в канаве или в реке! Я смогу прекрасно позаботиться о себе сама.

Он вскочил.

— Холли, о чем ты говоришь?

— Николас, — повернулась она к нему, — не притворяйся. Твоя прабабушка рассказала мне, что ты думаешь о моем мотоцикле… да и обо мне тоже.

Он прикрыл ладонью глаза от солнца.

— Холли, клянусь, я ничего не знаю об этом! О чем ты говоришь?

Она зло смотрела на него и думала, что ему пора бросать бокс и идти в актеры. Чтобы так мастерски разыгрывать полную невинность, надо обладать недюжинным дарованием.

— Ты говорил сегодня с миссис Беннет обо мне? Да или нет?

Его глаза совсем округлились, и он со всей прямотой ответил:

— Нет, не говорил! Я вообще никогда не говорил с бабушкой о тебе, и сегодня тоже.

Холли недоверчиво покачала головой.

— А она сейчас мне много чего понарассказала…

Ник расхохотался и пожал плечами.

— Ну что я могу с ней поделать?! Может, в твоем черном чемоданчике есть что-нибудь такое, что заставит девяностодвухлетнюю женщину перестать фантазировать?

На губах Холли медленно расцветала улыбка, а глаза ее засияли еще ярче, отражая солнечный свет, — стали просто синими.

— Николас, если она все это выдумала, значит, она гораздо хитрее, чем мы думаем.

— Итак, я прощен? — Он поймал Холли за руку.

Холли кивнула и прошептала:

— Да, прощен…

— Тогда поужинай со мной, Холли! — Он не отпускал ее руку, пока она не кивнула, потом нехотя разжал пальцы.

— Я заеду за тобой в семь.