Милая, у нас не будет развода

Глава 25. Не тигрица, а кролик

Захожу в комнату.

Егор развалился на кровати и вертит в руках тюбик смазки.

Ловлю себя на мысли, что скоро буду от мужа бегать с криками “оставь меня в покое! у меня там уже мозоли!”

Переводит на меня взгляд.

Мы молчим. Он вскидывает бровь, и я медленно закрываю за собой дверь.

— Ну, надо же не сбежала, — хмыкает он. — И, Инга, видела ты бы себя сейчас. Ты будто не к мужу в спальню зашла, а к людоеду.

— Извини, — шепчу я. — Тяжеловато мне переключаться с мамочки на…

— Тигрицу?

— Я не чувствую себя сейчас тигрицей, — тихо отвечаю я.

— А кем?

— Тебе честно?

— Мы тут честностью брак спасаем, милая, — пожимает плечами.

— Я себя чувствую кроликом, которого сейчас сожрет бородатый крокодил, — приваливаюсь бедром к комоду и скрещиваю руки на груди.

— Не скрою, такие метафоры меня возбуждают, — Егор не отводит от меня взгляда. — Тебе бы еще ушки на макушку и хвостик на попку.

— Тогда тебе костюм аллигатора надо бы подыскать.

— Можно бодиартом разрисовать, — Егор расплывается в улыбке. — Чешуйки там всякие, пупырышки крокодильи.

— На все-то у тебя есть ответ, — тихо смеюсь, а сам пытаюсь представить голого и разрисованного Егора. — А кто разрисовывать будет?

— Ты и будешь.

— Подожди. Я не умею рисовать.

— Какого крокодила нарисуешь, такого и будешь любить, — Егор угрозой щурится.

— Ты же не дашь мне тебя спокойно разрисовать, — я тоже щурюсь.

— Спорим?

— Ты меня на слабо берешь?

— Да, беру, — Егор медленно кивает.

— Я тебя могу так разрисовать, что нам будет не до секса, — вздыхаю. — Уссымся со смеху.

— Отлично, — Егор чешет щеку, немного вскинув подбородок. — Ты давно не уссыкалась от смеха Инга. И, выходит, что довести тебя до оргазма легче чем рассмешить.

Я на всякий случай выглядываю в коридор. Вдруг наши сынОчки-корзиночки решили подслушать, о чем говорят мама и папа за закрытыми дверями. А мы тут о крокодилах, кроликах, смехе и оргазмах.

Коридор пустой, и я вновь смотрю на Егора.

— Я с ними уже провел беседу, откуда берутся дети, Инга, — он усмехается.

— Но не на примере кролика и крокодила.

— Кролик и крокодил вообще не могут иметь детей, — Егор смеется, а затем резко замолкает и тихо говорит. — У меня к тебе так-то серьезный разговор, но ты мастерски меня отвлекаешь.

— Я?

— А кто про кроликов и крокодилов заговорил?

Я подозреваю, что он меня сейчас провоцирует на подушечную агрессию. Схвачу я подушку, кинусь его избивать, а он все переиграет в свою пользу. И подушка мне уже понадобится не для ударов, а для того, чтобы заглушить стоны.

Щурюсь еще сильнее. Не куплюсь.

— Что за разговор?

— Ну, ты сама виновата, — разочарованно вздыхает Егор и показывает мне тюбик со смазкой. — Когда в нашей жизни появилось вот это?

Хороший вопрос, на который я не могу дать точный ответ.

— Ладно, — Егор хмурится. — Тогда следующий вопрос. Где ты ее покупаешь?

— Заказываю.

— Заказываешь? То есть в магазины для взрослых не ходишь?

— Нет.

Не тянет меня секс-шопы. Я их опасаюсь, и мне внутри будет неловко.

— Знаешь, — Егор вновь смотрит на тюбик, — лубриканты ведь бывают разные, — открывает крышечку, принюхивается к ней, а затем выдавливает капельку на палец и слизывает ее. Вновь смотрит на меня. — А эта… без вкуса и даже без запаха.

— Она гипоаллергенная…

— У тебя есть аллергия? — вскидывает бровь.

— Нет, но…

— Из всего разнообразия ты взяла гипоаллергенную хуету, — Егор закрывает смазку и откладывает ее на тумбочку.

— Знаешь что…

— Подожди, — Егор садится и начинает загибать пальцы, — с запахами, со вкусами, цветные, разогревающие, охлаждающие, светящиеся в темноте, возбуждающие…

Поджимаю губы и медленно моргаю, пытаясь в своем молчании довести до Егора, что он меня достал.

— А ты покупаешь какую-то скучную гипоаллергенную херню, — смотрит на меня с разочарованием. — Я бы все понял, если бы мы до нее перепробовали весь другой арсенал и ты бы сказала, что вот это, — он хватает тюбик с тумбочки и выставляет вперед, — вот это то, что тебе подходит. Только это.

— А сам-то ты не особо был озадачен вопросом разнообразия смазок! — шепчу в ярости. — Жрал, что давали!

— Верно, — встает и отбрасывает тюбик. — Это мой косяк. Я его признаю. И теперь я это исправлю.

— Чего? — меня аж пробирает дрожью от холодной угрозы в его голосе.

— Девочки же любят шопинги? — улыбается с вызовом.

— Егор…

— Мы поедем в секс-шоп.

— Нет.

— Да.

— Егор, прекращай, — возмущенно шепчу я.

— На работу тебе сегодня не надо, дом убрали, дети с голода не умрут.

Я в тупике, и в него меня загнал мой муж.

— Взрослая тетка боится резиновых членов? — Егор приподнимает бровь. — Я вот не боюсь. И если они внезапно начнут прыгать с полок на тебя, то я закрою тебя своей мощной грудью.

Я пытаюсь судорожно придумать уважительную причину, чтобы избежать сомнительного шопинга с мужем среди резиновых членов, и никак не могу придумать. Землетрясения и потопа не предвидится, поэтому я иду на подлую провокацию.

— Лучше бы ты Алиночку так третировал.

Спрячусь за скандалом, пусть я и понимаю, что творю, как сказали бы мои сыновья, дикую дичь.

— Присмотрим еще кляп, — подходит ко мне и вглядывается в глаза, — нужная ведь вещь в хозяйстве.