Милая, у нас не будет развода

Глава 8. Нет ничего хуже равнодушия

— Воды? — Лидия улыбается.

Поверить не могу, что меня Егор затащил меня к психологу после веселенькой ночи с близнецами, которые устроили драку и поставили друг другу по фингалу.

И не поделили они ту самую девочку, которой вытаскивали клюшками монетку.

Егор их с рыком разнял, сунул по пакету со льдом и около двух часов пытался добиться от них причины, какого черта они посреди ночи начали махать кулаками.

Потом гаркнул, и он раздуплились на правду.

Понравилась девочка, решили обсудить, какая она “дура” и пришли в итоге к драке.

Если дура, то зачем драться?

Я не понимаю мужчин. Даже маленьких, а вот Егор, похоже, понимает, потому что ему удалось разрулить напряжение между сыновьями и отправить спать.

— Нет, спасибо, обойдемся без воды, — вздыхаю я.

— Я вас слушаю, — Лидия переводит взгляд с меня на Егора. — В чем запрос?

— Он меня не хочет, — пожимаю плечами. — Ему другую бабу подавай.

— Это была ваша инициатива прийти ко мне? — спокойно и дружелюбно спрашивает Егора.

— Да.

Лидия что-то записывает в блокноте.

— А я не хочу быть здесь.

— Почему? — Лидия переводит на меня взгляд.

— Он хочет другую.

— Я слышала.

— Вы правда считаете, что у вас получится вернуть моему мужу огненное желание ко мне? — с вызовом вскидываю бровь. — Запрос-то у моего мужа в том, чтобы у него на меня, как он сказал, колом стоял.

— Вы на него обижены?

— Нет, блин, я в диком восторге от такой новости, — смеюсь я. — Блюю бабочками.

Жду, когда лидия возмутится моей злости и агрессии, но она умиротворенная и внимательная.

— Ни с того, ни с сего, — продолжаю я, — взял и заявил, что хочет другую. Вот пусть и идет к ней.

— Измена была? — Лидия смотри на Егора.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я люблю жену, и я прекрасно знаю по чужим примерам, что гулянки рано или поздно вскрываются. Оно мне надо усложнять себе жизнь? Она же гордая, — кивает на меня. — без последних трусов в мороз уйдет, а мне потом за ней по сугробам идти. Сам где-нибудь околею с сожалением и чувством вины, что проебал такую женщину.

— Не выражайся.

— Я спокойно отношусь к обсценной лексике, — Лидия все еще спокойна. — Иногда именно только она может выразить те эмоции должным образом, — смотрит на меня, — если в моменте подбирать правильные слова, то эмоция может ускользнуть.

— Я с вами не согласна.

— Ваше право.

— И вы мне не нравитесь.

— Так и должно быть, — пожимает плечами. — Другой вопрос, надо ли вам, чтобы я ковырялась в ваших ранах.

— Нет, не надо.

— Тогда можете идти.

— И это на все, что вы способны? — зло удивляюсь я.

— А вы все еще тут.

Я вскакиваю, в ярости шагаю к двери, у которой останавливаюсь и медленно выдыхаю и возвращаюсь на диванчик, обитый зеленым бархатом.

— Почему вы вернулись?

— Я не знаю, — закрываю глаза. — И вы часто будете задавать вопросы с почему?

— Да.

Смотрю на Лидию, а она все такая же спокойная.

— Я не верю, что можно разбудить страсть в человеке, который остыл.

— А я не обещаю, что вы вернете себе ту страсть, которая вас столкнула, — Лидия вздыхает. — Такая страсть оправдывается лишь новизной и риском, Инга.

— Видишь? — смотрю на Егора. — Слышишь?

— Однако, — Лидия опять не теряет маску флегматичности, — страсть, как и любовь, очень многогранная. И нет ни одной пары, которая познакомилась с ней обо всех ее проявлениях.

— Конечно, — усмехаюсь я. — Ведь столько неизведанных извращений в мире.

— Инга, — Лидия мягко улыбается, — вы остаетесь? Я не могу дать стопроцентных гарантий того, что вы обязательно спасете свои отношения. И это путь долгий. И да, очень непростой, но у вас есть возможность быть друг с другом честными. Разве вы не достойны спустя столько лет такой награды?

— Награды?

— Да, Инга, награды, — Лидия кивает. — Узнать человека с других сторон — это награда, а отдалиться, скрыть в себе самого себя от любимого — наказание.

— А если я боюсь… — мой голос становится тише. — Очень боюсь того, что не знаю своего мужа?

— А вы его не знаете, — Лидия, кажется, даже не моргаете. — Как и он вас. Вот и вопрос, хотите ли вы его узнать?

Я перевожу взгляд на Егора и не вижу в нем воодушевления. Только мрачную решительность.

— И я, так понимаю, — вновь обращаюсь к Лидии, — легко и просто не будет, да? Я буду злиться, плакать, возмущаться…

— Нет ничего хуже равнодушия.

Сжимаю переносицу. Я стою на карнизе перед убийственным прыжком. И я сейчас должна согласиться с тем, что наша семейная жизнь меня не устраивала, и прыгнуть. Прыгнуть вместе с Егором и в полете увидеть его честность, которая может преобразить его с любимого и стабильного мужчины в чудовище.

Да и я могу оказаться кем-то другим.

Я ведь свыклась со своей ролью, и мне придется отдирать маску милой и хорошей жены с мясом от лица.

Да, легче и проще сбежать без последних трусов на мороз.

Но тогда какой был смысл выходить замуж и рожать сыновей, которые сейчас сидят на уроках с синяками под глазами? И ведь поставили себе синяки не по разным сторонам, а под одну. Правую.

— Я остаюсь, — убираю руку с лица и шепчу, — вот теперь можно и воды.