Милые женушки

Глава 27

О Боже, это был первый муж Бриджет, о котором никто не знал! Его коляска стояла на аллее, на обочине был припаркован цыганский фургон, короткий скат был спущен от боковой двери на тротуар.

Дана попросила Стивена и Сэма подождать снаружи.

– Дана Фултон, – сказал гость. – Как хорошо, что это вы! – Его английский был куда лучше, чем у Бриджет, когда рядом с ней был Рэндалл.

– Мсье Лабрекю, – сказала она, пожимая ему руку. Огромную, холодную и сухую. – Как вы меня нашли?

– Я запомнил ваше имя. Я знаю, что Бриджет живет в этом городе. Найти кого-то нетрудно.

«Незаменимый Интернет», как говорит Сэм.

Тень от полуденного солнца рисовало его лицо словно углем. Было очевидно, что когда-то Люк замечательно выглядел; и до сих пор он оставался симпатичным. У него была задумчивая улыбка и искренний взгляд. Следы сильных мускулов формировали линию плеч, прикрытых курткой.

– Я бы пригласила вас в дом… – начала Дана.

– Non, – сказал он. – Я ненадолго. Я только хотел спросить о Бриджет. Она сказала, что больна.

– Да.

– Она поправится?

– Я не знаю. Надеюсь.

– А остальное?

– Что остальное?

Он замолчал, собираясь с мыслями.

– Я рассказал ей о человеке, который приходил и задавал вопросы. Она не захотела говорить об этом. Но у меня осталось плохое чувство.

Облако дискомфорта накрыло Дану, словцо нежная накидка. Она сложила руки на груди.

– Мсье Лабрекю. Чем я могу помочь вам?

– Я знал Бриджет почти всю жизнь. Когда кто-то задает вопросы, я беспокоюсь. Я беспокоюсь за Бриджет. За нашу дочь.

– Вашу дочь?

– Эйми. Это моя дочь.

Дана не знала, что ответить. Люк Лабрекю кивнул:

– О, я вижу, Бриджет вам не сказала. Она и мне не сказала. Но дело в том, что Эйми как две капли воды похожа на мою мать. – Он улыбнулся при этом воспоминании, а потом сказал: – Давным-давно наша с Бриджет жизнь была омрачена болью и утратой. Мы оба были опустошены. И все же нам была нужна любовь. Поэтому мы нашли других людей, которые полюбили нас с ней, когда в нас самих любви уже не оставалось… – Его предложение закончилось прежде, чем он закончил свою мысль.

– Думаю, Бриджет поймет это. Со временем.

Люк улыбнулся, в его улыбке читалась грусть.

– Как это по-английски – жизнь продолжается. Всякое случается, но жизнь все равно продолжается.

Дана еще смотрела на него, когда он уже давно закончил говорить. За несколько коротких моментов она узнала о Бриджет больше, чем за все годы их знакомства.

Но неужели Эйми на самом деле его дочь, а не Рэндалла?

Потом Люк дал ей небольшую карточку.

– Прошу вас. Если что-то случится, прошу вас, свяжитесь со мной. Я всегда позабочусь о Бриджет, но я не могу быть с ней так, как она этого хочет. Передайте ей, что я сожалею об этом. И еще скажите ей, что я буду по-прежнему любить полевые цветы, так же как любил их все эти годы. – Он развернул свое кресло и покатился назад в вагончик, въехал по небольшому скату, который разложил водитель, а затем закрыл за собой большую раздвижную дверь.

Иоланда устала. Большую часть дня она отскребала надпись «Покойся с миром, Винсент Делано» с заднего стекла «ягуара», потому что ее план провалился. Вместо того чтобы ощущать удовлетворение, она была только смущена.

– Насчет краски на твоем заднем стекле, – сказала миссис Фултон, когда постучала в окно. – Ну в общем-то я не знаю, как тебе сказать, но…

Но ничего. Загорелся красный свет, и Иоланда утопила педаль в пол, прежде чем миссис Фултон (разве вы не знали, что эта, наверное, самая приятная из всей кодлы Нью-Фоллса?) увидела, как лицо Иоланды из бронзового становится розовым. Она была не ровня этим женщинам, что бы там ни думал Винсент.

– Марвин сегодня разговаривал с нашим адвокатом, – сказала Элиз, входя в гостиную и плюхаясь на один из пластиковых стульев, которые Иоланда купила в «Рэймонд и Флэниган» в Покипси. Они здесь были ненадолго, пока Винсент не получит деньги, чтобы оформить дом. Но с деньгами сначала было туго, потом еще туже, и стулья так и остались, расставленные по четырем углам комнаты, словно точки квадрата: одна для Иоланды, одна для Элиз, одна для Марвина, и еще один стул был для Винсента, и Иоланда поклялась, что никто никогда на него не сядет. – Мы сможем получить два миллиона, – продолжила Элиз, – только если мою мать осудят.

– Ее осудят. Я знаю, что это огорчает тебя.

Элиз скрестила свои длинные ноги и насупилась:

– Я не ребенок. Я уже взрослая женщина с головокружительной карьерой. – Но ее большие глаза увлажнились. – Но ведь кто-то убил моего отца. Он был несовершенным, но это был самый лучший отец, который у меня когда-либо был, знаешь ли. – Слезы заливали ее лицо, она захлюпала носом. – Если это сделала моя мать, надеюсь, она поджарится в аду.

Иоланда подалась вперед, взяла Элиз за руки:

– Она поджарится, уверяю тебя. А вы с твоим братом получите деньги.

– Не нужны мне эти проклятые деньги. Свою долю я отдам тебе.

Иоланда покачала головой:

– Я уже говорила тебе. Винсент оставил мне кое-что.

– И ты не хочешь это тратить.

Это была правда. Иоланда не была уверена, что эти деньги можно тратить. Она любила своего Винсента, но не считала, что деньги принадлежат ей, так же как и ему. Но об этом она, конечно, не скажет Элиз.

– И потом, деньги тебе понадобятся, – продолжила Элиз. – Когда появится ребенок.

Иоланда встала со стула и подошла к камину из серого камня, которым никогда не пользовались и с решетки так и не сняли упаковки.

– Никто из них еще не знает. Ни одна из нью-фоллских жен. И уж конечно, твоя мать тоже. – Она потерла руки, ощутив внезапный холод.

Элиз подошла к ней сзади, обняла ее немного округлившуюся талию.

– Отец так хотел, чтобы у тебя был этот ребенок, – прошептала Элиз. – Не знаю, как мой брат, но я буду помогать тебе. Отец действительно любил тебя.

– Любил меня, а не твою мать.

– Когда-то мою мать. А потом тебя.

Иоланда похлопала падчерицу по руке и произнесла:

– Я так рада, что у меня есть такая подруга, как ты.

Элиз ответила:

– Я тоже, – а затем сказала, что ей надо возвращаться в город на вечернюю фотосессию, но она предложила, чтобы Иоланда приехала к ней утренним поездом, чтобы они пошли в магазин купить что-нибудь для малыша за ее счет.

Дана знала, как нужно искать в «Гугле», поэтому набрала: «Торговцы восточными коврами Ньюбери-стрит Бостон». Программа тут же выдала список; ей пришлось посидеть на телефоне, благодаря Стивена и Сэма за то, что они решили покатать шары в клубе. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из них – особенно Стивен – думал, что теперь она сомневалась насчет Китти.

– Здравствуйте. Я живу в Нью-Фоллсе, Нью-Йорк, и мне вас рекомендовали…

Один задругам торговцы отвечали, что в Нью-Йорк они не поедут, потому что это не их территория, словно бы они торговали кренделями с тележек на Манхэттене и им не позволяли соваться на чужие улицы.

В «Бангс энд Холфилд» был иной ответ.

– Да, у нас есть несколько клиентов в Нью-Йорке, – ответил приятный женский голос.

Дана замерла.

– Я живу в Нью-Фоллсе, – начала она. – На самом деле мне вас рекомендовала моя подруга Китти Делано. Кажется, она хотела продать вам несколько ковров. – Дана ждала ответа.

– Простите, – сказала женщина. – Мне незнакомо это имя.

Дана положила трубку, потом попыталась еще несколько раз.

– Мы не ездим в Нью-Йорк.

– Вы можете приехать в Бостон?

И тут:

– Ах да, миссис Делано! Как она поживает? Мы приезжали на прошлой неделе, но там случилось что-то ужасное. Везде были полицейские машины. Я звонил, чтобы перенести встречу, но она сказала, что сама перезвонит нам. Думаю, что мы, возможно, могли бы заняться и вашим делом…

– Спасибо, я вам перезвоню, – ответила Дана. Она повесила трубку, удостоверившись, что Китти говорила правду.