Милые развлечения

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Вызов.

Тобиас бросил ей вызов. Перис подняла один из предметов нижнего белья, не попавший в корзину для стирки, и положила его поверх остальной одежды Тобиаса.

Женщина, которая превращается в тигрицу при виде сексуально притягательного мужского тела, уже представила бы все возможные варианты.

А вариантов было множество.

В глубине тела Перис чувствовала такой же жар, как тот, что румянил ее щеки.

На тело Тобиаса действительно стоило посмотреть. Не то, чтобы она… В общем-то нет.

Хлопчатобумажная ткань очень помялась, но и высохла довольно быстро. Если расстелить юбку и блузку, то скоро можно отправиться домой, не чувствуя себя так неуютно, как сейчас.

Неловкими от поспешности руками Перис сняла одежду, оставшись в бюстгальтере и трусиках. Когда же теплый пушистый халат был крепко подвязан поясом, она оказалась перед выбором – присоединиться к Тобиасу или нет? Только трусливые боятся мирного вызова. Помещенная в нишу горячая ванна Тобиаса была загорожена от посторонних взглядов деревянной ширмой, покрытой блестящим зеленым виноградом.

Место освещалось одиноким фонарем. Широкая спина Тобиаса показывала дорогу к… Перис отвела глаза. Надо убедить его, что она не замечает приготовленную для нее ловушку. Почему бы им не поговорить, как взрослым людям, пока он плещется в ванне, без того, чтобы она бултыхылась рядом с ним. Другое дело – она не верила, что это именно то, чего он хочет.

Ясно, он сделает все, чтобы добиться желаемого. Теперь она это чувствовала. Чтобы подавить ее сопротивление, он вполне мог использовать и секс.

Пусть попробует!

К стене были прислонены складные стулья. Перис взяла один и поставила возле ванны. Села и стала смотреть на покрытый каплями дождя виноград.

– Ты любила подглядывать.

Перис повернулась к Тобиасу.

– Подглядывать?

– В детстве. Всегда подглядывала. Да и когда повзрослела, не перестала.

– Подглядывать за тобой?

– Да. Нервирует.

– Я за тобой не подглядывала.

– Перис, а в ванне тепло. Капли дождя на твоем лице… Давай, забирайся ко мне. Тебе станет лучше.

От поверхности воды поднимался пар.

– Мне и так хорошо, – ей очень хотелось забраться в ванну.

– Давай. Если ты не захочешь, ничего не будет.

– Ты соблазняешь меня.

– А ты не убегаешь. Неплохо, да? Мы здесь вдвоем… Насколько неплохо, ни в коем случае не надо признаваться.

– Зачем ты заставил людей в «Фейблзе» так поступить?

Закрыв глаза, он прислонился к стенке ванны и откинул голову на бортик. Его черная-пречерная шевелюра блестела. Влажность пригладила темные волосы на его груди. Темная шелковистая полоска убегала вниз и пропадала из виду под плещущейся поверхностью воды.

– Жаль, что ты не можешь видеть себя со стороны – под дождем…

Перис нахмурилась.

– Ты напоминаешь мне голубоглазую итальянскую секс-богиню.

– О да! – с гневом произнесла она, теребя пояс халата. – Все время это слышу. Ты и не поверишь, как начинает надоедать это обожание.

– А ты и не знаешь, как ты хороша, да?

– Ну, продолжай, Тобиас, это же я, Перис, гадкий утенок. Если соберешься поменять тему, постарайся не обидеть меня…

– В одной из сцен великолепное создание поднимается из воды, облаченное в прозрачную белую крестьянскую блузу. Роскошная мокрая кожа. Волосы, с которых течет вода. Она молит о…

– Не издевайся.

– Я не издеваюсь, – мягко сказал он и устроился в ванне поудобнее. – Ты носишь белое?

– Бель… – она чуть было не сказала «белье». – Белое? Не часто.

– Хм-м… – Он повернул к ней голову. – Мне нравится быть с тобой, даже если ты не признаешься, что и тебе нравится. А с этими людьми в «Фейблзе» я говорил потому, что верю в справедливость. Грех обижать беззащитных, а ты как раз… Это несправедливо.

– Ну… да. Но ты угрожал им?

– Делал я или не делал – неважно, радость моя. Ты, верно, уже поняла, что это – одно из моих достоинств. Я показал им, как я к тебе отношусь. И оставим это.

Она не могла оставить, но как продолжить, тоже не знала. Тобиас пошлепал по воде рядом с собой, разбрызгав пену.

– Сядь ко мне, Перис. Жизнь не так уж проста. Мне понадобится твое общество, – он потянулся к ней и подал руку. – Только общество, ничего больше, обещаю. Ну же, мисс Гранола. Я не стану пользоваться недозволенными приемами.

Соблазняет, опять соблазняет.

– У меня нет купальника.

– А трусики и лифчик на тебе есть?

Она мрачно посмотрела на него.

– Ты невыносим.

– И что?

– Да, есть.

Он щелкнул пальцами.

– Хочешь, я закрою глаза?

– Не смеши меня, – она поднялась и развязала пояс халата. В конце концов, так ли уж отличается бикини от ее тщательно подобранного нижнего белья?

Халат упал на стул.

Она заметила его быстрый взгляд, брошенный на ее атласный с кружевами лифчик и такие же трусики.

Видимо, купальники все же другие.

Набрав в грудь воздуха, Перис сбросила сандалии и подала Тобиасу руку.

– Один шаг вниз, – сказал он ей. – Вот и все. Теперь скажи, что у меня не бывает хороших идей.

У него опасные идеи – Перис поняла это, когда, взяв его руку, почувствовала, что хочет сидеть к нему поближе, а не на более безопасном расстоянии.

Пузырящийся водоворот появился на поверхности, когда в воду погрузились ее груди.

Тобиас все еще держал ее за руку.

– Мне послышалось, ты говорила, что не носишь белое. – По его лицу ничего нельзя было понять. Перис сощурилась.

– Нет.

– Почему бы тебе не снять очки?

– Я забыла, – свободной рукой она сняла очки и положила их где-то за спиной.

– Все еще забывчива, через столько лет, – пропел он дурашливым тенором, пародируя какой-то вестерн. – Кое-что остается неизменным. Сейчас ведь ты в белом.

– Ты не должен был ничего увидеть.

– Я же предложил закрыть глаза, а ты сказала, что это смешно. Но я вовсе не глазею на тебя.

В памяти Перис снова червячком шевельнулись обвинения Синтии против бывшего мужа.

– Что мы здесь делаем? – спросила она.

– Скрываемся от мира. Проводим время с человеком, который нас хорошо знает. Наслаждаемся тем, что не надо притворяться, будто мы иные, чем есть на самом деле.

Кто он – она до сих пор не знала.

– Мы бы хотели получить счета за новые замки. И пожалуйста, не надо больше таких одолжений.

Он выпустил ее ладонь и обвил рукой ее шею. Перис сидела Очень прямо, спина уже затекла, но рассудок велел ей быть начеку.

Пальцы Тобиаса легли на ее голое плечо.

– Остальные очень признательны – мы все очень признательны тебе за то, что ты делаешь для нас, но позволить тебе платить за работу мы не можем.

– Успокойся, Плакса.

Она попыталась высвободиться.

– Хотелось бы знать, почему ты меня так называешь.

Без всякого усилия он положил ее голову на свое плечо.

– Успокойся.

– Ну почему Плакса? Раньше ты говорил, что я – несчастная маленькая… в общем, несчастная.

– Несчастная маленькая жаба? Так и есть. Несчастная Плакса. Мне кажется, очень подходит. А какие малышки живут у вас на первом этаже! Просто огонь!

Поморщившись, Перис обещала себе ничего не говорить о Мэри.

– Я знаю, ты думаешь, что я пытаюсь завлечь тебя в любовную интрижку.

Румянец на лице Перис вряд ли был вызван горячей водой в ванне.

– Не нужно ничего говорить, – дружелюбно продолжал Тобиас. – Я понимаю, как ты могла сделать такую ошибку. Тебе Мэри рассказывала о моем классном приобретении?

– Да. Ты мог и не делать этого.

– Я никогда не делаю то, чего не хочу. Я отношусь к тем людям, которым нравится общаться и с молодыми, и с очень старыми. Мы многому можем у них научиться.

Пора прекращать этот разговор.

– Научиться, например, как лучше организовать празднование Хэллоуина? Интересно.

– Например, быть достаточно старым, чтобы чувствовать себя выше нескромностей. Или достаточно молодым, чтобы верить, что все тебя любят.

Перис подняла голову, чтобы увидеть его лицо.

– Когда это ты стал философом?

Глаза стального цвета прикрылись длинными заостренными ресницами.

– Если и стал им, то лишь тогда, когда захотел, чтобы у меня было что-нибудь, что для меня очень важно.

– Как человек, подобный тебе, решает, что важно, а что – нет?

Тобиас мрачно посмотрел на Перис.

– Обычно это происходит, когда тебе пребольно достанется по голове. Некоторые учатся довольно быстро. Другим приходится понимать, что если не применить силу, то ничего не получишь.

Смутное движение в душе Перис было вызвано отчасти болью, отчасти потребностью в удовольствии.

– Тебе часто доставалось?

Он задумчиво прищурился, глядя на дождь.

– М-м… Дважды. Я расскажу тебе про один случай; другой подождет. До лучших, наверное, времен.

Без предупреждения Тобиас повернулся к Перис и посадил ее на край ванны, а сам встал перед ней на колени и взял ее запястье.

Вода больше не защищала тело Перис, и ей очень хотелось прикрыться чем-нибудь.

– Мне досталось от тебя, Перис.

В следующую минуту Перис слушала лишь шелест дождевых капель, да свое и его дыхание.

– Это тебя пугает? Или я пугаю тебя? Вызываю отвращение?

– Нет! – В ночи было мало воздуха. – Нет.

Он закрыл глаза, и его обычно невыразительное лицо перекосилось, как от боли.

– Я не такой крутой, как ты думаешь, – сказал он тихо. – Если меня поранить, пойдет кровь, как у любого человека.

– Я не стану этого делать, – похоже, она больше не знала, что сказать.

– Знаешь, я тебе верю, – он открыл глаза и нечто в самой глубине его души задело ее. – Я уверен, что ты – самая нежная из женщин. Но, сколь бы ни была ты нежна, до последней капли крови ты будешь сражаться за человека, которого любишь.

– Буду, – прошептала она.

– И еще я думаю, что ты слишком ранима, Перис. Тебе необходимо быть любимой. Любимой человеком достаточно сильным для того, чтобы быть с тобой рядом, когда ты окажешься готовой сказать ему, что он тебе нужен; человеком достаточно сильным, чтобы ты никогда не почувствовала себя запертой.

Осторожно, словно боясь обжечься, Перис провела ладонями по его лицу, запустила пальцы в его волосы.

– Ты понимаешь, о чем я?

Понимала ли она? Медленно и нежно она ласкала его шею, изучая, водила ладонями по его плечам и груди.

Тобиас вздрогнул. Он наклонился, чтобы поцеловать ее щеку, взять ее в свои объятья, спрятать лицо в изгибе ее шеи.

Волосы на его груди щекотали обнаженные выпуклости ее грудей. Перис прижалась к нему крепче, потерлась подбородком о его макушку.

Может ли этот мужчина быть таким, каким описывала его Синтия?

– Ты нужна мне, Перис.

Сердце ее оборвалось. Синтия предупреждала ее, что он был неразборчивым в средствах эгоистом, человеком, бессовестным в бизнесе, да и во всем, что становилось его страстью.

– Мне нужна свобода, – сказал он ей. – И еще я должен быть уверен в том, что я первый.

– Первый во всем? – заставила она себя спросить. – И что ты хочешь, чтобы было первым?

– Ты знаешь, чего я хочу, – его губы нашли впадинку над ее ключицей.

Откидывая голову, Перис думала о том, что страстно желает большего. Как ей хотелось, чтобы он снял те белые одежды, что еще оставались на ней! Разведя колени, Перис обхватила ими бока Тобиаса и скрестила ноги на его твердых обнаженных ягодицах.

Не в силах устоять, она водила коленом по его животу.

Его прерывистое дыхание возбуждало ее.

Если раньше она и сомневалась в чем-либо, то теперь тело Тобиаса ясно говорило ей, чего он хочет.

– И я тоже, – пробормотала она, покусывая его ухо.

– Первой? – хрипло спросил он. – Ты понимаешь, что значит для меня быть первой?

Силы покидали ее. Она гладила его пенис пальцами ноги. Он был большим мужчиной – во всех отношениях.

Сжав ее талию, Тобиас издал звук, в котором смешались стон и рык.

– Я ни с кем не могу делить тебя, Перис. Если мы будем вместе, мы будем вместе во всем, всегда. Никого не будет на нашем пути.

Никого не будет на нашем пути. Она вздохнула и открыла глаза. Кровь, отливая от головы, вызвала головокружение.

– Пожалуйста, скажи мне… Скажи, не стараясь… Раньше ты никогда на меня не смотрел… Это ведь не потому, что ты пытаешься привязать меня к себе?

Он погрузил кончики пальцев в ее плоть.

– Привязать тебя?

– …купить меня? Мою поддержку? В деле Попса?

Он отшатнулся так резко, что Перис была вынуждена раскинуть руки, чтобы сохранить равновесие.

– Тобиас…

– Молчи, – ответил он, вставая. – Не говори ничего, – он обошел ее и выбрался из ванны.

– Мне просто хотелось услышать от тебя правду.

– Если бы ты меня слушала, ты бы услышала ее, – сказал он, на ходу поднимая свой халат. – Я отвезу тебя домой. Но сначала приму душ.

Душ ему был действительно нужен. Именно туда он направился, чтобы от всего укрыться и все забыть.

Только по части забыть ничего сегодня не получалось.

Но, в конце концов, у него хотя бы было время, чтобы прийти в себя. Что за наваждение обуяло его, заставив нести всю эту чушь о вечной любви, понимании и всепрощении? Да и кому – Делайт?

Она думает, что он все еще пытается заставить ее выступить в суде по делу Попса на его стороне. Как будто есть хоть малейший шанс, что старый ублюдок откажется от вендетты, будь его душа хоть в Чистилище, речь о возможности доставить удовольствие собственной внучке тут уже и не идет.

Тобиас снова почувствовал ласкающее поглаживание ноги Перис у себя между ног. Как просто было взять ее. Просто и незачем. Незачем, если она не доверяет ему. А она ему не доверяет.

Позади него открылась дверь душевой кабинки.

Он прислонился к стене, на которой был укреплен душ, и замер.

Дверь закрылась.

Ее пальцы тронули его спину в самом низу.

Тобиас стиснул зубы.

Легким движением Перис провела руками снизу вверх по его спине. И, гладя его, с каждым движением все теснее прижималась, обвивая его ноги своими, прижимаясь бедрами к его бедрам, вжимаясь животом в его ягодицы, касаясь его спины острыми грудями.

Он затрепетал.

Она обвилась вокруг него; закрыв глаза, он живо, как в зеркале, представил их обоих. Этот образ едва не отправил его на колени.

– Вот чего я хочу, – сказала она, обнимая его. – Я хочу тебя, Тобиас, – ее сильные пальцы художника двигали кожу его пениса.

Тобиас резко повернулся к Перис.

– Ты и сама не знаешь, чего хочешь.

Она открыла рот. Вода заливала ее лицо. Он наклонил голову и поцеловал ее. Взяв губами ее нижнюю губу, он тихонько покусывал нежную кожу. Она всхлипнула.

– Не знаешь, правда? – Он смотрел ей в глаза.

– Нет.

Буря, шумевшая в его голове, в сердце, в паху оглушала его, одуряла. Он накрыл ладонями ее груди, потянул их, его неистово восставшая плоть сбила его дыхание.

– Тобиас?

– Я хочу все в тебе, – сказал он, слушая, как отдается его голос. Его бедро, проникая все выше между ее ног, поднимало ее над полом. Перис вцепилась в него, ее лицо исказилось.

Наслаждение.

Одного лишь наслаждения было уже недостаточно.

Захваченная собственным порывом, она раскачивалась, каждым движением побуждая его присоединиться к ней и обрести успокоение. Круговыми движениями он ласкал ее груди, захватывая соски в кольца из больших и указательных пальцев.

Ее стон прозвучал как мольба.

Побуждаемый ее и своим желанием, он наклонился и тронул губами сосок.

Не в силах остановиться, она, продолжая раскачиваться на его бедре, потянула его за волосы.

– Ты не доверяешь мне, – с немалым усилием он выпростал ее пальцы из своих волос и, опустив ногу, легко отодвинул Перис от себя.

Перис открыла глаза.

Медленно, понимая, что совершает выбор между стремлением сохранить то, чего он так страстно желал, и риском потерять все ради нескольких мгновений божественного экстаза, полностью отдавая себе отчет в том, что делает, Тобиас выключил воду и открыл дверь душа.

Лицо Перис порозовело.

– Не стесняйся, – сказал ей Тобиас. – Не надо.

– Мне очень стыдно.

– Из-за того, что ты – чувственная, сексуальная женщина? Не стоит. Уверен, дорогая, мы снова этим займемся, и в следующий раз ничто не помешает мне попасть внутрь тебя.

Она нахмурилась, но взяла полотенце, которое он ей протянул.

– Не понимаю.

– Надеюсь, со временем поймешь. Сегодня мы начали. А закончим, когда ты будешь готова произнести то, что я хочу услышать.