Мой любимый дикарь

Глава 17

Лэнгли и я были здесь первыми белыми людьми. Дэвид ожидал, что нас будут приветствовать как богов. Я же не был удивлен, когда оказалось, что туземцы считают нас больными и сомневаются, действительно ли мы мужчины. Некоторые правила одинаково хорошо действуют везде: один хороший тычок палкой — это любопытство, более одного — дурные манеры.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

— Надеюсь, ты на меня не сердишься, — тихо сказала Оливия и взяла Филиппу за руку. Они обе только что вышли из дверей Эддисон-Хауса. — Ты же знаешь, он хотел соблазнить тебя, Флип. Понимаю, ты считаешь его очаровательным, но что, если бы мама и папа увидели, как ты тайком пробираешься в гостиную? И только тебе пришлось бы справляться со всеми последствиями, а вовсе не сэру…

— Бога ради, Оливия, прекрати болтать и вдохни, наконец, иначе потеряешь сознание.

— Но я хочу знать, что ты меня простила. Филиппа улыбнулась.

— Я тебя прощаю. — Правда, она подозревала, что не была бы столь милосердной, если бы ей, в конце концов, не удалось уложить Беннета в свою постель. Но ей сопутствовал успех, а сам факт, что Ливи не побоялась встретиться ночью лицом к лицу со знаменитым путешественником, не мог не вселить в душу Филиппы уважение к сестре. — К тому же ты передала мне лилии, которые он принес.

— Я не должна была этого делать. Беннет Вулф — дикарь, и даже если он женится на тебе, то не перестанет быть им.

— Он не дикарь.

— Но, Флип, он же забрался в окно! Ограничившись ни к чему не обязывающим кивком, Филиппа слегка ускорила шаг. Отправиться на прогулку было идеей Оливии. Видимо, она хотела улучить момент и поговорить с сестрой с глазу на глаз. Проблема заключалась в том, что было больше десяти часов. Беннет уже должен был предстать перед Африканской ассоциацией. И Филиппа не находила себе места от беспокойства.

— Необходимо отдавать себе отчет: если ты хочешь, чтобы он продолжал ухаживать, то не должна поддаваться обольщению. Мужчина может говорить разные приятные вещи, но все это лишь проверка. Он никогда не сделает тебе предложение, если ты ляжешь с ним в постель до свадьбы.

Филиппа, не сдержавшись, громко прыснула.

— Я говорю серьезно, Флип.

Филиппа честно попыталась собраться с мыслями.

— Я знаю, Ливи. И какими бы глупыми ни казались мне некоторые принятые в обществе правила, я понимаю, что ты беспокоишься обо мне. — Она вздохнула. — Но согласись, лилии были прелестны.

— Да, но это только цветы. Ты должна мне верить. У меня больше опыта в общении с мужчинами, чем у тебя.

Филиппа понимала, что может рассказать Ливи кое-что такое, что заставит сестру покраснеть.

— Я учту твой совет, — сказала она, отчаянно сожалея, что у нее нет карманных часов, чтобы узнать точное время, — но я не готова отказаться от Беннета. — Одна только мысль о том, что она может его больше никогда не увидеть, вызывала тошноту и головокружение.

— Ты сегодня утром разговаривала с мамой или папой? Им не очень понравилось то, что произошло вчера в Лэнгли-Хаусе, — сказала Оливия и помахала знакомому, шедшему по другой стороне улицы.

Филиппе тоже все это не понравилось.

— Я думаю, сначала Керо хотела защитить Беннета, — миролюбиво заметила она. — А потом Беннет был вынужден защищать Керо.

— Но ведь капитан Лэнгли едва не лишился уха! А потом капитан Вулф разбил ему нос и подбил глаз.

Да, и мартышка, и ее хозяин действовали весьма эффективно.

— Я не хочу говорить об этом.

— Вероятнее всего, тебе придется, когда мы вернемся. Филиппа поморщилась.

— Тогда мы будем гулять очень долго, не возражаешь?

Оливия не возражала. Прогулка и болтовня о парижских модах — вечная и неиссякаемая тема — отвлекала Филиппу от мыслей о Беннете. По ее соображениям, Лэнгли должен был извиниться за литературное воровство, а Африканская ассоциация — поставить Беннета во главе следующей экспедиции, когда бы та ни планировалась.

— Ты меня слушаешь? — возмутилась Оливия. Филиппа встряхнулась.

— В основном да, — честно ответила она.

— О чем ты думаешь?

Что она должна была на это ответить?

— Ты привыкла иметь поклонников, — в конце концов, сообщила Филиппа, — а для меня это несколько необычно.

— Особенно таких, которые лазят в окно гостиной посреди ночи, — добавила Оливия.

— Что? — раздался громкий голос.

Филиппа вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела Джона Клэнси, который как раз спешился рядом с ними.

— Кто лазит в окна? — спросил он.

— Твой друг капитан Вулф. — Оливия скрестила руки на груди. Теперь весь ее облик говорил об оскорбленных сестринских чувствах.

— Он залез в окно гостиной? А почему не воспользовался дверью?

— Откуда нам знать? — сердито ответила Оливия. — Кстати, доброе утро, Джон.

Улыбнувшись, он склонился к руке Оливии.

— Доброе утро. Хочу сказать, что я не имею привычки лазить в окна, если это считается достоинством.

— Учту, — усмехнулась Оливия.

— О, пожалуйста, — раздраженно буркнула Филиппа. Она решительно повернулась и направилась в сторону дома. Если они и дальше будут идти в противоположном направлении, то скоро упадут в Темзу.

— Флип, — позвал Джон и ускорил шаг, чтобы догнать ее. — Если Беннет тебе надоедает, пожалуйста, скажи мне. Я с ним поговорю, и не важно, с какими дикими зверями он может справиться.

— Он не надоедает мне, — выпалила она, не скрывая раздражения. — Он за мной ухаживает, то есть делает именно то, что говорит. Я знаю, что никто в это не верит, но он действительно меня любит.

— Я верю, что он тебя любит, — ответил Джон. Теперь выражение его лица стало задумчивым. — Со мной он редко говорит о чем-нибудь или о ком-нибудь другом.

— Правда?

— Джон, не говори ей подобные вещи, иначе в следующий раз он залезет к ней по каминной трубе.

— Как скажешь, Ливи. Могу я проводить вас домой?

— Да, конечно.

Джон предложил Ливи руку, и они вдвоем пошли впереди, оставив Филиппу беседовать с конем Джона по кличке Броди.

— Как у тебя дела? — спросила она.

Серый мерин скосил на нее глаз и фыркнул. Впрочем, разговор с ним оказался таким же содержательным, как большинство светских бесед. Джон оглянулся через плечо, но она махнула ему рукой, чтобы он не отвлекался от болтовни с Оливией. Будь ее воля, Филиппа позаимствовала бы у Джона коня и отправилась в Эйнсли-Хаус узнать, как там дела.

Хорошие новости для Беннета — это плохие новости для нее. И наоборот. Утверждать, что он сделает ей предложение, пока еще находится в Лондоне, — это одно. Но как он поступит, если появится шанс уехать? Захочет ли, чтобы она последовала за ним? А захочет ли отправиться в неизвестность она?

Когда впереди показался Эддисон-Хаус, Филиппа замедлила шаг. На подъездной аллее стоял огромный гнедой Беннета Арес. Значит, встреча в Ассоциации завершилась.

— Боже мой, — прошептала она, потому что увидела на крыльце хозяина коня.

— Что-то он не выглядит счастливым, — заметил Джон. В этот момент Беннет повернулся к двери спиной. Заметив их, он сбежал по ступенькам и пошел навстречу.

— Филиппа.

— Беннет, что случилось?

— Мне нужно с тобой поговорить. — Он крепко взял ее за руку.

— Эй, дружище, отпусти-ка Флип!

Беннет взглянул на Джона с таким выражением, что Филиппа немедленно вклинилась между ними.

— Все в порядке, Джон. Не беспокойся. Пойдем в сад, Беннет.

— Хорошо.

Теперь, когда она шла рядом, Беннет слегка ослабил хватку.

— Беннет, скажи мне, что случилось.

— Прежде всего, твой отец не впустил меня в дом. Я как раз собирался снести эту чертову дверь, когда заметил вас.

— Что? — поразилась Филиппа. — Но почему он так поступил?

— Если верить вашему дворецкому, я нецивилизованный человек, негодяй, который без всякого повода лезет в драку. И я не должен приближаться к тебе на пушечный выстрел.

— Как? Но я же… — Филиппа лишилась дара речи. Нельзя же из-за одной, вполне понятной, ссоры отталкивать единственного человека, который решил за ней ухаживать! — Я поговорю с ним.

— Я бы сам с ним поговорил, если бы он подошел к этой чер… к двери.

Филиппа крепко сжала его пальцы.

— Беннет, ты не можешь затеять драку с моим отцом. Сейчас ты явно расстроен чем-то еще. Что произошло в Африканской ассоциации? Разве они не отправили Лэнгли каяться и посыпать голову пеплом?

Беннет молча уставился на нее. Его глаза цвета джунглей пылали плохо скрытым гневом. Слава Богу, не она была тому причиной. Его страсть была ошеломляющей, и ей даже думать не хотелось, какова сила его гнева.

— Беннет, скажи мне, — потребовала Филиппа, — ты из-за этого сюда пришел?

Он покачал головой.

— Я здесь, потому что ты… только ты напоминаешь мне о том, что в этом городе есть что-то хорошее. — Глубоко вздохнув, он отпустил ее руку и сел на каменную скамью.

Филиппа села рядом.

— Что случилось? Они тебе не поверили?

— Поверили.

— Они… это замечательно! — воскликнула она и тут же нахмурилась. — Разве не так?

— Не совсем так. — Беннет снова взял ее за руку — их пальцы сплелись. — Лэнгли стал весьма популярен и привлек большое внимание к Африканской ассоциации. Я же, с другой стороны, ненадежный и нецивилизованный дикарь, и к тому же владею обезьяной, которая нападает на людей.

— Но…

— Короче говоря, ассоциация посчитала, что для нее лучше быть представленной Дэвидом Лэнгли, чем Беннетом Вулфом, а квалификация и опыт значения не имеют. — Он резко выдохнул, и его плечи уныло опустились. — Нельзя забывать, что у семьи Лэнгли есть деньги, а лорд Трашелл получил для себя место в президиуме.

— Но это же несправедливо! — Филиппа возбужденно вскочила и заходила взад-вперед по дорожке. — Они позволили их подкупить! А я их так уважала!

Ассоциация, содействуя исследованиям внутренних районов Африки, многим представлялась образцом цивилизованности — умные, интеллигентные люди стремятся к приобретению знаний о неизведанных землях. А на деле они такие же эгоистичные и жадные, как все остальные.

— Я назвал их лицемерами.

— Правильно, они действительно лицемеры.

— Герцог Соммерсет, — продолжил Беннет, глядя на Филиппу, — в разговоре с глазу на глаз предложил мне не оставлять попыток найти мои дневники. Если я предам их гласности, Африканской ассоциации придется признать, что Лэнгли — обманщик.

— Что ж, это неплохо. Мне всегда нравился его светлость.

— И теперь нравится? — Беннет встал. — Я забыл, что ты вчера танцевала с ним вальс. — Приблизившись, он одной рукой обнял ее за талию, а второй взял ее руку. — Расскажи мне об этом, Филиппа.

Ее щеки предательски порозовели.

— Мы вальсировали.

Беннет прижал ее к себе и повел в танце по дорожке.

— Так?

— Именно так, только вчера еще была музыка. А как насчет…

— Как близко он прижимал тебя к себе? Так? — Ее грудь коснулась его груди. — Или так? — Теперь ее юбки путались у него под ногами.

Филиппа едва удержалась от смеха.

— Первый вариант больше соответствует действительности.

— Вот как. — Он опустил голову и потерся щекой о ее шелковистую щечку. — Я спрашивал тебя, будешь ли ты пасти со мной овец, и ты сказала, что будешь. Но я не стал спрашивать, будешь ли ты вместе со мной переправляться через покрытые туманным саваном реки и пробираться по непроходимым джунглям. Кажется, не стоит тебя спрашивать об этом. Я прав?

Филиппа отстранилась — теперь их разделяло расстояние, вполне приличное для настоящего вальса.

— Да, не стоит.

Он медленно остановился и отпустил ее руку.

— А ты будешь?

Ее сердце отчаянно забилось.

— Я… я не знаю, — наконец выговорила она дрожащим голосом. — Я бы хотела, но… правда не знаю.

Глаза Беннета потемнели.

— Спасибо за честность.

Филиппа представила себе, что сейчас он уйдет, оставив ее сожалеть о своей нерешительности, и сделает все, чтобы покинуть Англию раз и навсегда. Она сделала шаг вперед и схватила его за лацканы сюртука.

— Я сказала «не знаю», — повторила она. — Точно так же ты не знаешь, что, значит, осесть на одном месте. Не сдавайся! Не отказывайся от шанса получить то, что тебе принадлежит, Беннет. — Она потянула его за лацканы сюртука. — И от меня не отказывайся. Пожалуйста.

А он как раз собирался просить ее не отказываться от него. Беннет заключил ее в свои крепкие объятия. Этим утром он проиграл. Он честно попытался одержать верх правдой и логикой, но жадность и гордость оказались сильнее. Забавно, а ведь именно его считали дикарем.

— Я понял, что быть рядом с тобой — важнее всего остального в мире, — пробормотал он, целуя ее волосы — Поэтому, если ты пообещаешь не отказываться от меня, я с готовностью дам такое же обещание.

— Обещаю, конечно, обещаю, — всхлипнула Филиппа, уткнувшись ему в плечо.

— Тогда мы договорились. Не плачь, что-нибудь придумаем!

— Беннет, ради Бога! — раздался возмущенный голос Джека. — Отпусти ее, иначе погубишь ее репутацию!

— Уже поздно, — прошептал Беннет так тихо, что услышала только его возлюбленная. Но Джек был прав, и он нехотя отступил от девушки.

— Почему бы нам, не зайти в дом, чтобы выпить чаю? — предложила Оливия.

— Беннет не может войти, пока я не переговорю с папой, — сказала Филиппа, вытирая слезы.

— Неужели лорд Лидс узнал о твоем лазанье в окна? — полюбопытствовал Джек.

Беннет выругался про себя. Теперь он стал участником заговора четырех.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Я упомянула, — надменно проговорила Оливия, — а Джон услышал.

— Все равно дело не в этом, — всхлипнула Филиппа и взяла Беннета под руку. — Это из-за драки.

Оливия подбоченилась.

— Я же тебе говорила, что так и будет!

Беннет расправил плечи. Прекрасно. Если Филиппа хочет, чтобы ее сестра и Джек были в курсе дела, пусть так и будет. И как бы сильно ему ни хотелось кого-нибудь отколотить, отец Филиппы был бы неудачной мишенью. Как-никак будущий родственник.

— В любом случае я не могу остаться. Завтра я везу Филиппу на прогулку, и мне необходимо купить экипаж.

— Возьми мой, — сразу предложил Джек.

— Нет. И у Соммерсета больше ничего не возьму. Отныне и впредь я намерен ухаживать, используя только свое имущество и демонстрируя только свои добродетели. Какими бы они ни были.

— Ты не должен… — шепнула Филиппа.

— Нет, должен. Если я остаюсь в Англии, мне необходима парная двухколесная коляска. Это же более цивилизованно, чем фаэтон, разве нет?

— Там хватит места для компаньонки, если ты это имеешь в виду.

— Да. — Ему предстояло позаботиться также еще о некоторых вещах. — И Джек отправляется со мной, — громко сказал он.

— Вот это выбор! Чай с двумя очаровательными юными леди или покупка телеги.

Беннет приподнял бровь.

— Ну и что ты решил? Джек горестно вздохнул:

— Я жду тебя на подъездной аллее. Ура! Мы покупаем коляску!

Беннет не смог удержаться и поцеловал Филиппу. Ее губы были теплыми и мягкими. Расставаясь с ней, он чувствовал физическую боль.

— Я поговорю с твоим отцом завтра утром, — сказал он, проигнорировав возмущенное восклицание Оливии. — Тебе незачем это делать. Я сам могу объясниться.

— Мне нравится все улаживать, — ответила она с улыбкой.

— Ладно, увидимся в одиннадцать часов. Я привезу ленч с собой.

Беннет с трудом заставил себя отвернуться и выйти из сада. Решили они что-нибудь или нет, но после этой встречи он чувствовал себя спокойнее и увереннее.

— Какого черта тебе понадобилось уводить меня от Оливии? — пожаловался Джек, когда они оказались на улице. — Ты справляешься со львами, а я — только с визитными карточками.

— Потому что ты знаешь людей, а я нет.

— А я бы предпочел выпить чаю с Оливией. Беннет искоса взглянул на друга.

— Ты ухаживаешь за Оливией уже четыре года.

— Да, почти четыре, с ее дебюта. А что?

— И ты только теперь дошел до стадии чая? Прискорбно. — Он никак не мог представить себя сидящим в стороне и наблюдающим, как другие хлыщи увиваются за Филиппой.

— Не критикуй мою стратегию только потому, что врываешься в дом, истошно вопя и размахивая голодным крокодилом. У Ливи десятки поклонников. Здесь необходима тонкость.

— А Филиппе не нужна тонкость?

— Слушай, прекрати, я тебя очень прошу. Займись кем-нибудь другим. Я люблю Флип. Как друга, конечно. Она единственная в своем роде. И у нее нет поклонников. Но я должен тебе кое-что сказать: она необычайно проницательна, и все об этом знают. Если она принимает твою сторону в споре, значит, ты этого больше заслуживаешь. Беннет удовлетворенно хмыкнул.

— Нет никакого смысла убеждать меня, что Филиппа достойна любви. И я не собираюсь использовать ее, чтобы завоевать доверие вашего проклятого общества. — Он натянул поводья и остановил Ареса. — Кстати, я ничего не имею против хорошей драки. Но не с тобой.

— Слава Богу.

— От тебя, мой друг, мне необходимо лишь одно — информация. Я хочу знать всё, что знаешь ты, относительно жизни Лэнгли в Англии.

Джек несколько мгновений пристально разглядывал друга.

— Если я правильно понял, Африканская ассоциация поддержала Лэнгли?

— Да. И без моих дневников я абсолютно ничего не смогу сделать. Поэтому я собираюсь их вернуть, — Беннет стиснул в руках поводья. — Честно говоря, я не думаю, что Филиппе есть дело до отношения общества ко мне, но ради нее мне бы хотелось быть в лучшем положении, чем сейчас.

— И тогда ты сможешь опять покинуть Англию?

— Возможно, но пока об этом рано говорить. Так ты мне поможешь, Джек?

Джек пустил Броди легким галопом.

— Да. Надеюсь, что я об этом не пожалею.

— Я тоже.

К вечеру у Беннета была коляска, лошадь и план. Если бы он поменялся местами с Лэнгли, то, безусловно, первым делом сжег бы дневники, чтобы не дать своему бывшему компаньону до них добраться. Но за три года Беннет хорошо изучил Дэвида Лэнгли. Тот был трусом и любил власть — именно поэтому почти наверняка не уничтожил дневники. В данный момент они были хорошим средством для достижения цели.

Не привлекаемый соблазном в виде дневников, Беннет Вулф не имел ни одной причины поддерживать видимость любезности. А Дэвид всегда беспокоился о сохранении красоты своей распрекрасной физиономии и о своей репутации. Если Лэнгли возглавит следующую экспедицию в Африку, он не захочет, чтобы Беннет оставался в Англии, распространяя о нем… правду. Дневники были единственной защитой, имевшейся в распоряжении его «дорогого друга».

В палате лордов шла поздняя сессия, и в отсутствие запланированных на вечер мероприятий в Мейфэре было тихо. Беннет мог, конечно, зайти в Клуб авантюристов, но в данный момент находился не в том настроении, чтобы встречаться с его создателем. Можно было снова залезть в окно к Филиппе. Этот вариант казался более привлекательным, но не умным. Теперь Оливия станет ночи напролет сторожить сестру с пистолетом на коленях.

Таким образом, он оказался в весьма непривычном для себя положении — не знал, как убить свободное время. Он взял Керо, удалился в свою спальню и устроился за столом с книгой. Одной рукой он переворачивал страницы, а другой поглаживал ухающую мартышку. По крайней мере, она была довольна.

Он попытался представить себя другие такие же вечера. Тихие, спокойные, почти не отличающиеся друг от друга. Одно он знал совершенно точно: такого ему не вынести. Не в одиночестве. А с Филиппой… с ней все становилось нескучным. С ней невозможно скучать. Она принесла в его жизнь особенный свет. Ведь, пробираясь по джунглям или пустыням, он все время подсознательно тосковал по этому свету. Он тосковал по ней.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул он.

Он ожидал увидеть на пороге Джеффри, явившегося поиграть с Керо, но фигура в дверях оказалась выше, а физиономия — более мрачной. Феннингтон.

— Я хотел спросить, не хочешь ли ты поужинать с нами.

— А вы этого хотите? — спросил удивленный Беннет. Он обычно избегал появляться в столовой, когда там собиралась вся семья, и шел в поисках какой-нибудь еды на кухню.

Феннингтон прочистил горло.

— Мы… ну… да, это было бы приятно.

— Тогда я иду, — сказал Беннет и встал. — Спасибо. — Керо уже сидела на плече хозяина.

— Я встретился за ленчем с несколькими членами парламента, — сказал дядя, когда Беннет вышел из комнаты. — Включая Трашелла.

— Вот как.

— Да. Мне пришлось выслушать много болтовни о том, как ты оспаривал авторство книги Дэвида. Насколько я понял, ты не предъявил доказательства, поэтому лорды сочли твои претензии смехотворными и прекратили дискуссию.

Вот, значит, как.

— Что-то вроде этого.

— И мне пришло в голову, что ты имел нужное доказательство, но не упомянул о нем. Почему?

Беннет взглянул на дядю.

— Они пришли к общему мнению, что Лэнгли лучше представляет ассоциацию, чем я. Думаю, что, даже если бы я предъявил им свои дневники, это ничего не изменило бы. Поэтому я не видел смысла втягивать вас в заведомо проигрышный спор.

— Это было очень… хорошо с твоей стороны, Беннет. Я ожидал… размолвки между мной и Трашеллом.

Беннет молча кивнул. Они вошли в столовую, где уже сидели леди Феннингтон, Джеффри и четырнадцатилетняя Мэдлин. Даже Мэдлин изобразила улыбку, когда он занял место рядом с Джеффри, а Керо прыгнула на стол.

Все было чертовски странно.

— Я видел вашу новую коляску, Беннет, — сказал, улыбаясь, Джеффри и дал Керо кусочек картофеля. — Она великолепна. А как зовут кобылу?

— Салли. Имя мне не нравится. Я бы хотел назвать ее Усику. Это «ночь» на суахили.

— Да, мне это тоже больше нравится. Она черная, так что ей подойдет. Кстати, я давно хотел спросить, а что означает «Керо»?

— Надоеда. Джеффри расхохотался:

— Это ей тоже очень подходит. — Он подался вперед. — Мэдди, хочешь покормить ее? Она очень дружелюбна.

— Нет, спасибо. Это грязное животное. Джеффри снова засмеялся:

— Ну что взять с девчонки. — Он повернулся к Беннету. — Вы, судя по всему, осваиваетесь в Лондоне. Коляска, две лошади, обезьяна. А что вы купите дальше? Цыплят?

— Надеюсь, не в этом доме, — вмешалась леди Феннингтон.

— Думаю, я пока подожду с покупкой цыплят. — Беннет неожиданно для самого себя улыбнулся. — Что еще я должен иметь, чтобы войти в общество?

— Трость, — сказала Мэдлин, — и шляпу.

— Карточные долги, — добавил Джеффри. — Все повесы имеют карточные долги.

Беннет рассеянно кивнул.

— Знаете, — сказал он и уставился в тарелку, — вообще-то я планирую жениться.

— Что? — удивленно воззрился на племянника Феннингтон. — Ты же никого не знаешь. На ком ты можешь жениться?

Он знал только одну женщину и не уставал благодарить Бога за то, что ее встретил.

— Я уже говорил вам о ней. Это леди Филиппа Эддисон.