Мой нежный завоеватель

Глава 7

Пока Роксана одевалась к вечернему пиршеству у Александра, ее не покидали мысли о греческой гетере. Она не была уверена в том, что супруг будет рад ее видеть, но, поскольку он не запретил ей приходить, она позволила слугам облачить себя в один из лучших нарядов и красиво уложить волосы. Сорайя осторожно отряхнула пахнувшее лавандой шелковое одеяние, которое в свое время было свадебным нарядом бабушки Роксаны.

Этот наряд был сделан из тончайшей пурпурной ткани, украшенной картой ночного небосвода над Бактрией в середине лета, с бриллиантами, изображавшими звезды. На голову Роксаны Сорайя водрузила шелковую шапочку, обрамленную алмазами и сапфирами, к которой крепилось прозрачное покрывало. Роскошная туника была надета поверх шелковых штанов с разрезами от бедра до икры, зауженных в щиколотках. Бабушка Роксаны была царицей и воином Бактрии, поэтому ее наряд дополнял миниатюрный царский кинжал с золотой рукоятью, украшенной рубинами. Один этот кинжал стоил целое состояние.

— Я бы не стала щеголять перед этими греческими дикарями в фамильных драгоценностях, — ворчала Сорайя. — Осторожно! — тут же крикнула она служанке, склонившейся у ног Роксаны, чтобы завязать ленты на туфлях из шелка пурпурного цвета.

Вперед выступила девушка, держа в руках поднос с благовониями, и Роксана выбрала аромат горных фиалок. Между делом она рассказала Сорайе о мальчике Ясоне и судебном заседании. Все это должно было еще до конца вечера стать пищей для дворцовых пересудов.

— Держись подальше от этих пришельцев и не суй свой нос в их дела. — Сорайя вернула на место выбившийся отливавший медью локон Роксаны и поправила на ней головной убор. — Вот так. Только не вздумай наклонять голову назад — это не тарелка для обеда. — Она жестом отпустила служанок. — Я видела Кайана, — доверительно сообщила она, когда они остались наедине. — Для вас обоих будет лучше, если он останется в Балхе.

Роксана застегнула на руке любимый браслет из ляпис-лазури, оправленной в золото, настолько древний, что никто не мог сказать, когда его сделали.

— Мой господин слишком благороден, чтобы позволить себе лишить супругу личных драгоценностей.

— Но в душе он остается разбойником. Все они разбойники и воры.

— Возможно, наступит время, когда эти камни понадобятся для создания армии двух моих царств, — сказала Роксана. — А до тех пор пусть Александр считает меня легкомысленной дурочкой. — Она схватила свою приемную мать за руку. — Лилия уже уехала?

— Да, вместе с этой бестолковой Фарой. Полагаю, нам повезло, что мы избавились от них. Лилия очень богата, но совершенно лишена мудрости. Что касается Фары, то эта девица окажется одна с ребенком на руках задолго до женитьбы, в этом нет никаких сомнений.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился взволнованный распорядитель.

— Прошу, твое высочество…

За его спиной маячили македонские солдаты.

— Принцесса готова. — Сорайя в последний раз поправила на ней тунику. — Будь осторожна, — шепнула она напоследок.

В тот вечер Александр и его друзья ужинали в малом зале для пиршеств. Помещение с высокими арками было залито светом сотен масляных ламп. Стены из потемневших дубовых панелей украшали гобелены и росписи по шелку, мраморный пол был застелен бесценными персидскими коврами. Под каменными плитами проходили трубы с горячей водой, поэтому здесь было тепло даже в самую лютую зиму. Низкие столы из полированного дерева были инкрустированы полудрагоценными камнями, составлявшими рисунки листьев и травы. Возле столов на коврах лежали груды валиков и подушек, позволявших расположиться здесь со всеми удобствами.

При появлении Роксаны все мужчины встали, и она мгновенно заметила, что большинство из них были наряжены в костюмы греческих богов или античных героев. Роксана в изумлении стала осматриваться. Здесь присутствовал Птолемей, одетый, как Гермес, и Пердикка, вооруженный трезубцем и изображавший Посейдона, властелина морей. Но где же Александр?

— Добро пожаловать, госпожа моя! — Ее супруг отвернулся от группы товарищей и улыбнулся ей.

Она уставилась на него, лишившись дара речи. Сегодня вечером Александр являл собой Геркулеса. Он выкрасил свои соломенные волосы в иссиня-черный цвет и стоял перед ней босоногий, одетый только в львиную шкуру, оставлявшую обнаженными мощное левое плечо и загорелые мускулистые ноги. Его бицепсы были охвачены широкими золотыми браслетами.

— Ну, как, тебе нравится? — спросил он.

— Да, мой господин, — пробормотала она, кланяясь. Темные волосы делали Александра более опасным с виду. Он казался ей почти незнакомым человеком. Она поймала себя на том, что не может отвести от него глаз.

Он с усмешкой предложил ей руку и проводил на место во главе стола. Стараясь сохранить самообладание, она грациозно приветствовала гостей. Одно место пока пустовало — Гефестион еще не прибыл.

— Надеюсь, я не заставила вас ждать, — сказала она. Александр улыбнулся ей, но эта формальная улыбка не затронула его серо-голубые глаза.

— Такая красота достойна любого ожидания.

Эта любезность не могла обмануть Роксану. В уголках его глаз еще таилось раздражение. Однако устрашить ее было непросто, и она, сохраняя внешнюю невозмутимость, устроилась на подушках рядом с Александром и поздоровалась с теми из его друзей, кого знала. В занавешенном углу заиграли музыканты. Судя по звучанию их инструментов, они были персами и, скорее всего, слепцами. Роксана невольно подумала, что у греков и персов много общего. В сущности, возраст цивилизации следует измерять тысячелетиями, а не столетиями. Никто из согдианцев не стал бы ослеплять своего ребенка ради карьеры музыканта, как это делали греки и персы. Для ее народа дети были драгоценностью, стоившей дороже золота, и нанесение вреда любому из них считалось самым тяжким преступлением.

— Роксана!

Она осознала, что ее зовет муж, и повернулась к нему в тот момент, когда он поднял свой кубок, готовясь сказать тост.

— За согдианское правосудие! — провозгласил он.

Он уже был немного пьян. Греки явно недооценивали силу бактрийского вина. Его можно было разбавить водой и все равно наслаждаться богатым букетом, так как неповторимый аромат при этом не исчезал.

— Благодарю, мой господин.

Она оставила свое вино нетронутым, отпив вместо этого из золотой чаши кристально чистой воды из горного ручья.

Слуги начали вносить блюда с зажаренными дикими и домашними козами, барашками, искусно приготовленными кушаньями из мяса и овощей, инжиром, крупными финиками, оливками и разнообразными сушеными фруктами. Под рукой были разложены круги сыра, лепешки и медовые пироги с ягодами. Юные девушки принесли серебряные миски с ярко окрашенным фруктовым льдом, предназначенным для освежения вкуса, а за ними уже шли носильщики с огромными подносами, на которых красовалась золотисто-коричневая пернатая дичь с начинкой из лука и яблок, восседающая в гнездах из риса, обильно приправленного шафраном.

Александр, как обычно, ел с аппетитом. Несмотря на изрядное количество поглощаемой еды и питья, его манеры оставались безукоризненными. Роксана едва прикоснулась к еде. Она съела немного свежей зелени, кусочек жареной антилопы и попробовала апельсиновый шербет. Окружавшие ее мужчины смеялись и беседовали, очевидно, не замечая повисшего в воздухе напряжения, которое она явственно ощущала. Ей казалось, что кожа стала слишком тесной для ее тела, а по шее сзади пробегали мурашки. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

— Похоже, что сегодня ты не слишком проголодалась? Ужин просто выше всяких похвал.

Он медленно очистил яблоко от кожуры и предложил ей ломтик. Она аккуратно приняла угощение, поблагодарив его одной из своих официальных улыбок.

Послышался приближающийся шум и чьи-то шаги, и в комнату вошел Гефестион в сопровождении женщины. На его голове красовался старомодный шлем с плюмажем, а в руке он держал щит Ахиллеса. Когда эта пара появилась в свете ламп, Роксана едва сдержала крик негодования. Перед ней стояла Европа, греческая шлюха, держа своего партнера под руку.

— Гефестион! — воскликнул Александр. — Или я вижу перед собой самого Ахиллеса? Ты опоздал. — Он поднялся. — Европа, мы почитаем за честь лицезреть твою красоту.

Гефестион ответил ему грубым жестом, вызвавшим взрыв смеха среди македонцев. Царь ухмыльнулся и взглянул на Роксану.

— Не думаю, что вы были официально представлены друг другу. Это госпожа Европа, украшение Афин.

Роксана негодовала. Этот теперь уже черноволосый ублюдок заранее спланировал весь спектакль и в ожидании его начала, уплетал все подряд с энтузиазмом домашнего бычка. Когда Европа присела в поклоне, ее накрашенные губы изогнулись в дерзкой усмешке. Даже не взглянув в сторону Роксаны, Гефестион повел ее к свободному месту, а присутствующие стали обмениваться многозначительными взглядами.

Роксана встала.

— С твоего разрешения, мой господин. Когда появляются профессионалы, я могу спокойно удалиться.

Щеки греческой гетеры вспыхнули алым пламенем.

— Тебе не следует оскорблять моих гостей, супруга, — сказал Александр. Его пальцы обручем сдавили ее руку. — Где же твои манеры?

— В Согдиане не принято приглашать подобных женщин в приличное общество.

— Я здесь хозяин, — взорвался он. — И если я пожелаю, то усажу за стол даже верблюда.

Роксана кивнула с деланным смирением.

— Похоже, тебе это уже удалось. — Она села на свое место и подняла кубок, — Пью за твоих гостей в знак уважения, какого они заслуживают. — Она с вызывающим видом выпила воду, и одобрительный смех Птолемея согрел ее трепетавшую душу.

— Европа получала клички и похуже, чем «верблюд»! — крикнул Птолемей. — Насколько я припоминаю, Александр, ты называл ее даже более неожиданными прозвищами. — Он осушил свою чашу, а остальные дружно присоединились к его оскорбительному смеху.

— Я вовсе не обижена, господин Александр, — промурлыкала Европа. — Твоя новая жена едва вышла из детского возраста и не разбирается в тонкостях жизни цивилизованного общества.

Роксана отвела взгляд, чтобы не выдать желание растерзать негодяйку, явственно читаемое в ее глазах. Она больше не намерена была принимать участие в вечерних развлечениях приятелей своего мужа. Эту шлюху специально привели сюда, чтобы опозорить Роксану в наказание за сегодняшнее происшествие в лагере. Александр тешил себя, как хотел, но неужели она ему совсем безразлична? Что касается продажной женщины, то пусть та считает ее беспомощной; в свое время Европа еще будет примерно наказана.

Снова стали звучать тосты. Слуги подносили новые яства, а разговоры теперь велись, к удовольствию Александра, на военные темы. Мужчины спорили о целесообразности использования в битве боевых слонов, и спор завершился только после появления группы танцоров из далекого Китая. Их представление включало в себя акробатические номера и фокусы, потешившие и изумившие присутствующих. Александр был очарован и потребовал повторить наиболее поразившие его трюки, а потом подробно их пояснить. Наконец он одарил танцоров кошельком серебряных дариков, отпустил их, а затем потребовал лиру.

— Европа у нас признанная певица, — заявил он и стал наигрывать мотив греческой любовной песни.

Афинянка запела, а Роксану стала одолевать зевота. Александр играл весьма искусно, но пение нельзя было оценить иначе, как второразрядное и фальшивое.

Когда Европа закончила петь, Александр положил инструмент и сделал приглашающий жест в сторону супруги.

— Я никогда не слышал твоего пения. Было бы нечестно просить тебя посоревноваться с Европой, так как она долго обучалась этому искусству, но ты должна показать свои умения. Разве ты не можешь продемонстрировать моим гостям танец твоей страны? — Он фамильярно шлепнул Европу пониже спины и подтолкнул ее назад к Гефестиону.

Роксана изучала гречанку из-под ресниц. Одежда у Европы была ярких оттенков розового, а в ее длинные косы были вплетены нити жемчуга. Лицо гетеры было сильно накрашено, что делало его похожим на маску. Роксана попробовала определить возраст этой девки. Скорее всего, Европе было около тридцати и она уже вступила в период, следующий за первым пиком расцвета женской красоты. Она явно была довольна собой и, прильнув к Гефестиону, пила с ним вино из одной чаши, украдкой поглядывая на Роксану.

— Ну, госпожа супруга?

Вино сделало свое дело. Только человек, близко знакомый с македонским завоевателем, мог сказать, сколько именно пьянящей жидкости он употребил. В подобном состоянии он никогда не пошатывался и не запинался, а говорил даже более четко. Правда, при этом царь становился более коварным и даже, как полагала Роксана, смертельно опасным. Лишь мгновение здравый смысл сдерживал ее порыв, но затем охватившее Роксану отчаяние из-за попранной гордости смело все преграды.

— Как пожелает мой господин, — тихо сказала она, затем встала, шепнула что-то слуге и направилась к занавесу, чтобы дать необходимые указания музыкантам.

Александр рассмеялся.

— Похоже, моя жена порадует наше собрание редкостным представлением.

Слуги погасили большую часть ламп в зале и внесли бронзовый котел, из которого вырывались мерцающие языки пламени; в это время полилась полная сладострастия мелодия. В затемненном помещении царила атмосфера первобытной жизни. Высокие звуки свирелей окунулись в глухой рокот барабанов, чтобы затем воспарить над ним, вызывая у слушателей воспоминания о былых временах.

Роксана, опустившись на колени, замерла в центре комнаты; ее неподвижное тело было окутано тончайшим покрывалом, а золотистые волосы сверкали, словно водопад меди и золота, скрывая неземную красоту лица. Зал наполнил мерный ритм, вызывая у присутствующих воспоминания о минутах безумной страсти и затрагивая чувствительные струны души, и это в равной мере ощущали как греки, так и азиаты.

Затем пальцы Роксаны стали медленно оживать, вначале едва заметно, а затем более явственно, вздрагивая в такт чувственному ритму. Какое-то время двигались только ее руки, а затем она поднялась с пола с грацией воды, текущей по скале.

Складки шелка обвивали ее, лаская тело и подчеркивая его женственные изгибы. Под покрывалом не было видно лица, кроме темных пронзительных глаз, которые, казалось, заглядывали в душу каждому из мужчин. Она кружила перед ними, подобно чарующему видению, скорее сказочному, чем земному, словно парила между небом и землей. Раскинув руки, Роксана плавно изгибала их в такт ударам барабанов, а звуки дудки, поддерживая этот ритм, гипнотизировали слушателей. Она сбросила покрывало на пол и начала вращать бедрами, а в это время ритм музыки стал ускоряться, превращая мистическое очарование в плотскую энергию.

Охваченный необоримым желанием, Александр ощутил, что во рту у него пересохло. Темный локон упал на его лицо, когда он наклонился вперед, вцепившись в край стола.

Роксана бросила в огонь горсть голубого порошка, и пламя засверкало разноцветными искрами. Темп мелодии, творимой барабанами и свирелями, снова ускорился. В мерцающем свете огня бедра Роксаны двигались все быстрее и быстрее, а голые пятки, окрашенные хной, замелькали под тонкими шелковыми штанами, почти ничего не скрывающими.

Лоб Александра покрылся испариной.

Очередное покрывало полетело на пол. Туника Роксаны взлетела в вихре танца, позволяя мельком увидеть прикрытые шелком груди и обнаженную талию, когда она отклонилась назад так сильно, что ее волосы начали подметать пол, а покрывало соскользнуло с лица. Александр уставился на ее извивающееся волной тело с неприкрытым вожделением. Он непроизвольно встал и спустился с помоста, не отрывая от нее взгляда.

Музыка становилась все более необузданной и быстрой, достигнув апогея первобытной страсти перед тем, как резко оборваться, когда Роксана опустилась у ног Александра. Ее кожа блестела от пота, а накрашенные глаза вызывающе сверкали.

На бесконечно долгое мгновение воцарилась полнейшая тишина, а затем Пердикка и Птолемей вскочили на ноги, крича от восторга и бешено аплодируя. К ним присоединился даже Гефестион.

— Превосходно! — прозвучал его голос в одобрительном хоре.

Александр поймал руку Роксаны и поднял ее на ноги. Он заключил ее в свои объятия и поцеловал в губы. Мужчины добродушно рассмеялись. Только гречанка помрачнела.

— Желаю вам всем доброй ночи, — произнес Александр и, перекинув Роксану через плечо, вышел из зала.

— За подобный спектакль мне следовало бы осудить тебя перед всеми, — сказал он, прижимая ее к себе и на ходу лаская губами ее шею и груди.

— Ты сам попросил меня станцевать, — напомнила она. — А теперь злишься.

— Вовсе не злюсь… будь я проклят, Роксана! Ты лишила меня разума. — Он жадно поцеловал ее. — Ты еще пожалеешь об этом ночью, женщина, — пообещал он, скользя пальцами по тайным изгибам ее тела.

Ошеломленные стражники, несшие караул возле царской спальни, поспешили распахнуть для них дверь, а затем быстро закрыли ее за ними. Александр опустил Роксану на покрывало из шкуры тигра, обнажая ее высокие груди и зарываясь в них лицом.

— Твой бактриец, забыв о своих обязанностях, оставил тебя одну сегодня днем, — тоном обвинителя заявил он. — Ты могла погибнуть.

Она высвободилась из его объятий и села на кровати.

— Это моя ошибка. Я послала его вернуть Акиру в ее обиталище, так как не ожидала встретить опасность в твоем лагере.

Его лицо помрачнело.

— Я больше не допущу ничего подобного. Тебе необходимо иметь несколько телохранителей. Я лично, выберу по крайней мере одного из них. Как зовут твоего брата, того, что учил тебя искусству верховой езды?

Роксана отвела со лба влажную прядь и встала.

— Тебе известно его имя. Это Кайан. Но он слишком хороший воин, чтобы использовать его всего лишь в качестве охранника.

Александр сорвал с себя тунику и потянулся к ней, прекрасный в своей наготе. Под атласной кожей на его груди и плоском животе бугрились рельефные мышцы. Грудь, покрытая множеством шрамов, была почти безволосой. Ниже, над основанием его возбужденного мужского достоинства, виднелась поросль светлых курчавых волос.

— Я не могу доверить заботу о тебе кому-либо из своих сотоварищей. Для грека ты, чародейка, слишком хитра.

Его пальцы коснулись ее груди, и она попыталась отвести его руку в сторону.

— Что бы я ни сделала, тебе это не нравится. Так оставь меня в покое! Разведись со мной. Ты легко можешь найти хоть сотню женщин, готовых удовлетворять любые твои прихоти. — Она замерла, скованная его железной хваткой.

— Ты ревнуешь. — Он намотал на указательный палец локон рыжеватых волос Роксаны. — Ее тело не может сравниться с твоим, маленькая звезда.

— Я вовсе не безголовое тело, предназначенное для утех! Мой разум не хуже твоего! — Ее глаза сверкали, словно жидкое пламя. — Ты намеревался опозорить меня с помощью своей шлюхи, а в итоге опозорился сам.

Он разозлился и, схватив ее за руки, притянул к себе.

— Ни одна женщина не смеет указывать Александру, что он может и что не может делать! Если я захочу, у меня будет сотня наложниц. — Он грубо поцеловал ее, а она до крови укусила его за нижнюю губу.

— Так заведи себе сотню шлюх! Тысячу! Спи хоть с овцой, мне все равно! Но меня ты больше не получишь! — Она приняла оборонительную позу, сжав руки в кулаки, и меря его дерзким взглядом.

Он повалил ее на кровать, срывая тунику и штаны, обнажая алебастровое тело во всей его восхитительной красоте. Ее груди вздымались от затрудненного дыхания, а соски порозовели и стали твердыми. Ее горло сжала мускулистая рука.

— Отвергнуть меня равносильно государственной измене.

Она отчаянно сопротивлялась, и ему пришлось сжать ее ноги своими ногами. С его прокушенной губы стекали капельки крови. Он сжал ее руки свободной рукой над ее головой.

— Покорись! — потребовал он. — Я овладею тобой с твоего согласия или же не дожидаясь его.

Она увидела блеск безумия в его глазах, но уже не в силах была сдерживаться.

— Я не намерена стоять в очереди и ждать, пока афинская девка соизволит удалиться! — Прекратив бороться, она лежала неподвижно. — Возьми то, чего добиваешься, македонец, но ты не получишь от этого никакого удовольствия.

Изрыгая проклятия, он раздвинул ей бедра коленом и прижал ее тело к кровати, раскрывая языком ее рот. Роксана замерла, словно провалилась в глубокий сон, не желая подчиняться страсти, которая жгла ее изнутри.

Он в бешенстве скатился с нее и вскочил на ноги.

— С меня хватит. Я найду себе другие, более гостеприимные женские бедра.

С этими словами он выскочил из комнаты, оставив Роксану потрясенной, но с сухими глазами.

Она лежала на спине, уставившись в потолок. Если она сейчас сама толкнула его в руки Европы, значит, так тому и быть. Есть оскорбления, которые нельзя терпеть, а у нее еще сохранилось чувство собственного достоинства. Она медленно поднялась и надела ночную рубашку. Туника со звездной картой, усыпанной бриллиантами, была безнадежно испорчена. Это уже не имело значения. Алмазы попадут в ее личный тайник. Гораздо больше Роксану беспокоило требование Александра сделать Кайана ее телохранителем. Разве она сможет выдержать, если ее любовь будет находиться рядом каждый день, зная при этом, что им никогда не суждено соединиться?

Возможно, Александр забудет об этом. В конце концов, он был сильно пьян. И он еще может изменить свое решение…

В течение недели они не виделись, но у нее хватало дел, с утра до вечера требующих ее участия. Отец возвратился во дворец, и они вместе выступали в роли судей, рассматривая множество самых разных дел, которые накопились за время военных действий и послевоенной неразберихи. Необходимо было позаботиться о вдовах и сиротах, а также об организации свадеб. В войсках Александра поддерживалась строгая воинская дисциплина, но любую привлекательную женщину неразумно было оставлять в окружении такого количества солдат без мужа или телохранителя.

Александр правил завоеванными странами весьма своеобразно. Согласно его воле местные законы и система налогов продолжали действовать. Роксана могла вершить правосудие, будучи уверенной в том, что ее решение в большинстве случаев окончательное. Это была утомительная работа; она уже устала от бесконечных тяжб, но должна была выполнять возложенные на нее обязанности. В обычное время большую часть гражданских дел брали на себя назначенные судьи, но сейчас это оказалось невозможным. Многие судьи погибли, а прочие рассеялись по закоулкам обоих царств.

На восьмой день Роксана по приказу мужа была вызвана из зала судебных заседаний. Она поспешно направилась в зал приемов, полный людей. Сегодня здесь было много персов, мидян и послов близлежащих государств, включая посланника из Индии.

Распорядитель заметил ее, как только она вошла в помещение.

— Великий царь примет тебя немедленно, принцесса, — уважительно провозгласил он.

Этого человека она не знала, и ее беспокоило то, что при ее собственном дворе замелькало множество незнакомых ей лиц.

Александр встал, чтобы приветствовать ее, протянул ей руку и торжественно провел к меньшему трону, установленному рядом с его собственным. В глазах царя, исследовавших ее от носков бархатных башмачков до шелковой квадратной шапочки на голове, застыла ледяная вежливость.

— Ты сегодня восхитительна, — прошептал он так, чтобы эти слова донеслись только до ее ушей. — Надеюсь, последнюю неделю тебе хорошо спалось.

— Так же, как и тебе, мой господин.

Ей оставалось только гадать, какую новую каверзу он задумал. Александр был облачен в наряд великого царя Персии, и ни один из древних героев не смог бы выглядеть в нем так восхитительно. Его волосы все еще оставались темными, а черты лица были божественно безукоризненными. При его появлении все взгляды устремлялись только на него. Александр казался воплощением мужественности, от него исходила столь мощная жизненная сила, что он затмевал всех, кто его окружал.

Царь называл своим отцом бога Зевса, однако логика подсказывала ей, что это был всего лишь миф. У Александра была такая же кровь, как и у прочих людей. Ему необходимо было спать, хотя и совсем немного, и он ел и пил, как это делали все обычные люди.

Он был даже слишком человеком — во всех своих проявлениях. Ни один бессмертный не мог быть таким раздражительным и упрямым. В то же время даже Роксана была не в силах сопротивляться его обаянию. Она не могла совладать с учащенным сердцебиением, находясь рядом с ним, и восхищалась природной грацией его движений, напоминавших ей повадки Акиры. Да, если бы Александру суждено было стать не человеком, а зверем, он, несомненно, был бы горным леопардом.

— Мы решили… — Он замолчал и посмотрел на нее.

«Что он сказал?» Она мотнула головой, отгоняя воспоминания, и встретила его взгляд. «Когда это мой супруг начал говорить о себе во множественном числе, как это делали персидские цари? — подумала она. — Не потому ли он покрасил волосы, что хотел больше походить на перса?»

— …что ввиду возможных опасностей, грозящих принцессе Роксане, наследнице трона двух царств, необходимо…

К чему это он клонит? Как учил ее отец, Роксана приняла безразличный вид, чтобы скрыть свои мысли.

— …Согдианский вельможа Кайан был удостоен этой чести и получит соответствующее звание в моей армии. Кайан, выйди вперед для официального представления.

Перед ними появился ее брат с потемневшим от еле сдерживаемой ярости лицом.

«Не подумай, что я имею к этому какое-то отношение», — мысленно воскликнула она, но не смогла заставить себя встретиться взглядом с Кайаном.

Когда он приблизился к трону, у него был отстраненный вид.

— На колени, согдианец! — прорычал Леоннат.

Кайан прибыл в тронный зал прямо из казарм. Его одежда, хотя и свидетельствовала о высоком положении Кайана, скорее годилась для сражений или для охоты. Он уже несколько дней не брился, а глаза ввалились от усталости. Сердце Роксаны трепетало при виде брата. Она знала, какой это гордый человек. Если Александр не выкажет ему своего уважения, только Зороастру известно, что Кайан может сделать. Она слышала неровное дыхание мужа и заметила, как напряглись его мышцы.

Кайан остановился, прикоснулся двумя пальцами правой руки к губам и отвесил Александру легкий поклон, как приличествовало человеку высокого происхождения, приветствующему своего владыку. Затем он выпрямился и застыл в ожидании.

Раздался ропот возмущения. Гефестион выругался, а Филипп, положив руку на рукоять меча, сделал несколько шагов вперед.

— Добро пожаловать, Кайан, — спокойно сказал Александр. — Мы наслышаны о твоей храбрости и намерены вознаградить тебя, поручив заботу о принцессе Роксане. Мы назначаем тебя начальником ее личной охраны. Ты должен обеспечить ее безопасность даже ценой собственной жизни. Мой выбор устраивает тебя, госпожа?

Она кивнула.

— Как пожелаешь, мой господин. — Не стоило в очередной раз испытывать его терпение. Да и что, собственно, она могла сказать в ответ? «Супруг, не назначай Кайана моим телохранителем, поскольку я желаю его больше всего на свете?» Она заставила себя улыбнуться. — Ты слишком добр ко мне.

— Значит, решено, — провозгласил Александр. — Подожди, Кайан. У тебя есть жена и дети? — Его голос был гладок, как китайский шелк.

— Нет, — ответил Кайан. — Я никогда не был женат.

Роксана удивлялась самообладанию, которое демонстрировал Кайан, никогда не отличавшийся покладистостью. Как гордилась она им сегодня, и как прекрасно было его смуглое лицо с иссиня-черными глазами и тонкой полоской усов! Он был высоким мужчиной, могучего телосложения и в полном расцвете сил. Кайан был выше Александра на целую ладонь.

— Мы обязаны соблюдать приличия. Принцессу, мою супругу, не может охранять неженатый мужчина. Выбери себе жену — сегодня же. После завершения брачной церемонии ты приступишь к возложенным на тебя обязанностям.

— Мой брат — не раб, чтобы приказывать ему жениться… — начала Роксана, но тут же сменила тональность высказываний на более мягкую. — Безусловно, ему понадобится определенное время. Брак для нашего народа — это серьезное дело. Кайан является единственным законнорожденным сыном в своей семье и не может жениться на первой встречной.

— У тебя есть женщина на примете? Может, ты с кем-то помолвлен?

— Нет, господин.

— Если ты никому из женщин не отдаешь предпочтения, мы сами выберем тебе невесту. — Он взглянул на нее. — Тебе не приходит на ум одна из свободных женщин знатного происхождения? Возможно, госпожа Европа могла бы…

— Нет. Она должна быть согдианкой, — заявила Роксана. — Могу ли я удалиться, чтобы обсудить этот вопрос со своим братом? Мой или его отец, возможно…

— Наше время слишком драгоценно, — возразил Александр. — А как ты сам считаешь, Кайан? Следует ли принцессе Роксане подобрать тебе достойную жену? Или мне самому этим заняться? — Он улыбнулся, но его глаза оставались холодными. — Поскольку ты являешься братом моей жены, мы с тобой родственники. Говори, брат.

«Как много ему известно? — Роксана ощутила, что по ее спине пополз вниз леденящий ужас. — С момента заключения нашего брака не случилось ничего такого, что он мог бы поставить ей в вину, за исключением той встречи в конюшнях. Но ведь нас никто не видел… и никто не слышал. Александр может подозревать, но у него нет доказательств».

Она заставила себя кивнуть в знак одобрения и улыбнуться мужу.

— Есть одна женщина, благочестивая и нежная, знатного происхождения и недавно овдовевшая. Это госпожа Лилия из Мараканды. Она очень нуждается в защитнике, как и ее сын.

«Лилия, по крайней мере, богата, — подумала Роксана. — Какое имеет значение, что у нее ума не больше, чем в вареной луковице?»

— Ты не возражаешь, брат, против кандидатуры госпожи Лилии? — спросил Александр. Кайан отрицательно покачал головой. — Тогда поступим следующим образом. После заключения брака мы сделаем тебе достойный свадебный подарок, а сейчас мы разрешаем тебе удалиться, начальник охраны принцессы.

— С разрешения великого царя. — Кайан отсалютовал и попятился к выходу.

Пока множество послов представляли свои верительные грамоты и подарки Александру, Роксана застыла в молчании. Царь был весьма доволен собой и бросал в ее сторону весьма недружелюбные взгляды. Она была слишком потрясена, чтобы отвечать ему тем же. Вступать или не вступать в брак — это было личное дело Кайана; во всяком случае, между ними ничего не могло быть, пока Александр не умрет или не разведется с ней. Но то, что Александр заставляет Кайана жениться, — это было совершенно невыносимо.

Ее раздумья прервал шум, донесшийся из коридора. Один из послов не желал заходить в зал по собственной воле.

— Это скиф, — сообщил ей Александр. — Два дня назад мы изловили банду конокрадов. Один из них называет себя принцем.

Дюжие стражники затащили в зал сопротивляющегося дикаря с закованными в цепи руками и ногами и швырнули его на пол перед троном.

— Добро пожаловать в наши владения, скиф, — произнес Александр.

Мужчина, сопя, поднял смуглое, залитое кровью лицо. Его засаленные черные волосы были заплетены в полудюжину косичек. Раскосые глаза на покрытом ритуальными рубцами лице горели, как два угля, и Роксана ощутила источаемую ими ненависть. Его кожаная одежда была грязной и запачканной кровью, к тому же от него исходил запах рвоты и лошадиной мочи.

— Он не понимает по-гречески, — сказала она. — Ты позволишь мне выступить в роли переводчика?

Когда Александр кивнул, она стала переводить то, что говорил этот человек.

С тонких губ пленника продолжали срываться непристойные ругательства.

— Мы вполне понимаем смысл сказанного. — Александр засмеялся, и его товарищи дружно к нему присоединились. Присутствующие в зале согдианцы и бактрийцы молчали. — Неужели он действительно принц?

— У скифов много вождей, — пояснила Роксана, — и у каждого из них много сыновей. — Она дала знак одному из бактрийских командиров подойти и обменялась с ним несколькими короткими фразами. — Мой господин, — обратилась она к Александру после окончания этого разговора, — нам известно, кто этот скиф. Это принц Хем, старший сын могущественного вождя.

— Скажи ему, что мы желаем заключить мирный договор с его народом.

Роксана перевела, но скиф вместо ответа плюнул в сторону Александра.

— Мы ни с кем не объединяемся! Мы — люди меча!

— Отправьте его в темницу, — приказал Александр. — Когда он научится вести себя как следует, мы снова вернемся к этому разговору. — Роксане он прошептал: — Тебе повезло — ты не разделила его участь, маленькая согдианка. Твое поведение также нуждается в улучшении.

— Ты, великий царь, всегда являешься для меня образцом, достойным подражания, — ответила она слащаво. — Я постараюсь следовать твоему примеру.

Александр встал.

— Аудиенция закончена. Пойдем, жена. — Он обезоруживающе улыбнулся и протянул ей руку. — Я хочу показать тебе новорожденного жеребенка. У него такие же метки, как и у старика Бычьеголового, его отца.