Мой неотразимый граф

Глава 9

Пусть леди Хелен Брайс и не слишком обрадовалась появлению за столом человека, который однажды стал свидетелем ее домашних неурядиц с дочерью, при встрече со столь именитым гостем она была сама любезность.

Судя по всему, леди Хелен надеялась, что тот давний эпизод забыт, и сочла графа ценным приобретением для своего домашнего круга — графа и дипломата, объездившего весь свет и преданного ее дочери даже после многих лет разлуки.

Мара со своей стороны пришла, как обычно, в крайне нервное состояние. По дороге в родительский дом она дала Джордану такую массу инструкций и советов — о чем следует говорить, о чем не следует и как себя с ними вести, — что столько он не получал даже от министерства иностранных дел, отправляясь послом в какую-нибудь Богом забытую дыру. В конце концов Джордан расхохотался и посоветовал ей успокоиться.

— Знаете, Мара, мне не занимать светской наглости.

Мара испуганно заморгала и извинилась.

Сейчас, во время обеда, она по-прежнему чувствовала себя скованно, но уже поняла, что волновалась напрасно. Родители смущали ее бестактными замечаниями, к Джордану тоже обращались не всегда удачно, но дипломатические навыки служили ему безотказно. Когда леди Хелен задавала слишком откровенные вопросы, а отец ворчал, Джордан держал себя безупречно — дружелюбно, почтительно. Если родители Мары начинали пререкаться друг с другом или дружно переключались на свою дочь, он, с врожденным терпением колли, охраняющей стадо овец, тотчас прибегал к своему бесконечному запасу анекдотов. Маре хотелось его расцеловать. Джордану удалось привнести покой в столь неблагополучный дом ее родителей.

Мара не могла не задуматься, как на самом деле она относится к Джордану. Он так отличался от всех, кого она прежде встречала. Такой разумный, трезвомыслящий. С ним так легко и спокойно…

Даже сейчас, наблюдая, как он развлекает ее родителей, Мара сознавала, что так он пытается ее защитить.

Как только родители заговаривали о ее ошибках и промахах, Джордан ловко переводил беседу на более невинную тему. Мара восхищалась его умением и чувствовала, он не позволит им ее обидеть. Ни им, ни кому-либо другому. Она под его защитой.

Сидя за семейным столом, где стоял все тот же сервиз из костяного фарфора, которым пользовалась ее мать с тех пор, как сама была невестой, Мара чувствовала — нельзя терять голову, иначе сердце, как много лет назад, предаст ее. Тогда ее неосторожная пылкость принесла столько боли и разочарования, что сейчас Мара изо всех сил сдерживала чувства к нему. В конце концов, они с Джорданом решили быть только друзьями. Она сама настояла на этом!

«Да, но… Только посмотри на него! Дилайла права: он безупречен. И с каждым днем становится все привлекательнее».

Вот он облизал губы после глотка легкого вина, и Мара опустила взгляд.

Конечно, Джордан красив. Его несомненная харизматичность околдовывала, гипнотизировала ее. И дело не только во внешности. Не в мужском обаянии, не в той свободе, с которой он откидывался в кресле, с интеллигентной улыбкой слушая похвальбу ее отца. Мара испытывала к нему не только физическое влечение. С Джорданом она чувствовала себя защищенной.

Он заставил сэра Дунстана Брайса рассуждать о достоинствах ловли форели и хариуса и лучших местах для рыбалки в окрестностях Лондона. Как он сумел так быстро определить тему, на которую ее отец действительно любит поговорить?

В Джордане все говорило о надежности, а любая здравомыслящая женщина всегда восхищается такими качествами. Тем не менее, напомнила себе Мара, именно он бросил ее много лет назад. «Возможно, тогда мы были еще не готовы?» Но сейчас она знала, что готова. Готова принять его.

Желание, вдруг разгоревшееся в крови, прежде было ей незнакомо. Мара уже поняла, что не хочет прожить свою жизнь, так и не узнав, что значит любить мужчину, единственного, кто ей нужен.

К моменту, когда они уехали от ее родителей, Мара пришла в странно возбужденное состояние. Они с Джорданом откинулись на подушки в разных углах кареты. Миссис Басби и Томас сидели напротив. Все были утомлены визитом, но последние двое меньше других. Лорд и леди Брайс получали удовольствие от общества внука лишь до тех пор, пока он не начинал капризничать. Тогда наступало время критики и осуждения. Для Мары это был знак, что пора убираться восвояси. Пусть они донимают ее, но она не допустит, чтобы обижали ребенка.

Однако сегодня Маре казалось, что она измотана совсем не так, как обычно. Наверное, Джордан принял основной удар на себя.

— Боже мой! — воскликнул он. — На Венском конгрессе было легче.

— Мне очень жаль…

— Нет-нет, они вовсе не так уж плохи. — Джордан махнул рукой и рассмеялся.

— Вас просто Бог послал.

— Как вы себя чувствуете? Вот это настоящий показатель.

Мара прислушалась к себе.

— Цела.

— Отлично. Зовите, если понадоблюсь. — Его мягкая улыбка наполнила Мару слишком сильной благодарностью, чтобы она посмела выразить ее приличным образом при ребенке.

Жаркая волна страсти, захватившая все ее существо, потрясла Мару своей новизной. За годы брака она не испытала ничего подобного. Мара вдруг остро почувствовала, что рядом — сильный, здоровый мужчина. Боже, она уже забыла это юное, жгучее ощущение — желание.

Страсть проснулась в ее спящем теле и без спроса захватила его целиком. Как ни странно, Мара не чувствовала смущения. Напротив, ей казалось, что это вернулась она сама, настоящая. Со всеми недостатками, достоинствами, порывами и надеждами. И этой Маре нет дела до тех, кто станет ее осуждать.

Она взяла Джордана за руку. Он ответил ей удивленным взглядом.

— Вы хорошо себя чувствуете? — с беспокойством прошептал он.

Мара молча кивнула. Слова не могли выразить ту путаницу эмоций, которая терзала ее душу. Джордан внимательно посмотрел ей в лицо, больше не стал ни о чем расспрашивать, но сильнее стиснул ее ладонь.

Мара закусила губу — прикосновение его ладони усилило ее возбуждение. Джордан вдруг понял, что она хочет его, — может быть, почувствовал лихорадочный пульс на кисти.

Его лицо вдруг изменилось, синие глаза потемнели. Мару поразило его мгновенное возбуждение, такое же явное, как ее собственное. Она задышала глубже, Джордан сильнее стиснул ее руку.

Миссис-Басби деликатно смотрела в окно или же занималась мальчиком.

— Выходим, мастер Томас, — скомандовала она, когда кучер наконец остановил экипаж в узком переулке позади Грейт-Камберленд-стрит, тут же подхватила малыша и понесла в дом.

— Я задержусь на минуточку, — бросила им вслед Мара и захлопнула дверцу, не дожидаясь грума. В тот же миг Джордан притянул ее к себе.

— Иди сюда, — прошептал он.

Мара послушно обняла его. Джордан бросился страстно целовать ее губы, волосы, как будто никак не мог насытиться. Мара с девичьим восторгом вцепилась в его широкие плечи. Он гладил ее лицо и губами прикасался к ее губам с поразившим ее благоговением. Возбуждение Мары росло.

Она небезразлична этому человеку. Мара видела это без слов.

Коляска уже стояла на месте. Грумы снимали упряжь. Без сомнения, слуги ухмыляются во весь рот. Скоро сплетни разойдутся по всем окрестностям. Мара об этом не думала, а Джордан — тем более.

Со щеки его пальцы спустились на шею, коснулись ключиц и, наконец, легли на грудь. Стало ясно, что он готов на многое.

Вдруг губы Мары замерли. Джордан оторвался от нее и прошептал:

— Все хорошо?

— Да, конечно, но я подумала… может быть, пойдем в дом?

Глаза Джордана загорелись синим огнем. «В постель?» — спрашивал его взгляд.

Мара проглотила комок в горле. Сердце неслось в бешеной скачке. Она нервно оглянулась на шторку.

— Наверное, нет. Я не смогу смотреть на миссис Басби в таком состоянии.

— Прости, — прошептал Джордан с озорной улыбкой. Эта чувственная улыбка настолько заворожила Мару, что она не сдержалась и снова бросилась его целовать. Джордан негромко зарычал от удовольствия.

— Видимо, я сделал все правильно, — задыхаясь, произнес он, когда она на мгновение отпустила его.

Грудь Мары вздымалась. Она ухватила его за лацканы.

— Ты всегда все делаешь правильно, Джордан. Ты кого угодно можешь этим взбесить.

— Вот как?

— Практически ты само совершенство. Как может женщина устоять?

— Совершенство не я, а ты.

— Вот видишь, — рассмеялась она. — Ты тут же воспользовался моим аргументом.

— Я обожаю тебя. Все остальное не имеет значения. Я всю жизнь мечтал об этой минуте.

— Я тоже. — Мара прикрыла глаза и лбом прикоснулась к его лбу. — И теперь я больше не могу ждать.

В тот же миг Джордан впился в нее губами, потом слегка отстранился и уложил Мару себе на колени. Теперь его правая рука освободилась для ласк, а левая — поддерживала ей спину.

Мара, закрыв глаза, отдавалась каждому его прикосновению. Нетерпение сжигало ее, но вдруг в памяти всплыло воспоминание о том, каким неприятным был супружеский акт с покойным мужем.

Мара замерла. Может быть, она делает глупость? Джордан, ничего не подозревая, осыпал ее поцелуями, ласкал ее тело, а в сердце Мары проснулись прежние страхи и, как скаковые лошади, понеслись по привычной дорожке. Что, если ничего не получится? Вдруг он, как и Пирсон, ничего не сможет?

Она умрет от стыда, если разочарует его, ведь они столько лет ждали этой близости.

Вдруг она не сможет удовлетворить его? Вдруг Джордан рассердится, что она ни на что не годна?

Когда они с мужем несколько раз все-таки были вместе, Том почти никогда не мог сохранить эрекцию и, разумеется, во всем винил только ее. Дело заканчивалось ссорой. Господи, как она мучилась, когда лежала под ним, а муж дышал ей в лицо застарелым перегаром! Эти безрадостные ночи стали просто исполнением долга и не приносили ничего, кроме унижения, им обоим. Делалось это только для того, чтобы получить наследника.

Разумеется, Томас стоил всех мук, но сама супружеская жизнь оставила Маре лишь багаж сомнений и неуверенности. И сейчас он напомнил о себе.

Одно дело, что она не волновала собственного мужа, и совсем другое — если из-за ее ущербности Джордан тоже потеряет к ней интерес. Боже, а вдруг он станет над ней смеяться?! Мара знала, насколько он может быть язвительным. И какой мужчина не рассмеется, добиваясь женщины, наконец получив ее и обнаружив, что она не стоила всех его усилий?

Мару охватил парализующий страх, который она не смогла подавить, но все же напомнила себе, что Пирсон никогда не касался ее с таким пылом, как Джордан. Почему с ним должно получиться все так же, как с мужем?

Руки Джордана метались по ее телу, касались бедер, будили незнакомую сладкую дрожь, но Мара вдруг поняла, что не может расслабиться. «Ты очень рискуешь», — говорил ей внутренний голос. Что, если их прекрасная, вновь обретенная дружба рассыплется из-за минутного порыва страсти?

Уступив сомнениям, Мара поймала его руку и попросила:

— Джордан, подожди.

Его пальцы уже лежали на ее щиколотке и явно собирались направиться вверх, под юбку. Синими затуманенными глазами, в которых плавилось вожделение, Джордан заглянул ей в лицо.

— Что с тобой, дорогая? — хрипло прошептал он.

Тяжело дыша, Мара приподнялась и села. Взгляд Джордана тотчас прояснился, он нахмурился.

— Что-то не так? Мара отвела глаза. Она чувствовала себя очень глупо.

— Я… О, ничего страшного. Не обращай внимания.

— Не понял. — Он вопросительно приподнял брови.

— Прости.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Я сделал что-то не так?

— Нет-нет! — в панике воскликнула Мара. — Дело не в тебе. Честно. Дело во мне. — Она опустила взгляд. — Мне очень жаль. Я знаю, что веду себя как идиотка. Но мне кажется, я не смогу сейчас… боюсь…

— Ясно… — разочарованно протянул Джордан, но все же сумел остаться джентльменом. — Понимаю. Конечно. — Было видно, с каким усилием он пытается сдержаться. — Как скажешь, дорогая, — прочистив горло, произнес он и глубоко вдохнул. — Если ты хочешь уйти в дом, мне понадобится пара минут.

Мара вглядывалась в его лицо. Ни отвращения, ни гнева, ни обиды?

— Мне действительно очень жаль, — виновато проговорила она. — Не знаю, что со мной.

— Уверен, с тобой ничего страшного. Леди вполне может передумать. И никаких вопросов.

— Вот как… — осторожно протянула Мара.

— Если я тебя чем-то напугал, то, прости, я не хотел.

— Нет-нет. Ничем ты меня не напугал. Просто… Я так занервничала, — призналась Мара и беспомощно пожала плечами.

— Но почему, дорогая? — прошептал Джордан, поглаживая ее по спине. — Со мной тебе нечего бояться.

— Я знаю, но, видишь ли, я так давно этого не делала. — Мара покраснела, как девушка. — Почти три года… и, честно говоря, я никогда не была слишком опытной.

— Ну-ну, успокойся, дорогая, — с нежным изумлением произнес Джордан. — Мне не нужен опыт, мне нужна только ты.

— Знаешь, наверное, со мной все-таки что-то не так. Вообще-то это никогда не доставляло мне удовольствия.

Джордан долго смотрел ей в лицо, потом наконец спросил:

— Мара, дорогая моя, у тебя когда-нибудь был оргазм?

— Что это? — недоуменно отозвалась она.

— Бедная девочка. — Джордан поцеловал ее в шею и прошептал: — Положение трагическое.

— О чем ты?

— Мара, у тебя есть потребности. Ты взрослая женщина.

— Да, но что, если я… не могу?

— Разве ты не понимаешь, что это умение, которому можно научиться? Конечно, нужен хороший учитель, немного терпения и доверия. Ты доверяешь мне, Мара? — Губы Джордана коснулись ее шеи.

— Да.

— Тогда ни о чем не беспокойся. Просто отпусти себя. Если ты захочешь остановиться, мы остановимся, но пока просто прими вызов. Мне так хочется доказать тебе, что ты способна наслаждаться любовью. Безмерно.

Мара ощутила, как скрученная в ней пружина начала расслабляться, напряжение спало, щеки загорелись, руки сами собой взлетели ему на плечи.

— Ты хочешь меня, Мара?

— О да… очень, — выдохнула она, чувствуя, как его палец коснулся соска сквозь платье. — Но вдруг это изменит наши отношения? Теперь, когда ты снова вернулся в мою жизнь, я так счастлива и не хочу, чтобы это нас разделило.

Джордан замер и с грустью произнес:

— Да ты еще совсем девчонка! Такая невинная, застенчивая, нервная. Я представить себе не мог, что такое бывает. Не бойся, моя прелесть. Иди ко мне.

Мара не знала, как отнестись к его словам. Конечно, у нее совсем нет опыта, но, обнимая ее, он предлагал ей защиту, терпение, доброту. Мара решила ему довериться, обняла его за шею и закрыла глаза.

Они долго молча держали друг друга в объятиях. Он гладил ее до тех пор, пока беспокойство ее не утихло, точнее, переместилось… ниже. В животе стало тепло, кровь разносила по всему телу непонятную жажду.

«У тебя есть потребности, Мара». Вот он о чем…

Каждая секунда в его объятиях заставляла ее острее чувствовать, что рядом — мужчина.

— Так что, Мара? — прошептал он, целуя ее в лоб. — Будем продолжать?

Мара молчала. Джордан слегка отстранился, заглянул ей в лицо и прочел в темных глазах одну лишь неутоленную жажду.

— Нам ведь не надо спешить? — вопросом на вопрос ответила Мара.

— Конечно, нет. Я никуда отсюда не хочу уходить. Сегодня я твой. — Его глаза хищно сверкнули.

— И что же мне с тобой делать?

— Все, что тебе нравится. — И Джордан откинулся на спинку сиденья, словно приглашая ее делать с ним все, что угодно.

Перед таким предложением Мара не устояла. Подавшись вперед, она осторожно поцеловала его в щеку. Его кожа была теплой и гладкой, а челюсть мощной и твердой. Ее она тоже поцеловала. Джордан откинул голову назад. Губы Мары переместились к мочке уха.

— Ты меня соблазняешь.

— Я не умею.

— Поверь, у тебя прекрасно получается. — И Джордан положил ее ладонь на окаменевшее свидетельство своего желания.

В ушах у нее зашумело, брови взлетели вверх. Вспомнив, что муж совсем ею не интересовался, Мара с нечестивой смелостью вдруг подумала: «Вот это член!» Сомневаться не приходилось: этот мужчина хотел ее!

— Очень впечатляет, милорд! — глухо проговорила она.

— Теперь ты мне веришь?

— Как я могу не верить, имея в руках столь… мощное доказательство?

Джордан коротко хохотнул. Ее застенчивость явно отступала. Пожалуй, даже совсем исчезла, решил он через минуту, когда она стала поглаживать его бедра.

Щеки Мары пылали огнем, кожа стала как будто тоньше.

— Итак, — вкрадчивым тоном произнес тонкий дипломат, — чем я могу вам служить, миледи?

— Ммм… — Она окинула собственническим взглядом его мускулистое тело. — Сними сюртук.

— Прекрасная мысль.

В тесноте кареты ей пришлось помочь Джордану вытащить руки из рукавов отлично скроенной визитки. В суете Джордан быстро поцеловал ее в шею. От теплого прикосновения его губ у нее мурашки побежали по телу.

Мара прикрыла глаза и легонько вздохнула. В глубине ее существа нарастало нетерпеливое беспокойство. Его приоткрытые губы двигались к мочке уха, даря ей новую глубину ощущений. Пальцы Мары бродили в его коротких мягких волосах. Джордан стонал от удовольствия. Она стиснула его плечи, потом ее пальцы пробежались по груди и уткнулись в накрахмаленный галстук. Не думая, она потянула за аккуратную складку узла, распустила его и стянула галстук с шеи Джордана.

Мара впервые видела его без галстука. V-образный вырез рубашки распахнулся до жилета. Она откинулась, чтобы разглядеть его лучше, и пришла в восхищение от стремительной линии его обнаженной шеи. Зачарованная открывшимся ей пространством, Мара не сдержалась и провела ладонью там, где только что блуждали ее глаза. Его кожа оказалась горячей и влажной, шершавой там, где после утреннего бритья успела проявиться щетина. Мара коснулась адамова яблока и уязвимой впадинки ниже его, в разлете изящных ключиц, потом провела рукой по долине между мощными грудными мышцами.

— Ты… красивый мужчина.

— Нормальный, — ответил Джордан с чарующей улыбкой.

Мара усмехнулась, придвинулась ближе и поцеловала его в шею так, как недавно целовал ее он.

Джордан замер, наслаждаясь прикосновением нежных губ. Мара губами почувствовала, как быстро бьется его пульс, но он не двигался, только дышал все чаще, словно боялся спугнуть ее. Напрасно. Инстинкты, спавшие в ней столько лет, проснулись, и тело реагировало так, как назначила ему природа. Аллилуйя! В ней оживала каждая клеточка.

Мара стремительно сунула руку ему под рубашку. Ее пальцы бросились жадно исследовать его плечи и грудь. Джордан тоже не мог больше сдерживаться. Он притянул ее ближе, Мара села верхом ему на колени, склонилась над ним и впилась в его губы бесконечным поцелуем. Руки Джордана вцепились в ее бедра под тонким шелком платья.

Обоих внезапно охватило неудержимое пламя. Они снова были двумя юными существами, сгорающими в огне страсти, с которой не могли совладать. Вся мудрая сдержанность вдруг исчезла, бесследно растаяла в жаре испепеляющего желания.

Руки Джордана скользнули вверх, задержались на талии, потом его ладони легли ей на грудь. Мара прервала поцелуй и на миг замерла, ожидая, что будет дальше. Джордан слегка сдавил ее соски, что привело Мару в состояние экстаза. Она задрожала, не зная, как утолить эту жгучую жажду.

Мара раздвинула скрытые под муслиновыми юбками колени и плотнее прижалась к его отвердевшему стержню. Ее сотрясала дрожь, она целовала его как сумасшедшая и ерзала у него на коленях самым неприличным образом. Наконец из ее пересохших губ вырвался слабый стон:

— Джордан, пожалуйста!

С секунду он помолчал, потом с озорной улыбкой спросил:

— «Пожалуйста» — что, Мара?

— Ты дьявол! — задыхаясь, простонала она.

— Кто, я? — И он одним пальцем приподнял подол ее юбки.

Ее грудь рвалась из корсета. Этот мужчина вьет из нее веревки, а ей даже нет до этого дела! В крови кипело чистое, не замутненное страхами и стыдом желание.

Руки Джордана скрылись под пышными складками тонкой материи и отыскали застежку брюк. Бедра его немного приподнялись, отчего Мару окатило новым приступом страсти. Она не сводила с него умоляющих глаз. Когда она снова прильнула к нему, чтобы поцеловать, его лицо исказила болезненная судорога желания.

— О Господи, Мара, ты уверена? — хрипло прошептал Джордан, направляя свой окаменевший стержень к ее жадному влажному устью. — Ты этого действительно хочешь?

Мара ответила ему нетерпеливым поцелуем.

— Я хочу тебя, дорогой мой, бесценный. Ну пожалуйста! Я ждала тебя всю свою жизнь.

Джордан притянул ее ближе. Слова, мысли, расчеты — все было забыто в минуту, когда он медленно и осторожно проник вглубь между заветными складками. Из его губ вырвался блаженный стон.

Мару поразило, как легко Джордан вошел в ее плоть, ведь у мужа это всегда вызывало проблемы. Значит, все-таки дело не в ней?

Джордан был прав. Возможно, у нее все в порядке, просто она вышла замуж не за того мужчину. Если бы она дождалась Джордана, человека, которого действительно любила, то никогда — как поняла сейчас Мара — не испытывала бы трудностей на супружеском ложе. Более того, она могла бы иметь уже с полдюжины сыновей и дочерей. В море физического наслаждения эта мысль принесла ей нежданную боль, но Мара не стала в нее углубляться. Сейчас Джордан был с ней. Так и должно быть всегда! Сегодня они в первый раз вместе, но, видит Бог, не в последний!

Годы воздержания сделали ее лоно неподатливым, как у девственницы, но боли не было, только восторг. И любовь.

— Джордан! — Из глаз Мары брызнули слезы. Она обнимала его и не верила, что это действительно происходит. Мечта воплощалась в жизнь.

Джордан, как в забытье, шептал ее имя. В синих глазах, опустошенных былыми потерями, возрождалась надежда. Да, может быть, это изменит их отношения, но не к худшему. Им не стоит бояться.

Сейчас они безраздельно принадлежали друг другу, долгие годы разлуки растаяли в этом слиянии. Прошлое больше не имело значения. Теперь у них было будущее. Мара целовала его, и минувшие беды растворялись и уходили.

Крепко удерживая Мару за талию, Джордан начал ритмичные движения.

Она прильнула к нему, с восторгом отдаваясь происходящему. Ее груди касались его груди при каждом новом рывке.

«Так вот как это должно быть», — мимолетно подумала Мара и забыла о прошлом.

Предвкушение было долгим, и насыщение пришло очень быстро. Сладкие спазмы поднялись из самой глубины ее женской сути. Маре не хотелось, чтобы все кончилось, она пыталась сдержаться, но не могла.

Все ее тело сотрясалось от наслаждения, а она, как наездница на могучем скакуне, мчалась к триумфальному финишу, едва сдерживая крик высвобождения.

Последний мощный рывок, хриплый стон, и Джордан тоже пришел к кульминации. Чувствуя в своем лоне раскаленный пульсирующий стержень, Мара задохнулась в блаженной истоме.

Мара видела, что утонченного аристократа и дипломата не стало. Сейчас перед ней открылась необузданная, первобытная сторона его натуры. И она восхищала Мару.

Весь его хваленый самоконтроль исчез. Рыча от возбуждения, Джордан, вцепившись ей в бедра, забыв обо всем, отдавался мощным ритмичным толчкам, от которых дрожала карета, и наконец впился зубами в ее плечо. Его жаркое дыхание касалось ее уха, из губ, как драгоценные комплименты, вырывались непристойности.

Этот яростный финал заворожил Мару.

— О Боже! — словно не веря себе, прошептал Джордан.

— О Боже! — дрожа от пережитого, повторила за ним Мара и положила голову ему на плечо.

Оба не двигались. Они все еще были слиты и не хотели, чтобы это единение когда-нибудь распалось.

Мара не смела нарушить заколдованную тишину; она могла бы сказать «я люблю тебя», но чувствовала, что ни он, ни она к этому пока не готовы.

Наконец Джордан заговорил. Он еще слегка задыхался, но уже готов был шутить:

— Надеюсь, я не оставил отпечатка зубов.

— А я надеюсь, что оставил. — И Мара удовлетворенно хихикнула.

Дрейк смотрел, как Эмили кормит лошадей, и не мог отвести от нее глаз.

Синело небо, раскачивались деревья. Эмили ступила на верхнюю планку изгороди и перегнулась, чтобы отогнать самых жадных кобыл, и прямо из ладони скормила пригоршню зерна слабенькой гнедой кобылке, которая, видимо, занимала не слишком высокое место в лошадиной иерархии.

— Ешь, девочка, ешь, — ласково бормотала она.

Из-за того, что Дрейк вспомнил ее, его тюремщики позволяли Эмили выводить его на прогулки. Девушка заявила, что свежий воздух и солнце будут ему полезны. В конце концов Макс согласился, ведь она оказалась единственной, кто знал, с чего надо начать.

— Давай, как раньше, вместе покормим их. — Она обожающе улыбнулась ему. — Дай руку.

Дрейк неуверенно протянул ей ладонь, и она насыпала в нее овса.

— Ну давай. — Эмили говорила с ним тем же ласковым тоном, что и с лошадьми.

Дрейк не помнил, как они вместе кормили лошадей с ладоней, но этот нежный голос мог приказать ему все, что угодно, и он бы повиновался.

Стоя рядом с девушкой, Дрейк протянул руку, и старый мерин губами собрал с его ладони зерно.

Все это время сержант Паркер с ружьем на плече оставался неподалеку и настороженно следил за Дрейком. Чувствуя мягкие губы лошади, Дрейк в который раз подумал, что опасения его тюремщиков не напрасны. Как легко было бы перемахнуть через изгородь, прыгнуть на спину любой из лошадей и галопом унестись прочь. Возможно, не зная дороги, далеко ускакать не получится, но он мог бы спрятаться, добраться до Лондона и вернуться к Джеймсу.

Опасения за судьбу старика все еще переполняли его сердце, они, словно плотные тучи, закрывали от него небо, но теперь сквозь тучи пробился солнечный луч. Дрейк понял, что не может покинуть это место. Здесь была она. Эмили.

Он, как заколдованный, смотрел на прекрасную дочку егеря и не мог отвести от нее глаз.

Встретив ее, узнав это милое веснушчатое лицо, Дрейк вдруг избавился от страха и гнева, которые столько времени управляли им. Рядом с ней его израненная душа обретала покой, как команда корабля в тихой гавани.

Дрейк почему-то знал, что покой этот временный, сельская идиллия не будет долгой. Он уже так много пережил и знал, что дальше будет еще страшнее. Однако пока Эмили удерживала его здесь.

Возможно, Дрейк чувствовал, что лишь она одна способна помочь ему. Он ощущал в ней такую же необузданную натуру, какой обладал сам. И таинственную, нездешнюю красоту, к которой он жаждал и не смел прикоснуться.

Дрейк послушно погладил широкую плоскую щеку одной из кобыл, счистил с нее пятнышко присохшей грязи. Эмили соскочила с изгороди и повернулась к Дрейку.

— Давай погуляем в лесу. Может, ты вспомнишь тропинку. Но если не вспомнишь, не расстраивайся. Я знаю дорогу. Мы не заблудимся. Пошли, Дрейк.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Эти глаза так долго являлись ему во сне. Темно-фиалковые, с золотыми крапинками, они и сейчас завораживали его. Дрейк кивнул, отгоняя мысли о бегстве верхом, и пошел за ней по изумрудно-зеленому газону к парку, окружающему Уэствуд-Мэнор.

Сержант Паркер следовал за ними на почтительном расстоянии. Дрейк не обращал на него внимания, разглядывая Эмили. Ему казалось, ее призрачная, утонченная красота принадлежит другому миру. Загорелое веснушчатое лицо, длинные развевающиеся волосы, странные одежды никак не соответствовали приличиям. Одета она была не как современная девушка, а скорее как дева какого-то англосаксонского племени воинов: поношенные кожаные ботинки, темные юбки до щиколоток, на кожаном поясе висят инструменты ее ремесла — ухода за растениями и животными. Правда, ножны у нее были пусты. Макс заставил ее отдать нож — опасался, что Дрейк может его отобрать и причинить вред себе или другим. Умен этот Ротерстоун.

Дрейк мотнул головой, чтобы отогнать раздражение, и снова уставился на развевающиеся юбки девушки. Пряди ее длинных золотисто-каштановых волос летели по ветру, слегка завиваясь на концах.

Немногословная Эмили и молчанием создавала ощущение покоя и уверенности. В ее свободной походке чувствовались независимость и нежелание подчиняться ни одному мужчине.

Наконец тропинка привела их в лес. Знакомый лесной запах ударил в ноздри Дрейка. Запах торфа, почвы, просыпающихся растений. Под ногами пружинил толстый ковер из прошлогодних листьев. Эмили ступала совсем бесшумно. Казалось, она принадлежит этому лесу, как любой здешний олененок. Даже ее одежда сливалась с красками ранней весны.

Под обнаженными ветвями деревьев и среди колючих кустов уже появились голубые цветочки пролески.

Лучи солнца, пробивавшегося сквозь кроны, яркими пятнами ложились на тропу. Воздух дрожал от птичьего щебета.

Дрейка поразила живописная красота упавшего дерева, сплошь покрытого одеялом из плотного мха. Казалось, оно лежит здесь уже сотню лет.

Они уходили все дальше. В голове Дрейка замелькали обрывки забытых образов — детские игры, отголоски смеха. Его память напоминала тяжелую тучу, из которой вот-вот хлынет дождь.

Наконец они оказались на берегу ручья. Эмили наклонилась, опустила пальцы в воду и ободряюще кивнула Дрейку. Тот плеснул студеной воды себе в лицо. В голове прояснилось.

«Видно, на самом деле я не хочу вспоминать». Ведь тогда будет труднее снова покинуть эту девушку. Откуда-то Дрейк знал, что покинуть придется. У него нет выбора. Нужен только случай.

Вероятно, это произойдет не сегодня. Надо выждать. Чувствуя настороженный взгляд сержанта Паркера, Дрейк опустил взгляд. Он не сомневался, что преданный ордену вояка бестрепетно прострелит в нем дыру, но не даст уйти. У Макса может на это не хватить духу, ведь в детстве они были друзьями, а вот Паркера никакие сантименты не остановят.

— Пойдем. — Эмили грациозно выпрямилась, и они отправились глубже влес. Дрейк шел за ней следом. С каждым шагом узнавание увеличивалось. Девушка остановилась недалеко от огромного сучковатого дуба, чей древний шершавый ствол поднимался над лесом, как разрушенная башня.

Бросив на Дрейка лукавый взгляд, она вдруг крикнула:

— Догоняй! — и начала ловко взбираться на дерево. — Ну, ты идешь? — обернувшись через плечо, с вызовом бросила она.

— Не думаю, что я…

— Не думай, Дрейк, полезай! — скомандовала Эмили. — Твое тело само все вспомнит.

Он нахмурился, но Эмили уже намного его опередила, очевидно, не замечая, что ему видны ее чулки, а когда взметнулась светлая нижняя юбка, то Дрейк успел разглядеть и хлопковые панталончики.

В голове мелькнула мальчишеская мысль: «Не уступлю девчонке!» И он полез на дерево, догоняя не только ее, но и собственное прошлое. Эмили оказалась права — его руки каким-то образом сами находили узлы и щели в стволе, ноги знали, на что опереться, чтобы лезть все выше и выше. Казалось, он тысячу раз взбирался на этот огромный дуб.

Через минуту Эмили уже сидела в уютной развилке между двумя толстыми ветками ярдах в тридцати над землей. Выглядела она так, будто именно здесь был ее дом.

Добравшись до нее, Дрейк на мгновение замер, оценивая ситуацию.

Эмили тут же показала ему на другую развилку напротив себя.

— Твое место там.

В голове Дрейка шевельнулось смутное воспоминание. Главный ствол уходил ввысь, а массивная ветвь, на которую указала Эмили, изгибалась, давая возможность удобно сидеть и даже опираться спиной. Дрейк уселся напротив.

Эмили, болтая ногами, улыбнулась ему. Вдруг Дрейк заметил небольшой шрам у нее на кисти.

— Твоя рука! Я узнаю этот шрам.

— Правда? — Девушка подалась вперед. — И как же я его получила? — с вызовом проговорила она. — Не напрягайся. Оно само придет.

Дрейк прикрыл глаза, и ответ пришел. Он улыбнулся и сказал:

— Тебя клюнул сокол моего отца.

Когда он открыл глаза, девушка улыбалась:

— Так и было. Принц Эдуард.

— Точно! Так его звали. Ужасно надменная была птица… и опасная. — Он удивленно покачал головой. — Ты была тогда совсем маленькая.

— Восемь лет. — Эмили гордо кивнула.

— О чем только ты думала, когда совала руку ему в клетку?

— Хотела погладить.

Дрейк фыркнул и улыбнулся. Эмили расхохоталась.

— Он был такой красивый! Я не знала, что он меня клюнет.

— И ты не знала, что его самая любимая еда — крольчата, — добавил он, когда в голове всплыло еще одно воспоминание о тех днях.

При этих словах Эмили болезненно сморщилась.

— А помнишь, как мы забрались в конюшню и спасли кроликов, которых хотели ему скормить?

Дрейк прищурился. Поразительно, но он действительно помнил их детские шалости.

— Помню. Мы влезли и отпустили их.

— Тебе тогда сильно попало. — Она покачала головой.

— А тебе нет, — улыбнулся он. — А ведь это ты придумала.

— Не я, а ты.

Дрейк не соглашался.

— Должно быть, ты меня уговорила.

— Ты просто не мог видеть, как я плачу.

Дрейк с удивлением уставился на девушку.

— Эмили, а ведь ты не ревела, когда свалилась с этого дерева.

— Да, но ведь кролики погибли бы ужасной смертью. Мы должны были им помочь. В тот день ты стал для меня настоящим героем. Ты ведь сумел открыть замок.

— А вот этого я не помню.

— А я помню, — грустно произнесла Эмили. — Никогда не забуду, как ты в тот вечер заступился за меня перед своим отцом. И за кроликов.

Джордан с удивлением заметил:

— Не могу поверить, что шрам до сих пор сохранился. Могу поклясться: ты всегда нянчилась с животными.

Дрейк всматривался в ее лицо, испытывая невероятное облегчение от того, что к нему вернулись эти маленькие фрагменты прошлого. И все благодаря Эмили! Никто никогда не был ему так близок. В глубине души он знал, что всегда доверял ей. И что она всегда его любила, хотя его родители заявили, будто она ему не пара.

Эмили долго смотрела на него, не отводя глаз.

— Знаешь, Дрейк, зачем я тебя сюда привела? — тихонько спросила она.

Он молча покачал головой.

— Это же наше дерево рассказов. — Эмили подалась вперед и положила руку со шрамом ему на ладонь. — Тебе пора рассказать мне, что с тобой произошло.

Дрейк тут же отдернул руку и замотал головой:

— Я не помню.

— Помнишь. Просто боишься. Но теперь ты в безопасности. Ты должен мне рассказать. Ты ведь помнишь, что я знаю про орден? — шепотом добавила она и бросила осторожный взгляд вниз, на сержанта Паркера. — Ты рассказал мне про него, когда мы были маленькие. Ты должен был ехать в секретную военную школу в Шотландии и учиться там на великого воина. Я никому никогда не рассказывала про это. И не расскажу. Но ты представить себе не можешь, как я о тебе беспокоилась. Господи, ведь я же думала, что ты погиб. А ты оказался жив! Я никогда не была так счастлива!

Но то… что они с тобой сделали…

Эмили отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, поморгала и снова посмотрела на Дрейка. Его сердце отчаянно билось.

— Я хочу тебе помочь. Ты ведь мне по-прежнему доверяешь? Знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда. Тебе нельзя держать все это в себе. Я вылечу тебя, но мне надо знать природу этого состояния. Дрейк, расскажи мне, что эти люди с тобой делали.

Дрейк смотрел на нее и молчал, как молчал в том немецком застенке, но совсем подругой причине. Такая девушка, как Эмили, никогда не должна слышать о пытках.

Она ждала, но Дрейк не произнес ни слова.

— Не бойся. Что бы это ни было, тебе нельзя оставаться с этим наедине. Я тебя вылечу, Дрейк. Буду заботиться о тебе, пока ты снова не станешь сильным…

— Я не зверушка, которой надо помочь, — оборвал ее Дрейк. Он не мог больше этого выносить. Голос его задрожал. В горле застрял комок. — Если ты меня любишь, Эмили, помоги мне бежать.

— Нет, тебе надо остаться здесь! — с яростью выкрикнула она. — Со мной. Здесь ты в безопасности. Здесь твой дом. Я больше не позволю им издеваться над тобой. Ты не можешь этого от меня требовать.

— Ты не понимаешь. Я должен кое-что сделать.

— Ты не готов! Неужели им все мало? — Эмили упрямо помотала головой. — Нет. Не хочу даже слышать об этом. По крайней мере ты должен восстановить силы. Ты никуда отсюда не уедешь, пока не вылечишься.

— Почему ты думаешь, что это вообще возможно, крошка Эмили? — мрачно глядя на девушку, спросил Дрейк. — Неужели тебе не приходит в голову, что меня ты уже не можешь спасти? Это не в твоей власти.

— Я не верю, — твердо заявила Эмили. — Я никогда и ни за что не откажусь от тебя.

Дрейк опустил глаза. Какая же она дурочка!