Мой невыносимый телохранитель

5 глава

— Сергей точно меня грохнет. За яйца подвесит.

Низкий голос тягучим сиропом обволакивает. Тимур не торопится меня касаться, но он так близко, что каждой клеткой кожи чувствую его. Искры между нами, искры во мне, они в воздухе, а в душе ураган.

— Мы ему не скажем, — заявляю и зачем-то глажу деревянный подоконник.

— Дрянная девчонка, — хрипло смеётся. — Разве можно отца обманывать?

— И вообще, — шепчу и оборачиваюсь к Тимуру лицом. — Папе кажется, что я ребёнок и меня нужно охранять. Но мне уже двадцать один!

— Но тебя действительно нужно охранять. От меня в том числе.

Взгляд его чёрных глаз проникает в мою суть. Затуманенный, подчёркнутый дымкой вязкий, а на шее трепещет жилка. Я хочу коснуться её и не могу себе отказать. Всего лишь дотронуться, просто почувствовать бушующее внутри Тимура пламя, которое ему всё сложнее сдерживать.

Пальцы находят пульс, ловят его, удерживают. Кажется, ещё немного и сердце Тимура выпрыгнет из груди. Я высокая, но чтобы дотянуться до губ Каирова мне приходится встать на носочки.

— Я просто тебя люблю, понимаешь? — говорю в сомкнутые губы и осторожно кладу руку на его сердце, что порывисто бьётся под натянутой смуглой кожей. — Мне ничего не нужно от тебя, у меня и так всего слишко много. Просто будь счастлив. Но если ты сейчас мне скажешь, что без меня будешь счастливее и ничего ко мне не чувствуешь, то я приму. Услышу и приму.

Влажная ткань его брюк касается моих голых ног, и я оказываюсь прижатой к подоконнику. Руки по разные стороны от моих бёдер, Тимур так близко. Облизывает медленно нижнюю губу, и если бы я что-то во всём этом понимала, то назвала бы это действие порочным. Но сейчас мне не до подбора терминов, потому что его рот в миллиметре от моего. Я чувствую жар его дыхания, ощущаю мятный аромат с тонкой ноткой шоколада.

Замираю. Жду его дальнейших действий, и вижу лишь взгляд напротив, а в нём сокрушающий голод. Так не смотрят на женщин, которые безразличны!

— Я три года ходил к твоему отцу, и каждый раз думал: да плевать на всё, мне нужна она. Смешная, добрая. Думающая, что я не замечаю все эти взгляды и румянец на щеках. А потом вспоминал ту мину, от которой меня спас Сергей, и уходил. Но сейчас…

— Что сейчас? — сглатываю, моргаю, пытаясь отогнать туман, стоящий плотной пеленой перед глазами.

— Сейчас я думаю, что давно искупил все свои долги.

— Папа назовёт тебя мудаком.

— Меня и похуже называли.

Я не успеваю ничего ответить, а горячие губы ловят мои. Тимур неистовый в своей жажде, и я теряюсь на мгновение, но почти сразу отвечаю на поцелуй, и из груди Каирова вырывается стон. Контраст горячей кожи и влажной ткани джинсов рождает миллион дополнительных ощущений и каждое из них на грани сладкой боли.

Мои ноги разведены в стороны, Тимур устраивается между ними, и с силой сжимает мои бёдра. Платье задирается, на коже под прикосновениями горячие колючие мурашки.

Целует напористо, как тогда в комнате, берёт власть в свои руки, а я цепляюсь за его плечи, льну к широкой обнажённой груди, твёрдой и тренированной.

Не прекращая поцелуя, Тимур поддевает меня под коленями и толкается вперёд — внушительным уплотнением под ширинкой в горячее лоно.

— Без белья, чёрт, — удивлённо как-то, а я и забыла, что впопыхах надела лишь платье. Совсем забыла о трусиках, и теперь в глазах Тимура не только голод, но и борьба.

— Без белья, — снова тянусь к его губам, но он слегка отстраняется. Взгляд проясняется, и мне снова кажется, что он возьмёт своё возбуждение под контроль, как тогда в комнате.

— Ты же девственница, — это не вопрос, это факт.

Краснею.

— Я да, я не могла ни с кем другим, не хотела. Только с тобой.

— Дурочка, — как-то ласково улыбается и трётся носом о выемку над ключицей. Слизывает мой вкус, а его безумно красивые пальцы мягко поглаживают тонкую кожу под дрожащими коленями. — Тогда меняем план.

Я не знаю, какой был у него план, но он закидывает мою правую ногу себе на плечо, заставляет податься немного назад. Окно всё ещё распахнуто, но я доверяю Тимуру — он не отпустит.

— Упрись руками, — приказывает хрипло, и я вижу каких трудов ему стоит вообще генерировать слова сейчас.

Подчиняюсь, не в силах отвести взгляда от его красивого лица. Сейчас Тимур особенный — без ледяной маски, без желания оттолкнуть.

Моё платье комком на талии, а соски такие возбуждённые, что трение даже о тонкую ткань причиняет дискомфорт. Но Тимур не торопится меня от него освобождать — не тогда, когда смотрит, словно завороженный, туда, куда не смотрел ни единый мужчина до него. И не посмотрит, не позволю.

Одной рукой он гладит мою ногу, я же, кажется, научилась дышать кожей, потому что лёгкие точно отказали, а когда касается кончиками пальцев пульсирующего лона, вовсе задыхаюсь.

— Горячая, влажная… — бормочет, сильнее надавливая.

Я читала любовные романы, смотрела кое-какие фильмы для взрослых, у моих подружек яркая и насыщенная личная жизнь, и эротические сны тоже видела. Господи, я даже в ду́ше себя трогала, представляя перед собой Тимура. Но я не думала, что всё это может быть настолько острым. Что бывает настолько хорошо.

— Расслабься, Элла, — просит сдавленно, и я вижу, как краснеет его шея, словно он тяжеленную штангу поднимает. — Да, вот так.

Я инстинктивно подаюсь вперёд — совсем немножечко, но этого хватает, чтобы палец Тимура прошёлся по какой-то совсем мне незнакомой точке. Судорога опоясывает, кисти рук болят от напряжения, но мне убийственно мало. Тимур поднимает глаза, а в них огненные вихри. Закусывает нижнюю губу, между бровей складка, и он, не прекращая ласкать меня, снова целует.

Ярость поцелуя и нежность касаний, после ощущения меняются, и вот уже его губы ласкают меня, а пальцы вытворяют что-то совсем неимоверное. Дикое и распутное.

Всхлипываю, когда от напряжения окончательно сносит крышу. Жмурюсь, царапаю плечи, двигаюсь порывисто, жадно. Выгибаюсь, ломаюсь на части, забыв обо всём на свете. Внизу живота пульсирует, мышцы влагалища сжимаются вокруг кончиков пальцев, неистово вбираю в себя каждую каплю удовольствия.

Оргазм пролетает по телу волной цунами, смывает все страхи, и я, всё ещё дрожащая, затихаю у Тимура на плече. Из глаз катятся слёзы — это что-то невероятное, а сердце замерло, похоже, окончательно.

Будет оно теперь биться без Тимура, если и раньше хотело работать на полную катушку только рядом с ним? Не знаю, но мне слишком хорошо, чтобы думать обо всём этом.