8 глава

На этот раз я просыпаюсь не потому, что во мне живут глупые страхи. Я просыпаюсь от ощущения, что кто-то смотрит на меня. Медленно открываю глаза, а в голове мелькает опасная, как лезвие бритвы, мысль: папа пришёл и всё узнал. Мы даже не успели ничего подготовить! Никакого плана не придумали.

Но на меня смотрит Тимур. Каиров полностью одетый, словно собирается куда-то, сидит напротив кровати и смотрит на меня внимательно.

— Ты напугал меня, — силюсь улыбнуться, а он поднимается со стула и, засунув руки в карманы, отходит к окну.

Поворачивается спиной, совсем не смотрит на меня, а плечи его напряжены.

— Прости, ромашка. Я не хотел тебя будить.

— Но разбудил. Что-то случилось? Тимур, ты…

— Элла, мне нужно уехать, — обрывает меня и оборачивается, смотрит через плечо, ощупывает взглядом. — Давно уже нужно было, но я не хотел тебя будить.

— Что-то с папой случилось? — паника хватает за горло железной хваткой, и я дышу через нос, чтобы снизить градус подступающей истерики.

— Я всё равно тебе ничего не расскажу, ради твоей же безопасности. Но нет, с ним пока всё в порядке.

— Пока, — выдыхаю это страшное слово. — Тимур, это надолго? Ты надолго уезжаешь?

Он проводит рукой по лицу, пальцами приглаживает тёмные волосы, но после совместной ночи они упорно не хотят его слушаться, словно что-то в Тимуре безвозвратно изменилось. Как и во мне — в нас обоих. И этого уже не изменить.

— Я постараюсь вернуться к вечеру. Телефон тебе оставлю, — он достаёт из ящика стола аппарат и кладёт на крышку ноута. — Он новый и его номер знает только один человек. Элла, я очень тебя прошу: никуда не звонить, звонки от неизвестных абонентов не принимать, сообщения не читать. Это важно.

Тимур проводит инструктаж, а я только успеваю кивать. Хочется съязвить, чтобы перестал наконец меня глупой и маленькой считать, способной ослушаться, но молчу — Каиров сейчас не в том настроении, чтобы оценить мой юмор.

Он снова превратился в собранного и деловитого, готового отразить любую атаку, предупредить всякую угрозу. Вон, как собой накрыл, когда труба взорвалась в подвале.

— Это всё ещё самое безопасное место из возможных, потому ничего не бойся.

— Тимур, ты вернёшься? Ты обещаешь мне?

Я становлюсь на колени, позабыв обо всём, а Тимур оказывается рядом. Я утыкаюсь носом в его грудь, обнимаю руками за талию, дышу, словно сумасшедшая и ещё немного и начну рыдать.

— Я очень постараюсь, ромашка. Не в моих правилах давать бессмысленные обещания, но стараться я буду точно.

Он толкает меня на кровать и нависает сверху.

— Мы в полном дерьме, Элла, и надо бы остановиться, но я устал врать самому себе.

И впивается в губы злым поцелуем. Внутри вихрем возбуждение — только от одного факта, что Тимур так сильно хочет меня, из-за власти над этим большим и немногословным мужчиной. Все страхи мгновенно растворяются, а язык тела говорит больше слов. То, что невозможно выразить, выливается в прикосновения, укусы, поцелуи. Кажется, от нахлынувших эмоций я могу получить разрядку прямо так, без всяких дополнительных манипуляций, но я срываю с Тимура одежду, потому что очень хочу почувствовать на себе жар его тела, сгореть в нём и запомнить надолго.

Мы целуемся бесконечные минуты, трогаем, исследуем, осознанно шагаем в этот ураган. Я оказываюсь сверху, распластанная на его груди, и влажные волосы липнут ко лбу. У нас совершенно нет ни на что времени, Тимуру нужно уезжать, но и оторваться друг от друга мы не можем. Внизу живота ноет сладко, возбуждение свивается в морские узлы, и я стону, когда головка члена упирается в меня.

— Без защиты нельзя, — качает головой, когда толкаюсь невольно.

Я снова лежу на спине, но очень скоро Каиров возвращается. Снова усаживает сверху, а потемневший взгляд Тимура выжигает на мне клеймо. Начинаю двигаться в такт какому-то внутреннему ритму, раскачиваюсь, раз за разом задевая чувствительные точки — не только свои.

Тимур рычит, крепко хватает меня за бёдра и приподнимает над собой. Но вдруг останавливается в жалких миллиметрах:

— С тобой… с тобой всё в порядке?

Я понимаю, о чём он спрашивает, и такая скупая в чём-то даже растерянная забота умиляет. Упираюсь руками в его грудь, наклоняюсь к самому уху и прикусываю мочку. Поясняю:

— В порядке, но будет плохо, если не сделаешь что-то со мной.

Он улыбается и, закусив губу, словно ему больно, медленно опускает на себя. Так медленно, что успеваю прочувствовать каждую точку внутри себя, и к финишу меня буквально потряхивает от неудовлетворённого желания.

— Сильнее, Тимур, — прошу, сама не ведая, что творю. Просто мне хочется чувствовать его полностью, впитать в себя каждую каплю текущего по его венам жидкого огня.

Тимур ловит мой взгляд, фиксирует рукой затылок и кусает нижнюю губу. Сейчас он похож на дикого зверя, которому всё труднее сдерживать свои порывы, а я тону в его страсти и не хочу всплывать на поверхность.

Толчки становятся настойчивее, а во взгляде всё больше голода. Тимур подбрасывает меня вверх и раз за разом силой опускает на себя. Комната наполнена смесью острых ароматов и нашими стонами, но Каиров, получив разрешение, даже не собирается сбавлять темп или заканчивать.

На очередном толчке меня простреливает первым спазмом. Я хватаю ртом воздух, цепляюсь за плечи Тимура и слышу хриплый смех. Кажется, я потеряла сознание, и лишь способна наслаждаться тем, как удовольствие растекается по телу.

— Смотри на меня, Элла, — приказывает, и сквозь дурман вижу его горящие дикие глаза. И стоит нам схлестнуться взглядами, как Тимур с гортанным рыком кончает.

Мне так хорошо, что я прикусываю его плечо. Оставляю на его теле свои метки, делаю своим, помечаю.

Отголоски оргазма стихают, пока Тимур медленно гладит меня по бёдрам, спине. Молчит, а я малодушно пользуюсь этой паузой в глупой надежде, что Каиров никуда-никуда не уедет. Но реальность иначе устроена.

— Прости, у меня нет времени обниматься, — с сожалением, а лицо снова становится той самой непроницаемой маской, ледяным панцирем.

Я изо всех сил пытаюсь казаться взрослой и мудрой. Надо уезжать? Значит, пусть едет.

Вместо того, чтобы пускать сопли, я встаю, раскрываю створки шкафа и ищу какую-то одежду. Перебираю вешалки, пока не понимаю, что мне плевать, что будет на мне надето. Платье? Ну, пусть будет платье.

— Давай, Тимур Русланович, не копайся, — притворно возмущаюсь и хлопаю в ладоши, глядя на одевающегося Тимура. — Время не ждёт!

Тимур смотрит на меня, сощурившись, но всё-таки улыбается облегчённо. Неужели действительно думал, что я буду рыдать и хватать его за штанины? Нет уж, меня воспитал вечно занятый отец, я прекрасно знаю, что существуют дела, которые нельзя отменить. Даже если твой ребёнок выбил коленную чашечку и сейчас плачет от боли и одиночества.

И неважно, что сейчас сердце бьётся глухо и причиняет боль. Разве это не моё лишь дело?

До двери доходим молча, Тимур распахивает её, но выходить не торопится. Берёт меня за плечи, легонько встряхивает и цепко фиксирует мой взгляд:

— Элла, трубку снимать только, если я позвоню. В холодильнике полно еды, есть вода в кулере, книги, даже выпивка в баре. Будь благоразумной, мы справимся.

И, поцеловав меня в губы — легко и невесомо — выходит за порог. Машет на прощание рукой, хмурится и ныряет в салон незнакомой чёрной машины.

Только возвращайся. Пусть даже не ко мне, но возвращайся.

Я буду ждать.

Загрузка...