Мужчины свои и чужие

9

Лиони была собой недовольна. Несмотря на несколько часов, проведенных с кистью в руках, результат был далек от идеала. Насмотревшись телепередач, Лиони решила, что сама может превратить свою простую кухню в экзотическое помещение по египетским мотивам. Но то, что с помощью кучи квалифицированных помощников делалось по телеви­зору за полчаса, потребовало от нее многочасовой работы с весьма плачевными результатами. После трех вечеров и цело­го воскресенья, проведенного по колено в грязных газетах под аккомпанемент скулящих за дверью обиженных живот­ных, кухня выглядела кошмарно.

– Немного переборщила, Лиони, – заметила ее добрая мама, появившаяся с цветами из собственного сада и пиро­гом, испеченным в честь возвращения детей.

– Я знаю, – вздохнула Лиони.

Она с ног до головы была покрыта краской и едва не па­дала от усталости. Придется как минимум час отмокать в ванне, чтобы смыть все это.

– Ну, а что ты делала сегодня, мама? – спросила Лиони и погладила шелковые уши Пенни, сидящей под столом. Со­бака, на которую во время покраски никто не обращал вни­мания, заурчала от удовольствия.

– Несколько часов провела над свадебным платьем доч­ки миссис Бирн. Эти дамы меня замучили. Стоит мне что-нибудь сделать, как они меняют свое мнение, и мне прихо­дится все спарывать. Миссис Бирн настаивает на своем при­сутствии, пока я тружусь над платьем, кошки все время бродят между ее ногами, поэтому она постоянно в шерсти. Мне то и дело приходится чистить ее платье.

Мать Лиони работала швеей, а после выхода на пенсию завела свое маленькое дело. Она была прекрасной портни­хой, так что ее гостиная была всегда полна потенциальными клиентками, желающими по дешевке сшить себе выходное или свадебное платье.

Клер достала сигареты и закурила.

– Я закончила в пять и сразу помчалась сюда. Давай я за­варю чай, или ты спешишь?

– Ты закончила в пять?! – Лиони вскочила со стула, со­образив, что это означает. – Сколько же сейчас? Я сняла часы, чтобы не испачкать, и была уверена, что сейчас около трех.

– Половина шестого.

– О господи, дети прилетают через час! – простонала Лиони. – Я никак не успею прибраться, переодеться и до­ехать до аэропорта.

– Зачем переодеваться, поезжай так, – внесла разумное предложение Клер.

– Ты с ума сошла! Мне так хотелось хорошо выглядеть, и чтобы в доме все было пристойно… – пробормотала Лиони, копаясь в газетах в поисках ключей.

– Они будут так рады тебя увидеть, что немного краски им не помешает. А я тут приготовлю для всех ужин, идет?

Уставшая от перелета через океан троица появилась с по­лучасовым опозданием, Дэнни катил перед собой тележку, набитую пластиковыми пакетами, рюкзаками и пухлыми че­моданами. Мел и Эбби, как и положено по моде, совсем не загорели, начитавшись журнальных статей о раке кожи. Дэнни, наоборот, был цвета красного дерева. На всех – но­вая одежда, из-за чего Лиони немедленно почувствовала себя виноватой. Их папаша наверняка решил, что они одеты, как оборванцы, и экипировал их во все новое с ног до головы. А она – плохая мать, тратит деньги на собственные развле­чения и не покупает детям нужных вещей. Она забыла, что три четверти своей одежды покупает в скупках. Матери долж­ны одейаться в рванье, а их отпрыски – носить одежду от лучших модельеров и кроссовки последней модели «Найк».

– Ты ни за что не догадаешься! – возбужденно взвизгну­ла Мел сразу же после того, как новые туалеты были одобре­ны и они уселись в машину.

– Ну да, – перебил Дэнни, – Мел завела себе бойфренда.

– Ничего подобного! – закричала Мел.

– Нет, завела, – настаивал Дэнни, больше напоминаю­щий четырнадцатилетних сестер-близнецов, чем девятнадца­тилетнего парня. Точнее, он напоминал Мел. Эбби, наобо­рот, так повзрослела, что казалось, ей скоро будет сорок.

– Неправда! И я не это собиралась сказать! – возмути­лась Мел.

– Прекратите! – вмешалась Лиони.

Она надеялась, что удастся отъехать хоть на милю от аэропорта, прежде чем они начнут свою обязательную ссору. Дэнни и Мел заводили друг друга с пол-оборота. Уж очень они были похожи. Зато Эбби была вся в отца – задумчивая и печальная. Полная противоположность брату и сестре. Лю­бимой фразой четырехлетней Мел было: я хочу мячик Дэн­ни, машинку Дэнни, стакан Дэнни и так далее. Она хотела все, что принадлежало брату. И он, хотя ему уже исполни­лось девять, был точно таким же. Любимый плюшевый мед­ведь Мел, без которого она отказывалась ложиться спать, од­нажды был спрятан Дэнни так ловко, что Лиони разыскала его только после трех ужасных бессонных ночей.

На этот раз спор закончился довольно быстро, потому что Дэнни надел наушники и занялся своим новым дискоме-ном. Лиони поежилась, подумав, сколько может стоить эта игрушка. Несколько сот долларов, не меньше. Рей не иначе как завел себе монетный двор!

– Так сказать ей? – прошептала Эбби Мел.

– Да. – Теперь Мел надулась. Самая красивая из детей Лиони, она даже дулась прелестно.

– Что сказать? – спросила Лиони, умирая от любопыт­ства.

– Это про папу… – начала Эбби.

Мел не смогла сдержаться и перебила ее.

– Он женится! – воскликнула она. – На Флисс. Она просто душка, на лыжах катается, и нас всех зимой пригласи­ли в Колорадо. И на свадьбу тоже. Она пообещала сшить нам платья. Я хочу коротенькое и высокие сапоги…

Мел заткнулась, получив от сестры толчок в бок.

– Я знаю, для тебя это неожиданность, мам, – сказала более тактичная Эбби. Она была мудрой не по годам и пони­мала, что вряд ли такие новости обрадуют мать.

«Неожиданность!» – подумала Лиони, пытаясь сосредо­точиться на дороге. Это еще слабо сказано. Рей снова женит­ся… Она не могла этого принять. Она сидит тут одна, ника­ких романов и перспектив, а он, который так был подавлен и расстроен, когда они расходились десять лет назад, влюбился и собирается жениться.

В горле образовался комок, и она порадовалась, что ря­дом с ней сидит Дэнни, ненаблюдательный Дэнни, который в данный момент к тому же погружен в музыку. Вниматель­ная Эбби наверняка бы заметила, что глаза матери наполни­лись слезами.

– Ну, – умудрилась она выговорить, – это замечатель­но. И когда же свадьба?

– В январе, – мечтательно сказала Мел, представив себе прозрачный шелк, чуть прикрывающий интимные места, длинные ноги в сапогах выше колена и инфаркты у всех по­жилых мужиков. – У семьи Флисс коттедж в Колорадо, вот они и задумали устроить зимнюю свадьбу на снегу. Ты толь­ко представь! Эта выскочка Дебора Мэлони сразу заткнется и перестанет хвастаться своими каникулами. Этой толстой корове кажется, что поездка во Францию – предел мечта­ний. Пусть поцелует меня в задницу!

– Мелани! – Лиони едва избежала столкновения с ли­хим водителем автобуса и бросила гневный взгляд на дочь в зеркало заднего обзора. – Если ты набралась такой лексики во время каникул, ты никуда больше не поедешь. В нашем доме не произносят скверных слов.

Мел отбросила с лица длинные темные волосы, намор­щила идеальный носик и пробормотала себе под нос:

– Остынь.

– Я слышала, – сурово сказала Лиони.

– Да ну, мам! – заныла Мел, решив не рисковать воз­можностью поехать на свадьбу. – Прости. Но это же не ругательство. В Бостоне люди постоянно так говорят. Вот в Ирландии, например, все постоянно говорят «блин» – и ничего. Все папины друзья думают, что мы даже говорим «супер-блин-маркет».

– Мел! – прошипела Эбби.

– Ничего подобного. Мы не произносим это слово по­стоянно, и я не желаю слышать его от тебя, поняла? – ог­рызнулась Лиони, удивляясь, почему воссоединение семьи прошло совсем не так, как она мечтала. Никаких объятий и «Мамочка, мы так скучали, мы никуда больше не поедем». Один ребенок за две недели стал американкой и ждет не до­ждется, когда можно будет снова увидеть возлюбленную отца, другой погружен в музыку, ему не до объятий. Только милая и добрая Эбби вроде бы рада оказаться дома.

– Расскажи мне о замечательном парне, с которым ты не встречалась, – попросила Лиони, пытаясь сменить тему.

Обе девочки захихикали.

– Его зовут Брэд, – охотно объяснила Эбби. – Ему шестнадцать, высокий, натуральный блондин, ездит на джи­пе. По уши влюбился в Мел. Он нас обеих приглашал на пиццу.

– Брэд, надо же… – протянула Лиони с фальшивой улыбкой, хотя на душе было неспокойно.

Шестнадцатилетний парень со своей собственной маши­ной встречается с ее маленькой девочкой! Мелани всего четыр­надцать – правда, довольно продвинутые четырнадцать, – но все равно только четырнадцать. Какого черта Рей думает? На нее могли напасть, изнасиловать, да все что угодно!

– Его родители – папины друзья, и мы очень рано вер­нулись, – добавила Эбби. – Папа сказал, что убьет Брэда, если мы задержимся больше чем на полтора часа, а пиццерия находится совсем рядом.

– Да мне он не особенно интересен, – небрежно замети­ла Мел. – Слишком инфантилен, на мой вкус.

– Ничего подобного! – возразила Эбби и добавила нере­шительно: – Он – просто прелесть.

«Мне бы хотелось, чтобы он влюбился в меня, а не в Мел», – таков был явный подтекст.

Лиони сразу стало жалко свою горячо любимую дочку, которая внешне была очень похожа на нее. Эбби не отлича­лась естественной прелестью сестры. Высокая и крупная, как мать, она обладала волосами такого же мышиного цвета, как у Лиони, пока она их не высветлила, и таким же круглым добродушным лицом, которое оживляли лишь необыкновен­но яркие глаза, тоже унаследованные у матери.

Лиони обожала дочку и умела разглядеть в ее лице и кра­соту, и силу характера. Но четырнадцатилетним девочкам плевать на силу характера, им хочется выглядеть потрясаю­щими красотками, как кинозвезды, чтобы мальчишки шта­белями ложились у их ног. У Мел это получалось, у Эбби нет. И мать ничего не могла здесь поделать. Как только машина остановилась возле дома, девочки выскочили из нее и кину­лись к своим любимым животным.

– Пенни! – хором закричали они, когда бабушка откры­ла дверь, и Пенни в полном восторге вырвалась наружу, как тигр из клетки.

Образовалась куча-мала, где каждый пытался покрепче обнять Пенни, чтобы доказать, что именно его она больше всех любит. Кловер, с типичным для кошек безразличием, Презрительно осмотрела всю эту возню, задрала хвост и гордо удалилась в сад.

– У нее не все дома от запаха краски, – шепнула мать Лиони.

Багаж небрежно бросили в холле, предоставив Лиони растаскивать его по разным комнатам.

– Мам! – возмутилась Мел, войдя в кухню, которая была белой в последний раз, когда она ее видела. – Что тут происходит?

– Оргия с Франсисом Бэконом, не иначе, – засмеялся Дэнни, войдя за сестрой в кухню и обозревая результаты сти­хийного бедствия, с которыми бабушка не успела справить­ся. – Ты тоже в этом участвовала, бабуля?

– Нет, и не дразните свою несчастную мать. Она пыта­лась сделать кухню повеселее, – заявила бабушка, направля­ясь к плите, где булькала курица, распространяя очень аппе­титный запах. – Ей нужно помочь привести все в порядок.

– Мне надо кое-кому позвонить, – тут же возвестила Мел и быстро ретировалась при намеке на возможность ис­портить свои замечательные ногти. Флисс перед отъездом сводила ее в парикмахерскую, и она не желала портить мани­кюр домашней работой, пока не посетит Дебору Мэлони, – своего главного врага, считающуюся одновременно и подру­гой.

– Мне тоже, – заявил Дэнни и исчез, будто его ветром сдуло, оставив мать, Эбби и бабушку стоять между банками с краской и рваными газетами.

– Я помогу, – миролюбиво сказала Эбби.

– Ничего, милая, мы поужинаем в гостиной, – решила Лиони, придя к выводу, что на тщательную уборку она сей­час не способна. Надо только собрать все газеты и на этом пока закончить. – Спасибо, что приготовила еду, – добави­ла она и поцеловала мать в щеку.

Они поели, держа тарелки на коленях. Дэнни завладел пультом управления и непрерывно переключал каналы, одновременно жадно поглощая курицу с рисом. «Вот ему отдых явно пошел на пользу», – с удовольствием подумала Лиони.

От этих мыслей ее отвлекли слова Мел.

– …Флисс очень милая, – шептала Мел бабушке, кото­рая с мудрым видом кивала и старалась не смотреть на дочь.

Лиони почувствовала, как горит лицо. Она сознавала, что мать ее жалеет, и чувствовала себя ужасно. Клер любила Рея и страшно горевала, когда они развелись.

– Не так уж много рыбы в море, когда начинаешь искать всерьез, Лиони, – мягко сказала она тогда дочери. – Вы лю­бите друг друга. Неужели нельзя жить, как жили, и не искать какой-то безумной страсти? Боюсь, ты очень пожалеешь.

«Прошло десять лет, подтвердивших, что она была пра­ва», – с горечью подумала Лиони. У Рея был целый ряд по­дружек, а теперь он к тому же собирался жениться, тогда как она, верящая в настоящую любовь, всего пару раз сбегала на свидания. Так можно опуститься до флирта с почтальоном.

Лиони притворилась, что смотрит телевизор, а сама при­слушивалась к тому, что говорила Мел.

– У папы очень хороший дом, но, конечно, когда мы все приезжаем, становится тесновато, хотя там полно ванных комнат, – говорила ее дочь, всю жизнь прожившая в малень­ких домиках с одной ванной комнатой и постоянной очере­дью у ее дверей. – Флисс хочет переделать одну спальню в гардеробную. У нее столько одежды!

«Да уж! – мысленно прорычала Лиони. – Наверняка ко­роткие юбчонки и кожаные вещи в обтяжку». Она представи­ла себе руководительницу группы поддержки со сверкающи­ми светлыми волосами и зубами, которые даже в детстве не злоупотребляли сладким. Или она деловая женщина, адво­кат, и ходит только в строгих костюмах?.. Внезапно Лиони опомнилась. Что с ней происходит? Она сама хотела рас­статься с Реем, сама затеяла весь этот мучительный процесс развода, почему же она сейчас ревнует его к этой потрясаю­щей Флисс? Он имеет право на личную жизнь. Она ведь его, по сути дела, оттолкнула, разве не так?

Кем надо быть, чтобы не желать Рею хоть немного счас­тья? Сукой, вот кем! Настоящей сукой. ^

В этот вечер Эбби ела очень мало, что было совсем на нее не похоже. Обычно она оставляла далеко позади свою сестру, которая клевала, как птичка. Сегодня же Эбби бессмысленно гоняла по тарелке кусок курицы.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – забеспокоилась Лиони, глядя на дочь, сидящую рядом с бабушкой на диване.

Эбби слегка улыбнулась.

– Хорошо, мама, хорошо, – ответила она. – Просто есть не хочется.

– Не может быть, – фыркнул Дэнни.

Глаза Эбби сверкнули, но она промолчала. Лиони обод­ряюще ей улыбнулась и дала себе клятву прибить Дэнни, когда они останутся наедине. Он не сумеет без ошибки написать «чуткость» и уж точно не знает, что это слово значит!

Эбби молча унесла тарелки на кухню, а Мел тем време­нем копалась в красивой пластиковой сумке, какой Лиони раньше у нее не видела. Еще один подарок от любящего па­паши.

– Фотографии! – радостно возвестила Мел, выуживая из сумки несколько толстых конвертов. – Хочу поскорее пока­зать их тебе, мама.

Лиони сжала зубы. Ничего не поделаешь, придется при­твориться, что она получает удовольствие от просмотра фо­тографий очаровательной Флисс.

Все уселись на диван для просмотра драгоценных фото­графий. Первая пачка явно была работой Мел – на фото ни­чего нельзя было разобрать. Вторая оказалась получше.

– Это я снимал! – похвастался Дэнни.

После нескольких снимков девочек и Рея, который вы­глядел здоровым и загорелым, Лиони увидела Флисс.

– В этот день мы катались на пароме до виноградни­ков, – прокомментировала Мел, передавая фотографию ма­тери.

Лиони смотрела на нее в шоке. Вместо молодой, краси­вой девушки, какой она представляла себе Флисс, Лиони увидела женщину никак не моложе себя. Но на этом сходство заканчивалось. Флисс была такого же роста, как Рей. По-мальчишески коротко стриженные волосы, лицо без единой морщинки, как на рекламе увлажнителя «Ревлон» для тех, кому за сорок, и ноги до ушей, обтянутые линялыми джинса­ми. На каждом снимке она улыбалась, обнимая Рея, или сме­ялась, стоя рядом с Мел и Эбби, которая обычно боялась ка­меры. Даже Дэнни заставили попозировать на пароме – он стоял рядом с Флисс, а его длинные волосы развевались на ветру.

– Знаешь, она хорошенькая и очень умная. Работает юристом в папиной фирме, – доложила Мел, не замечая, что Лиони передает фотографии Клер механическими движения­ми робота. – Она превосходно одевается. Папа дразнит Флисс за то, что ее два года подряд выбирали юристом, оде­тым лучше всех в фирме.

Лиони понимала, что ей никогда не добиться таких успе­хов где бы то ни было, разве что шелковые блузки огромного размера и необъятные юбки вдруг станут haute couture.

– И что самое удивительное – она почти не пользуется косметикой! – в восторге добавила Мел, вбивая последний гвоздь в гроб матери. – Тушь и немного помады – вот и все. Только маникюр делает. В Америке все делают маникюр.

Лиони подумала о своей манере сильно краситься и о том, сколько времени она каждое утро проводит у зеркала. Она из дому не выйдет, не подведя глаза, не наложив тени и не нарумянив щек. Не говоря уже о туши и помаде.

Мел говорила о своей элегантной и красивой мачехе с такой гордостью, что Лиони невольно задумалась: а что же дочь думает о ней? Ведь ей, наверное, хочется иметь такую мать, как Флисс, а не размалеванную толстуху, которая гром­ко смеется даже над глупой шуткой, чтобы скрыть свою не­уверенность. Она попыталась посмотреть на себя глазами Мел: крупная, располневшая женщина, пытающаяся скрыть свою полноту за свободными развевающимися одеждами и которая слишком сильно красится, чтобы казаться интерес­ной…

– Сейчас начнется мой любимый сериал! – громко воз­вестила Клер. – Ты покажешь мне остальные фотографии завтра, Мел, я не могу пропустить эту серию. А пока пойди на кухню и вскипяти чайник. Я старая женщина, мои силы надо постоянно поддерживать. Не отказалась бы и от пече­нья.

Мел послушалась беспрекословно. «Все-таки в моей ма­тери есть что-то особенное», – с благодарностью подумала Лиони, обрадованная, что мучениям пришел конец. Если бы Лиони попросила сделать чай, Мел наверняка бы застонала и перепоручила это задание Эбби.

Сейчас же она послушно собрала свои фотографии и от­правилась на кухню, весело напевая.

– Смени канал, Дэнни! – резко приказала Клер.

Как ни странно, он мгновенно повиновался. Послыша­лись звуки музыкального сопровождения сериала, и Клер кивнула Лиони в знак солидарности. Лиони знала, что мать ни за что не заговорит о новой пассии Рея, если она не поин­тересуется ее мнением. Но она чувствует, как больно дочери, просто потому, что слишком хорошо ее знает.

Они просидели два часа перед телевизором, прежде чем Клер собралась уходить.

– На этой неделе мне предстоит сшить четыре платья для подружек невесты, так что встать придется пораньше, – сказала она, беря ключи из керамической вазы в холле.

Девочки вышли из своей комнаты и поцеловали ее на прощание. Дэнни проорал: «Пока!» – из кухни, где он мастерил себе бутерброд с сыром.

Клер напоследок обняла дочь.

– Позвони завтра, если захочешь поболтать, – сказала она, что на их тайном языке означало: звони, если нужно будет поплакаться в жилетку насчет Рея и Флисс.

После ее ухода Лиони побродила по гостиной, наводя по­рядок, и решила приняться за кухню. Но Мел оставила фото­графии на журнальном столике в гостиной, и они притягива­ли Лиони, как магнит. Ей хотелось посмотреть на них еще раз, убедиться, что Флисс и в самом деле так красива, строй­на и идеальна. Подобно человеку, сидящему на диете, кото­рый ни на секунду не может забыть о печенье, спрятанном в буфете, так и она не могла удержаться, чтобы снова не взгля­нуть на фотографии.

Надеясь, что Дэнни увлекся каким-то фильмом про по­лицейских и ничего не заметит, Лиони тихонько схватила фотографии и спряталась с ними в своей спальне. Верная Пенни последовала за ней и легла вместе с ней на кровать. Стыдясь себя, Лиони начала просматривать фотографии, стараясь не перепутать: вдруг Мел помнит, в каком порядке они сложены.

В пачках оказалось множество фотографий Флисс – куда больше, чем Мел успела показать. Один снимок был сделан, по всей вероятности, в каком-то модном ресторане. Мел си­дела рядом с Флисс, на ней была блестящая, вполне взрослая блузка, которую Лиони никогда не видела. Эбби в белой ру­башке выглядела как обычно, но Рея невозможно было уз­нать. Он так же сверкал, как блузка Мел! На следующей фо­тографии Рей и Флисс были сняты крупным планом, ц Лио­ни поняла, что никогда не видела у него такого оживленного лица. И он выглядел счастливым! «Рядом со мной он никогда так не выглядел», – печально подумала Лиони.

Она просмотрела остальные фотографии, сложила их в конверты и сунула в корзинку на кухне, где хранила счета и письма. Если Мел начнет их искать, всегда можно будет ска­зать, что положила их туда для сохранности.

Лиони заглянула в комнату девочек. Эбби лежа читала книгу, а Мел сидела за туалетным столиком и старательно мазала лицо кремом. Это было что-то новенькое – Мел ни­когда своим лицом не занималась. Она ничуть не сомнева­лась, что прыщи – удел других, менее одаренных природой и менее красивых девушек, поэтому даже не стирала с глаз тушь, которой ей, в общем-то, и пользоваться не разреша­лось. А тут сидит и старательно обрабатывает лицо с помо­щью ватного тампона, как будто она реставратор, трудящий­ся над картиной Моне.

Лиони села на край кровати Мел.

– Я рада, что вы вернулись, – заметила она, огорчаясь, что чувствует себя в их комнате незваным гостем всего лишь после трех недель отсутствия.

– Угу, – пробормотала Мел. – Хотя в школу совсем не хочется. Ненавижу школу. Жаль, что сейчас не январь.

Эбби явно не была расположена разговаривать, и Лиони отметила, что это для нее необычно. Как правило, она ходила следом за матерью, садилась на ее кровать, скрестив ноги, гладила шелковые уши Пенни и говорила без конца, пока они не спохватывались и не обнаруживали, что уже одиннад­цать часов, а вставать надо в семь. Сейчас же Эбби только слегка улыбнулась и снова уткнулась в книгу, явно не желая принимать участия в разговоре. Кто знает, возможно, и она скучает по этой идеальной Флисс.

Чувствуя себя лишней и несчастной, Лиони ушла, пога­сила свет в холле, закрыла дверь за вернувшейся Пенни и предупредила Дэнни, чтобы он не включал слишком громко звук телевизора. И пошла в спальню. Лиони редко включала вечером радио, но на этот раз ей было так одиноко, что она щелкнула выключателем. Передавали вечернюю дискуссию, касающуюся агентств по организации свиданий.

– Где же, по-вашему, можно найти парня без посторон­ней помощи? – вопрошала женщина, вступившая в спор с мужчиной, который утверждал, что платить за то, чтобы тебя с кем-то познакомили, – низшая степень падения.

– Можно, если, конечно, вы не напоминаете старую ко­рову, – нагло перебил ее мужчина, который уже успел сооб­щить, что женат и имеет четверых детей.

– Обычно это легко женщинам, которые трахаются с кем попало! – парировала женщина.

Их перебил ведущий, сообразив, что они вот-вот перей­дут на личности.

– Мы вернемся к вам после новостей, – сказал он, – чтобы рассказать о паре, нашедшей свое счастье по объявле­нию.

Лиони не смогла устоять. Она выключила радио только через час и долго лежала в темноте. Не одна она такая. Есть еще много людей, чувствующих себя одинокими, которые не знают, как найти себе партнера. Людей, которые уже пере­росли танцульки в пабах, но еще недостаточно стары для чае­питий и бальных танцев. Женщина, выступавшая последней, была такой же, как Лиони, – одинокой бабой, не верящей, что можно снова влюбиться. Она дала два объявления в мест­ной газете Белфаста и сейчас встречалась с порядочным и весьма привлекательным мужчиной. Они собирались поже­ниться, а также сняться в документальном фильме о людях, нашедших свою любовь нестандартным способом. Будь у нее мужчина, она бы так не расстраивалась из-за Рея и Флисс или по поводу Мел, которая не радуется возвращению до­мой, или из-за того, как снова растолстела…

Лиони твердо решила, что даст объявление в газете или обратится в службу знакомств. У нее есть цель – найти муж­чину. И тогда она будет лучше относиться к самой себе. Так ведь?

– Что означает ХЧЮ? – спросила Лиони, уставившись в газету на маленькой кухне в клинике, где она умудрялась каждый день отдохнуть между обходами и началом операций. Анджи, единственная в их клинике женщина-ветеринар (сама Лиони была всего лишь ассистентом), подняла голову от кроссворда, который она всякий раз без малейших усилий решала за семь минут.

– Хорошее чувство юмора, – ответила она с резким ав­стралийским акцентом, внимательно разглядывая коллегу. – А в чем дело?

– Да ничего…

– Собираешься дать личное объявление? – спросила Анджи после минуты молчания.

Лиони покраснела и смущенно опустила голову, зная, что обманывать Анджи бесполезно – она была одной из самых умных женщин среди знакомых Лиони.

– Ну да, это жест отчаяния. Только здесь я никогда ни с кем не познакомлюсь.

– Если только не захочешь сбежать с почтальоном. Кста­ти, он к тебе явно неравнодушен. Если ты открываешь ему дверь, передача почты занимает намного больше времени.

– Какая же ты бессовестная, Анджи! Ему уже пора на пенсию. И если он – лучшее, на что я могу рассчитывать, то мне пора ставить на себе крест. А кто еще? Тим женат и счастлив, Рауль помолвлен, так что, если мы с тобой не пода­димся в лесбиянки, у нас нет никаких шансов. Может, Рауль вернется в свою Латинскую Америку, и мы наймем нового, молодого ветеринара? Тогда наши глаза встретятся над опе­рационным столом, на котором он будет кастрировать бродя­чего кота, и… – Лиони вздохнула. – С другой стороны, у него должны быть мозги набекрень, чтобы связаться с раз­веденной женщиной с тремя детьми, верно? Кстати, неплате­жеспособной женщиной с тремя детьми. Я снова без денег, Анджи, а Мел вся изнылась, требует новое платье…

– Личные объявления – хорошая мысль, – перебила Анджи, не дав Лиони расплакаться от жалости к себе. – Что ты собираешься написать?

Лиони достала сложенный листок и сказала:

– Я разыскала это в «Гардиан». И ничего не поняла. Та­кое впечатление, что написано на монгольском. Послушай: «Ст. блд., жен., с ХЧЮ, без вр. прив., хп с кр. муж. для соз. сем. Лдн.».

Анджи перевела: «Стройная блондинка с хорошим чувст­вом юмора, без вредных привычек хочет познакомиться с красивым мужчиной для создания семьи. Проживает в Лон­доне».

– А, понятно. – Лиони бегло просмотрела другие объяв­ления. – Одна проблема – все женщины тут стройные, и все мужики ищут стройных женщин. Смотри: «…хотел бы позна­комиться со стройной, привлекательной женщиной…» Пусть хоть убийца с топором – но чтоб обязательно стройная!

– Не ной, – сказала Анджи, которая была высокой, спортивной, привлекательной и очень-очень стройной.

– Да нет, взгляни сама.

Они просмотрели колонку. Себе мужчины давали самые разные характеристики – от «солидный» («Означает толс­тый», – перевела Анджи) до «Сложно описать в нескольких словах» («Низенький, толстый, часто обзывают жирной сви­ньей», – пояснила Анджи). Но женщина каждому требова­лась стройная.

– Ты только послушай: «Робкий мужчина 35 лет, девст­венник, ищет такую же для близких отношений». Как можно быть девственником в 35 лет? Дичь какая-то!

– Может быть, он глубоко религиозен, – предположила Анджи.

– Да, я об этом не подумала. А что означает «для возмож­ных взаимоотношений»?

– Это означает, что он собирается оттрахать тебя от души после первого же совместного ужина, за который вы заплатите поровну, – со знанием дела объяснила Анджи. – Такое однажды случилось с моей подругой из Сиднея. Она собаку съела на этих объявлениях, но тоже один раз попа­лась. Мужчина написал, что он доктор-красавец, и это оказа­лось правдой. Она сразу забыла, что собиралась изобразить из себя недотрогу, и отдалась при первом же свидании. Шам­панское, шоколад, «Полароид» и так далее. И больше она его не видела.

Лиони поежилась при мысли о своих фотографиях в го­лом виде и продолжила чтение:

– «Ищу классную блондинку для приятного времяпро­вождения и игр». Бред какой-то. Почему бы ему просто не взять девочку по вызову?

– Это не те объявления, – уверенно заявила Анджи. – Тут всяческие изыски. Тебе нужны объявления в местных га­зетах.

– Ты думаешь?

– Не сомневаюсь. Найдешь себе человека с уютным ка­мином, деньгами в кубышке, который здорово выглядит в резиновых сапогах.

– Ну, конечно! В Уиклоу полно таких ребят, – уныло сказала Лиони. – Пока мы тут сидим, в нашей приемной на­верняка собрались уже десятка два парней с розами, узнав­ших, что я хочу влюбиться. И у каждого – по больной овце, которую надо полечить.

Они еще несколько раз возвращались к теме брачных объявлений, пока Анджи кастрировала четырех котов и двух собак. Лиони ей ассистировала, брила животы животным и дезинфицировала их перед операцией. В ее обязанности также входило следить за дыханием. Старым животным во время операции часто дают кислород, а молодые обходятся без него. Но Лиони следила за цветом языка и, если он серел, тут же подключала чистый кислород.

– В объявлении пиши все честно, – посоветовала Анд­жи, аккуратно сшивая разрез на брюшке котенка. – Напиши «чувственная», потому что так оно и есть, напиши «пышная». Ведь ты же не хочешь нарваться на мужика, который поста­вит перед собой цель заставить тебя похудеть на несколько фунтов.

– Приятно иметь хоть одного друга, который все говорит тебе честно, – заметила Лиони, наблюдая за дыханием котенка. – Обычно мои подруги из кожи вон лезут, доказывая, что я стройная. А моя мама всегда говорит, что я хороша, какая есть, и надо забыть про диеты, потому что все это дерьмо.

– Твоя мама замечательная женщина, но нет, это не дерьмо. Половина женщин в стране убивают себя диетами. Но все это пустая трата времени – те, кому удается похудеть, тут же набирают еще больше.

– А то я не знаю! – простонала Лиони, чувствуя, как пояс ее брюк врезается в тело. – Так если я все-таки решусь, что мне писать?

– Чувственная, пышная… – начала Анджи.

– Убирайся! – закричала Лиони, хотя в душе была до­вольна. – Чувственная… Скажешь тоже!

– Почему бы и нет? – Анджи сделала котенку укол анти­биотика и понесла назад в клетку. – Ты такая и есть. Это ведь относится не только к сексу, а вообще к чувствам.

– Ну, да! Употреби я это слово, и тут же появятся мужчи­ны, решившие, что мне нужно совсем другое. Парни, кото­рые оставляют деньги на каминной доске.

– Ладно, отменим. Как насчет «синеглазая блондинка, пышная»… любит детей.

– Это может их отпугнуть, – возразила Анджи. – Вдруг подумают, что тебе нужен производитель?

– Ну, про детей все равно придется упомянуть.

– Может быть, «любит детей и животных»? – предложи­ла Анджи.

– Так лучше.

Когда операции закончились, Лиони отправилась чис­тить клетки животным – это тоже входило^в ее обязанности. Иногда в лечебнице собиралось около сорока зверей, уже прооперированных или дожидающихся операции, которые тоскливыми глазами следили за ветеринарами. Имелся здесь даже один сокол, которому требовался дом. Лестер был мас­так удирать; однажды он сумел вырваться из рук Лиони и де­сять минут прятался в шкафу с лекарствами, пока его снова не поймали.

Лиони аккуратно почистила клетку Лестера, дала ему иг­рушку и немного понаблюдала, как он с ней играет. Она сама подумывала, не взять ли птицу домой, так как очень жалела тех, кого никто не любит. Известно, что сокол может уку­сить, но до сих пор Лестер никому не причинил зла. Однако, наблюдая, как Лестер раздирает шею медвежонку, Лиони передумала.

Интересно, что бы мог написать Лестер в объявлении?

Стройный, доброжелательный самец ищет любящий дом с хозяином, который не возражает, если его слегка покусают. Дамам могут понравиться прогулки в парке и терпкий муж­ской запах.

Лиони мысленно усмехнулась. При такой подаче Лестер был неотразим. Надо научиться читать между строчками. Иначе один господь ведает, что может случиться.