Музыка и розы

ГЛАВА ПЯТАЯ

До назначенного времени оставалось две минуты. Роксана Мэдисон опаздывала, на что Джино и надеялся. Это оправдало бы его намерение уволить обеих сестер, не задумываясь над тем, что он повел себя мелочно или недальновидно.

Он чувствовал увлечение и одновременно подозрительность, чего не привык испытывать — как в отношении к женщинам, так и в отношении к нанятым им работникам.

— Куда подевалась моя рассудительность? — пробормотал он по-итальянски.

Девушки, которые были у него до брака, оказывались очень подкладистыми. Во время учебы он встречался с парой заядлых любительниц вечеринок, а также с эксцентричной студенткой факультета философии. В течение первых двух лет работы в компании Ди Бартоли Джино выбирал себе женщин из младшего руководящего звена. Например, тех, кто работал в области рекламы.

В двадцать семь лет Джино кичился своей безупречной рассудительностью. Встретив Анжелу, он сразу понял, что ее прошлое безупречно, она обладает умеренным честолюбием в жизни и профессии.

Но их брак не сложился, и развод стал частью решительных стратегических действий со стороны Джино.

Но может быть, он ошибался во время развода с Анжелой?

В дверь его кабинета осторожно постучали. На часах было ровно десять утра.

— Войдите, — сказал он, так и не решив, что делать с мисс Мэдисон.

Три секунды спустя его нерешительность исчезла.

Роксана появилась вместе с Пией. Его дочь сидела на ноге Роксаны, обхватив ее за икру руками и ногами.

— Извини, — радостно произнесла Роксана. — К моей ноге что-то прилипло и не отстает. Я заметила у черного хода грязеочиститель обуви. Думаешь, это поможет?

Пия хихикала, Роксана также была довольна, а у Джино не хватило смелости обругать их обеих. Пии были нужны такие моменты радости в жизни. Может, ей необходима и такая женщина?

— Может быть, — согласился он. — Или хочешь, возьми пинцет, лом или пятновыводитель у Марии. Должен сказать, что пятно очень серьезное.

Пии слова отца показались очень смешными, и она рассмеялась. Было так приятно слышать ее смех, а не вопли, и не видеть ее напряженного лица.

Роксана изобразила, будто воспользовалась щипцами, ломом и пятновыводителем, и наконец было объявлено, что пятно «чудесным образом исчезло». Пия, хихикая, выбежала из комнаты, кивнув Роксане, которая предложила ей встретиться во дворе.

Пия закрыла дверь и оставила их одних. Роксана посмотрела Джино в глаза и нахально спросила:

— Так мне можно распаковывать вещи? — И, состроив умилительную гримасу, прибавила тише: — Пожалуйста…

Джино заставил себя смотреть на нее суровее, чем ему хотелось. В его ушах все еще раздавался смех Пии.

— Твои манеры и умоляющее лицо не помогут, — сурово произнес он. — Я уже принял решение.

Роксана спокойно восприняла его резкость и кивнула.

— Да, конечно. Я понимаю.

— Я оставляю тебя здесь для выполнения проекта. Взамен ты, когда будет возможность, станешь проводить время с Пией.

— Спасибо! Я сделаю это с удовольствием.

— Если мне понравится, как ты занимаешься с моей дочерью, Ровена получит блестящую рекомендацию. В противном случае можешь уезжать хоть сейчас.

Роксана была слишком обрадована и не придала значения его угрозе. Ее щеки пылали.

— Тебе понравится, — пообещала она. — Рови настолько деятельна! Вчера вечером она уже сделала несколько надписей для информационных табличек, которые хочет поставить рядом с каждой античной розой.

— На этот раз я буду проверять все ее идеи, — сказал Джино, стараясь не поддаваться страстному энтузиазму Роксаны.

— Она может прислать информацию по электронной почте, как только ты захочешь. У нее есть также несколько предложений для садовников. Пойду поговорю с ними, если я не нужна тебе в доме.

— Не нужна. Я буду занят все утро.

Это настоящее увольнение, подумала Роксана, выходя из дома.

Высокомерный Джино Ди Бартоли привык к тому, что ему повинуются, и любил контролировать других. Он ясно дал понять, что она остается здесь только по его прихоти и что ей с сестрой лучше работать должным образом.

Что, кстати, было справедливо. В течение дня она присматривала за работой садовников, развлекала Пию и провела с ней еще один импровизированный урок игры на рояле. В пять часов вечера на кухне она с Марией заговорщически обсуждала вопрос, где следует устраивать семейные обеды.

— Синьора Анжела считала, что детям нужно учиться хорошим манерам за столом в специально отведенной для этого комнате, мисс Мэдисон, — промолвила Мария, — и я знаю, то синьор Джино соглашался с ней.

— Я согласна, — сказала Рокс, — но это не значит, что Пия должна есть в громадной столовой трижды в день. Неужели и я должна так поступать? И завтрак, и обед с демонстрацией хороших манер становятся все продолжительнее. Это очень мучительно даже для меня, не говоря уже о ребенке.

— Существует застекленная терраса, где иногда летом обедает семья, — проговорила Мария, — но синьор Джино отдал вам это помещение под офис.

— Но это не обязательно. Какая глупость! Хотя, если подумать, в настоящий момент на террасе был беспорядок. Она редко проводила на ней время, только несколько раз отправлялась в спешке пролистать книги и записи Рови. Круглый металлический столик, стулья и книжные полки были завалены бумагами, стопками книг, а компьютер был поставлен на сервант для удобства.

— Мне не нужен отдельный офис, — сказала она Марии. — У меня громадная спальня. В самом деле, было бы удобнее поднять все вещи туда, оттого что теперь я консультируюсь с моей… — она прервалась, вспомнив, что только Джино знал, кто она. — Оттого что иногда мне нравится работать по ночам или рано утром, и я не хочу кого-либо беспокоить, спускаясь вниз в неподходящее время.

— Терраса намного лучше, — согласилась Мария. — Ближе к кухне. Для меня это удобнее. Мы могли бы открывать двери, когда тепло, и устраивать пикники. Пия могла бы пригласить подругу. У местного семейного доктора есть прелестная девочка. Вы правы, мисс Мэдисон, мы можем это устроить. Все эти истерики, когда ей на самом деле нужно… — она вздохнула, щелкнула языком и покачала головой.

Рокс сочувствующе кивнула, обсуждать дальше было нечего.

— Я пойду освобожу террасу прямо сейчас, Мария, — сказала она, решив успеть к ужину.

— Я вам помогу, — кивнула Мария.

Позже, распаковывая собственные вещи, она уложила в пустой чемодан одежду Ровены, которую не собиралась надевать, и развесила в шкафу свою — ведь она остается в доме Ди Бартоли.

Воздух, свет, щебетание птиц, волнение в крови — все говорило Джино о наступившей весне. Сегодня он работал с шести утра без перерыва, отчего у него затекла спина.

Он поднялся из-за стола и немного размялся. Было почти одиннадцать часов.

Его расписание подчинялось строгому ритму. Он вставал в шесть утра вместе с дочерью, и в это время она с радостью «работала» рядом с ним в кабинете часа полтора, рисуя, вырезая картинки из журналов и отвлекая его всего пару раз. Он никому не признавался, насколько ему начинали нравиться такие тихие посиделки вместе с Пией.

Примерно в половине восьмого они завтракали, затем он передавал дочку Марии или Роксане, встречался с ней за обедом, потом около пяти часов вечера, когда выходил из офиса и слышал звуки рояля. Пия занималась музыкой почти каждый день, и ему нравилось слышать ее игру, но он скрывал это от Пии и Роксаны, тайком подслушивая за дверью.

Теперь они чаще всего ели на террасе или на кухне, и Джино чувствовал себя при этом спокойнее, несмотря на боязнь в глубине души, что подумают, будто он теперь уступает экономке, садовнику и дочери.

Больше всего ему нравились ужины. Они напоминали детство, когда приходили кузены или друзья семьи, прислугу отпускали и никто не заботился о формальностях. Его мать, сестры или ее подруги готовили спагетти, салат и фасоль. Каждый желающий мог присоединиться к ним на кухне и помочь, а потом все они рассаживались за длинным столом во дворе под виноградом, ужинали и часами разговаривали.

Он не мог вспомнить, что произошло с тем столом. Он помнил смерть родителей, будто это произошло вчера. Они не знали ни Анжелу, ни Пию. Время уменьшило боль потери, и теперь Джино чаще всего вспоминал, насколько привлекательной и эмоциональной была его мать, вспоминал бесконечные разговоры с ней, которые он очень любил.

Таких вечеров больше не было, но каким-то образом оживленные разговоры с Роксаной напоминали ему то время.

И если он иногда подозревал, что она сознательно избегает проводить слишком много времени в его компании, особенно наедине, то благодарил за такую стратегию, так как это спасало его от желания снова поцеловать ее.

Он благодарил ее еще и по другим причинам. Пия почти неделю не устраивала истерик, и у нее появилась подруга — пятилетняя Кьяра, дочь доктора. Думая об этой девочке, Джино даже позвонил свояченице и понял, что у его дочери не было друзей, только дети из респектабельных семей, приглашаемые на официальные вечеринки. Он не слышал и половины из сказанного Лизеттой, так как буквально под окном кабинета начали работать садовники и раздавались голоса Роксаны и Пии. Положив телефонную трубку, он прислушался.

Сначала Пия играла в свои любимые прятки, потом рисовала, затем каталась верхом на плечах Роксаны, а та в это время инструктировала садовников и время от времени поднималась к себе в комнату, чтобы проверить записи.

— А разве лошади могут взбираться по лестнице? — услышал Джино.

— Умные могут.

— Почему же говорят «ехать верхом», если ты сейчас лошадь?

— Я не знаю. Следует говорить «ехать на лошади». Ты можешь цокать языком, Пия? Я устала. Ты слышишь ритм? Попозже мы поиграем в таком же ритме на рояле.

Джино внимательно посмотрел на отчет, лежащий на столе, но буквы вдруг превратились в музыкальные ноты.

Наступила пора обеда.

Спустившись с террасы, он увидел мисс Мэдисон. Садовники уже отправились обедать, а Пия вошла в дом. Роксана бродила по саду, сверяя сделанное садовниками с планом. Большая часть роз была уже посажена, и она проверяла наличие табличек у каждой из них.

Она не видела Джино, и он решил воспользоваться этим, чтобы незаметно понаблюдать за ней. Прошло пятнадцать дней с момента их разговора, но атмосфера между ними в определенные моменты настолько накалялась, что неудивительно, если Роксана избегает его.

На ней были брюки цвета хаки, испачканные на коленях. Те же полоски грязи виднелись на бедрах, о которые она, вероятно, вытирала руки.

Перчатки валялись рядом с посаженным в горшок деревом. Он поднял перчатки и, подойдя к ней, протянул их.

— О, спасибо, я не могла найти их все утро. Где ты их нашел? — Роксана стояла у старой стены сада, чьи ячеистые камни отливали теплым желтым блеском на солнце.

— Они валялись на земле рядом с лимонным деревом, — сказал он. Она взяла перчатки и тут же бросила их в пустую тачку, которая стояла на краю клумбы.

— Они уже не нужны, — она показала ему свои грязные руки.

— Садовники не могли предложить тебе пару своих перчаток? — удивился Джино.

— Их перчатки грязные, как изнутри, так и снаружи. В любом случае я ненавижу перчатки. В них не чувствуешь, что делаешь.

— Чем ты занималась?

— Проверяла глубину лунок, глазела. Мне казалось, что я нахожусь на археологических раскопках, — она вдруг широко улыбнулась. — Мне даже привиделись римские украшения, монеты, черепки горшков, но оказалось, что это просто кость и консервная банка.

— Не повезло, — он приблизился к ней, не в силах сдержаться — слишком много времени думал о Роксане сегодня утром.

— Ты смеешься надо мной, — она отступила назад и наклонила голову, спиной прижимаясь к стене.

— Тебе нравится, когда я шучу? — спросил Джино.

На этот раз рассмеялась только Роксана.

— И как это тебе удалось это понять всего спустя пару недель? — пробормотала она.

— Так это правда? — спросил Джино.

— Да, — она прикусила нижнюю губу, изображая детское раскаяние.

— Ты плохо скрываешь свои мысли и чувства, Роксана.

Они смотрели друг на друга, и ему настолько сильно хотелось поцеловать ее, что он едва дышал. А отчего не сделать это? Они оба свободны и разумны. Его свояченица в последнее время несколько раз советовала ему найти женщину.

Он посмотрел на ее разомкнувшиеся губы. Взгляд ее широко раскрытых глаз стал мягче. Она оттолкнулась от стены, выпрямилась и ждала.

Желание поцеловать ее — теперь, когда Джино знал, что она также хочет этого, — стало сильнее. Он подошел ближе, она снова рассмеялась, в ее потрясающих голубых глазах горел дразнящий огонек.

— Ты в самом деле собираешься это сделать, Джино? Но ведь я вся перепачкана? — тихо спросила она.

— Думаю, я найду выход из положения.

Он шагнул вперед, взял ее за запястья и отвел ее грязные руки в сторону. Прислонив ее к стене, завел свои руки за ее спину, чтобы ей не было больно.

— Ты изобретателен… у тебя всесторонний подход к вопросу, — прошептала она.

— Это хорошо?

— Да, — она продолжала смотреть на его губы.

— Спасибо за комплимент.

— Всегда пожалуйста, Джино.

Они смотрели друг на друга молча, выжидая, дразня. Джино никогда не думал, что взгляд женских глаз, пристально смотрящих на его губы, может быть настолько эротичным.

Никто никого не принуждал, она могла в любой момент увернуться от него. Он чувствовал ее жар, упругость ее бедер и груди, слышал прерывистое дыхание.

Он так сильно желал ее!

Зачем он столько дней притворялся, что ничего к ней не испытывает?

Он припал к ее губам, и она слегка вскрикнула от желания. Роксана пыталась высвободить руки, чтобы обнять Джино, но он не позволял этого, тогда она прильнула к нему.

Вся прогнувшись, она покачивала бедрами, прижимаясь к нему. Дыхание обоих участилось. Он скользнул губами ниже, чувствуя естественную сладость ее кожи.

Джино прикоснулся губами к ее груди, она шумно вздохнула, и он наконец отпустил ее руки.

Тогда Роксана обхватила перепачканными ладонями его лицо и поцеловала с нескрываемым желанием.

Мне наплевать на грязь, подумал он. Я согласен заниматься с ней любовью в грязной луже и быть при этом счастливым. Но разве это я?

Роксана оттолкнула его настолько быстро, что он чуть не упал на нее.

— Посмотри, что я сделала! — вздохнула она. — Я совсем перепачкала тебя.

— У меня теперь борода? — Он широко улыбнулся.

— Бачки получше, чем у Элвиса Пресли. Извини, — она глупо улыбнулась ему и отчаянно взмахнула рукой.

— Ты ни в чем не виновата.

— Ну да, но это смешно. Будто помечаешь банкноты особой краской. Нас поймают с поличным, если мы это не смоем, — она нахмурилась и провела пальцами по его подбородку.

— Конечно, это усложняет дело, — пробормотал он.

— Ты прав, Шерлок Холмс. Послушай… Шланг для полива, — она осмотрелась.

— Пустяки, Роксана.

— Но шланг лучше, чем лейка.

— Пустяки, если ты не найдешь это.

— Мария принесет…

— Здесь что-то происходит, — сказал Джино, отвлекая Роксану от поиска источника воды и уставившись ей в глаза. — Это происходит между нами в течение двух недель. Зачем мне прятаться от Марии?

— Как зачем? — Она покачала головой.

Он напугал ее. Ее плечи напряглись, она сгорбилась и обхватила себя руками. А почему она решила, что он станет скрывать произошедшее и не захочет продолжения? Они оба взрослые люди и отвечают за себя и тех, кто им небезразличен.

— Я… Это был только поцелуй, Джино, — сказала она.

— Нет, — он снова приблизился к ней. — Это не просто поцелуй.

— Нет?

— Когда поцелуй плох, никто не хочет повторения. Но поцелуй поразительный, и я хочу еще, а ты? Мы две недели притворя…

— Ты прыгаешь в постель с любой, кто умеет целоваться?

— Конечно, нет.

— Похоже на обратное.

— Ты думаешь, многие женщины умеют целоваться?

— Не думаю, что я специалист в этой области.

— А каков, по-твоему, специалист? — спросил он.

Она пожала плечами, нахмурилась сильнее, уловив издевательские нотки в его голосе.

— Это та, которая визжит, как дикая кошка, та, что готова ко всему в любое время дня и ночи… — она замолчала, и Джино понял, что это не ее слова, в ней говорила обида на того человека, чьи реплики она произносила, — когда она все время желает заняться любовью, считает удобными все позиции, нормальными все слова, постоянно признательна своему мужчине за бурное удовольствие…

Роксана закрыла глаза, желая повернуть время вспять и заставить предательский язык молчать. Оставалось только представить, какими потрясенными глазами смотрит на нее Джино из-за ее болтовни.

Они целовались и чувствовали единение. Его запах, вкус губ, сила, жар и впечатление, которое он производил, — все казалось настолько совершенным и правильным, что напугало ее.

Сейчас она чувствовала, будто отведала вкуснейший из шоколадных десертов в мире.

О, да она смущена!

— Это определение не твое, Роксана, — услышала она размеренный голос Джино.

— Нет, — признала она, не открывая глаз.

— Чье же?

— Моего бывшего мужа.

— Он обвинял тебя, что ты не такая страстная?

— Да, и весьма часто.

Роксана не хотела обсуждать с Джино Ди Бартоли свою интимную жизнь, тогда зачем позволила себе заговорить на эту тему?

Она открыла глаза.

— Я хочу показать, что ты — специалист в этой области, — тихо сказал он. — И на ком лежит ответственность за успех в постели…

— Это касается обоих, — выпалила она. — Должны быть общение, доверие, уступки и никакого давления.

— Если ты говоришь об этом, значит, ты специалист. Мне нет необходимости доказывать тебе это, но я хочу тебя и сделаю все так, как ты захочешь, когда разрешишь мне.

— Пожалуйста, не думай, что я захочу этого!

— Снова за свое? Но почему? Боишься своей неопытности? — Он понизил голос. — Как ты можешь так думать после нашего поцелуя?

Роксана снова закрыла глаза. Если Франческо также соблазнял Рови, то она не понимала, почему ее сестра сопротивлялась.

Она отчаянно вздохнула, и Джино обнял ее.

— Ты забыла наш поцелуй? — спросил он.

— Нет…

— Поцелуй меня снова, чтобы убедиться.

Роксана не ответила, только ее губы разомкнулись, встречая его поцелуй. Он снял с ее собранных в хвост волос резинку, и они рассыпались у нее по плечам.

Она обнимала его, желая почувствовать его тело под своими пальцами.

— Извини, — попыталась сказать она.

— Твои руки? — пробормотал он. — Они мне так нравятся…

Он взял ее руки и поцеловал пальцы, отчего она слегка улыбнулась.

— Что подумает Мария?

— Мы возвращаемся к старому разговору? Я сказал, мне наплевать, что думает Мария.

— Мне она нравится.

— Мне тоже, я уважаю ее, она отвечает мне тем же. Она также уважает мое право вести личную жизнь, как мне заблагорассудится.

— Угу.

— Так мы можем забыть о Марии?

— Ты о чем, Джино?

— Ты знаешь, — он прикоснулся губами к ее шее, отчего она задрожала. — Мы оба хотим отправиться в постель прямо сейчас. И ничто нас не остановит. — Его дыхание согревало мочку ее уха. — Пойдем… Мы примем душ и встретимся в твоей комнате. Доставим друг другу удовольствие… никаких претензий, только наши желания.

— Нет! — Она увернулась от него, ее сердце барабанило. — Вот так?

— Что значит «вот так»? — Он посмотрел на нее. — Ладно, Роксана, ты знаешь, как сильно мы хотели друг друга с момента твоего приезда. Мне следовало сделать это много дней назад. И нет мне необходимости говорить о своем целомудрии. Я не собираюсь выяснять, сколько мужчин было у той женщины, что оказалась в моей постели.

— Как ты смеешь предполагать, что я уже согласна? Я не хочу быть твоей любовницей!

Отчего она так напугана? Встреча в ее комнате для занятия сексом, в то время как Мария побудет с Пией…

Может, Роксана наивна, старомодна и романтична для разведенной женщины, но она не хотела, что бы они с Джино становились любовниками в свободное время и без дальнейших обязательств.

Джино объяснил свое отношение к женитьбе очень ясно еще две недели назад. Он никогда снова не женится. И не важно, как сильно было ее желание, она знала, что ей необходимо большее.

— Нет, — сказала она, отходя назад. — Извини. Я не хочу быть твоей любовницей. Найди себе кого-нибудь другого.