На краю могилы

22

Менчерес не стал комментировать мое возвращение с Владом. Если он и догадывался о произошедшем, то держал это при себе. Приехали моя мать, Дениз и Аннет: спускаясь со скалы в лес, я видела, как кружил перед посадкой их самолет.

У самого дома я услышала пронзительный крик. Менчерес прикрыл глаза и покачал головой. Он стоял снаружи и ждал моего возвращения.

— Им только что сказали о гибели Криспина, — пояснил он.

— Ты хотел со мной поговорить?

Мой ровный голос его удивил.

— Я думал, ты сначала захочешь повидаться с матерью?

— Нет, давай поговорим сейчас.

Влад учтиво поклонился.

— Я вас оставлю для разговора наедине, — сказал он и ушел в дом.

Менчерес окинул меня оценивающим взглядом, и я ответила ему тем же. Ни один из нас не шелохнулся. Наконец он нарушил молчание:

— Я воспользовался своей силой, чтобы определить местонахождение тела Кости. На мгновение я его увидел: тело усохло до состояния истинной смерти и в груди торчит кинжал.

Этот образ взорвался в моем мозгу с силой артиллерийского снаряда. Чудом удалось не разразиться оглушительными воплями, как это только что сделала Аннет. Но с отчаяния я проткнула ногтями ладони.

— Тебе известно, где он?

Если уж я ничем не могу ему помочь, то хоть привезу его тело домой.

— Нет. Видение сразу исчезло. Я думаю, Патра использует заградительные заклинания. Она и раньше прибегала к их помощи, когда хотела от меня скрыться. Но я обязательно попытаюсь еще.

— Спасибо.

Это было первое искреннее одобрительное слово, сказанное мною в адрес Менчереса. Он не улыбнулся, но его лицо стало менее напряженным.

— Это мой долг, и я хочу попрощаться с Кости, как он того заслуживает.

Мы оба долго молчали. Затем Менчерес снова заговорил:

— Еще при жизни Кости оставил распоряжение, согласно которому все завещано тебе. Теперь ты — глава его рода. Я поклялся кровью в верности нашему с ним союзу и теперь присягну тебе.

Тугой комок поднялся к горлу, а потом рухнул вниз, потянув за собой все эмоции. Я не могла позволить никаких переживаний, только кивнула:

— Если он хотел этого от меня, я выполню его желание.

По лицу Менчереса скользнула грустная улыбка.

— Он бы гордился тобой, Кэт!

Мои губы тоже дрогнули в отчаянной попытке изобразить улыбку.

— Это единственное, что дает Мне силы жить.

Из глубины дома послышался глухой удар.

Я выпрямилась:

— Ты хотел сказать что-то еще? Нужно повидать Аннет. Похоже, ей очень плохо, как и мне.

— Остальное подождет. Иди. Позаботься о его людях.

Несмотря на мою ревность и обиду за то, что Аннет не раз пыталась разрушить наши с Кости отношения, и еще на мою невольную зависть из-за лет, проведенных ею ранее с Криспином, при виде Аннет мне захотелось ее утешить. Если кто-нибудь и мог понять мои чувства, то лишь она.

— Иди ко мне, Аннет.

Я отстранила Джэна и Заступа, державших Аннет за руки. Они то ли пытались ее успокоить, то ли хотели предотвратить попытки разгрома нашего нового жилища. Кругом валялись обломки разбитой мебели. Из глаз Аннет ручьями текли розовые слезы, и выглядела она ужасно.

— Дайте мне уйти! — кричала она на Заступа. — Я не хочу жить без Криспина!

О, как хорошо я ее понимала! Но Влад прав: Кости заслуживает отмщения, и мой долг — его обеспечить.

Я обхватила руками голову Аннет:

— Ты будешь жить, чтобы отомстить за Кости. Патра надеется, что после его смерти нам будет не до нее. Это — величайшая ошибка с ее стороны. Ну же, Аннет! Пусть Кости порадуется, что много лет назад превратил тебя в вампира, а его враги ужаснутся.

Темно-розовые капли все еще стекали по щекам Аннет, но губы сжались в ровную линию. На моих глазах уродливая маска отчаяния сменилась решительным выражением, присущим уверенной в себе женщине, которая изо всех сил пыталась разрушить мое счастье с Кости.

Аннет смахнула слезы и поднялась на ноги. Ее вид сулил врагам жуткие мучения.

Потом она буквально ошеломила меня, опустившись на колено и склонив растрепанную голову:

— Криспин говорил, что, если с ним что-нибудь случится, главой его рода становишься ты. Я здесь и сейчас клянусь тебе в верности!

Подобного я никак не ожидала. Остальные вампиры рода Кости последовали примеру Аннет, даже Тэйт преклонил колени.

Ко мне подошел Заступ. Он был главой другого рода и не стал опускаться на колени — лишь склонил голову и поцеловал мое обручальное кольцо:

— В память о моем друге, который не мог ожидать от меня ничего другого, я остаюсь с тобой, Кэт.

Я хотела что-нибудь сказать, но у меня перехватило горло. Родни, пробормотав те же слова, поцеловал красный сверкающий камень. К моему изумлению, Джэн последовал их примеру. Я терзала ногтями ладони, едва сдерживая душившие меня слезы. «Не смей плакать, — твердила я себе. — Не смей!»

После того как вампиры принесли свои клятвы я откашлялась:

— Спасибо вам всем. Я клянусь, что буду достойна вашего доверия. Как сказал Заступ, Кости не ожидал от меня ничего иного. Менчерес!

— Да? — откликнулся он.

— Что дальше?

— В ближайшее время мы соберем всех, кто подчинялся Кости, чтобы официально признать твое главенство. Но мы по-прежнему находимся в состоянии войны.

— Что значит в ближайшее время? Есть некий обязательный срок?

На лбу Менчереса появились морщины.

— Нет, но в свете этой неожиданной трагедии тебе нужно время…

— Вздор! Вряд ли я стану более веселой, так что это можно пропустить. Смерть Кости ошеломит его подданных, поэтому, чем дольше они будут находиться в состоянии неопределенности, тем сильнее будет Патра. Как скоро можно организовать собрание?

Мое поведение явно шокировало Менчереса. Я предпочла не обращать на это внимания и нетерпеливо притопнула ногой:

— Ну?

— Завтра ночью. Я извещу всех лидеров.

— Значит, завтра.

Только как я до тех пор буду справляться с собой?

После нескольких замечаний по поводу моей бессонной ночи я ушла наверх, в одну из спален, чтобы никого не слушать. Но стоило мне растянуться на кровати и ощутить внутреннюю пустоту, желание спать кропало, я решила принять ванну. Затем часа два пролежала в теплой воде, глядя прямо перед собой.

Выйдя из ванной комнаты, я увидела Менчереса.

— У меня есть для тебя кое-что, — сказал он, протягивая маленькую резную антикварную шкатулку.

— Что это?

— Кости дал мне ее несколько месяцев назад. На тот случай, если с ним произойдет несчастье.

— Оставь ее на кровати. — Голос у меня охрип. Я боялась взять шкатулку, потому что руки внезапно задрожали. — И уходи.

Он сделал так, как я просила, и я осталась в спальне наедине со шкатулкой. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы набраться храбрости и открыть ее, а потом я зарыдала.

К верхней крышке шкатулки были прикреплены две фотографии. Первая снята прошлым летом: Кости и я сидели на террасе в качалке, его лицо повернуто в профиль, и он что-то шепчет мне на ухо. Что бы это ни было, я улыбалась в ответ.

На втором снимке я лежала на боку на скомканных простынях в нашей постели и обнимала рукой подушку. Я спала обнаженной, рот полуоткрыт, а на лице сохранилось сонное и одновременно очень чувственное выражение. Одна грудь была полностью открыта, вторая едва виднелась под простыней, как и темно-рыжие завитки между ног. Я смутилась и перевернула фотографию и лишь тогда заметила на ней надпись: «Я сделал этот снимок однажды утром. Ты выглядела великолепно, и я не мог удержаться. Даже сейчас улыбаюсь, представляя, как ты покраснела».

При виде знакомого аккуратного почерка из моего горла вырвался сдавленный крик. Я не могла этого больше выносить. Стало так больно, что я начала задыхаться.

На самом верху лежала записка с надписью: «Моей любимой жене».

Буквы стали расплываться, потому что мои глаза наполнили обжигающие слезы.

Я знала, что, если прочитаю ее, хрупкое равновесие эмоций разрушится и я сойду с ума. Поэтому я захлопнула шкатулку и убрала ее под кровать. Отвлечься, нужно чем-то отвлечься! С отчаянной решимостью я схватила первую попавшуюся пару нижнего белья, кое-как натянула его, накинула халат и выскочила из спальни.

Когда я вошла в подвал, Док поднял голову. В руках он вертел два шестизарядных пистолета. Большинство вампиров предпочитают кинжалы, мечи идругие старинные виды оружия, но Док питал слабость именно к пистолетам. Они всегда были при нем:

— Рыжая Смерть! — приветствовал он меня.

— Сколько тебе лет?

Если мой вопрос его и удивил, Док этого не показал. Хотя мы изредка виделись с ним в течение прошлой недели, до сих пор почти не разговаривали.

— Сто шестьдесят, включая годы жизни.

У него был приятный южный акцент, отчего речь звучала более изысканно. Я почему-то рещила, что больше всего ему подойдет голубой или серый цвет.

Он протянул мне один из пистолетов:

— Хочешь с ней поиграть?

Я пробежала около сорока миль по лесу, два часа упражнялась с мечом и о стольких вещах передумала. Но это не принесло мне ничего хорошего. Пистолеты? Почему бы и нет!

— Твои пистолеты женского рода? — спросила я, принимая оружие.

В этой модели, чтобы патрон попал в ствол, надо было взвести курок. Я обычно пользовалась полуавтоматическим или автоматическим оружием, в зависимости от ситуации.

— Да, потому что женский род всегда опаснее, Кэт.

Мрачный юмор. В других обстоятельствах я бы оценила шутку. Я повертела пистолет в руке, молниеносно взводя и опуская курок. Пусть кинжалы были моим любимым оружием, это не означало пренебрежение к их огнестрельным собратьям.

— Очень хорошо, — заметил Док. — За той стеной нет ничего, кроме пыли. Покажи, как ты стреляешь.

Вместо ответа я выпустила всю обойму в обозначенный участок так, что шесть выстрелов слились в один. Увидев очерненный пробоинами треугольник, Док улыбнулся. Я не могла вернуть ему улыбку — сомневалась, что мое лицо на это способно.

— Дай мне еще пуль, и я напишу свое имя, — равнодушно ответила я. — А как насчет тебя?

Он взял пистолет и перезарядил его. Потом завертел оружие в руках с такой скоростью, что мои глаза не могли за ними уследить. Затем Док подкинул пистолеты, поймал их, стукнул друг о друга, перебросил за спиной и под ногами. Весь спектакль сопровождался оглушительными выстрелами. Не успел затихнуть последний, как Док вложил пистолеты мне в руки.

— Вот так!

Я посмотрела на стену в тридцати ярдах перед нами и поняла его шутку. Док воспользовался моим треугольником, кое-что добавил, и получилось мое имя. Учитывая, что он стрелял, не прерывая упражнений, результат впечатлял.

— Ты — находка для моего отряда, — искренне заметила я. — Ребята будут в восторге от твоего таланта.

— У меня непростые отношения с законом, — сдержанно ответил он. — Поэтому я предпочитаю держаться от него подальше.

— Как же Кости удалось заставить тебя изменить свои привычки?

Док помрачнел.

— Это не он. Кости мой грандсир. А изменила меня Аннет.

Ох! Я взглянула на него, стараясь оценить с женской точки зрения. Отметила стройность фигуры, приятно очерченное лицо, светло-карие глаза и зачесанные назад каштановые волосы. Да, он вполне соответствовал вкусу Аннет.

— Понятно.

— Это не то, о чем ты подумала. В восемнадцатом столетии я наткнулся на четверых парней, окруживших женщину позади салуна. Двоих я застрелил, остальные двое сбежали. Тогда я не знал, что не защитил даму, а лишил ее ужина. Но Аннет не забыла моего благородного заблуждения. Несколько лет спустя, когда я оказался при смерти, она нашла меня и предложила альтернативу. И я принял ее предложение.

Как это похоже на Кости — никогда не забывать добра. Я заморгала и отвернулась. Вероятно, Аннет тоже придерживалась этого правила.

— Ты не принадлежишь к роду Кости, уже сам — мастер, и Аннет тебе больше не указ. Почему же ты здесь?

Он серьезно посмотрел на меня светло-карими глазами:

— По той же причине, что и ты, — не прощаю долгов.