Наперекор судьбе

Глава десятая

Мэдселин поглядела на стоявшую перед ней миску с серой комковатой кашей и тяжело вздохнула. Бросив взгляд на белое, как сыворотка, лицо Эммы, она решительно положила ложку в миску и подошла к горничной. Они собрались позавтракать в комнате Мэдселин, поскольку зал до сих пор отмывали после праздничного пира. Воспользовавшись случаем, Мэдселин как бы ненароком поинтересовалась здоровьем пожилой женщины.

— Меня словно мул лягнул в голову, — мрачно пошутила Эмма и многозначительно приложила свои пухлые пальчики ко рту.

— А ты помнишь, что случилось? — рискнула спросить Мэдселин. Не было и речи о том, что Эмма может помнить или начисто забыла, но Мэдселин лучше было начать допрос с этого.

— Ну, разумеется, я помню, — дерзко ответила Эмма. — Быть под мухой еще не означает потерять разум.

— А что Ульф? — «Раньше или позже ей придется рассказать мне об этом», — подумала Мэдселин.

— Ульф? — Глубокая морщина пролегла по лбу Эммы. — Что вы хотите этим сказать?

— Ну… — нерешительно начала Мэдселин. — Кажется, ты… начала видеть его в ином свете.

— Да-а, — несколько настороженно допустила Эмма. — Это так.

Обеспокоившись довольно нерешительным ответом горничной, Мэдселин продолжала наступать:

— Значит, ты помнишь, как танцевала с ним? А я-то думала, что он просто саксонский верзила, олух?

— Да, мне так раньше казалось, — сварливо подтвердила Эмма.

— А что изменилось? — Вот это новость! В ожидании ответа Мэдселин не сводила с Эммы глаз.

Эмма пожала своими пухлыми округлыми плечами, однако Мэдселин заметила, что глаза у нее светились.

— Это было в ночь, когда умерла леди Изабелла. Вы были с ней, а я внизу, помогала управиться с мальчиками, как вы и просили. Бедняжки понимали, что наверху что-то происходит, но не могли понять, что именно.

При воспоминании о той ночи на лицо Эммы легла тень.

— Это сделал маленький Шарль. — Эмма нервно мяла край своей туники. — Как только в зал пришел Ульф, он бросился к нему и расплакался. Ульф что-то сказал Джоанне и кивнул. — Она всхлипнула, словно эти воспоминания все еще доставляли ей боль. — Ну, потом он сел на стул и поманил Шарля и Бенедикта, чтобы те взобрались ему на колени, так сделал бы отец. Он рассказал им все, этим бедным крошкам, и они просто выплакали себе глазки. Мне никогда не забыть этого зрелища. Огромный мужчина, он не стеснялся плакать перед женщинами. В конце концов, мы тоже разревелись.

Мэдселин представила себе все это, и у нее комок застрял в горле. Она была рада, что именно Ульфа попросила рассказать мальчикам о смерти их матери.

— Джоанна говорит, он одинок. — Мэдселин проследила за реакцией Эммы.

На это женщина лишь улыбнулась доброй таинственной улыбкой.

— Да, но я припоминаю, что прошлой ночью вызвала на его лице небольшую улыбку.

Мэдселин рассмеялась.

— Да, это вполне похоже на правду. Однако он не улыбался, когда вернулся в зал после того, как выводил тебя на прогулку.

— Да. Наверное, он думал о ней, — вздохнула Эмма. Карие глаза ее заблестели от непролитых слез.

— О ней? — Мэдселин ни разу не видела Ульфа с другой женщиной.

— О его второй жене, Мари. Ее нет в живых уже десять лет. Каждый раз в День всех святых он идет к озеру и беседует с ней.

Вот об этой черте Ульфа Мэдселин никогда не догадывалась.

— Я не видела его у озера.

— А вы тоже ходили туда? — потрясенно прошептала Эмма.

— Эдвин Эдвардсон тоже был там. Он предложил мне свою защиту.

Смешок сорвался с плотно сжатых губ Эммы.

— Судя по тому, как этот человек смотрит на вас, я удивляюсь, как вы вообще добрались до дому.

Мэдселин помешали обдумать подходящий ответ: кто-то громко поцарапался в дверь. Это была Джоанна.

— Ульф велел принести вам это, — тихо сказала она Эмме. — Сказал, что это поможет вам поправиться. — Она осторожно поставила кувшинчик с отвратительно пахнувшей жидкостью перед Эммой и подбадривающе кивнула, чтобы та выпила. — Когда тошнит, это очень помогает, — убежденно добавила она.

Мэдселин посмотрела на ее пылающие щеки и радостную улыбку. «Гирт явно оказывает на Джоанну благотворное воздействие». Теперь она поняла, как ошибалась, пытаясь приписать эти признаки благополучия Джоанны заслугам Эдвина.

Эмма без колебаний выпила снадобье. И только несколько часов спустя они смогли продолжить разговор.

Эдвина нигде в крепости не было видно, и Мэдселин вздохнула с облегчением.

Чем больше она думала о том, что случилось, тем в большее замешательство приходила. «Эдвин всегда раздражал меня и был со мной резок. Но теперь его поведение изменилось. Он улыбается, при случае поддразнивает и вообще относится ко мне гораздо нежнее, чем раньше. А что же я сама? Изменилось ли мое отношение к Эдвину? Да, — наконец призналась она. — В моих глазах он больше не простой крестьянин-головорез. Он уважаемый управляющий моего родственника, которому тот доверяет, он уверенно и разумно управляет крепостью. Исполняя свой долг, мужчины всегда ворчат на того, кто требует от них бдительности и дисциплины. Похоже, никого не возмущает, что Эдвин скорее англичанин, чем нормандец».

С первым пением петуха наступил холодный и серый ноябрьский рассвет. День всех святых по традиции считали началом приготовлений к зимним месяцам. Судя по шуму, доносившемуся из амбаров, убой скота был в самом разгаре, и Мэдселин решила, что сейчас ей лучше избежать зловония, страха и вида свежей крови.

Большинство крепостей могли пережить долгие холодные зимние месяцы, забив основную часть своего скота. Ведь его все равно нечем было кормить зимой. И все же Мэдселин не могла отделаться от мысли, что это страшная расточительность. «Говядину можно засолить в бочках, а шкуры превратить в мягкую кожу. И ничего бы не пропало зря». Двор крепости был заполнен женщинами, которые тащили ведра с молоком или корзины с выстиранным бельем, повсюду квохтали куры, среди мусорных куч рыскали собаки. Мэдселин мысленно отметила, что кучи надо будет убрать, иначе они начнут невыносимо смердеть, к тому же она испытывала отвращение к крысам, всегда прибегавшим на зловоние. Крик, донесшийся с дозорной башни, заставил ее остановиться и обернуться.

— Приближаются всадники!

Минуту-другую Мэдселин отчаянно пыталась сообразить, кем могли быть эти всадники, но потом бросила безуспешную борьбу и торопливо пошла в крепость. «Кто бы там ни был, мне надо убедиться, что зал приведен хоть в какой-то порядок и что всех пьяниц, отсыпавшихся после попойки, выставили оттуда вон».

— Генри Орвелл просит разрешения войти, миледи. — Страж стоял навытяжку, пока Мэдселин переваривала это сообщение. Холодная мучительная боль пронзила ей внутренности.

— Сколько с ним людей?

Солдат моргнул, прикидывая в уме число всадников.

— Еще шесть. И все солдаты, миледи. Кивнув, Мэдселин окинула взглядом зал и нашла, что он в достаточно терпимом состоянии. Сама закопченность этого зала каким-то непостижимым образом действовала успокаивающе. Приказав принести эль и вино, она подошла к очагу и вытянула руки над пламенем. Пальцы у нее превратились в ледышки, ей было страшно. «Многое будет зависеть от того, как я справлюсь с этой ситуацией. Похоже, Орвелл столь же опасен, сколь обворожителен, и если он заподозрит, что я догадываюсь о его деятельности, то нанесет опустошающие набеги на земли де Вайлан. Он считает, что я ничего не подозреваю и в то же время буду для него полезной, как и Бронвен». Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мэдселин вздернула подбородок и принялась думать об Изабелле.

Тяжелая дверь рывком распахнулась, и в зал вошел Генри Орвелл, принося с собой свежесть раннего утра.

— Леди де Бревиль! — Он с улыбкой протянул ей руку и легко коснулся губами ее пальцев. Пока он с непринужденной грацией здоровался с ней, его серые глаза внимательно оглядывали Мэдселин. Удержавшись от желания вырвать у него свою руку, Мэдселин высокомерно кивнула, как обычно делала Алиса, и сложила губы в изысканную улыбку.

— Это поистине приятный сюрприз, милорд.

При этих словах его напряженное, какое-то ястребиное лицо немного расслабилось, и Орвелл расцвел сияющей улыбкой.

— Для меня это огромное удовольствие, леди де Бревиль. — Он принял чашу с вином, а потом снял плащ и швырнул его на стол.

Мэдселин нервозно поглядывала на двух других мужчин, которые расположились по обе стороны двери. Ее же охранники как-то вяло расхаживали по залу, и, похоже, их больше беспокоили гудевшие после попойки головы, нежели возможная опасность со стороны Орвелла.

— Возможно, ваши люди не откажутся от эля?

Орвелл покачал головой.

— Они могут подождать. Это им не повредит. — Он отпил густого вина и неторопливо посмаковал его, а потом уселся возле огня. — Я очень расстроился, когда услышал о кончине леди де Вайлан.

Несмотря на его обезоруживающую улыбку, Мэдселин чувствовала, что эти серые глаза все подмечают.

— Все случилось так внезапно, — просто ответила она, бросая взгляд на половики. — Но, по крайней мере, Бронвен сумела спасти ребенка.

При упоминании о Бронвен глаза Орвелла вспыхнули, но он ничего не сказал. Еще отхлебнув из чаши, он молча кивнул. Ничего в его поведении или лице не вызывало тревоги Мэдселин, но она ощущала, как в нем растет напряжение.

— Бронвен оказалась настоящей находкой, — тщательно подбирая слова, заметила она. — Леди де Вайлан попросила ее перед смертью, чтобы она позаботилась о Мод. Я надеюсь упросить вас, чтобы вы оставили Бронвен здесь. — Мэдселин затаила дыхание, будучи не в силах прочитать по его скрытному лицу, что он думает на самом деле.

— А, — бесстрастно воскликнул он. Отбрасывая темные волосы со лба, Орвелл пристально посмотрел на Мэдселин. Он туго переплел пальцы и сложил их под подбородком. Мэдселин он напомнил сильного кота, играющего с мышью.

— Малютка очень к ней привязалась, — сочла она своим долгом добавить.

— В таком случае она, разумеется, должна остаться, — вежливо ответил он. Глубоко вздохнув, Орвелл беспечно хлопнул по своей богатой шерстяной тунике. — Однако, поскольку искусство Бронвен… скажем… довольно ценного свойства, я бы попросил некоторую компенсацию.

— Компенсацию? — шепотом повторила его слово Мэдселин. — Какую компенсацию?

Веселая улыбка появилась на его лице.

— Расслабьтесь, миледи. Я хотел только предложить вам отобедать в моей крепости после дневной охоты. В моих владениях полно дичи, а повара готовят отменно. Может, через неделю?

— Я не уверена… — быстро проговорила Мэдселин.

— У меня осталось кое-что от Ги, — продолжал Орвелл так, словно не слышал ее слов, хотя она была уверена, что он не пропустил их мимо ушей. — Я уверен, вы бы захотели получить это. И я знаю, что, и он этого бы хотел.

При упоминании имени Ги Мэдселин почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах. «Как мог Ги иметь дело с таким человеком?»

— Что это за вещи? — Несмотря на свои сомнения, Мэдселин не могла удержаться от любопытства. «Любой сувенир от Ги для меня драгоценность».

— А, миледи! Вот где у меня преимущество! — Лицо его светилось весельем, оно было совершенно неотразимым. — Если я вам не скажу, вам придется приехать и самой посмотреть. Ги часто говорил о том, как вы быстро соображаете, и о вашей любопытной натуре.

Мэдселин сдалась и кивнула с улыбкой.

— Очень хорошо. Через неделю. — «В конце концов, вряд ли он причинит вред нормандской леди».

— Хорошо. — Грациозным движением Генри Орвелл поднялся на ноги. — Не стану больше задерживать вас. — Он повернулся и направился к двери. — Может, вы привезете Бронвен, чтобы она забрала свои вещи? Я уверен, они ей нужны.

— Я спрошу ее.

Они какой-то миг смотрели друг другу в глаза, а потом Орвелл быстро кивнул. Когда он вышел, Мэдселин почувствовала волну облегчения, которая словно потоком омыла все ее тело. «По крайней мере, он уехал и не особенно суетился из-за потери Бронвен. Может, все его недооценивают? Но почему-то я не думаю, что все так просто».

Вскоре после отъезда Орвелла Беатриса уехала из крепости де Вайлан, поскольку она хотела добраться домой до наступления темноты.

Как только подруга ее уехала, Мэдселин не захотела больше откладывать разговор с Бланш и возобновила поиски девушки. Однако Бланш необъяснимо ускользала от нее. Никто не видел ее с раннего утра. Наконец Мэдселин прекратила поиски и вздохнула. «У меня столько дел. Бланш может подождать».

Эдвин нашел Мэдселин в погребе, где та следила за засолкой мяса. Пытаясь отвлечься от мыслей о встрече с Орвеллом, Мэдселин бросалась на самую трудную домашнюю работу. Соляная пыль висела в затхлом воздухе погреба, было трудно дышать. Свет прикрепленных к стенам факелов с трудом пробивался через сумрак подвала.

Она как раз пыталась бросить тяжелую коровью ногу в ящик с солью и в этот миг почувствовала на плече чью-то руку.

— Поговорим, леди.

Позади нее стоял Эдвин. Лицо его было угрюмым. Глаза у него этим утром не светились, и Мэдселин спросила себя, не принял ли он тоже снадобье Ульфа. Она кивнула, стряхнула с рук соль и вытерла их о передник. Несколько женщин с нескрываемым любопытством смотрели на них.

— Пойдемте наверх.

Не дожидаясь ответа Эдвина, Мэдселин повернулась и направилась в комнату. Она слышала его легкие шаги за спиной и испытывала определенное удовольствие от возможности столь легко командовать таким свирепым человеком, как Эдвин. Однако она сомневалась, что у него может быть к ней какое-нибудь дело. «Скорее, он просто хочет поговорить со мной наедине».

Наконец они добрались до уединенной комнаты Изабеллы.

— Ну? — Чтобы скрыть смущение, Мэдселин намеренно избрала тон, не располагающий к откровенности.

Серые глаза Эдвина были непроницаемы.

— Гирт сказал мне, что недавно приезжал Орвелл.

— Да. Вас поблизости не оказалось, так что я решила сама принять его.

— А что именно ему было нужно? — Стальные нотки, прозвучавшие в его голосе, насторожили Мэдселин.

— Он выразил соболезнования и спросил насчет Бронвен.

Эдвин сжал губы в тугую бескровную линию.

— И вы ему поверили?

— Я не уверена, — призналась она. Именно этот вопрос уже несколько часов подряд терзал ее, но она так и не пришла ни к какому выводу. — И он пригласил меня на охоту, а потом на обед с ним.

— И вы от этого отказались, — доверительно закончил он.

— Нет. Я приняла приглашение.

Повисла напряженная тишина. Эдвин сощурился, и это нервировало Мэдселин. Ей даже пришлось напомнить себе, что она не сделала ничего предосудительного.

— Он вам угрожал? — спросил Эдвин таким ледяным тоном, что у нее кровь застыла в жилах.

Она покачана головой.

— Он сказал, что у него сохранились какие-то вещи Ги. — Мэдселин сердито смотрела на Эдвина, расстроенная тем, что тот заставил ее признаться в этом.

— А кто это — Ги? — Эдвин еще больше нахмурился.

Мэдселин распрямила спину и вскинула вверх подбородок. «Я не допущу, чтобы меня запугивал Эдвин Эдвардсон. В конце концов, он всего лишь англичанин».

— Ги де Шамбертен был моим женихом, до того как его зарезали в день нашей свадьбы.

Неожиданно Эдвин побледнел. Он пристально смотрел на нее, словно видел в первый раз, потирая пальцами свой заросший щетиной подбородок.

— А как у Генри Орвелла оказались его вещи? — наконец спросил он тихим и сдержанным голосом.

Мэдселин стало не по себе.

— Они вместе участвовали в кампании в Англии. Орвелл был командиром Ги. — Она совершенно не понимала реакцию англичанина на ее слова.

Эдвин собирался что-то сказать, но прикусил язык и потянулся за бокалом вина. Само по себе это было странно, так как он всегда предпочитал эль. И все же он вел себя необычно, и Мэдселин продолжала молчать и ждала.

— А ваш жених когда-нибудь упоминал об Орвелле? — Он поднес бокал к губам в ожидании ее ответа.

— Нет. Но вообще-то я много лет до нашего обручения не видела Ги. И не помню, приезжал ли он к нам в гости, хотя прошло уже восемь лет с тех пор, как…

Эдвин одним глотком выпил вино, и Мэдселин заметила, как у него по подбородку заструилась тоненькая красная струйка. «Он совершенно не в себе».

— Орвелл — опасный человек, — помолчав, произнес Эдвин, вытирая подбородок рукавом. — Очень похоже, что именно он повинен в убийстве моей семьи, и у меня к нему доверия не больше, чем к бешеной собаке. Вы не поедете в его крепость, леди. Этот человек коварен, как пойманный в капкан волк.

Мэдселин наблюдала за ним, чувствуя, что он едва сдерживает ярость. Она сомневалась, что Орвелл — утонченный нормандский рыцарь — был убийцей родных Эдвина, но он вполне мог связаться со скоттами.

Мысли ее побежали сами по себе, и она последовала за ними по причудливой тропе. «Если в убийстве виноват Орвелл, тогда это может означать, что Ги… Нет. Это слишком абсурдно».

— Если вы считаете, что дело в нем, то почему ничего не предпринимали раньше?

Вновь наполнив бокал, Эдвин в задумчивости повертел его в руке.

— У меня нет доказательств, кроме того, что я узнал его, а Д'Эвейрон не стал бы действовать в одиночку. Он держит меня за руку все эти долгие месяцы, потому что сомневается, что король расценит убийство мною Орвелла на этих основаниях как расправу, и не более. Я хочу расквитаться с ним, однако ваш родственник затеял более тонкую игру.

— Не понимаю, — смягчившись, произнесла Мэдселин. Не так-то часто Эдвин выражал вслух свои мысли, и она хотела немного продлить удовольствие от его доверительности.

Тяжело вздохнув, Эдвин снова помрачнел, глядя на пламя в камине.

— Мне надо взять его во время совершения акта измены. В таком случае Ричард сможет оправдать смерть Орвелла, так как подтвердятся опасения Руфуса, что он — предатель. И у него будут основания считать, что король останется доволен.

— Значит, — криво усмехнувшись, закончила она, — ваша месть сыграет свою роль в желании моего родственника выслужиться перед королем. Я не думала, что Ричард так неприкрыто алчен.

— Ваш родственник ступает по туго натянутому канату, леди де Бревиль. Его вассал подозревается в измене, а Руфус внимательно следит за вассалами де Пуакту. Д'Эвейрон действует не только в собственных интересах, но и в интересах своих родственников и наемных рыцарей. У меня тоже есть причины быть ему благодарным за его проницательность, которую он проявлял не единожды.

Заинтересовавшись, Мэдселин вопросительно подняла бровь, однако Эдвин покачал головой.

— Я дал ему слово, что буду делать то, что он скажет.

Мэдселин вспомнила, как Ричард говорил ей, что Эдвин — один из тех людей, которым можно доверять, и что он может буквально выполнять его приказания. Тогда она подумала, что это странно, поскольку это не совпадало с ее собственным мнением и до сих пор не кажется ей справедливым. Он предан, в этом Мэдселин не сомневалась, но вряд ли способен на независимые поступки.

Эдвин продолжал, не подозревая о мыслях Мэдселин:

— Гирт услышал, как люди Орвелла перешептывались, что завтра утром сюда прибудет небольшая свита скоттов. Они приплывут на лодке, пока луна низко висит над каналом. Я организую дозорных, мы будем поджидать их появления. Если мы сумеем захватить хотя бы одного живьем, тогда у нас будет больше оснований подозревать Орвелла. — Он посмотрел на побледневшее лицо Мэдселин. — Дайте мне слово, что вы не поедете к Орвеллу, леди де Бревиль.

Поглядев на незаконченное рукоделие, Мэдселин вспомнила последние слова Изабеллы. «Да, я буду доверять этому странному человеку».

— Даю вам слово, англичанин, — ответила она так смиренно, что у него от изумления поднялись брови.

Он наклонил свою голову, но прежде окинул Мэдселин взглядом.

— Вы знаете, что ваше лицо покрыто слоем соляной пыли, Мэдселин? — Не дождавшись ответа, Эдвин повернулся и вышел из комнаты.

Быстро вытерев щеки, Мэдселин надулась на справедливые слова Эдвина. «Ну почему последнее слово всегда остается за этим человеком? И в то же время он позволил мне стоять с белым от соляной пыли лицом и ничего при этом не сказал?» Раздосадованная, она побрела назад в погреб.

Мэдселин прервала свое шитье и прислушалась к громкому плачу Мод де Вайлан, соперничавшему со звуками туго натянутых струн арфы. Для такого крошечного младенца она весьма умело и громко выражала свое неудовольствие.

Мэдселин на миг замерла. Она тревожилась о малютке больше, чем сама себе в том признавалась. Бронвен нежно ласкала и успокаивала девочку, сидя в тени у окна комнаты, а Мэдселин и Эмма тем временем занимались починкой белья, расположившись у камина.

— Ребенок сегодня беспокоен, Бронвен. Ей нездоровится?

Бронвен посмотрела на нее и решительно покачала головой:

— Нет, виновата либо погода, либо кормилица Норвенна. Эта женщина вчера хлебнула лишку эля, и я держу пари, что ее молоко отдает всеми этими танцульками. — Она грациозно встала и положила Мод себе на плечо, потирая ее спинку в ритме звучавшей арфы. — То она, то эта Бланш — у вас и так забот полон рот.

Мэдселин проигнорировала грубый смешок, долетевший со стороны Эммы.

— А что там с Норвенной? Я думала, она хорошо справляется с обязанностями кормилицы.

У Эммы больше не было сил сдерживаться, и она вмешалась в разговор:

— Да, пока она снова не забеременеет. И если я не ошибаюсь, этого не долго ждать.

Бросив удивленный взгляд на горничную, Мэдселин повернулась к Бронвен. Младенец цеплялся за ее густую косу и громко фыркал в тунику Бронвен.

— Ты ею недовольна? — спросила Мэдселин.

У нее было слишком мало времени после смерти Изабеллы, чтобы проследить за Норвенной, и она считала, что, раз Бронвен, ничего не говорит, значит, она ее принимает.

Бронвен равнодушно пожала своими изящными плечами.

— Она делает, что положено, но Эмма права. Вполне вероятно, что скоро она снова обзаведется младенцем.

Лоб Мэдселин пересекла морщина. Да, она замечала интерес священника к Норвенне, но, помимо едких замечаний Эммы, не было никаких признаков, что он кокетничает с кормилицей.

— А когда утонул ее муж?

— Говорит, пять лун назад, — с отсутствующим видом ответила Бронвен и нежно потерла губами мягкий лобик Мод. — Просто она одинока, — оправдала знахарка Норвенну. — Однако если уляжется со священником, то это не будет означать, что она нашла себе другого мужчину. Лучше всего ей подождать до весенних праздников. Тут есть столько мужчин, которые были бы счастливы, чтобы она связала их по рукам и ногам.

У нее два здоровых сына, она еще молодая и сильная.

Зачарованная столь варварским способом поиска мужа, Мэдселин принялась размышлять о том, что, возможно, в нем есть определенные достоинства. «Если бы так же было принято среди нормандских леди, я ни за что не выбрала бы себе такого старика, как Годффруа де Грантмеснил.

Если бы у меня был выбор, как у Норвенны, кого бы я для себя избрала? В таком диком, опасном месте, как эта земля, выживают только сильные и грубые. Трудно даже представить себе, как Хью применял бы силу против этих людей, что приспособились к местной жизни. По крайней мере, — подумала она, — его бы надолго не хватило».

— А эта Бланш — ее так и нет нигде с самого утра. — Строгий голос Эммы прервал ее размышления. — У женщины совсем нет порядочности. Этот ее молодой человек повсюду ее ищет. А появится — будет вести себя, словно ничего особенного не случилось.

Мэдселин вздохнула и потерла разболевшуюся голову.

— Да. Я поговорю с отцом Падрэгом, чтобы он поскорее обвенчал их. Его тоже нет? — рассеянно спросила она, подавляя зевок.

— Он на Лин Ду, со всеми остальными, — пробормотала Бронвен, покачивая приумолкшую Мод. Она подошла к деревянной колыбельке и нагнулась, чтобы уложить ребенка.

Мэдселин посмотрела на Бронвен.

— А ты знала, что приезжал Генри Орвелл? — Наконец-то она коснулась темы, которая больше всего не давала ей покоя. Бронвен даже не мигнула.

— Да. Что ему было нужно?

Мэдселин не обратила внимания на неодобрительное шипение Эммы: ту раздражали такие откровенные расспросы. Она же сама одобряла прямолинейность Бронвен.

— Он хотел пригласить меня поохотиться и отобедать, а заодно и выяснить, не собираешься ли ты вернуться.

Они натянуто помолчали.

— И что вы ответили? — Женщина спросила это холодным тоном, но Мэдселин показалось, что голос ее слегка дрогнул.

— Да — на первое, и нет — на второе. Похоже, он не очень этим обеспокоился, — добавила она, поскольку Бронвен еще больше помрачнела.

Бронвен покачала головой.

— Этот человек метит глубже, он положил на вас глаз. Между вами что-то есть. Какая-то связь. — Она беспечно пожала плечами и вытянула руки перед огнем. — У меня появилось такое ощущение в тот день, когда вы приехали.

Спорить с Бронвен означало бы разгласить эту связь, поэтому Мэдселин решила на время попридержать язык. «Нет необходимости вообще упоминать о Ги и о его связях с Генри Орвеллом». От таких мыслей ей стало неуютно. Мэдселин плавно встала. Когда они с Эммой вернулись в ее комнату, свечи там лишь слегка обгорели.

— Я чувствую, что мне нужно помыться, — объявила Мэдселин Эмме. — Скажи, чтобы в мою комнату прислали корыто и горячую воду. А тебе можно не приходить, — поспешно добавила она, заметив, что служанка озадаченно смотрит на нее. Мэдселин догадывалась, что Эмма назначила Ульфу тайное свидание, и у нее не было желания нарушать ее планы. «Да и мне необходимо побыть наедине с собой».

Закрыв глаза, Мэдселин улеглась на промасленную ткань, постеленную в корыте. Ее окутал изысканный расслабляющий аромат трав и драгоценных масел, сильная головная боль, сжимавшая ее голову почти весь день, ослабла, едва только тело погрузилось в воду. «Что ж, по правде говоря, в этом крошечном корыте едва хватает места, чтобы сидеть в нем, но помыться все-таки можно».

Тут затрещала дверная щеколда, но Мэдселин не обратила на это внимания. «Наверное, просто сильный порыв ветра».

— Если бы я понял, насколько вы не заботитесь о своей репутации, я бы гораздо раньше проник в ваше убежище.

Подавив вопль, Мэдселин глубже погрузилась в воду и гневно воскликнула:

— Убирайтесь отсюда, вы… вы…

— Англичанин? — услужливо подсказал Эдвин. На его лице сияла широкая улыбка.

— Варвар! — неистово прошипела Мэдселин. — Опять напился?

Поскольку Эдвин не набросился сразу на нее, то стало очевидно, что цель его появления в комнате не столь прямолинейна, как сначала показалось Мэдселин. Смятение ее немного улеглось, и она даже посмотрела на него самым высокомерным взглядом, какой только смогла изобразить.

— Потрудитесь объяснить, зачем вы пришли сюда, англичанин. Чего вы хотите? — медленно спросила она. Она чувствовала себя одинокой и будто выставленной напоказ и…

Эдвин несколько секунд наблюдал за ней, и Мэдселин видела, что его совершенно не смущает созерцание обнаженной женщины. Но тут она заметила, что у него пунцовым румянцем залило шею и он отвел глаза в сторону.

Несмотря на гнев и униженное положение, Мэдселин не смогла удержаться от мысли, что она, вероятно, больше действует на него, чем ей казалось раньше.

Она громко вздохнула, подняла брови и аккуратно намылила руки.

— Ну, — самым будничным голосом произнесла она, — поскольку вы явно хотите некоторое время уделить моему омовению, то скажу вам, что я почувствовала бы себя удобнее у огня. — С удовлетворением отметив, что он еще гуще залился краской, она безжалостно продолжала: — Можете принести мне полотенце. — Она небрежно махнула рукой в сторону этого жизненно важного для нее куска ткани.

Молчание затягивалось, пока Мэдселин, наконец, не услышала мягкие шаги Эдвина, ступавшего по коврам.

— Вот! — выпалил он, и Мэдселин с облегчением увидела, что он неловко стоит к ней спиной, а полотенце свисает с его вытянутой руки.

Медленно и с большой опаской Мэдселин встала, дала воде стечь, а потом вылезла из корыта и тщательно обмотала себя простыней. Копну мокрых волос она откинула за плечи. Набросив ночную рубашку, Мэдселин почувствовала себя намного спокойней под двумя слоями материи.

Она нашла, что ее даже начинает забавлять эта несколько причудливая игра. Мэдселин повернулась к Эдвину — он оказался ближе, чем она ожидала, и ей пришлось отступить назад. Легкий румянец окрасил ей щеки.

— Ну, англичанин? — Голос ее немного дрожал. — Вы вспомнили, какое у вас срочное дело, не терпящее отлагательств?

Эдвин медленно обвел всю ее взглядом, задержался немного на губах, потом снова посмотрел в глаза. Мэдселин была уверена, что Эдвин думает лишь о том, что она почти полностью обнажена.

— Нет. — Стон перешел в откровенный шепот. Холодные струйки пота побежали у нее вдоль спины. Эдвин медленно поднес руку к ее лицу. Она словно приросла к месту, а Эдвин обхватил ее за шею и притянул к себе. — Но мне приходит на ум нечто другое.

— В самом деле? — еле выговорила Мэдселин, прижатая к его груди. Туника Эдвина сохраняла его пряный мускусный запах.

— Вы умеете пользоваться кинжалом или луком? — Он смотрел на нее сверху вниз с высоты своего громадного роста. Лицо его было непроницаемо.

Его вопрос подействовал на Мэдселин как ушат холодной воды. Она почувствовала прилив сил и резко оттолкнула его.

— Разумеется, нет, — смущенно ответила она. — Я же не крестьянка!

— Гмм. — Мэдселин не была уверена, что именно он хотел выразить этим звуком — несогласие или неудовольствие. — Пришло время дать вам несколько уроков, миледи.

— Оставьте, англичанин. У меня нет ни малейшего желания добавлять в мой репертуар еще и это искусство. Мой жених…

— Будущий жених, — с поразительной поспешностью перебил он.

Мэдселин мимикой поблагодарила его и продолжала:

— Мой будущий жених весьма ценит то, что я могу ему предложить в качестве леди.

— Очевидно, нет. — Этот негодяй распутно усмехнулся, не сводя глаз с плавных изгибов тела Мэдселин. — Он не спал с вами и не сделался вашим мужем, девочка. На мой взгляд, этот человек не очень-то спешит.

Насмешливый тон Эдвина задел Мэдселин.

— Хорошо видно, как мало вы разбираетесь в рыцарях. — Ее ядовитый ответ был прерван очередным крепким объятием Эдвина. Он закрыл ей рот своими нежными, льстивыми губами, она снова погрузилась в пучину страсти.

— Вы правы, леди, — едва переводя дух, произнес он. — Я плохо разбираюсь в нормандских рыцарях, но зато знаю, что бывает между мужчинами и женщинами. — Его мягкие губы оказались прямо над ее ртом, и Мэдселин пришлось приструнить себя, чтобы не привстать на цыпочки и не ответить на его поцелуй. — Когда я в первый раз увидел вас, я захотел там же, в лесу, лечь с вами на траву и стереть с вашего лица эту надменную улыбку.

Придя в ярость от таких слов, Мэдселин замахнулась на него рукой. Но он схватил ее за запястье.

— Ты, варвар! — бросила она. Щеки ее пылали. — Ты ни за что бы не осмелился.

Он рассмеялся и завел ее руку ей за спину.

— Если бы вы были одна, я наверняка попытался бы. — Но улыбка его угасала по мере того, как он сильнее давил ей на спину. Мэдселин ощутила его восставшую плоть. — И как вы сами можете видеть, — иронически добавил он, — ничего не изменилось.

Мэдселин попыталась освободиться, но поняла, что битва проиграна.

— Вот что получается, когда искушают дьявола, леди.

С шумом сглотнув, Мэдселин запоздало догадалась, что он прав, однако все равно его грубое поведение ничем нельзя было оправдать.

— Отпустите меня, — прошипела она. Эдвин удивленно поднял брови и нежно потряс девушку за плечи. Он явно ожидал, чтобы она извинилась. Мэдселин поняла это и довольно грубо попросила у него прощения, после чего, надувшись, добавила:

— Но я вас сюда не приглашала. Дерзко усмехнувшись, Эдвин отпустил ее запястье.

— Вот это вполне похоже на правду, но я считаю, что сейчас мы равны. Вы добились того, к чему стремились. — С этими словами он печально посмотрел вниз, из-за чего Мэдселин залилась румянцем с головы до ног. — И я с радостью уйду, если вы дадите слово когда-нибудь применить на практике ваше… природное умение. — Он произнес эти слова самоуверенно, тоном победителя.

— Я ничего такого не говорила! — задрала подбородок Мэдселин.

— Да, но вы скажете. — Он крепко ухватил ее за подбородок. — Иначе я снова вас поцелую и, может статься, не… справлюсь с моей… варварской… природой. Она сомкнула в ярости губы.

— Ричард был прав, — немного погодя пробормотала она. — Ну, хорошо. Даю вам слово.

Удовлетворившись этим, Эдвин кивнул головой.

— Тогда завтра. До того, как я уеду.

— В этом нет никакой необходимости, — проворчала она. — Вы просто могли попросить меня утром.

— А, но тогда я не смог бы поцеловать вас, — угрюмо заметил он.

— Но ведь это наверняка не то, ради чего вы приходили.

Он лишь вздохнул в ответ.

— Нет, но это напомнило мне о нашем плане.

— Бланш здесь нет.

— Нет, но вам очень нужна практика, миледи.

Не обратив внимания на последнее замечание, Мэдселин покачала головой:

— Если вы не можете вспомнить, для чего прокрались сюда, я думаю, вам в таком случае лучше уйти. То, что вы находитесь наедине с нормандкой, может отразиться на вашей репутации.

Внезапно лицо Эдвина помрачнело, словно он вспомнил о своей первоначальной миссии.

— Да, ладно. Что касается всего остального, я могу немного подождать.

Он ушел так же неожиданно, как появился, предоставив Мэдселин таращиться на закрытую дверь. «По правде, говоря, как бы он меня ни раздражат, трудно не симпатизировать этому человеку, особенно когда он находится в таком странном веселом настроении». Мэдселин вздохнула и направилась к кровати.