Наперекор судьбе

Глава 10

Нэнси что-то играла на пианино в музыкальной комнате. Она никак не могла сосредоточиться и повторяла музыкальные фразы по нескольку раз. Девушка видела, как к дому подъехал незнакомый экипаж. Слуга не позвал ее, и она решила, что посетитель прибыл к Кристоферу.

Все выяснилось, сейчас ее брат окажется в очень тяжелом положении. На этот раз он уже не сможет говорить о своей невиновности. Такие утверждения не привели ни к чему хорошему и в прошлый раз. Ему никто не поверил, кроме нее. Нэнси даже не была уверена в том, что и отец ему верил.

Интересно, как им удалось все выяснить? И кто приехал? Несколько констеблей с мировым судьей, чтобы отправить Кристофера в тюрьму? Герцог Чичели? Джон? Пальцы Нэнси замерли на клавишах. Только бы это был не Джон. Мартин? Она перестала играть, встала и подошла к окну.

“О Господи, пожалуйста, не допусти, чтобы это был Мартин”. Но Нэнси знала, что это именно он, она была уверена в том, что рано или поздно Мартин обязательно появится здесь.

Дверь отворилась, но девушка не обернулась.

— Вот ты где, Нэнси, — послышался голос ее брата. — Я искал тебя.

— Кто приехал? — спросила Нэнси. Кристофер помолчал.

— Мартин Ханивуд, — произнес он наконец. — Он вычислил меня. Я должен был догадаться, что именно он отыщет меня. Он всегда любил Элизабет больше других.

— Да, — согласилась Нэнси. — Я тоже предполагала, что это будет он. Мартин наверняка страшно рассержен.

— Он набросился на меня с пистолетом, — сказал Кристофер. Нэнси резко обернулась, услышав это. Лицо брата было бледным.

— Но после моего объяснения он стал вежливым и благоразумным. Мартин всегда этим отличался. Он понял, что в сложившейся ситуации нужно очень бережно обращаться с Элизабет.

— Хорошо, — сказала Нэнси. Она подошла к пианино и закрыла ноты. — Похоже, тебе удастся легко отделаться, Кристофер. Если, конечно, герцог не рассвирепеет, узнав, что с ней произошло. Они уезжают прямо сейчас?

— Кто? — недоуменно спросил Кристофер.

— Элизабет и ее сводный брат, — пояснила Нэнси. — Впереди еще целый день. Он ведь не собирается провести ночь здесь?

— Они никуда не уезжают, — ответил Кристофер. — Это может плохо отразиться на Элизабет. Она не помнит ни Мартина, ни Чичели. Ей нужно постепенно узнавать правду. Мартин согласен с таким решением. Он довольно спокойно все воспринял. Нэнси в волнении опустилась на стул.

— Он не может оставаться в этом доме, — произнесла она. — Я не допущу этого, Кристофер. — Кристофер недоуменно приподнял брови. Нэнси закрыла глаза.

— Иногда я забываю, что этот дом принадлежит тебе, — заговорила она. — Я привыкла чувствовать себя здесь хозяйкой. Так ты завтра собираешься все рассказать Элизабет?

— В последующие несколько дней, — ответил брат. — Мы все тщательно обсудим, чтобы окончательно не запутать ее. Я пришел пригласить тебя на чай, Нэнси. Ты окажешь мне любезность?

— Я не пойду, — твердо заявила она. — Я не хочу иметь ничего общего с членами ее семьи.

— Нэнси, — заговорил Кристофер, наклонив голову. — Он мог бы явиться сюда с кучей полицейских и ордером на мой арест. Но он этого не сделал. Он все делает для блага Элизабет, несмотря на то что испытывает неприязнь ко мне.

Нэнси поднялась. Вот как все обернулось. В глубине души она знала, что не сможет отыскать убежища, где можно надежно спрятаться на всю жизнь. Она знала, что рано или поздно ей снова придется столкнуться со своими страданиями. Девушка чувствовала, что к этому приведет эта история с Элизабет.

— Ну хорошо, — сказала она, взяв брата под руку. — Я буду вежливой, Кристофер. Но не надо ждать от меня большего.

Мартин был мальчишкой, когда она видела его в последний раз, — смазливым, веселым, очаровательным мальчиком, которого все любили. Он не очень изменился, отметила про себя Нэнси, входя в столовую под руку с Кристофером. Немного располнел. Теперь это был мужчина, но выражение лица оставалось таким же добродушным. Мартин встал, улыбнулся и протянул ей руку.

Иногда она думала: могла ли она представить все, что с ней случится? Сейчас она поймала себя на том, что снова удивляется происходящему.

— Леди Нэнси, — заговорил Мартин, — как я рад снова видеть вас. Глядя на вас, я понимаю, что некоторые женщины только хорошеют с возрастом.

Кристофер пошел за Элизабет. Нэнси сделала вид, что не заметила предложенной Мартином руки, и села за стол сама.

— Надеюсь, вы хорошо добрались, мистер Ханивуд, — произнесла она. Она говорила только о его путешествии и о погоде, пока не появился ее брат с Элизабет. Через некоторое время девушка забыла о своих переживаниях, с интересом наблюдая за присутствующими в гостиной.

Элизабет села рядом с Кристофером. Она сидела прямо, сосредоточенная и молчаливая, почти не отрывая взгляда от Мартина. Но в ее взгляде не было ни узнавания, ни любви. Нэнси даже показалось, что во взгляде Элизабет затаилась враждебность, хотя девушка была слишком воспитана, чтобы открыто демонстрировать это.

“Странно, — подумала Нэнси. — Элизабет с Мартином скорее напоминали близнецов, чем брата и сестру, тем более сводных. Может, Элизабет увидела теперь Мартина в другом свете, когда стерлись ее прежние представления о его характере? Или это несправедливо? Возможно, то, что случилось, было несвойственно Мартину. Ведь в тот момент он был в сильном напряжении”.

И все-таки Нэнси была рада, что Элизабет невзлюбила Мартина. И ее радовало то, что Мартин понимал это и его улыбка делалась все более натянутой, когда он пытался скрыть, что это ранит его.

— Зачем ты приехал? — заговорила наконец Элизабет, глядя Мартину в глаза, бесцеремонно прервав довольно скучный разговор, в котором участвовали одни мужчины.

— Чтобы увидеть тебя, Лиззи, — нежно ответил Мартин. — Тревельян сообщил нам о несчастном случае, и я сразу же выехал, Я очень беспокоился о тебе.

— А почему мой отец не приехал с тобой? — снова спросила она.

— Он страдает от подагры, и долгие поездки слишком утомительны для него, — ответил Мартин. — Но он посылает тебе свою любовь, Лиззи. Я пробуду здесь недолго. Возможно, за это время к тебе вернется память. Но даже если этого не случится, у тебя будет возможность снова узнать меня, прежде чем я отвезу тебя в Лондон.

Элизабет застыла.

— Я не собираюсь ехать в Лондон, — ответила она. — Я хочу остаться дома вместе со своим мужем. Здесь мое место. Мартин улыбнулся и поменял тему разговора. Нэнси очень хотелось, чтобы Мартин и Элизабет уехали.

Она хотела, чтобы они отправились в путь как можно скорее — сегодня или завтра. Но все-таки она почувствовала, что ответ Элизабет обрадовал ее.

Элизабет придвинулась поближе к Кристоферу, уткнувшись в его ночную рубашку. Он не раздел ее и не разделся сам, как делал обычно, когда они ложились спать, он не попытался заняться с ней любовью. Кристофер просто держал ее в своих объятиях. Именно этого хотелось сейчас и ей.

— Неужели это обязательно? — спросила она его.

— Что? — не понял Кристофер; его губы касались волос девушки.

— Проводить с ним целое утро, — ответила Элизабет. — С Мартином. Разве ты не можешь хоть раз пропустить встречу и остаться с нами?

Элизабет услышала его тяжелый вздох.

— Не все бывает так, как нам бы хотелось, — заговорил Кристофер. — Ведь ты не чувствуешь себя совершенно счастливой, правда? Мне кажется, стоит подумать и о такой возможности, что память не вернется к тебе никогда. Если так, то тебе придется заново познакомиться со своей семьей, узнать о своей прежней жизни. Только так ты сможешь узнать о себе. К тому же Мартин не является угрозой для тебя, поверь мне. Он всегда был предан тебе.

— Так ты хочешь, чтобы я все узнала? — спросила девушка. Кристофер поцеловал ее волосы, прежде чем ответить. Элизабет услышала, как он снова тяжело вздохнул.

— Если быть до конца откровенным, то нет, — ответил он. — Эти две недели были удивительно прекрасными, Элизабет. Но несправедливо утаивать от тебя правду.

— Эти две недели не были типичными для нашей совместной жизни, — произнесла Элизабет, и в ее словах не прозвучало вопроса. Девушку охватила бесконечная печаль, ей захотелось еще теснее прижаться к нему. — Но ты прав. Завтра ты, как обычно, займешься своими делами, а я отправлюсь на прогулку с Мартином. Возможно, мы пойдем к скалам, но не станем спускаться на берег. Берег принадлежит нам, и я не поведу его туда.

Кристофер опять поцеловал ее в макушку.

Она осознавала, что все теснее прижимается к нему. Правда, к двадцати пяти годам следовало бы научиться меньше зависеть от других и полагаться на свои силы. И все же, подталкиваемая страхом, она была готова умолять его о защите. Она чувствовала, что действительность окажется неприятной. Элизабет поняла это по глазам Кристофера, когда появился Мартин, она чувствовала это и сейчас, находясь в его объятиях.

Элизабет убрала руку Кристофера.

— Должно быть, рассказывать придется очень долго, — произнесла девушка. — Двадцать пять лет — большой срок. У меня такое ощущение, что вы с Мартином, а может, и с Нэнси составили план, что рассказать мне сначала, а что — потом. Я права?

— Что-то вроде этого, — согласился Кристофер.

— И самое неприятное вы решили рассказать мне в последнюю очередь, — заключила Элизабет; ее голос стал мрачным.

— А почему ты решила, что есть что-то тяжелое и горькое, о чем тебе должны рассказать? — спросил Кристофер.

— Я знаю, — ответила она. — Ты показал мне это, хотя и не проронил ни слова. Неужели ты думаешь, что если я забыла о тебе все, то я совсем не знаю тебя? Я знаю тебя. Существует нечто болезненное, и не только в прошлом, но и в настоящем. Или оно тянется до настоящего времени. Я не хочу этого знать, но понимаю, что должна. А не поэтому ли я потеряла память? Может, мой рассудок отказался переносить такую боль?

— Элизабет… — начал было он.

— Ты не должен бояться, что я сломаюсь. Этого не случится Кристофер крепко обнял девушку.

— И я не перестану любить тебя, — сказала она. Она сама услышала, как задрожал ее голос. — Возможно, я не любила тебя, когда выпала из экипажа, но меня это не волнует. Я не перестану любить тебя, когда память вернется ко мне. Даже если ты не любишь меня.

— Элизабет…

— Люби меня, — попросила она. — Сегодня я хочу, чтобы ты был как можно ближе ко мне. И меня не волнует, если я покажусь тебе бесстыдной, не такой, какой положено быть жене.

И меня не интересует ничего, кроме нас с тобой. Люби меня, Кристофер.

Он не стал снимать с нее рубашку и не тратил времени на поцелуи и ласки. Кристофер положил Элизабет на спину, приподняв ее одежду, раздвинул своими коленями ее ноги и глубоко вонзился в нее. Он ничего не говорил, но прижал ее всем своим телом и медленно и неторопливо начал двигаться, постепенно ускоряя темп движений.

Страсти почти не ощущалось, но вместо нее было огромное облегчение и чувство близости. Элизабет даже охватило сожаление, когда наконец началось знакомое томление и она поняла, что скоро они доберутся до самого пика и все будет кончено. Кристофер отделится от ее тела, и она снова останется одна.

— Только ты и я, мы вместе, — шептал Кристофер, отыскав ее рот своими губами, и они оба застонали, достигнув высшего наслаждения и восторга.

Уснули они моментально.

Мартин был очень рад, когда на следующее утро спустился к завтраку и обнаружил, что Кристофер уже ушел. У него не было ни малейшего желания улыбаться и вежливо разговаривать, притворяясь другом человека, которого он ненавидел всем сердцем. Господи, вчера вечером они пошли спать вместе — Тревельян и Лиззи. Мартину трудно будет забыть чувство беспомощности, охватившее его, когда он с дежурной улыбкой на лице смотрел им вслед.

Тревельян собирался утром поработать с управляющим, а Мартин хотел провести время с Элизабет, чтобы потихоньку заполнять пробелы в ее памяти. Кристофер доверил ему осуществление плана, о котором они говорили вчера. “Проблема заключается в том, что мне придется действовать медленно и осторожно, — думал Мартин, .садясь за стол. — Элизабет может не вынести, если сразу обрушить на нее всю правду”. Мартин стиснул зубы в бессильной ярости по отношению к Тревельяну, который все это затеял.

Его надежды на то, что память могла вернуться к Элизабет этой ночью, развеялись, когда она присоединилась к нему за завтраком. Она не узнавала его. Более того, она чувствовала себя неуютно в его обществе. Элизабет робко пожелала ему доброго утра, сказала несколько слов о погоде и села, уставившись в свою тарелку.

Это задело его. Мартину хотелось взять ее за руки, как вчера, когда Тревельян привел ее. “Это же я, Лиззи!” — хотелось закричать ему.

Мартин улыбнулся.

— Так мы идем гулять, Лиззи? — спросил он.

— Да, — ответила она, неуверенно взглянув на него. Элизабет колебалась. — Пожалуйста, не обижайся, Мартин. Мне сказали, что ты мой сводный брат, что мы всегда были неразлучны, очень дружны и сильно привязаны друг к другу. Но одно дело — понимать что-то умом, а другое — сердцем. Сейчас ты для меня чужой. Мне придется снова учиться любить тебя.

Мужественная Лиззи! Такой она стала за семь долгих лет, полных боли и страданий. И все эти годы он был рядом с ней, окружив ее своей любовью и заботой.

— Я самый терпеливый человек на свете, Лиззи, — заверил Мартин. — Все хорошее приходит к тому, кто умеет ждать.

— Спасибо, — поблагодарила она. Элизабет посмотрела в окно. — Как хорошо, что сегодня нет дождя. — Она улыбнулась, но это была натянутая улыбка. Она не была похожа на ту нежную улыбку Лиззи, которая была предназначена только для него. У Мартина на глаза навернулись слезы.

Позже они не спеша поднимались по склону поросшей лесом долины, которая в день приезда так поразила Мартина. Окрестности казались ему унылыми и пустынными. Элизабет держалась в стороне от Мартина. Он чувствовал, что она не хочет брать его под руку, поэтому не предлагал ей это.

— Может, присядем? — — предложил Мартин, когда они добрались до вершины.

Элизабет согласилась, и они сели, глядя вниз, на долину.

— Мне нравится здесь, — произнесла Элизабет; в ее голосе послышался вызов. — Я уверена, что с радостью возвращалась домой из Лондона две недели назад.

— Мы живем в Норфолкшире, — сказал Мартин. — Ты жила там, Лиззи, в Кингстон-Парке. Наш дом гораздо больше этого. — Он кивнул в сторону Пенхэллоу. — Мы росли там вместе и не покидали Кингстон до восемнадцатилетнего возраста. Мы были удивительно счастливы там и не стремились узнать внешний мир. Ты сопротивлялась настойчивым уговорам отца оправиться в Лондон, чтобы быть представленной двору и высшему свету.

Девушка обхватила руками колени, слушая его рассказ об их детстве и юности. О тех чудесных годах, которые ему так хотелось вернуть, если бы это было возможно. Как больно было сознавать, что Элизабет забыла их, словно они ничего не значили, для нее. Но Мартин понимал, что это было несправедливо по отношению к Элизабет.

— Ox, — вздохнула она, когда Мартин замолчал. Девушка посмотрела на него повлажневшими глазами. — Это все равно что слушать о ком-то другом, Мартин. Не могу поверить, что ты говоришь обо мне, что это я была той счастливой девочкой, о которой ты рассказывал. Я так надеялась, что смогу хоть что-то вспомнить, но тщетно.

Мартин обнял Элизабет за плечи, но она отшатнулась от него, сбросив руку.

— Не прикасайся ко мне? — закричала она; в ее лице промелькнули ужас и отвращение. Затем Элизабет виновато посмотрела него и прикусила нижнюю губу. — Прости меня, Мартин, же понимаешь, я не вижу в тебе своего брата. Ты для меня незнакомый мужчина. А я не могу чувствовать себя спокойно, когда ко мне прикасается кто-то другой, кроме моего мужа.

— А его ты помнишь, Лиззи? — недоверчиво произнес Мартин.

— Нет, конечно, нет, — ответила девушка.

— Тогда кто сказал тебе, что он — твой муж? — спросил Мартин. — Он? И ты поверила ему? Откуда ты знаешь, что он сказал тебе правду?

Элизабет уставилась на него, широко раскрыв глаза. Кровь отлила от ее лица.

— Он — мой муж, — прошептала она. — Я люблю его.

— Откуда ты знаешь? Может, этот человек просто воспользовался твоей потерей памяти, чтобы соблазнить тебя? Почему ты больше веришь ему, а не мне? Я — твой брат, Лиззи. Я всегда был предан тебе.

Элизабет сжалась в комок.

— Не надо, — вырвалось у нее. — Пожалуйста, не надо. Он любит меня. Он — мой муж.

— Лиззи! — Мартин протянул к ней руку, но девушка резко отшатнулась от него, вскочила на ноги и побежала вниз, к дому. Мартин побежал было за ней, но остановился. Он ни о чем не жалел, хотя ему было очень больно видеть ее испуг и понимать, какое смятение царило в ее душе. Рано или поздно, но она все равно все узнает, и лучше, если это случится раньше. Другого способа, чтобы уберечь ее от боли, не было. И он будет рядом, будет снова утешать ее, как и прежде. Бедная Лиззи, неужели она так никогда и не поймет, как сильна его любовь?

Если бы только она все вспомнила. Она по-прежнему ждет, когда вернется ее память, — так она сказала ему. Но когда это случится — и случится ли вообще? И что может воскресить ее память?

Есть только одно средство, которое действительно может помочь. Это то, что она не сможет проигнорировать.

Мартин начал спускаться по склону вслед за стремительно удалявшейся сестрой. Он решил тотчас же послать Маклина в Лондон. Как предусмотрительно он поступил, взяв слугу! Через три дня Маклин уже должен будет вернуться.

Эти три дня покажутся ему целой вечностью. Ведь еще три ночи она проведет с Тревельяном. Мартин непроизвольно сжал кулаки.

Элизабет взбегала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Кристофера не было ни в их спальне, ни в его комнате, ни в библиотеке. “Ну конечно, — вспомнила Элизабет, — его нет дома, ведь он ушел на все утро, а утро еще не кончилось”. Она вышла из библиотеки и побрела по длинному коридору.

Нэнси сидела в своей комнате и шила. Слава Богу, что она казалась именно там, где Элизабет и ожидала найти ее. Увидев Элизабет, Нэнси отложила шитье в сторону и встала; на ее лице появилось удивление и заинтересованность.

— О, — вымолвила Элизабет, — я не постучала. Извини, Нэнси.

— В чем дело? — Лицо ее золовки побледнело, а голос стал напряженным. — Ты что-то вспомнила?

— Нэнси, — у Элизабет перехватило дыхание, когда она начала говорить, — мы ведь женаты с Кристофером, да? Он — мой муж?

Элизабет заметила, что Нэнси опустила глаза.

— Тебе что-то рассказали, чтобы вызвать у тебя сомнения? — спросила Нэнси. — Мартин что-то сказал?

— Так мы женаты? — Элизабет чувствовала себя так, будто ей снится кошмар, а она никак не может проснуться.

— Вы поженились семь лет назад, — спокойно ответила Нэнси. — В имении герцога Чичели, в Кингстон-Парке.

— Расскажи мне об этом. — Элизабет поднесла дрожащие пальцы к губам.

— Не могу. — Нэнси вздохнула, снова опустилась в кресло и жестом пригласила Элизабет сесть, но та продолжала стоять возле двери. — Меня там не было. Это было довольно скромное торжество. Но я верю, что для вас с Кристофером это была самая прекрасная свадьба на свете. Наверное, все женихи и невесты так думают.

— Почему тебя там не было? — спросила Элизабет.

— Я присутствовала на вашей помолвке, — ответила Нэнси. И я собиралась остаться до вашего венчания в церкви. Вы оба хотели пожениться как можно скорее. А я… меня охватила тоска по дому, и я уехала за неделю до вашей свадьбы, хотя вы с Кристофером были очень расстроены из-за этого.

— Значит, мы женаты, — ответила Элизабет, боясь показать, что почувствовала облегчение.

— А что сказал тебе сегодня Мартин? — Нэнси снова взялась за шитье.

— Только то, чего я не могу знать наверняка, что из всего сказанного мне за эти две недели является правдой, — ответила Элизабет. — Думаю, он был очень расстроен и обижен. Он пытался обнять меня, а я не позволила. Я сказала, что он чужой для меня.

Нэнси склонилась над шитьем.

— Это, конечно, не так, — продолжала Элизабет. — Но мне показалось, будто он пытается соблазнить меня. Я сама испугалась своей реакции. Кристофер ведь говорил мне, что Мартин мой брат и что мы с ним близкие друзья.

— Сводный брат, — поправила Нэнси.

— Нас не связывают кровные узы. — Элизабет пожал. плечами. — Но Кристофер говорит, что Мартин всегда был предан мне и что он был хорошим другом нам обоим. Я должна постараться снова полюбить его, правда, Нэнси?

Нэнси сделала три стежка, прежде чем ответить.

— Возможно, потеря памяти позволяет по-новому посмотреть на окружающих людей, оценить их свежим взглядом, — сказала она. — И тогда в них можно заметить такие черты, на которые прежде не обращали внимания. И я даже не знаю, стоит ли тебе игнорировать свои чувства и загонять их вглубь. Я даже не знаю, что тебе посоветовать, Элизабет.

Элизабет удивилась и встревожилась, увидев, как на ткань, над которой склонилась Нэнси, упала слеза.

— Я думаю, — заговорила Элизабет, стараясь придать твердость своему голосу, — чем скорее я узнаю все, что должна знать, тем лучше будет для меня и для всех остальных. Все это держит тебя в сильном напряжении, Нэнси, мне тебя очень жаль. Я уверена, что ты разрываешься между преданностью Кристоферу и симпатией ко мне. Подождем, пока Мартин и Кристофер все мне расскажут. Мартин только что рассказал мне истории про наше детство, для меня это истории про двух незнакомцев.

Нэнси подняла голову, в ее глазах блестели слезы.

— Мне очень жаль, Элизабет, — сказала она. — Очень жаль. Прости, что я когда-то не любила тебя и даже ненавидела. Думаю, что ты оказалась жертвой, так же как и Кристофер. Я просто уверена в этом.

Элизабет осторожно перевела дыхание. Ее золовка закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Элизабет тихо вышла из комнаты.

Нэнси чувствовала себя неуютно из-за того, что сорвалось у нее с языка. Ей не следовало ничего говорить, несмотря на то что она была недовольна тем, что делал Кристофер. Элизабет была потрясена ее словами.

Бедняжка Элизабет? За эти две недели она сполна заплатила за свой слабый характер, который так презирала в ней Нэнси в прошлом. Но теперь она не такая безвольная, она растеряна и напугана, но она смогла собраться с силами и достойно справляется с этой ужасной ситуацией. А сейчас все осложнилось еще больше.

“Проклятый Кристофер! — со злостью подумала Нэнси. — Я так ждала его!” А сейчас Нэнси больше всего хотелось, чтобы он оказался в самом дальнем уголке Канады или Америки, как можно дальше от нее. Сколько бед принесло его возвращение?

Нэнси больше не могла сосредоточиться на шитье. Ей необходимо было выйти на свежий воздух. Первым ее желанием было подняться на склон и по тропинке спуститься к берегу. Но там сейчас нельзя было укрыться — Мартин гулял с Элизабет, когда та прибежала домой. Возможно, он остался на берегу. От этой мысли Нэнси стало не по себе.

“Лучше пойду в сад и срежу цветов, — подумала она. — В гостиной и столовой нужно поставить свежие букеты”. Срезая цветы, она краем глаза заметила высокие сапоги.

Нэнси знала, что Кристофер еще не мог вернуться, а из слуг никто не носил такие ботфорты. Она выпрямилась.

— Доброе утро, — произнес Мартин.

Нэнси откинула волосы назад. Этим утром она не убирала волосы, как обычно; Нэнси забыла, что сейчас она не одна в Пенхэллоу.

Он улыбался. Мартин всегда улыбался. На мгновение Нэнси почувствовала такую ненависть, от которой наверняка изменилась в лице. Мартин должен был это заметить, однако улыбка не исчезла с его лица.

— Доброе утро, — ответила девушка.

— Я думал, — продолжал он, — что красота увядает у женщин, едва переступивших двадцатилетний рубеж. Вы опровергаете это мнение.

“Он забыл, что вчера за чаем говорил мне примерно то же самое”, — с презрением подумала Нэнси. Она положила ножницы и срезанные цветы в корзину. Лучше забрать корзину потом или кого-нибудь послать за ней. Девушка сняла перчатки и отложила их в сторону.

— Спасибо, — ответила Нэнси, осторожно шагнув на песчаную дорожку, где стоял Мартин. — Я должна идти, мне нужно привести себя в порядок.

— Подождите, — снова заговорил Мартин. — Одну минуту. Я очень волновался, когда ехал сюда, вы знаете. И не только потому, что подозревал, что Тревельян держит Элизабет здесь, и я не знал, как меня встретят. Но еще и потому, что я боялся встречи с вами.

Девушка отряхнула платье. Она не поверила, что он хоть раз вспомнил о ней перед приездом.

— Боялись? — переспросила она, холодно глядя на него Мартин засмеялся.

— Думаю, я должен извиниться перед вами. Давно должен, — сказал он.

— Я бы предпочла, чтобы вы не делали этого, — ответила Нэнси. — Хорошие манеры требуют, чтобы я приняла извинения. Но я не собираюсь прощать вас.

— А-а, — протянул он, — похоже, то, что произошло, сильно огорчило вас. И вы обвиняете в этом меня. Что ж, возможно, вы правы. Я всегда чувствовал свою вину за это. Но ведь мне было всего восемнадцать, вы знаете, и у меня не было никакого жизненного опыта.

— Мне было двадцать, — ответила Нэнси, — и, к большому сожалению, у меня тоже не было опыта. Может, мы поменяем тему? Или лучше совсем прекратим этот разговор?

— Вы огорчены, — констатировал Мартин, — и вы не готовы говорить об этом и прощать меня.

— Вы гость в доме моего брата, — ответила Нэнси. — И я буду вежлива с вами. А сейчас мне нужно идти. Я должна переодеться.

— Вы были тогда так прелестны, — продолжал он. — Я влюбился до безумия.

— Мне нужно уложить волосы.

— И я ревновал вас к Джону, — говорил Мартин. В первый раз за все время разговора в глазах девушки появился злой блеск.

— Вы ревновали Кристофера, — сказала она. — Особенно Кристофера.

Мартин пожал плечами и печально улыбнулся.

— Мне казалось, что я потерял смысл жизни, когда Лиззи вообразила себе, что влюбилась в него, — сказал он. — Я был очень молод и быстро понял, что времена меняются и что мне тоже нужно меняться.

— Вообразила себе, — передразнила его Нэнси.

— Я любил его, — настаивал Мартин. — На самом деле я не ревновал, а скорее завидовал их счастью. Я был очень одинок. Но я всегда считал, что она сделала хороший выбор. Я продолжал так думать, даже когда все отвернулись от него. Я действительно очень его любил и переживал за счастье Элизабет поэтому не мог поверить уликам, которые начали собирать против него.

— Одна улика, да и то фальшивая, — возразила Нэнси. — Хотя он писал, что вы не оставляли его до самого отъезда в Канаду и что вы оказались его единственным защитником. За это я благодарю вас, — весьма неохотно сказала Нэнси, хотя и не была уверена, что эта благодарность оправданна. Конечно, после того что случилось, она испытывала глубокую антипатию к Мартину.

— Но вы не хотите простить мне другого, — произнес он. — Мне очень жаль.

— Надеюсь, вы действительно так думаете, — ответила Нэнси. — Тогда прекратим этот разговор?

Нэнси хотела повернуться и пойти к дому, ей хотелось как можно скорее избавиться от его присутствия. Но любопытство удержало девушку. Возможно, на это повлияла и загадочность человека, которого она совершенно не понимала.

— Почему вы остались здесь, вы ведь должны ненавидеть Кристофера? — спросила она. — Почему вы не увезли Элизабет сегодня утром, когда брат ушел? Почему вы не воспользовались оружием, которое было у вас с собой?

— Пистолет не был заряжен, — ответил Мартин. — Я не могу убить даже кролика, леди Нэнси. Я не могу стрелять в человека, даже если он похититель и соблазнитель моей сестры. Меня волнует состояние Элизабет. Конечно, нужно обязательно сказать ей правду, как только она обретет память. Если бы ей все рассказали в тот момент, когда она пришла в себя, то я бы увез ее вчера, даже несмотря на протесты Кристофера. Я бы пустил в ход кулаки вместо пистолета. Но в свое время ей не открыли правду, и теперь это нужно сделать осторожно.

— И все же сегодня утром вы пытались посеять в ее душе сомнение, сказав, что Кристофер, возможно, вовсе не является ее мужем, — сказала Нэнси.

— Я не собирался делать это так скоро, так вышло, — оправдывался Мартин. — Но в конце концов она должна узнать, что он ей не муж. И я не уверен, что есть какой-то щадящий способ сообщить ей это, учитывая, что он спал с ней эти две недели.

Нэнси бросила на Мартина испуганный взгляд и густо покраснела.

— Вы ненавидите его? — спросила она.

— Я не могу никого ненавидеть, — ответил он. — Я всегда стараюсь понять человека, даже если не могу согласиться с его позицией. Думаю, он сожалеет о том, что сделал в прошлом, и хотел загладить свою вину. К несчастью, сейчас он поступил так же опрометчиво, как и тогда, когда сбежал. И с такими же ужасными последствиями. Нет, я не могу ненавидеть его, леди Нэнси, но я боюсь последствий для Элизабет, когда она узнает правду.

Нэнси вздрогнула. Она вдруг поняла, что, несмотря на слова и улыбку, Мартин люто ненавидит Кристофера.

— Но ее характер стал гораздо сильнее, — заметила Нэнси.

— Страдания закалили мою сестру, — согласился Мартин. — Думаю, она переживет и это. К тому же я буду ее поддерживать.

— Как всегда, — добавила Нэнси, направляясь к дому.

— Да, как всегда, — согласился Мартин. — Я уверен, что вы тоже поддерживаете своего брата, леди Нэнси. Вы ведь не возражали против его лжи в последние две недели, не так ли? И я знаю, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы утешить его, когда я увезу Элизабет.

“Это правда”, — признала Нэнси, торопливо шагая к дому. Она не хотела, чтобы он догнал ее, и не хотела идти рядом с ним. Если он предложит ей руку, она просто оцепенеет от страха, как это чуть раньше было с Элизабет.

— Леди Нэнси, — окликнул Мартин, когда они подошли к дому и девушка направилась к лестнице. Когда Нэнси обернулась, Мартин снова улыбался, хотя глаза оставались грустными. Он вновь напоминал того очаровательного юношу, которого она когда-то знала. — Неужели мы не можем стать друзьями? Вы никогда не простите мою юношескую недостойную выходку?

Взгляд Нэнси скользнул к его рукам с короткими пальцами и квадратными чистыми ногтями. Она непроизвольно содрогнулась.

— Мне нужно переодеться, — произнесла Нэнси. — Кристофер скоро будет дома.

— А-а, — протянул Мартин, когда девушка стала подниматься по лестнице.