Наперекор судьбе

Глава 14

Нэнси не видела своего брата до следующего утра после отъезда Элизабет. Ей нужно было поговорить с ним, и вечером она дважды подходила к двери его комнаты, несмотря на предупреждение Хеммингса о том, что хозяин просил не беспокоить его до конца дня. Но оба раза Нэнси уходила, не решаясь постучать.

Он не спустился и к завтраку. Нэнси сидела в одиночестве, ковыряя вилкой еду. Интересно, он уже позавтракал и ушел или пропустил завтрак, так же как и ужин вчера вечером? Хеммингс сказал, что хозяин в библиотеке, когда Нэнси спросила его, где Кристофер. Она направилась туда, позволив себе войти без стука. Кристофер скорее всего не отреагировал бы на стук или попросил бы ее уйти.

Он сидел за большим дубовым столом. Когда Нэнси вошла, он поднял голову и посмотрел на нее. На его лице застыла суровая маска. На столе ничего не было, в руках у него был нож для разрезания бумаг. Кристофер встретился с ней взглядом и спокойно отложил нож в сторону.

— Итак, Нэнси, — заговорил он, — с сегодняшнего дня ты можешь со спокойной совестью заниматься своими делами. Этот сумасшедший период моей жизни закончен. Похоже, я вернулся в Англию в самый неподходящий момент. Вернись я днем позже — она была бы уже замужем и этого бы не случилось. Но это не важно. Мы с тобой проведем лето вместе в Пенхэллоу.

— Кристофер, — обратилась к нему Нэнси, — Мартин задержался здесь, чтобы поговорить с тобой? Я видела, что он не уехал утром с Элизабет. Что он тебе сказал?

— Что к ней вернулась память, — ответил он, пожав плечами. Кристофер снова взял нож и начал играть им. — Мы все знали, что это обычно происходит неожиданно. Думаю, я действительно рад за нее. Я знаю, ее очень угнетало то, что она не помнила свое прошлое, ничего не знала о себе. Правда, теперь к ее воспоминаниям добавились еще некоторые неприятные моменты — насильственное похищение, обман, заточение. Приятные воспоминания, ничего не скажешь, да?

— Кристофер, — заговорила Нэнси, подойдя к столу, — она говорила со мной перед отъездом. Она сказала мне кое-что, что ты должен узнать.

Кристофер хрипло рассмеялся.

— Ты хочешь передать мне, что она послала меня к черту? — предположил он. — Не надо, Нэнси. Я и так уже на полпути к аду. Но стоит ли об этом говорить? Прошлое нельзя изменить. Я могу только…

— Она сказала, что ты увез ее от одного человека, — продолжала Нэнси. — Этот человек находился в церкви и вряд ли мог понять, почему она исчезла, ничего не объяснив. Эта мысль очень угнетала Элизабет.

— Пул, — догадался Кристофер. — Черт побери, кажется, она любит его.

— Ребенок, — сказала Нэнси, глядя на брата и думая, что она не могла ослышаться. В словах Элизабет не было никакой двусмысленности. — Шестилетний ребенок. Маленькая девочка. Она не поймет, куда исчезла ее мать, сказала Элизабет.

Кристофер недоуменно смотрел на сестру, не двигаясь с места. Нож со стуком упал на стол.

— Я думаю, это твоя дочь, Кристофер, — сказала Нэнси. Он закрыл глаза, а рука сжала рукоятку ножа.

— Ей шесть лет, — продолжала Нэнси. — Это наверняка твоя дочь.

Кристофер зажмурился еще сильнее. Но когда Нэнси поспешила к нему, он вскочил и отошел к окну.

— Ну что ж, Нэнси, — заговорил он после долгого молчания, — похоже, что мы с Элизабет просто пара негодяев и вполне стоим друг друга. Я виноват в том, что похитил ее и держал взаперти в течение трех недель. А она виновата в том, что скрывала от меня ребенка в течение шести лет. Мы оба негодяи, тебе не кажется? Может, ее преступление даже тяжелее моего.

— Кристофер, — окликнула его Нэнси. Она не знала, что сказать ему.

— Ребенок, — повторил он. — Дочь. А она называла ее по имени?

— Нет.

Кристофер тихо засмеялся.

— У меня шестилетняя дочь, — сказал он. — А я даже не знаю ее имени. Не знаю, на кого она похожа. Я уехал, а она носила моего ребенка. Я уже давно понял, что мне не следовало уезжать. Я не должен был все так упрощать для них. Они скрыли от меня моего ребенка. Для девочки они — ее семья. Она, вероятно, даже не знает о моем существовании. Как ты думаешь, Нэнси, ей сказали, что я умер, да? Думаю, именно это они и сказали.

Нэнси подошла к брату и осторожно положила ладонь на его руку. Она поняла по его дыханию, что Кристофер пытается подавить подступившие слезы.

— Ну хорошо, — заговорил он наконец. Его голос звучал очень тихо, и Нэнси поняла, что он говорил это скорее для себя, чем для нее. — Они удерживали мою жену почти семь лет и шесть лет — мою дочь — этот Чичели, Астон и Мартин. Это достаточно долгий срок, слишком долгий. Теперь наступила моя очередь.

— Кристофер! — Нэнси сильно сжала его руку. — Что ты собираешься делать? Ты ведь не совершишь больше никакую глупость?

— Я поеду в Лондон, — ответил он так спокойно, словно говорил, что собирается позвать слугу.

Нэнси умоляюще сложила на груди руки.

— Ты не можешь, — заговорила она. — Ты же знаешь, что это невозможно, Кристофер. Герцог Чичели потребует твоего ареста. Тебе уже известно, что он ни перед чем не остановится и использует все свое влияние. Кто знает, что будет с тобой после этого.

— Меня повесят, — сказал Кристофер. — Хотя, Нэнси, я не думаю, что они решатся на это. Вряд ли они согласятся публично признать, что Элизабет похитил ее бывший муж, который жил с ней в течение трех недель. И Чичели не захочет повесить отца своей внучки. Ему скорее подойдет горящий костер на площади, а не обыкновенная виселица.

Нэнси почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Но она не могла позволить себе упасть в обморок. Она должна заставить его образумиться.

— Ты не можешь пойти на это, — заговорила Нэнси. — Элизабет сказала, что сама выдвинет против тебя обвинения.

Кристофер усмехнулся.

— Интересно, а какое существует наказание за сокрытие от отца его ребенка в течение шести лет? — спросил он. — Полагаю, никакого, когда похитителями являются мать и влиятельный дед. Я поеду туда, Нэнси. А тебе лучше сесть, пока ты не упала в обморок. Я хочу увидеть свою дочь. И мне надо сказать несколько слов своей жене, вернее, бывшей жене.

Лицо и голос Кристофера стали мрачными.

Нэнси последовала его совету и опустилась в кресло возле стола.

— Мне все время хотелось очнуться от этого кошмара. Но он оказался не сном, а реальностью. — Она закрыла лицо руками.

— Бедняжка Нэнси, — произнес Кристофер, положив руку ей на плечо. — Мой кошмар продолжается уже почти семь лет. Я был счастливым молодоженом, молодым глупцом, когда погрузился в этот тяжелый сон. И с тех пор я так и не очнулся. Но сейчас пришло время. Я пойду и попрошу Антуана собрать вещи. Завтра рано утром мы выезжаем.

Нэнси открыла лицо и хлопнула ладонями по столу.

— Ну какой же ты глупый, Кристофер, — заговорила она. — Неужели ты думаешь, что они позволят тебе увидеть ребенка? Но ты просил меня молчать? Хорошо, я больше ничего не скажу. Я пойду наверх и предупрежу Уинни. Один день не имеет большого значения, когда собираешься оставаться в городе.

— Нэнси? — недоверчиво окликнул он, когда девушка встала.

— Ну кто-то же должен присмотреть за тобой, — сказала она, рассерженно повернувшись к брату. — Кто-то должен будет навещать тебя в тюрьме. Кто-то же должен присутствовать на твоей казни, для кого это не просто редкое зрелище.

— Сейчас в Лондоне празднества, — заметил Кристофер. — Этот сезон наверняка многолюднее и суетливее, там столько народу. Ты уверена, что хочешь оставить Пенхэллоу и окунуться в эту суматоху?

Нэнси вздрогнула от такой перспективы.

— Это не имеет значения, хочу я или нет, — сказала она. — Но я поеду, несмотря ни на что. Я боюсь, что ты навлечешь на себя беду. Может, мне удастся предотвратить ее. Не знаю. Возможно, Элизабет простит меня скорее, чем тебя. Может, герцог прислушается ко мне. А может быть, Джон — возможно, Джон прислушается. В любом случае я должна быть там. Как можно оставаться здесь и представлять все самое страшное?

Кристофер сжал плечо сестры.

— Ты замечательная сестра, Нэнси, — произнес он. — Самая лучшая. Мне очень жаль, что я втянул тебя во все это. — Нэнси посмотрела на него и попыталась улыбнуться. Кристофер еще сильнее сжал ее плечо.

— Господи, Нэнси, — зашептал он. — У меня есть дочь. Я — отец.

Девушка обняла его и прижалась головой к груди.

Антуан чувствовал, что другие слуги, воспринимавшие его вначале как некую диковинку, теперь стали относиться к нему враждебно, особенно дворецкий и один конюх. Антуана не очень это волновало, ведь он знал, что в ближайшие дни уезжает с графом в Лондон.

Уинни сильно изменилась. Это была уже не та веселая, жизнерадостная и кокетливая девушка, которая строила глазки многим мужчинам, включая и его, но которая тем не менее ждала того единственного, кто навсегда завоюет ее сердце. Она подурнела и потеряла былую привлекательность. Ее глаза, обычно сияющие и смеющиеся, теперь стали тусклыми и настороженными. Девушка всегда старалась отвести взгляд, особенно если разговаривала с мужчиной.

И все-таки она каждый день встречалась с Антуаном. Антуан чувствовал, что ей нужны эти встречи, и девушка была признательна ему за это. Они не делали тайны из своих встреч.

Антуан понимал, что другие слуги наверняка считали их любовниками. Но все видели, что Уинни была несчастна и очень напугана. И все, вероятно, считали Антуана жестоким и ревнивым любовником. Они не любили его, что было вполне естественно. Однако их враждебность не трогала Антуана, он не испытывал желания оправдываться перед людьми.

Англия, как и сами англичане не слишком интересовали его, хотя Антуану хотелось узнать побольше о Лондоне с того дня, когда они приехали из Нью-Йорка.

Уинни, похоже, воспринимала Антуана как старшего брата. Она рассказывала ему о себе, своей семье и своих мечтах. У нее был младший брат, которому граф уже предложил работу, как только мальчику исполнится шестнадцать. Это будет в следующем месяце. Теперь Уинни не одна будет помогать матери.

И Антуан поверял ей свои мысли; он ни с кем не был так откровенен, с тех пор как покинул Монреаль. Он рассказал ей о тяжелой, полной опасностей и приключений работе человека, занимающегося скупкой мехов в самых глухих районах Канады, о желании всех скупщиков накопить достаточно денег, чтобы купить небольшую ферму под Монреалем, на водном пути Святого Лаврентия. Но со скупщиками мехов рассчитывались в Монреале после их возвращения из долгих и утомительных поездок по стране, и они начинали тратить деньги на еду и на выпивку. И таким образом у них не оставалось ничего, и им опять приходилось отправляться на заработки.

— Я согласился остаться с ним, — говорил Антуан девушке, кивнув в сторону дома, — потому что у меня появится возможность накопить немного денег. Я люблю его, хотя и не люблю рассыпаться в благодарностях. — Антуан пожал плечами. — Но однажды я вернусь назад, Уинни, куплю ферму, о которой мечтаю, и буду сеять пшеницу и растить детей. Много детей. У моей мамы нас было четырнадцать. Двенадцать из них живы. А у меня будет семь или восемь. Я не собираюсь выжимать все соки из своей жены, ведь правда?

Уинни засмеялась. Она теперь редко смеялась, да и то только тогда, когда была рядом с ним. Он был единственным мужчиной, до которого она могла дотронуться и которому могла позволить прикоснуться к себе. Она всегда брала его под руку во время прогулок. Если девушка встречала Мартина Ханивуда, ее одолевали страшные воспоминания, и она искала утешения в объятиях Антуана.

Однажды она сама обняла Антуана за шею и радостно улыбнулась ему, потому что Мартин уехал из Пенхэллоу и не собирался возвращаться.

— Наконец-то я в безопасности, мистер Бушар, — сказала она. — Вы не можете представить, что я переживала, когда встречалась с ним на лестнице или в коридоре. Меня охватывал ужас. — Но ее улыбка вдруг исчезла. — Неужели я никогда больше не буду чувствовать себя чистой? — с тоской спросила она Антуана. — Как вы думаете, смогу ли я забыть то, что произошло?

После отъезда Мартина, когда девушка встретилась с Антуаном, она выглядела взволнованной. На следующее утро Нэнси уезжала в Лондон, и Уинни должна была отправиться вместе с ней.

— Мы едем в Лондон, мистер Бушар, — говорила она. — Но я не могу туда ехать. Там так много людей. И он тоже там!

— Ты поедешь в Лондон, Уинни, — сказал Антуан. — И ты пройдешь с высоко поднятой головой, если вновь увидишь его. Антуан позаботится о твоей безопасности, моя малышка. И может быть, у него появится шанс воткнуть нож в улыбающегося мистера Ханивуда.

— Нет, — тревожно заговорила девушка. — Вы не должны делать этого ради меня, мистер Бушар. Пожалуйста, даже не думайте об этом. А вы тоже собираетесь в Лондон?

— Ну да, — ответил он. — Граф никуда не ездит без меня. Да что мне здесь делать одному?

— Как же я не догадалась, что вы тоже едете! Тогда в Лондоне я буду чувствовать себя спокойнее. Мистер Бушар, я не надоела вам? Я не хочу быть обузой для вас. — Глаза девушки наполнились слезами. — Только рядом с вами я чувствую себя в безопасности. Со временем я преодолею это, правда? Я все забуду. Антуан взял девушку под руку.

— Так мы идем гулять? — спросил он. — А то скоро надо будет упаковывать вещи. Ох уж эти сундуки с вещами! Ох уж эти богатые англичане! У них одежды больше, чем они могут надеть. Сколько раз в день ты можешь плакать? Вчера два раза?! Стыд какой! Сегодня уже три или четыре раза.

— А я не считала! — ответила девушка, засмеявшись, и в это мгновение она напомнила Антуану ту маленькую хорошенькую служанку, чье кокетство так ему нравилось. Маленькая служанка, ее душа была растоптана мужчиной. Но он убьет его, отомстив за девушку.

Око за око, мрачно подумал Антуан. Вернее, два глаза за один, что отвечало истинному духу диких просторов, да и справедливости тоже.

Элизабет понимала, что, как только она приедет домой, ей следует сразу заглянуть к отцу. Но пусть это сделает Мартин и пусть расскажет все так, как они решили. Даже не взглянув на открывшего ей дверь дворецкого, она побежала по лестнице, перешагивая через две ступеньки, и распахнула дверь детской.

Кристина сидела с няней, у нее на коленях лежала открытая книга. Девочка вскрикнула, отбросила книгу и подбежала к матери.

В жизни не может быть большей радости, подумала Элизабет, обнимая свою дочь и прижимая ее к груди. Как ей недоставало ребенка! Элизабет не смогла сдержать рыданий.

— Мама! — Кристина тоже плакала.

— Милая! — Элизабет еще крепче прижала к себе ребенка. — Наконец я дома. Как я скучала по тебе!

Няня подняла книгу и тихо вышла из комнаты. Кристина плакала навзрыд.

— Мама, — говорила она рыдая. Элизабет прошла через комнату с девочкой на руках и села в низкое кресло. Дочь еще сильнее прижалась к матери. — Мамочка, я больше не буду плохой. Я обещаю хорошо себя вести. Только не оставляй меня, мамочка.

— Плохой? — Элизабет поцеловала ее в щеку, убрав темные волнистые волосы с ее худенького личика. — Мой ангел, ты никогда не была плохой.

— Я плакала в твой самый счастливый день, — всхлипывала Кристина, — и поэтому ты исчезла. Я больше никогда так не сделаю, мама. Пусть он станет моим папой, только не оставляй меня, мамочка. Обещаешь? Обещай мне, мамочка.

Элизабет покачала девочку.

— Меня увезли силой, — ответила она, — но я вернулась, как только смогла, Кристина. Я сразу поднялась к тебе в комнату, я еще не поздоровалась с дедушкой. Я никогда не оставлю тебя, милая, даже если ты будешь плакать целыми днями. Даже если бы ты была плохой. Ты ведь моя родная девочка, как я могу жить без тебя?

Кристина еще немного поплакала, но это были слезы радости.

— Это дедушка сказал, что я плохая, — сказала она немного погодя.

Элизабет поцеловала ее в висок.

— А дядя Мартин приказал няне держать меня в детской, чтобы меня не было слышно, — продолжала Кристина.

— Они просто беспокоились, потому что маму увезли и никто не знал куда, — пояснила Элизабет. — Но теперь я вернулась.

— Дядя Джон читал мне вчера вечером сказки, пока я не уснула, — сказала девочка.

— Дядя Джон дома? — Элизабет поцеловала ее и стала снова укачивать, пока ярко-голубые глаза ребенка не сомкнулись. Через несколько минут девочка крепко спала.

Это настоящее счастье, подумала Элизабет. Дом, покой и радость — спящий на руках ребенок. Она посмотрела на Кристину, на ее маленькое личико, прямой носик, длинные ресницы. Вьющиеся темные волосы красиво обрамляли детское личико.

Господи, как же они похожи? Неудивительно, что, даже глядя на портрет, можно было определить ее отца. Счастье, охватившее Элизабет, улетучилось. Она держала на руках ребенка, ее сердце было занято ребенком. Но нужен отец девочки, нужно, чтобы все они были вместе, и нужна надежда иметь еще детей.

Иногда люди желают невозможного. Прошлой осенью она вернулась в Лондон, пытаясь найти себе другого мужа — Манли. Но ведь Манли не отец Кристины.

Отец девочки — Кристофер. Сердце Элизабет снова заныло.

Кто-то открыл дверь. Элизабет подняла голову, обрадовавшись, что может отвлечься от своих тяжелых мыслей. Она улыбнулась в ответ на улыбку стоявшего в дверях высокого мужчины.

— Джон! — вскрикнула она. Джон подошел к Элизабет и взглянул на Кристину.

— Она спит, — прошептал Джон. — Давай я отнесу ее в кроватку.

Он наклонился, взял девочку на руки и понес ее в спальню. Элизабет укрыла Кристину.

— Джон, — заговорила она, когда они вернулись в детскую, — ты дома. Ты жив и здоров.

— Я могу сказать то. же и о тебе, — ответил Джон, крепко обняв сестру. — Я очень беспокоился.

Элизабет подняла голову и посмотрела ему в лицо.

— Столько событий произошло за это время, — произнеси ла она. — Иногда мне казалось, что нет надежды на возвращение домой. — Она провела пальцем по шраму на левой щеке брата, который протянулся от уха до самого подбородка.

— Меня пытались побрить шпагой, — улыбнувшись, сказал Джон. — Мне бы не хотелось, чтобы это повторилось.

Элизабет вздрогнула. Чуть ниже — и ему бы перерезали горло. И он бы не стоял, улыбаясь, рядом.

— Мартин рассказал нам с папой какую-то ужасно запутанную историю, — сказал Джон. — Он что-то говорил о бегстве из экипажа, ударе головой о камень, о потере памяти, о скрывшихся негодяях и о добропорядочной женщине, ухаживавшей за тобой. Потом он говорил, что отправился тебя искать с портретом Кристины, который помог тебе вернуть память. Все очень драматично, но совершенно неправдоподобно. Похоже, он не сказал всю правду, да?

— Да, — нехотя признала Элизабет. — Но я действительно почти три недели не знала, кто я. Это правда, Джон.

— Ну хорошо. — Улыбка исчезла с лица Джона, он пытливо посмотрел на сестру. — Можно только догадываться, что же произошло на самом деле. Ты должна мне все рассказать, когда сможешь это сделать. А пока пусть будет так. Конечно, люди этому не поверят, но и не смогут опровергнуть. Ты готова вынести это, Элизабет? Мартин говорит, что ты и слышать не хочешь, чтобы переждать в Кингстоне, пока не улягутся страсти и в центре скандала не окажется кто-нибудь другой.

— Я вынесу это, — ответила Элизабет. — На этот раз я не собираюсь отсиживаться в Кингстоне, Джон.

— Умница, — ответил брат улыбнувшись. — Я всегда знал, что ты очень смелая женщина.

— Мне нужно спуститься и поздороваться с отцом, — сказала Элизабет.

— Господи, конечно, — согласился Джон. — У тебя гораздо больше мужества, чем мне казалось, если ты осмелилась сначала подняться в детскую, прежде чем доложить о себе в штабе. Лучше мне пойти с тобой, пусть мой меч будет тебе защитой. Черт, я же не ношу его теперь.

— Все равно пойдем, — сказала Элизабет, взяв брата под руку. — Как хорошо, что ты жив и здоров, Джон.

— И невредим! — добавил он. — Похоже, ты не спала целую неделю, Элизабет.

Сестра улыбнулась ему в ответ. Он такого же роста, что и Кристофер, подумала Элизабет.

Правда, она заметила это еще семь лет назад. Элизабет заставила себя снова улыбнуться.

Сначала казалось, что Кристоферу и Нэнси не удастся снять номера в отеле “Палтни”. По случаю празднования победы над Наполеоном принц-регент пригласил в Лондон европейских правителей и других известных лиц. Великая княгиня Екатерина, сестра русского царя, сделала “Палтни” своей резиденцией, ожидая прибытия своего брата.

Не каждому путешественнику разрешалось жить в одной гостинице с великой княгиней. Но когда стало известно, что вновь прибывшие гости — — граф Тревельян и его сестра леди Нэнси, им были предоставлены свободные комнаты, и они поднялись в свои апартаменты.

— О-о-о! — воскликнула Нэнси, когда дверь за ними закрылась и они остались одни. Она подошла к окну и посмотрела на Пиккадилли и Грин-парк. — Отсюда видны башни Вестминстерского аббатства, Кристофер. И Букингемский дворец. Какой чудесный вид!

Кристофер подошел к окну и встал рядом с ней. — Лондон, — произнес он. — Что может сравниться с ним? Я много путешествовал и видел много других городов. Но в Лондоне есть что-то такое, что задевает за душу и заставляет нас гордиться тем, что мы англичане. Ты тоже чувствуешь это? Теперь ты не жалеешь о том, что оставила свой уединенный уголок в Пенхэллоу ради Лондона, Нэнси?

Кристофер с любопытством посмотрел на сестру. На ее щеках играл румянец, глаза блестели, она выглядела так же, как и во время своего первого посещения Лондона. Она просто ожила в те дни и наслаждалась каждым моментом, по крайней мере так ему казалось. Но после его помолвки с Элизабет она была вынуждена уехать вместе с ними в Кингстон-Парк и оставаться там. Ее удерживало их желание обвенчаться как можно быстрее. Но даже тогда Нэнси не казалась несчастной. Пока однажды вечером она вдруг не пришла к нему и не заявила, что очень тоскует по дому и не может больше находиться вдали от Пенхэллоу, не может выдержать и недели, что осталась до их с Элизабет свадьбы. Она уехала на следующее утро.

Кристофер тогда очень рассердился на Нэнси и чувствовал себя оскорбленным. Но он был слишком занят своей свадьбой, чтобы интересоваться истинной причиной ее отъезда. Потом у него тоже не было возможности это сделать. Но сейчас он задумался над этим. Почему вдруг красивая двадцатилетняя девушка неожиданно возвращается в отдаленное имение отца и заявляет о своем желании провести там всю оставшуюся жизнь? Особенно в тот период, когда она так наслаждалась своим успешным выходом в свет?

“Неужели тогда что-то произошло?” — подумал Кристофер, и ему стало стыдно, что он не задумывался над этим раньше.

— Нет, — ответила Нэнси. — Я не жалею, что приехала сюда, Кристофер. Меня беспокоит только то, что тебе грозит опасность. Мне всегда хотелось еще раз побывать в Лондоне. — Она повернулась к брату и широко улыбнулась. — Город наших юношеских радостей.

Трудно было поверить, что ей исполнилось двадцать семь. Нэнси отличалась тем типом красоты, которая не исчезала вместе с юношеским румянцем. Казалось, зрелость только добавила ей прелести.

— Возможно, этой весной у нас будет гораздо больше развлечений, — сказал Кристофер. — У нас будет выбор. Улыбка исчезла с лица Нэнси.

— Что ты собираешься делать? — спросила она. — Попытаешься увидеть ребенка, а потом уедешь? Но они никогда не позволят тебе это сделать.

Кристофер покачал головой.

— Да, они не позволят. Пытаться проникнуть к ним в дом на Гросвенор все равно что пытаться пробить головой кирпичную стену. Я буду действовать по-другому, Нэнси. А ты хочешь побыть в обществе таких известных персон, как принц-регент, русский царь и король Пруссии?

Нэнси удивленно подняла брови.

— Я собираюсь наносить визиты, — пояснил Кристофер. — Досадно, что тетя Хильда переехала жить в Шотландию, но надеюсь, ее отсутствие не помешает нам. В конце концов, я — граф Тревельян, владелец огромного поместья и приличного состояния, а ты — дочь и сестра графа. Я довольно известная личность, это делает меня неотразимым и притягательным для общества. Я буду необычным и привлекательным, ты понимаешь, Нэнси? Нас будут везде приглашать.

— О Кристофер, — сказала Нэнси, — а тебе не надоест быть в центре внимания?

— Нас будут приглашать туда, где будет и она, — продолжал Кристофер. — Рано или поздно наши пути пересекутся. Общество обожает такие спектакли, Нэнси. Все будут сгорать от любопытства, желая увидеть, как мы встретимся через семь лет после такого горького финала нашего короткого брака.

Нэнси подошла и взяла брата за руки.

— Давай попросим принести чаю и немного отдохнем, — сказала она. — Мне не нравится, когда у тебя такое выражение лица, а голос становится напряженным. Итак, мы снова будем вести светскую жизнь? Я этого не ожидала. От одной мысли у меня бросило в жар и стало так трудно дышать, словно я пробежала целую милю! Тогда мне нужно заняться покупками. Мне нечего надеть.

— Завтра утром мы отправимся вместе, — сказал Кристофер. — Интересно, узнает ли Элизабет о моем появлении до того, как мы встретимся с ней? Надеюсь, что нет. Но она ведь не может прятаться вечно, правда? Рано или поздно леди Элизабет Уорд должна будет многое объяснить мне.