Наперекор судьбе

Глава 29

У Мартина все получалось даже лучше, чем он предполагал. И Тревельян, и Пул танцевали в его руках словно марионетки на веревочках. Кристина, единственное звено в этой цепи, которое больше всего беспокоило его, оказалась удивительно сговорчивой. Едва он сказал, что она может провести ночь в “Палтни” вместе со своими новыми знакомыми, как девочка побежала укладывать свою маленькую сумочку. Мартину даже не пригодился весь тот арсенал убеждений, которые он продумал заранее. Кристина, казалось, даже не заметила, выходя из детской, что ее няня уже дремала в своем кресле, а пустая чашка, из которой Мартин вылил остатки чая, стояла на столе.

Когда они добрались до номера Кристофера в “Палтни”, Мартин постучал в дверь и стал ждать. Кристина беззаботно подпрыгивала, словно ее ожидало самое большое приключение в жизни.

“Возможно, скоро она его получит, — подумал Мартин, — правда, не то, которое ожидает”.

Дверь открыла служанка леди Нэнси, та самая маленькая шлюха, с которой он позабавился в Пенхэллоу. При виде его ее глаза округлились. Кристина проскользнула мимо девушки в гостиную, и Мартин услышал ее взволнованный голосок.

— А вот и я? — закричала она. — Я собираюсь остаться на всю ночь. Куда мне положить свою сумку? А царь уже уехал? Я хочу посмотреть, как он будет садиться в экипаж. На улице уже собралась такая огромная толпа! Дядя Мартин едва смог пройти.

Тревельян что-то тихо ответил ей.

К тому времени, когда Мартин прошел в гостиную, Кристофер был там один, он выглядел взволнованным и напряженным.

— Я отослал Кристину, — сказал он, показав в сторону другой комнаты. — Она с Нэнси. Я распорядился подать экипаж через полтора часа. К тому времени толпа должна разойтись. Элизабет вас не видела и ничего не заподозрила, Мартин?

— Нет, — заверил Мартин, стараясь сделать подавленный и несчастный вид. — Но черт возьми, Тревельян, мне было так трудно решиться на это. Она будет так огорчена. Обещай мне, что ты будешь заботиться о Кристине по дороге в Девоншир. Я никогда не прощу себе, если с ней что-нибудь случится.

— Она — моя дочь, — ответил Кристофер. — И я буду охранять ее, даже если это будет стоить мне жизни. Мартин, а ты уверен, что Элизабет последует за нами? Ты думаешь, что я смогу вернуть ее таким образом? — Мартин кивнул.

— Она будет в ярости и начнет рыдать, — ответил он. — Но она увидит, что ты пошел на это из любви к ней, Тревельян. Она смягчится, я знаю Лиззи. Письмо готово?

Кристофер достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги.

— Мне было так трудно написать это письмо. Я хотел выразить в нем все свои чувства, но вынужден был сдерживаться. Время для проявления чувств наступит позже.

Кристофер улыбнулся, но улыбка больше напоминала гримасу. Мартин взял письмо и ободряюще похлопал Кристофера по плечу.

— Все получится, вот увидишь, — сказал он. — Через несколько дней у тебя начнется счастливая жизнь. Я буду на твоей стороне, как и всегда. Но Лиззи не нужны будут мои слова, она последует зову своего сердца.

Кристофер протянул ему руку.

— Хорошо, — сказал он. — Это игра, Мартин. Мы оба знаем об этом. У нас может ничего не получиться. Но по крайней мере я всегда буду помнить, что ты сделал все, что в твоих силах.

Мартин крепко пожал протянутую ему руку. Он едва сдерживал смех. Если бы только Тревельян знал двусмысленность своих слов!

— Не буду задерживать тебя, — сказал он. — Тебе наверняка нужно сделать последние приготовления. Желаю удачи!

— Спасибо, Мартин, — ответил Кристофер.

Вернувшись домой на Гросвенор-сквер, Мартин заглянул в комнату Элизабет. Она уже уехала в Карлтон-Хаус вместе с Джоном. Няня Кристины дремала в своем кресле в детской. Легкий удар по голове заставит ее спать и дальше. Герцог, к счастью, не собирался на прием, заявив, что это шумное сборище совсем ему не по вкусу. Мартин быстро прочитал письмо, которое дал ему Кристофер, и довольно улыбнулся.

Герцог Чичели отдыхал в своей комнате. Он сидел, положив ноги на стул. Открытая книга лежала у него на коленях, когда Мартин ворвался к нему в комнату, торопливо постучав в дверь и не дождавшись ответа.

— О Господи, папа, слава Богу, что ты здесь! — кричал он. — Что нам делать? Он увез Кристину, этот негодяй, он едва не убил ее няньку. Никто ничего не обнаружил бы до утра, если бы я не заглянул в комнату Лиззи посмотреть, уехала ли она, и не увидел бы это письмо на ее столике. Боже мой! — Мартин схватился руками за голову. — Это я во всем виноват. Я думал, что ложь все спасет. Но мне следовало знать, что правда всегда лучше всего.

— Замолчи! — приказал герцог, отложив книгу в сторону. — Перестань причитать, Мартин, и объясни, что произошло.

— Прости меня. — Мартин несколько раз глубоко вздохнул. — Это Тревельян похитил Лиззи с ее свадьбы, папа. Он увез ее в Пенхэллоу и держал там. Он соблазнил ее. Когда я привез ее в Лондон, я уговорил ее рассказать другую историю, Да простит меня Господь! Я думал, что она будет совершенно подавлена и не сможет выйти замуж за Пула, если станет известна правда. Я предупредил Тревельяна, чтобы он не преследовал ее в Лондоне, но он узнал про Кристину и приехал сюда, несмотря на все мои предупреждения. Я продолжал молчать, думая, что репутация Лиззи в обществе не пострадает. А когда она выйдет замуж за Пула, думал я, то окажется наконец в полной безопасности, Тревельян не будет больше ее домогаться.

Герцог опустил ноги на пол и ухватился за подлокотники кресла.

— Кристина в опасности, папа, — продолжал Мартин. — Она исчезла. Я забежал в детскую, после того как нашел это письмо в комнате Лиззи; я забежал туда как раз перед тем, как спуститься сюда. — Он протянул письмо герцогу и тихо стоял, пока тот читал.

— Он не может жить без своей дочери, — повторил герцог, продолжая читать. — Он увозит ее в Пенхэллоу. Если Элизабет захочет снова увидеть ее, то должна тоже отправиться туда. Уж я позабочусь, чтобы его повесили за это.

Мартин прокашлялся.

— Вероятно, он пошел на это из-за любви, папа, — предположил он.

— Молчи! — снова заревел герцог. — Ты найдешь оправдание каждому, Мартин. Пора тебе уже повзрослеть и научиться видеть грубые стороны человеческой натуры. Этот человек — негодяй. Письмо появилось после того, как Элизабет отправилась на прием. Значит, это случилось не так давно. Он не мог далеко уехать с девочкой. Я перехвачу его еще до того, как он покинет Лондон. Позвони прислуге. Чего ты ждешь, глупец?

— Вы собираетесь послать за ним людей? — спросил Мартин. — Это превосходная идея, папа. Мы вернем Кристину домой еще до того, как Лиззи узнает обо всем. Я тоже поеду. Кто-то же должен вернуть маленького бедного ребенка.

— Хорошо, поезжай, — ответил герцог. — Я прикажу своим людям привести Тревельяна сюда, и он пожалеет о том, что родился. Я буду смотреть, как его вздернут, Мартин. Ты слишком чувствителен для подобного зрелища, а я нет.

Шесть преданных слуг герцога, а также Маклин и сопровождавший их Мартин через полчаса кинулись вслед за экипажем Кристофера, который должен был следовать по западной дороге.

Едва окраины Лондона остались позади, экипаж замедлил ход и тащился черепашьим шагом. Антуан правил лошадьми. Кристофер находился в карете один, размышляя, далеко ли еще придется проехать, прежде чем развернуть экипаж. Он был уверен, что не ошибся, предвидя следующий шаг Мартина. Погоня наверняка уже близка. Кристофер не видел Джона с того момента, как отъехал от отеля, но он был уверен, что прекрасный кавалерист находится неподалеку от дороги и не потеряет их из виду. Да при всем желании нельзя не заметить еле ползущий экипаж.

Кристоферу не пришлось долго размышлять. Он не услышал приближавшихся сзади лошадей, но неожиданно возросшая скорость передвижения предупредила его о том, что наконец показались преследователи. А когда шум погони можно было услышать, несмотря на стук копыт лошадей и грохот экипажа, раздался выстрел.

Кристофер потянулся за пистолетом в кармашек на стенке экипажа. Он надеялся, что перестрелки не будет, если Мартин и другие преследователи были уверены в том, что в экипаже вместе с ним Кристина. Он услышал, как Антуан громко выругался на козлах, и обрадовался, поняв, что по крайней мере он не убит. Лошади остановились, и дверца резко распахнулась.

— Выходи! — раздался грубый голос. Это говорил не Мартин. — Ребенка оставь в экипаже. Бросай оружие на землю! Нас восемь человек. Экипаж под прицелом.

Кристофер отбросил пистолет и выдохнул. Дело принимало неожиданный оборот. Они ведь могут застрелить его, увидев, что Кристине не грозит опасность. Кристофер спрыгнул на дорогу.

— Руки за голову, Тревельян, — произнес Мартин. — Я уже преподал урок твоему кучеру, так как он не остановился сразу, как ему приказали.

Антуан продолжал ругаться по-французски. Он прижимал левую руку, но она не висела плетью. “Похоже, его только задело”, — предположил Кристофер.

— Что все это значит? — вежливо поинтересовался Кристофер, оглядываясь кругом.

— Это значит, что похищен ребенок, — сказал Мартин. — Внучка герцога Чичели и дочь моей сводной сестры.

— Она и моя дочь, — напомнил Кристофер, приподнимая брови. Мартин навел на него пистолет.

— Она больше не твоя, Тревельян. Моя сестра развелась с тобой шесть лет назад. Ты ответишь за это преступление по закону. Эти люди доставят тебя назад, в Лондон, к герцогу. А я верну Кристину ее матери.

Кристофер непонимающе нахмурился.

— Так ты считаешь, что моя дочь со мной в этом экипаже? — спросил он. — Довольно позднее время для прогулок с ребенком. Я уверен, что она давно уже спит в своей кровати в “Палтни”.

— В “Палтни”? — Тут Мартин нахмурился, в свою очередь. Затем он резко кивнул одному из слуг: — Посмотри внутри экипажа, Маклин. Отойди в сторону, Тревельян.

Кристофер послушно отошел. Маклин заглянул внутрь и покачал головой.

— Пусто, сэр, — ответил он.

Кристофер снова недоверчиво приподнял брови.

— Ага, — заговорил Мартин. — Так ты решил перехитрить нас, Тревельян? Мы заберем ее из отеля. Не важно, находится она там или в твоем экипаже, это все равно похищение, о котором ты писал в своей трусливой записке к моей сестре.

— Моя дочь останется на месте, — произнес Кристофер. — Она находится там потому, что я ее туда пригласил. И с полного согласия моей жены.

Мартин хмыкнул.

— Это будет решать суд, — сказал он. — Тебе конец, Тревельян. На этот раз ты зашел слишком далеко. — Даже в темноте было видно, как злорадно сверкнули глаза Мартина. — И хватит называть мою сестру своей женой. Подумай лучше, что тебя ждет.

— Графиня Тревельян — моя жена, — повторил Кристофер. — Она стала ею сегодня утром, после того как обвенчалась со мной. Джон был свидетелем на нашей свадьбе.

— Связать его! — приказал Мартин собравшимся слугам. — Хватит с нас. Я должен спасать свою племянницу.

— Я действительно был свидетелем, — раздался в темноте голос Джона. — Так что видишь, Мартин, если тебе это интересно, как и всем присутствующим, лорд Тревельян имеет полное право оставить свою дочь в “Палтни” или даже забрать ее в Пенхэллоу, с согласия своей жены или нет. А в данном случае у него есть это согласие.

Мартин обернулся и уставился на Джона, который привычно сидел на лошади и улыбался.

— Уберите пистолеты, — приказал он слугам своего отца. — Эта сцена напоминает плохой фарс и может быть неверно истолкована теми, кто случайно окажется рядом. Это явно досадное недоразумение. Лорд Тревельян выехал на прогулку в экипаже, а я верхом. Леди Кристина Атуэлл в полной безопасности находится со своей тетей в отеле, и ее не следует беспокоить ночью. Вы все можете вернуться домой.

Кое-кто из слуг заколебался, но слово виконта Астона для них было равносильно слову самого герцога, и уж конечно, оно было важнее приказа Мартина. Вскоре все семеро направились в сторону Лондона.

— Так ты, Тревельян, — заговорил Мартин, — выставил меня и моего отчима полными идиотами. Понимаешь, Джон, он оставил записку в комнате Лиззи, где говорилось, что он забрал Кристину. Естественно, раз никто не сказал нам о сегодняшней свадьбе, мы решили, что произошло похищение. Папа просто потерял голову, как ты понимаешь. Я предложил ему отправиться вслед за Тревельяном. А почему никто не сообщил мне о свадьбе? Лиззи ведь знала, что я буду очень рад этому.

— Мартин, больше у тебя ничего не выйдет, — сказал Джон; его улыбка исчезла.

— Я бы не стал отговаривать ее, — продолжал Мартин. — Она знает, что я не поддерживал папино решение о разводе.

— У тебя больше ничего не выйдет, Мартин, — громче повторил Джон. — Ничего.

Мартин неуверенно взглянул на него.

— Это ты нанял женщину, которая заявила, что она моя любовница и мать моего ребенка, — сказал Кристофер. — Ты поспешно отправил ее в Америку, как только было решено дело с разводом. Ты заплатил Родесу, чтобы тот сказал, будто видел меня с той несчастной шлюхой, которая вскоре умерла. Ты распространил совершенно немыслимую выдумку о том, будто я обыграл бедного Моррисона в карты. И сделал ты это после того, как единственный в Лондоне свидетель этого происшествия отправился в Ирландию. Ты безжалостно и преднамеренно разрушил наш брак, Мартин.

— Какая нелепость! — воскликнул Мартин. Он повернулся к Джону: — Ты видишь, каков он? Он все врет.

— У нас есть доказательства всему этому, — ответил Джон. — Кроме того, ты избил и изнасиловал Нэнси в Кингстоне. Ты превратил ее жизнь в сущий ад и лишил меня шанса быть счастливым с ней.

— Если она так это преподносит, то она лжет, — оправдывался Мартин. — Она так же хотела этого, как и я. Я ведь был мальчишкой и просто не знал, как отделаться от ее приставаний.

— Ты избил и изнасиловал служанку моей сестры всего несколько недель назад в Пенхэллоу. — добавил Кристофер.

— А, служанка… — с презрением отозвался Мартин. — Шлюха, она умоляла меня об этом. И получила то, что просила.

— Надеюсь, и вы получите свое, монсеньор, — подал голос Антуан.

— А сейчас ты был озабочен тем, чтобы навсегда разлучить нас с Элизабет, — сказал Кристофер. — Я уверен, что ты изобрел какой-нибудь план для того, чтобы она отказалась и от замужества с Пулом.

— Ты негодяй, Мартин, — спокойно произнес Джон. — Ты заслуживаешь смерти.

Мартин нервно рассмеялся.

— Разве можно меня обвинять за то, что я хотел защитить свою сестру от невзгод и убогой жизни? — спросил он. — Ты испытываешь к ней страсть, Тревельян, так же как Пул и сотни других мужчин, только потому, что Бог наделил ее красотой. Но ты не любишь ее. Никто не любит ее, кроме меня. Я любил ее всю свою жизнь и буду любить до самой смерти. Ты уехал в Канаду сразу же, как только появились первые трудности. Ты, Джон, отправился в Испанию воевать и мог погибнуть там. Вы жили своей собственной жизнью, в то время как Лиззи страдала. Кто остался с ней и любил ее, помогая снова обрести силы? Я остался. Я!

— Ей не пришлось бы страдать, если бы ты не разбил ее сердце, — напомнил Кристофер. — Она была молодой женщиной, Мартин, любящей своего мужа. Пока твой сатанинский замысел не разрушил все.

— Но зачем? — спросил Джон. — Я не могу этого понять, Мартин. Если ты любил ее, то почему не пытался добиться ее для себя? Может, она отвергла тебя? Может, она видела в тебе только брата?

Голос у Мартина задрожал, когда он заговорил.

— Только у человека с грязными мыслями могло возникнуть предположение, что я пытался соблазнить Лиззи, — ответил он. — Моя любовь к ней чиста, это любовь брата. Но я должен был ожидать этого от тебя, Джон. Жизнь в солдатской среде сделала тебя грубым.

— Да ты просто одержим ею, — произнес Кристофер.

Мартин повернулся к нему, быстро спешился и почти вплотную подошел к Кристоферу.

— То, что я испытываю к ней, — это любовь! — яростно возразил он. — Тебе никогда не понять этого чувства, Тревельян. Ты не способен на чистую любовь, не способен на обуздание своей страсти. А я люблю ее. Я любил ее, когда был ребенком, потом — когда стал юношей. Я любил ее как женщину, правда, очень недолго: когда мне было шестнадцать, мать перед смертью рассказала мне правду.

Мартин замолчал.

— Правду? — переспросил Джон.

Мартин заплакал. Кристофер с недоверием и отвращением увидел, как лицо Мартина исказилось и слезы потекли по его щекам.

— Никто не знал об этом, — говорил он сквозь рыдания. — Зачем она на своем смертном одре обременила меня такой ношей? Я ненавижу ее за это. Я буду вечно ненавидеть ее. Даже он сам не знает об этом. Чичели — мой родной отец. Моя мать была его любовницей, когда они оба еще состояли в браке с другими супругами. Он мой отец, черт бы его побрал!

На некоторое время воцарилась тишина, которую прерывали только его глухие рыдания.

— Лиззи — моя сестра, — вымолвил наконец Мартин. — У нас один отец. — Он попытался рассмеяться. — Вот почему мы так похожи. Старый развратник спал и с моей матерью, и со своей законной женой. Я больше не мог мечтать о Лиззи как о любовнице после того, что мать рассказала мне. С тех пор я любил ее чистой любовью. Никто не сможет любить ее так, как я, Я единственный, кто хотел остаться рядом с ней до самой смерти, кто отдал бы все, чтобы ее жизнь была приятной и спокойной, кто защищал бы ее от зла.

— А если зла, от которого ее надо было бы защищать, нет, тогда нужно было это зло создать, — спокойно произнес Кристофер, нарушив молчание, воцарившееся после проникновенных слов Мартина. — Сегодня Элизабет должна была бы с ума сходить от страха за Кристину. И все это для того, чтобы она отвернулась от меня и обернулась к тебе. Ты просто болен, Мартин.

— Чтобы оставаться чистым для Элизабет, ты возненавидел свою мать, избивал других женщин, а свои плотские нужды ты удовлетворял путем насилия. Неужели ты не испытываешь ни малейшей вины?

Мартин повернулся к Джону. Джон тоже слез с лошади и молча стоял возле нее.

— Я тоже страдал, — с ненавистью заговорил Мартин. — Я постоянно страдаю. У меня вся спина в шрамах от кнутов. А что бы ты сделал, Джон, если бы вдруг узнал, что женщина, которую ты любишь, на самом деле твоя сестра? Что, если бы леди Нэнси оказалась твоей сестрой? Но даже тогда ты не понял бы меня. Ты ведь не был рядом с леди Нэнси буквально с самых пеленок. Ты и понятия не имеешь, что такое настоящая любовь.

— Господи! — воскликнул Джон. — Ты просто напыщенный червяк, Мартин. Но самое ужасное — это то, что я испытываю жалость к тебе. До того как ты начал говорить, я просто мечтал пронзить тебя шпагой или избить до полусмерти. Ради Нэнси я должен был сделать это. Но сейчас у меня уже такого желания нет.

— Завтра я приду к вам в дом на Гросвенор-сквер, — начал Кристофер. — Мы с Элизабет объявим о том, что поженились. Возможно, твой отец не так уж рассердится, когда узнает правду о нашем первом браке. На твоем месте, Мартин, я бы сам рассказал ему всю правду, пока тебя не принудят это сделать. Я должен был убить тебя и, наверное, всегда буду жалеть о том, что не смог это сделать, но я считаю себя слишком благородным для этого. Раз уж твой отец решил судьбу моего брака, вероятно, будет справедливо, если он решит и твою судьбу.

— Тебе можно только посоветовать молить отца о милости, — сказал Джон. — Боже мой! — Он посмотрел на Мартина, прежде чем вскочить на коня. — Ты — мой брат. В наших жилах течет одна кровь. Ты едешь, Кристофер?

— Да, — ответил Кристофер, не сводя глаз с Мартина. — С этого момента держись подальше от моей жены. Если ты приблизишься к ней, чтобы хоть как-то повлиять на нее, я убью тебя. Клянусь! Ты меня понял?

Мартин не ответил. Кристофер был потрясен, увидев, как по щекам Мартина катились слезы.

Кристофер вскочил на коня. Ему хотелось поскорее уехать отсюда, подальше от гнетущей атмосферы темной дороги, от того места, где им пришлось выслушать эту ужасную историю.

— Антуан, — окликнул Кристофер, подъехав к нему, — Ты можешь отвезти экипаж к отелю? Поехали, Джон.

Некоторое время они молча ехали рядом.

— Что мы делаем? — произнес наконец Джон; его голос был подавленным. — Почему мы возвращаемся домой, оставив этого негодяя живым и невредимым? Господи, Кристофер, мы даже ни разу не ударили его.

— Он болен, — ответил Кристофер. — Я не оправдываю его. Нет оправдания его поступкам. Но к тому моменту когда он закончил свою историю, у нас не осталось ни капли ярости, чтобы воздать ему по заслугам.

Кристофер больше не мог сосредоточиться на том, что уже осталось в прошлом. Его беспокоило другое.

— Еще ведь не слишком поздно, верно? — спросил он. — Обед в Карлтон-Хаусе уже закончился, как ты думаешь? Сколько времени осталось до начала приема у королевы? Наверняка прием растянется на несколько часов. Элизабет там с лордом Пулом, Джон. Я позволил своей жене пойти туда с другим мужчиной! И это в день нашей свадьбы! Неужели я совсем лишился рассудка?

— Наверняка, — заметил Джон. — Кажется, сегодня все идет наперекосяк.

— Я еду туда, — решительно сказал Кристофер. — Я принял приглашение еще до того, как узнал, что все это так изменит мои планы. Я хочу видеть ее, хочу знать, что с ней все в порядке. Не слишком эгоистично с моей стороны отправляться туда, когда я позволил провести ей последний вечер с Пулом?

— Крайне эгоистично, — ответил Джон. — Но если бы я оказался на твоем месте, то тоже не смог бы удержаться.

— Правда?

— Клянусь!

— Твоя лошадь может мчаться галопом? — спросил Кристофер. — Если нет, то мне придется оставить тебя позади. Меня ждет неотложное дело, и за час я должен успеть все сделать.

Мартин грязно выругался и изо всех сил стукнул кулаком по стенке экипажа. Не получив удовлетворения, он развернулся и пнул ногой дверцу, затем ударил ее кнутом. Только тогда он заметил свидетеля своей бессильной ярости и унижения.

— Ты! — процедил он сквозь зубы, направляясь к Антуану, сидевшему на козлах. — Ты посмел дерзко говорить со мной несколько минут назад? Ты осмеливаешься сидеть здесь и смотреть на меня? Нужно преподать тебе урок хороших манер, французский ублюдок. — Мартин с ненавистью замахнулся кнутом на Антуана. Антуан спрыгнул на землю, и, когда он оказался перед Мартином, в его руке сверкнул нож. Кнут снова опустился на Антуана.

— Твои братья сжалились над тобой, монсеньор, — сказал Антуан, — потому что ты лил слезы словно ребенок. Они уехали, оставив тебя в живых, чтобы ты продолжал причинять боль тем, кто слабее тебя, чаще всего женщинам, да? Я рад, что они уехали. Они оставили тебя Антуану.

Мартин увидел нож.

— Ты просто лесной дикарь, — презрительно заявил Мартин. — Тревельяна следовало убить за то, что он привез тебя в цивилизованную страну.

— Боже мой! — воскликнул Антуан. — В лесах, монсеньор, мы не издеваемся над беспомощными и невинными женщинами. Мы убиваем за это.

Мартин засмеялся.

— В Англии, — заговорил он, — убийц вешают на виселице, пока они не задохнутся до смерти, если им не посчастливится сорваться и сломать себе шею. А вот и свидетели, которые увидят твое преступление. Так что лучше разворачивай экипаж и отправляйся в Лондон, и тогда я, может быть, не стану выдвигать против тебя обвинения в попытке убить меня.

Антуан улыбнулся, когда подъехал экипаж, направлявшийся в сторону Лондона. Его кучер притормозил неподалеку и крикнул, чтобы мужчины отошли с дороги. В одном окошке показалась женщина. Она окликнула кучера, спрашивая, почему они остановились. Ее голос прозвучал испуганно, будто она боялась, что впереди были разбойники.

— Ах, монсеньор, — заговорил Антуан, подходя ближе к Мартину. — Я рад, что появились свидетели. Тогда моего хозяина и полковника не будут обвинять в том, что сделает Антуан Бушар. А я это сделаю, но не за все совершенное тобой зло, а только за одну подлость. Ты умрешь за Уинни, монсеньор Ханивуд.

Нож точно вонзился под ребра Мартину, добравшись до сердца, а потом Антуан его быстро вынул. Кучер еще продолжал что-то кричать, а дама испуганно спрашивала его о чем-то… Мартин удивленно посмотрел на Антуана. Струйка крови, совсем черная в темноте, медленно стекла с уголка его рта, и он рухнул на землю лицом вниз.

Антуан высоко поднял окровавленный нож. Кучер закричал страшным голосом. Затем Антуан убрал нож, вскочил на козлы, с трудом развернул на дороге экипаж и направился к Лондону. В его распоряжении, по его подсчетам, оставалось несколько часов.