Наследник Клеопатры

ГЛАВА 10

Всю свою жизнь Мелантэ мечтала о том, чтобы побывать в Александрии. И вот теперь она здесь, но интерес к великолепному городу пропал.

В какой-то степени это объяснялось тем, что все достопримечательности города, о которых девушке рассказывал Арион, теперь напоминали ей о нем. Удивительные механические игрушки в храме Сераписа, вид с террасы на вершине Панейона, свет маяка на острове Фарос и даже морские актинии в бухте – все это напоминало ей об Арионе. Она непрестанно думала, отыскал ли он кого-нибудь, кто не отказался помочь ему, или к тому моменту Ариона уже успел найти его троюродный брат. В ее воображении даже сложился образ этого самого брата: низкорослый сгорбленный негодяй с угрюмым лицом и писклявым голосом, облаченный в роскошные алые одежды. Перед глазами девушки постоянно вставала ужасная картина, где рослые наемники тащат Ариона и бросают его к ногам этого мерзавца, а тот с нескрываемым злорадством приказывает рабам перерезать юноше горло и тайно избавиться от его тела. Иногда Мелантэ представляла себе его маленького братишку, который, несомненно, и был законным наследником состояния. Ей виделось, как он плачет, прижавшись лицом к оконной решетке, и смотрит вслед рабам, которые уносят окровавленное тело старшего брата.

Мелантэ понимала, что Арион обязан был хотя бы попытаться помочь своему младшему брату. Она бы сама никогда не оставила Серапиона, не узнав, что с ним. Но, если бы пришлось оказаться в подобной ситуации, она бы действовала с разумной осторожностью, тогда как Арион наверняка поведет себя безрассудно. Девушка ни минуты не сомневалась в своих предположениях, и уверенность в том, что ее догадки верны, терзала девичье сердце. В отличие от нее Арион не знал, насколько ценна его собственная жизнь, и готов был распрощаться с ней как с ненужной вещью. А Мелантэ больше всего на свете хотелось, чтобы их судьбы соединились.

Она пыталась убедить себя, что это невозможно, что он никогда на ней не женится. Но собственные доводы никак не могли усмирить жаркую, мучительную страсть, которая разгорелась в ее сердце. Она снова и снова представляла себе Ариона и не могла отделаться от мысли, что он все-таки мог бы стать ее супругом. Семьи, которая позаботилась бы о выгодном браке для Ариона, теперь нет. Незаконнорожденный сирота, будь он даже из знатного рода, почти не имеет шансов обеспечить себе достойную жизнь. Так почему бы ему не радоваться возможности жениться на дочери зажиточного купца? К тому же она ему нравится. В этом Мелантэ не сомневалась.

В Коптосе были парни, к которым она испытывала симпатию. Но по сравнению с Арионом все они теперь казались недалекими и глупыми. Он же... В этом молодом греке было абсолютно все, что влекло ее к нему: смелость, ум, образованность, благородство... И даже его жуткие приступы не имели для нее теперь большого значения. То, что раньше вызывало в ней жалость, теперь казалось еще одним доказательством его мужества и стойкости: страшный недуг не смог его сломить. Больше всего на свете Мелантэ хотелось снова пережить то восхитительное мгновение, которое вряд ли когда-нибудь повторится в ее жизни, – когда ее губы прикоснулись к его губам, а ее руки обвили его тело, от которого веяло теплом и надежностью.

Отец и Тиатрес серьезно поговорили с ней об этом. Они сказали, что, хотя и понимают ее чувства, она все-таки должна осознать, что в жизни слишком много бед, чтобы помнить о них всю жизнь. Сейчас ей нужно оставить позади себя одно такое горестное событие и радоваться тому, что ее окружает. И все же Мелантэ была уверена, что им не понять ее состояния. Тиатрес вышла замуж за ее отца, когда ей было семнадцать. Этот брак устроила ее семья, и она никогда никого не любила, кроме своего мужа. Что касается отца, то он мужчина, а мужчины никогда не поймут чувств женщины. Это всем известно. Как, по их мнению, она может радоваться пребыванию в Александрии, когда ее сердце умерло?

Чаще всего Мелантэ отказывалась сопровождать Тиатрес в ее прогулках по городу и вместо этого оставалась с отцом, чтобы помочь ему с бумагами. Деловые письма Ани тоже напоминали ей об Арионе. В каждом длинном гласном звуке в тех письмах, которые он составил в качестве образца, ей слышался приятный голос юноши. По крайней мере эта работа как-то занимала Мелантэ и девушке не нужно было притворяться, что ей весело.

Что касается деловой части путешествия, то она имела переменный успех. Владельцы стеклодувных мастерских, сотрудничавшие раньше с Аристодемом, были рады заключить сделку с Ани. Однако купец, который возил в Египет олово, даже не посчитал нужным встретиться с ним. Ани был уверен, что причина в Аристодеме, успевшем отправить письма, полные клеветы. Как бы там ни было, торговля благовониями, слоновой костью и черепаховыми панцирями шла на удивление бойко – вероятно, всей римской армии, находившейся в Египте, хотелось накупить экзотических товаров в качестве сувениров для своих родных и друзей. И в первое время Ани был так занят, стараясь сбыть товар по высокой цене, что не мог заниматься поисками нового поставщика олова.

Через пять дней после того, как они приехали в город, весь товар Клеона был распродан, и теперь Ани переключил свое внимание на поиски олова. Египтянин обратился сначала к стеклодувам, но те не смогли никого ему посоветовать. Они лишь отослали его к одному человеку, который занимался отливом бронзы. Ани пригласил мастера на ужин, и тот направил его к своему собственному поставщику. Мелантэ скопировала одно из писем, которые написал Арион, подставляя в пропущенные места имя того самого поставщика. Тот написал в ответ очень сердечное письмо, сообщив, что лишнего олова у него нет, но он может порекомендовать еще одного поставщика, у которого всегда есть запас. Мелантэ еще раз скопировала письмо, и этот второй поставщик тут же откликнулся на запрос, пригласив Ани к себе домой на обед, чтобы обсудить возможную сделку.

И вот на седьмой день их пребывания в Александрии Ани собрался на встречу с поставщиком. Было около полудня. Мелантэ казалось, что отец выглядит очень представительно – в длинном гиматии, задрапированном так, как это делают благородные люди (еще одна тонкость, которой научил его Арион). Мелантэ поцеловала отца на прощание, а затем отправилась в каюту в задней части судна, чтобы переписать счета, подтверждающие продажу товара.

На «Сотерии» царили тишина и спокойствие. Тиатрес, дети и нянька отправились в город, чтобы проверить, не открыты ли ворота на территорию дворцов: им не терпелось посмотреть зверинец. Аполлоний и Эзана сидели в какой-то портовой таверне в компании Пасиса и Патосириса. Один из их четырех рабов, Акоапис, отправился вместе с отцом, а Мис пошел в одиночку осматривать город. На «Сотерии» кроме Мелантэ остались только Гармий и Памонтес. Гармий спал, отходя от вчерашней попойки, а престарелый Памонтес сидел на палубе и играл на флейте. Легкая, немного игривая мелодия, казалось, повисла в неподвижном раскаленном воздухе. Стояла жаркая безветренная погода, привычная для конца сентября. В нагретой солнцем каюте было душно. Колонки цифр быстро наскучили Мелантэ, и девушка даже не заметила, как оторвалась от бумаг и уставилась в открытое окно, грызя стилос. Интересно, удастся ли Тиатрес, Серапиону и всем остальным увидеть огромную змею, в пол-обхвата человека? И действительно ли она может лизнуть в ухо своего сторожа?

Может быть, папа и Тиатрес, в конце концов, правы? Как только отцу удастся купить олово, они отправятся обратно в Коптос, и по возвращении домой она будет сильно жалеть о том, что так и не посмотрела ни на змею, ни на гимнасий, ни на храм Изиды, ни на прославленный Мусейон...

Никто еще из семьи Ани не ходил в знаменитую Александрийскую библиотеку. А ей так хотелось туда попасть. Арион говорил, что в ней хранится более трехсот тысяч книг. В библиотеке при гимнасии в Коптосе вряд ли было больше сотни. Подумать только – триста тысяч! Благодаря такому огромному количеству книг наверняка молено найти ответ на любой вопрос, даже самый сложный. Эти книги подобны ярким звездам в огромной неизведанной Вселенной знаний!

Еще Арион говорил, что там есть статуи всех известных поэтов и философов. Он рассказывал, что представители разных философских школ частенько подшучивали над своими соперниками, внося некоторые изменения в облик статуй. Так, однажды Зенону[42] всучили в руку сосиску вместо свитка, а в другой раз Эпикуру[43] надели на голову парик. Было бы забавно на это посмотреть.

Может, стоит предложить отцу пойти завтра вместе в библиотеку? Ему бы понравилась эта идея. К тому же, если он сумеет договориться насчет олова, у него появится свободное время.

Неожиданно для себя Мелантэ впервые за последние несколько дней подумала о том, как отец любил ее мать. Она догадывалась, что он до сих пор скучает по ней. А ведь он знал ее гораздо лучше и любил намного глубже, чем она сама знает и любит Ариона. Он до сих пор ощущает утрату – это видно по выражению его лица, когда он вспоминает о ней. Но, тем не менее, он всегда был заботливым и преданным мужем для Тиатрес. Девушка подумала о том, что сердечные раны, конечно, заживают, но довольно часто дают о себе знать – так же как при плохой погоде начинают ныть старые шрамы. Она тоже никогда не забудет Ариона и...

Внезапно откуда-то снаружи раздался оглушительный треск. Мелантэ выронила стилос и выбежала из каюты, чтобы посмотреть, что происходит.

С пристани на палубу «Сотерии» были брошены сходни, и по ним на лодку поднимались с полдюжины мужчин угрожающего вида. В руках у них были дубины и ножи. Памонтес, сидевший на носу лодки, смотрел на них, широко открыв рот от удивления.

Мелантэ бросилась в каюту, захлопнула за собой дверь и заперла ее на засов. Она окинула взглядом листы папируса, которые в беспорядке лежали на столе. Понимая, что если пропадут документы, то восстановить их будет невозможно, девушка поспешно сунула их в футляр. С палубы доносились крики, затем послышался всплеск воды. Мелантэ лихорадочно оглядывала каюту, соображая, куда бы спрятать футляр с бумагами. Кто-то попытался открыть дверь снаружи.

«Грабители? – подумала она. – Или головорезы, нанятые Аристодемом?» Последнее даже хуже: если грабители просто возьмут все ценные вещи, то люди, нанятые этим негодяем, постараются уничтожить все, что только можно.

До нее снова донеслись крики. Было слышно, как открывают люки, ведущие в трюм. Насчет этого волноваться не стоит: весь товар Клеона продан, а стекло еще не погрузили. Большая часть денег, полученных при продаже, была оставлена на хранение в банке[44]: Ани не хотел держать такую большую сумму денег на «Сотерии». Правда, в футляре для папируса на самом дне было немного серебра. Куда же все это спрятать? Куда?

Мелантэ бросилась в угол каюты, положила футляр с бумагами на матрац и затем, свернув его, поставила вертикально. После этого она свернула второй матрац и поставила его рядом с первым. То же самое – с третьим. Сверху она набросала простыней и подушек.

С палубы снова послышались крики и ругань – наверное, Гармий очухался после похмелья и попытался отбиться от непрошеных гостей. В дверь стали колотить кулаками, и в следующее мгновение кто-то с силой пнул по ней ногой. Заметив, что засов согнулся, Мелантэ поспешно придвинула стол, подперев им дверь, а сама села на пол, прижавшись спиной к внутренней стороне крышки стола.

В этой комнате кроме бумаг и серебра находилась еще одна ценная вещь – она сама. За юных хорошеньких девушек давали высокую цену, и грабители могут запросто похитить ее, а наемные головорезы не остановятся перед тем, чтобы обесчестить ее. Она крепко вцепилась руками в нижний край стола, пытаясь подавить панический страх, охвативший ее.

Кроме «Сотерии» возле причала стояли другие лодки. К тому же в Александрии должна быть городская стража. При въезде в город они видели целую команду часовых. Кто-то же должен прийти на помощь?!

Несколько мощных ударов вновь обрушились на дверь, отдаваясь в спине девушки болью. Мелантэ изо всех сил уперлась пятками в пол. Еще один удар – и засов громко треснул. Снаружи раздался победный крик. Кто-то попытался плечом навалиться на дверь, и в тот же миг стол поехал вперед. Однако Мелантэ поспешно встала на четвереньки и сумела снова плотно придвинуть его к двери. Последовал очередной удар, за ним другой...

Дверь начала поддаваться, и стол поехал по полу вперед, до тех пор пока его ножки не уперлись в противоположную стену. Не успела Мелантэ юркнуть под стол, как в каюту ворвались три человека. Они осмотрелись по сторонам и увидели ее. Один из них, громко крикнув, бросился вперед и попытался дотянуться до девушки.

Мелантэ взвизгнула, ударила его свободной рукой и пронзительно закричала. Мужчина перегнулся через крышку стола, схватил девушку за обе руки и вытащил наверх. Мелантэ не переставала громко звать на помощь, и второй грабитель ударил ее по лицу. Когда же она закричала еще громче, он выругался и грубо толкнул ее к стене. От резкой боли из глаз девушки брызнули слезы. Мужчина, ударивший ее по лицу, крепко зажал ей рот рукой. От слез у нее заложило нос, и стало трудно дышать. Мелантэ затихла и попробовала вырваться, чтобы сделать вдох.

Грабитель ненадолго отнял руки от ее лица и грубо спросил:

– Где твой хозяин прячет серебро?

– В храме, – прерывисто дыша, ответила Мелантэ. – Он все оставил в банке.

– Должны же быть здесь какие-нибудь расходные деньги!

– Он почти все взял с собой. – Голос Мелантэ задрожал. – Он пошел на встречу с человеком, который торгует оловом. Еще немного денег он дал своей жене Тиатрес, которая повела детей в зверинец.

– А где товар? Здесь должен быть груз!

– Все продано.

Мужчина снова выругался. Третий разбойник шарил по комнате в поисках ценных вещей. Он стянул несколько простыней и подушек с той кипы в углу, которую набросала Мелантэ, и пнул ногой свернутые матрацы.

– Документы, – потребовал первый. – Где лежат все документы на лодку?

Слезы снова полились из глаз Мелантэ.

– В банке! Нам с-сказали, что на л-лодке их х-хранить оп-пасно!

На самом деле хранить документы где-нибудь, кроме как на самой лодке, было совершенно недопустимым, но грабители, похоже, об этом не знали.

С палубы донесся громкий оклик. Первый разбойник выглянул из каюты. По яростным крикам можно было предположить, что человек, которого оставили на палубе, заметил, что кто-то из людей купца побежал звать на помощь. Он снова зашел в каюту и приказал:

– Забираем с собой девчонку! – И с этими словами покинул каюту.

Разбойник, который держал Мелантэ за запястья, тут же потянул ее к выходу. Девушка истошно завопила и согнула ноги в коленях, норовя снова укрыться за столом. Мужчина выругался и попытался поднять ее на ноги. Мелантэ же крепко уперлась ногами в край стола, не давая сдвинуть себя с места. Проклиная все на свете, разбойник выпустил ее руки, чтобы отодвинуть стол. Как только он наклонился, она, не медля ни секунды, набросилась на него с кулаками и неожиданно для самой себя попала ему прямо в глаз. Тот заорал от боли и попытался лягнуть ее ногой. Девушка ловко увернулась от удара, но тут подоспел третий грабитель и схватил ее за лодыжки. Благодаря этому его напарнику, несмотря на отчаянное сопротивление девушки, удалось заломить ей руки, и они вдвоем вынесли Мелантэ из каюты. Всю дорогу она что есть мочи кричала и пыталась вырваться.

На палубе валялись разбитые кувшины из-под масла и опрокинутые миски с чечевичной похлебкой. В воде плавали матрацы и мешок с мукой. Возле одного открытого люка лежал Гармий. Его лицо, залитое кровью, казалось застывшим, как маска. Памонтеса нигде не было видно, и Мелантэ с робкой надеждой подумала, что, возможно, это он прыгнул за борт и поплыл к берегу, чтобы позвать кого-то на помощь. Четверо других грабителей стояли на причале и с нетерпением ждали двух оставшихся товарищей. В руках они держали сундук, принадлежавший Тиатрес.

Вдруг Мелантэ осенило, что им придется каким-то образом перетаскивать ее через борт лодки и если она будет слишком сильно сопротивляться, то, возможно, они решат оставить ее. Девушка начала отчаянно выворачиваться из цепкой хватки разбойников. Ей удалось высвободить одну ногу, которую она тут же пустила в ход. Мужчины чертыхнулись и опустили ее на палубу. Она же не переставала брыкаться, вырываясь из их рук, царапалась и даже норовила укусить. Однако, несмотря на сопротивление Мелантэ, тому, что был повыше и посильнее, удалось взвалить ее себе на плечо, и он, осторожно ступая по сходням, поспешил на берег. Мелантэ увидела какую-то женщину, которая наблюдала за происходящим с соседней лодки, и протянула к ней руку, моля о помощи.

Но никто ей не помог. Девушке снова зажали рот рукой, и она, сделав еще одну безуспешную попытку вырваться, просто потеряла сознание, Очнувшись, Мелантэ увидела, что ее все так же несут на плече. Уставшее тело ныло от боли, сильно кружилась голова. Она хотела собраться с последними силами и снова попробовать вывернуться, но крепкая рука легла ей на шею, не давая даже вздохнуть.

Поначалу ее несли, а потом тащили по земле и вели, подталкивая в спину, по лабиринту темных улочек, пропахших мочой и кошками. Весь путь сопровождался тычками и проклятиями. Все, что происходило с ней, напоминало страшный сон, от которого она никак не могла пробудиться. Наконец они пришли к какому-то небольшому строению, поднялись по лестнице и очутились в темной грязной комнате, заваленной какими-то коробками. Там сидела старуха и пряла.

Похитители грубо втолкнули Мелантэ в комнату, и она чуть не упала. Оглянувшись, девушка увидела, что все шестеро разбойников вошли в комнату вслед за ней. Один из них тащил за собой дорожный сундук Тиатрес. Она прижалась к стене и стояла не шевелясь, чувствуя, что вся дрожит и вот-вот упадет.

– Кто такая? – спросила старуха, сверля ее неприятным взглядом.

– Вот и весь улов, – сказал тот самый человек, который допрашивал Мелантэ на лодке и, по всей видимости, был главарем. – Ни товара, ни денег. Один из них спрыгнул в воду, а потом привел стражу, которая стоит у выхода из Мареотис. Нам пришлось бежать. Эта сучка царапалась как кошка. Заехала вот Зевксиду в глаз. Нужно ее связать.

Мелантэ поразилась тому, что они говорили по-гречески. В Коптосе только египтянин мог оказаться грязным разбойником, в то время как греки представляли высшее сословие. Здесь, в Александрии, все было устроено иначе.

Старуха поднялась и подошла поближе к Мелантэ, чтобы как следует ее рассмотреть.

– Хорошенькая, – сказала она, ущипнув девушку за щеку.

Мелантэ подняла было руки, чтобы защититься, но не осмелилась ударить ее. Она интуитивно почувствовала, что за это будет жестоко наказана.

– Пожалуйста, – с трудом переводя дыхание, взмолилась девушка. – Пожалуйста, отпустите меня! Мой отец заплатит вам за меня!

Старуха прищурилась.

– Правда? Да что ты говоришь? А кто он такой?

– Его зовут Ани, – хватая ртом воздух, сказала Мелантэ. – Это его лодка.

Послышались недовольные вздохи и фырканье. Все со злостью смотрели на нее, но уже несколько иначе. Мелантэ поняла, что ее сначала приняли за рабыню.

– Свободнорожденная! – с досадой произнес их вожак. – Только этого еще не хватало!

Он подошел к стене, поднял с пола кувшин и с жадностью начал пить.

– Может, он действительно заплатит за нее? – в голосе одного из разбойников, который был крупнее всех, прозвучала надежда. Он взял из рук главаря кувшин и тоже сделал несколько больших глотков.

Однако главарь покачал головой.

– После того, что произошло на этой «Сотерии», нам и близко нельзя подходить к лодке. Нет, нам придется продать ее Кинесиаду, – сказал он и тяжело опустился на пол. – И поверьте, будет большой удачей, если он даст за нее двести. Старуха тем временем осматривала содержимое сундука. Однако там была только сменная одежда, принадлежавшая разным членам команды, да пара серег. Старуха повертела в руках грязный хитон Серапиона и кинула его обратно в сундук.

– Сто, не больше! – с досадой произнесла она. – А как там специи, что были на лодке?

– Девчонка говорит, что все уже продано. – Главарь махнул рукой в сторону Мелантэ. – На лодке, по крайней мере, не было ничего. Это точно. А вся выручка сдана на хранение в банк. Вот проклятие! Заработаем даже меньше четырех сотен, а стража уже ищет нас повсюду. Снуют везде, как осы. Вот уж провал так провал!

– Мой отец заплатит вам за меня больше двух сотен, – осмелилась вставить Мелантэ.

Главарь пристально посмотрел на нее и с насмешкой спросил:

– И во сколько же он оценивает свою дочь? Может, пять сотен?

– У него... у него может не оказаться при себе таких денег. – Мелантэ заколебалась. – Вся выручка с товара принадлежит папиному партнеру Клеону.

Конечно, Мелантэ не сомневалась, что отец отдаст за нее последний обол и уже потом будет ломать голову над тем, как возвращать деньги, но говорить об этом грабителям она не собиралась.

– Поверьте, он отдаст вам все, что сможет, – продолжила она. – Мой отец – купец, и он меня очень любит. – Последние слова комом застряли у нее в горле. Ани и в самом деле любит ее. Вся семья дорожит ею. Что будет с ними, когда они узнают, что ее продали в рабство? Нужно предотвратить это во что бы то ни стало. Никак нельзя допустить, чтобы эти мерзавцы распоряжались ею как вещью!

– Нет, так не пойдет, – нетерпеливо запротестовал один из них, обнажив кривые зубы. – Кто из нас отправится на лодку и скажет купцу, что мы собираемся продавать его дочь? Лично я этого делать не буду!

Задумавшись, главарь поскреб свой заросший черной щетиной подбородок и спросил Мелантэ:

– Ты же, надеюсь, умеешь писать?

– Умею, – ответила она, затаив дыхание. Неужели этот страшный сон скоро закончится?

– Значит, ты смогла бы написать записку своему отцу, чтобы он пришел на встречу с нами в условленное место и принес, ну, скажем, четыре сотни?

– Это тоже очень опасно! – воскликнул разбойник, отличавшийся от остальных мужчин крупным телосложением. – Ты сам сказал, что нас уже вовсю разыскивает стража. Тот парень с лодки позвал их. Хорошо же они будут выглядеть, если среди бела дня лодки можно грабить прямо в гавани. Стражники постараются выслужиться перед римлянами, иначе их всех уволят. Я уверен, что теперь они будут пасти этого купца, хочет он этого или нет.

Кривой Зуб согласился с ним.

– Кажется, мы убили того парня, что был на палубе, – сказал он. – Если нас поймают, римляне не будут церемониться. Нам нельзя рисковать. Надо продать эту сучку Кинесиаду: по крайней мере мы будем в безопасности.

Тут в разговор вступила старуха.

– Я знаю, что надо делать! – хриплым голосом заявила она. – Пойдем к тому, кто заказал нападение на лодку. Скажем ему, что ни товара, ни денег там не было, поэтому пришлось взять дочку его врага. Пусть заплатит еще четыре сотни, или мы продадим ее обратно отцу.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Затем, осознав услышанное, разбойники заулыбались.

– Здорово придумано! – воскликнул главарь, ухмыляясь. – А он заплатит, никуда не денется! Он терпеть не может своего конкурента и от злости, наверное, скоро лопнет.

– А как только он заплатит, – продолжила старуха, – мы тут же продадим девчонку Кинесиаду. Шесть сотен чистой прибыли плюс все, что удастся выручить за сундук.

– Нет! Пожалуйста! – вскрикнула Мелантэ, забившись в истерике. – Умоляю вас, не делайте этого! Мой отец заплатит за меня больше, чем Аристодем!

– Ты сказала, Аристодем? – спросил главарь. – И что тебе о нем известно?

– Он ненавидит моего отца, – дрожа от волнения и страха, ответила Мелантэ. – Один раз он уже оклеветал нас. Из-за него нас арестовали римляне, но скоро выяснилось, что Аристодем лжет. Они пригрозили, что выдвинут обвинение против него, если он не откажется от своих слов. У моего отца есть письмо от римского военачальника Галла, в котором все подробно описано. Он обязательно арестует Аристодема. Это уж точно, уверяю вас. Так что вряд ли вам следует рассчитывать на его деньги!

– Нет, его так просто не арестуют, – с уверенностью заявил главарь. – Только не из-за какого-то письма в руках египтянина. Ведь этот Аристодем благородного происхождения. Однако продолжай, мне интересно. Откуда он?

– Он из Коптоса, как и мой отец. Аристодем разозлился на отца, потому что он опередил его и заключил сделку с одним купцом, торгующим на Красном море. И прямо посреди рыночной площади Аристодем поклялся, что отомстит ему.

– Все, хватит.

– Пожалуйста! Вы...

– Закрой рот! – рявкнул главарь и, обратившись к одному из своих людей, сказал: – Тразон, свяжи ее и заткни ей чем-нибудь рот. Я пойду к Аристодему. А ты, Зевксид, отправляйся к Кинесиаду и поговори с ним.

Тразон, тот самый здоровенный разбойник, вытащил из коробки моток веревки и связал девушке руки и ноги. Мелантэ тихо плакала, и поэтому он не стал затыкать ей рот. Он просто потряс перед ее глазами куском веревки, пригрозив, что если она снова начнет голосить, то ей не только заткнут рот, но и жестоко изобьют.

Остаток дня Мелантэ провела, лежа среди коробок, наваленных в углу этой грязной комнаты, в то время как похитители пили а что-то обсуждали между собой. Поначалу девушка боялась, что они ее изнасилуют, однако – может из-за присутствия старухи – мужчины не проявляли к ней никакого интереса. Из их разговора Мелантэ поняла, что старуха приходится двоим разбойникам матерью, в том числе их вожаку, которого, как оказалось, звали Никократ. Кроме того, она была теткой Тразопа. Старуха занималась тем, что продавала награбленное в лавках, находившихся в квартале близ озера Мареотис. Сейчас она спорила с ними, где лучше сбыть с рук одежду и серьги из сундука Тиатрес. Мелантэ со страхом ожидала, когда разбойники начнут говорить о том самом Кинесиаде, ее потенциальном покупателе, но они не обмолвились о нем ни словом.

Ближе к вечеру пришел Зевксид, высокий худощавый человек, которому Мелантэ угодила в глаз, – теперь у него на лице красовался большой синяк. Он вернулся в прекрасном расположении духа и принес с собой кувшин свежего пива.

– Кинесиад заинтересовался! – радостно объявил он всем. – Сказал, что заплатит две сотни, если она в своем уме и девственница. А вот еще более приятная новость: его корабль уходит из Александрии завтра утром!

Приподняв голову, Мелантэ заплакала от страха. Уходит... Конечно же. В Египте продать в рабство свободнорожденного человека было не так уж легко, если вообще возможно. Это считалось преступлением, которое рано или поздно могли раскрыть. Но за пределами страны доказать, что ты рожден свободным, было трудно. Жертвы нападений пиратов и похищений оказывались на одном помосте с военнопленными и теми, кто был рожден в рабстве. Продав ее Кинесиаду, они получат меньше, чем обычно давали за симпатичную девушку, но Кинесиад был капитаном корабля, и он сам вез свой товар. К тому же он отправляется в плавание завтра.

– Я и не знал, что он собирается выходить в море прежде, чем закончится этот месяц! – сказал Тразон.

– Кто-то повлиял на него, – ответил Зевксид. – И похоже, что у этого человека много денег. Когда я пришел к нему на корабль, то увидел, что каюту для пассажира устилают коврами ставят серебряные подсвечники. Кстати, эта маленькая сучка еще девственница? Я сказал Кинесиаду, что да, но он обязательно перепроверит.

Они тоже решили в этом убедиться. Тразон и Зевксид крепко держали Мелантэ, пока старуха осматривала ее. После этой унизительной процедуры Мелантэ, горько рыдая, забилась в угол. Отплывает завтра утром. Неужели она будет продана в рабство, а ее невинность послужит не более чем надбавкой к той цене, которую они потребуют? Неужели она никогда больше не увидит своих родных и близких?

Мелантэ все еще плакала, когда пришел Никократ, их главарь. С ним был Аристодем.

Мелантэ поспешно подавила рыдания и попыталась сесть прямо: она не позволит этому мерзавцу со злорадством наблюдать, как страдает дочь Ани! Аристодем подошел к девушке и, прищурившись, посмотрел на нее. Его губы скривились в презрительной усмешке.

– Ну что? – спросил Никократ.

– Да, это его дочь, – лениво произнес Аристодем. – Но у этого бесстыжего негодяя остались все документы! Он размахивал ими перед начальником порта и обвинял при этом меня! Я же заплатил вам, чтобы вы уничтожили все бумаги подчистую!

– Ты дал нам сотню драхм за то, что мы нападем на лодку, – ответил Никократ. – Ты утверждал, что на этой проклятой посудине полным-полно специй и слоновой кости и мы сможем здорово нажиться на товаре. Но вместо этого мы получили одну только девчонку и кучу проблем. Нас разыскивает стража, и нам придется потратить все, что мы получили от тебя, чтобы от нее откупиться. Я еще раз говорю, что для нас лучше всего – это продать девчонку обратно ее отцу, потому что в таком случае они от нас отстанут. Лишь благодаря мне ты имеешь возможность мстить своему врагу. Если же тебя это не устраивает, мы отправляем ее к отцу. Пусть он уезжает отсюда счастливый и никогда больше не беспокоится по поводу своей дочки.

Аристодем закусил губу.

– Почему вы так ненавидите моего отца? – спросила Мелантэ. В ее голосе звучали отчаяние и боль. – Он же вас никогда не обманывал. Наоборот, именно вы занимались грабежом и на ном нажились!

Заткнись, ты, грязная маленькая сучка! – проревел Аристодем. – Этот выскочка египтянин думает, что он лучше грека. Он так и не понял, где его место!

– Вы же сами прекрасно знаете, что он лучше вас, – сказала Мелантэ, до которой только сейчас дошла эта простая мысль.

Аристодем наклонился и ударил девушку по лицу, а затем плюнул в нее.

– Очень хорошо, – сказал он, обращаясь к Никократу. – Я дам тебе четыре сотни. Но раз я ее покупаю, то имею право держать у себя и делать с ней все, что мне заблагорассудится.

Никократ бросил красноречивый взгляд на Зевксида. Тот приложил ладонь ко рту и поднял вверх два пальца.

– И выдумаете, что это хорошая идея, господин Аристодем? – стараясь, чтобы его голос звучал ровно, спросил Никократ.

Аристодем встрепенулся и с недоумением посмотрел на разбойника. Мелантэ поняла, что купец не говорил Никократу своего настоящего имени. Не удивительно, что грабителям было на руку знать некоторые подробности, о которых она рассказала. Теперь они могли манипулировать Аристодемом.

– Всем известно, что ты враждуешь с этим человеком, с Ани, – продолжил Никократ. – У тебя уже были проблемы с египтянином. В тех бумагах, о которых ты так беспокоишься, есть письмо, составленное римским военачальником. В нем во всех деталях описано, как ты выдвинул ложное обвинение против своего бывшего поставщика. Не думаю, что ты что-то выиграешь, если будешь держать у себя девчонку. Особенно после того, как он уже выступал с обвинениями в твой адрес перед начальством порта.

Аристодем изменился в лице.

– Да кто ты такой, чтобы мне угрожать?! – заорал он.

– Какие могут быть угрозы? – пожав плечами, спокойно произнес разбойник. – Я просто говорю, что тебе не следует пачкать руки еще раз. Позволь нам самим избавиться от нее.

– И как же вы собираетесь это сделать? – вызывающе спросил Аристодем. – Я не хочу, чтобы ее вернули отцу.

Тут в разговор вступил Зевксид.

– Завтра утром отплывает корабль на Кипр, – начал он.

– Утром? – удивленно переспросил Никократ. – Я-то думал, что он отправится только в конце...

Опомнившись, он внезапно умолк.

– Да, завтра утром, – повторил Зевксид, утвердительно кивнув головой в сторону Никократа. – Погрузим девчонку на борт, а капитан продаст ее на невольничьем рынке в Пафосе[45].

– Точно, – сказал Никократ, повернувшись к Аристодему. – В этом городе всегда нужны новые шлюхи. Представьте, с каким удовольствием ты будешь думать, что дочь твоего врага ублажает моряков в каком-то заморском порту, а против тебя самого никто и пикнуть не посмеет.

Мелантэ, не выдержав, громко всхлипнула от ужаса, охватившего ее при мысли о своей несчастливой судьбе. Аристодем бросил на нее быстрый взгляд, и его губы скривились в довольной ухмылке. Однако ему не хотелось выкладывать лишние деньги.

– Погрузите на борт, говоришь? – с подозрением спросил он. – Ты хочешь сказать, что продадите ее!

– Капитан платит мало, – тут же нашелся Никократ, – это противозаконно. Кроме того, он еще должен заплатить немалую сумму портовому начальству.

– Если я плачу за девчонку, – упрямо продолжал гнуть свою линию Аристодем, – то деньги капитана, по идее, причитаются мне.

Завязался спор. В конце концов Никократ согласился разделить выручку от продажи Мелантэ пополам с Аристодемом. Однако цену он назвал другую – всего лишь сто драхм.

Мелантэ не стала вмешиваться, чтобы поправить его. От страха она вообще не могла даже слова вымолвить. Мысли метались в ее голове, как испуганная птица в клетке. Она должна что-то предпринять и вырваться из этого кошмара, иначе будет слишком поздно.

Аристодем не доверял этим головорезам и настоял на том, чтобы лично встретиться с Кинесиадом. Никократ после небольшого препирательства согласился-таки с ним. Что до самой Мелантэ, то было решено, что ее отправят на корабль сегодня же вечером, поскольку капитан намерен отплывать рано поутру.

Они немедля двинулись в путь. Мелантэ надеялась, что по пороге в порт ей удастся позвать кого-то на помощь или каким-то образом ускользнуть от похитителей, но сделать это было невозможно. Никократ заткнул девушке рот и силком запихнул ее в один из деревянных ящиков, сваленных вдоль стены. Руки и ноги девушки были все так же связаны. Сверху ящик плотно закрыли крышкой, снесли по лестнице и, погрузив на ручную тележку, повезли через город. Было трудно дышать, тележка подпрыгивала на ухабистой дороге. Мелантэ ничего не видела, но поняла, что тележка ручная, поскольку не было слышно стука копыт.

Она вдруг вспомнила скульптуры танцующих животных, которые видела на берегу Канопского канала. «Зачем они это делают?» – спросил тогда Серапион, удивившись, что римляне укладывают статуи в ящики. То, что сказал отец, не совсем соответствовало заданному вопросу. Серапион скорее хотел сирость: «Почему эти люди забирают то, что очень дорого другим?» Отец ответил лишь: «Потому что они могут это сделать».

Вскоре тележка остановилась. Остановка, казалось, длилась целую вечность. Мелантэ старалась не плакать, потому что из-за слез было трудно дышать. Наконец она почувствовала, что ящик подняли с тележки и понесли вверх по наклонному трапу. Затем его снова опустили вниз и сняли крышку. В неярком свете лампы она разглядела мужчину с большим носом. Он смотрел на Мелантэ с кислым выражением на лице и молчал.

– Вот она, – сказал Никократ. – Хорошенькая, правда? Большеносый человек только фыркнул и жестом приказал вытащить ее из ящика. Никократ и Зевксид подняли девушку и положили на пол. Она огляделась по сторонам и увидела, что находится в небольшой комнате, обшитой темными деревянными панелями. Помимо двух похитителей и большеносого незнакомца здесь находился какой-то пожилой худощавый человек, который держал над ней лампу. Аристодем стоял в дверях. В углу комнаты валялись железные кандалы.

Пожилой мужчина передал лампу большеносому и наклонился, чтобы развязать Мелантэ.

– Не дергайся, девочка, если не хочешь, чтобы было хуже, – проворчал большеносый.

Он взял в руки веревку, которой были связаны ее лодыжки, сложил вдвое и многозначительно хлестнул ею по стене.

Мелантэ лежала не шевелясь, пока пожилой человек осматривал ее глаза, зубы и волосы. Затем, задрав тунику, он ощупал ее грудь и напоследок, как и предполагал Зевксид, проверил, девственница ли она. Все остальные стояли рядом и наблюдали. Мелантэ стало дурно, хотелось вырваться из его лап и убежать, но она заставила себя лежать смирно, как птица, которая, случайно оказавшись на земле, замирает, чтобы ее никто не заметил. Пусть думают, что она слишком напугана, чтобы даже пошевелиться!

Наконец пожилой человек кивнул и повернулся к большеносому, который, по всей видимости, и был тем самым Кинесиадом, капитаном корабля.

– Здорова и невинна, – сухо сказал он. – Хотите проверить ее при помощи колеса?

Так проверяли скрытую проклятую болезнь. Мелантэ с тоской подумала об Арионе. Как жаль, что она не проскользнула к нему в одну из ночей, когда «Сотерия» стояла на реке, и не предложила прогуляться по берегу Нила... Как жаль, что она поцеловала его лишь один-единственный раз... Было бы лучше, гораздо лучше подарить свою девственность ему, а не какому-то моряку в публичном доме.

Кинесиад покачал головой и, довольно улыбнувшись, произнес:

– Никогда еще не было такого хорошего улова. – Он повернулся к Никократу. – Ну а теперь...

Тут Мелантэ вскочила на ноги и стремительно бросилась к двери. Аристодем широко расставил руки, пытаясь закрыть ей проход, но она на бегу повернулась, подняла руку и локтем ударила его прямо в лицо. Когда он заорал и упал на бок, девушка быстро перепрыгнула через него. К несчастью, левой ногой она зацепилась за сундук, но быстро восстановила равновесие и понеслась по темному длинному коридору мимо закованных в цепи мужчин и женщин, лежавших на полу между ящиками и огромными амфорами. Судя по всему, мелькнуло в голове Мелантэ, они находились в трюме. Позади нее послышались крики и ругань.

В конце трюма была лестница. Мелантэ взобралась по ней и оказалась еще в одном узком коридоре. Вдоль коридора, освещенного тусклой лампой, шел ряд дверей. Одна дверь отворилась, и из нее высунулась чья-то голова. Девушка подняла глаза и увидела, что рядом есть еще одна лестница, ведущая куда-то в темноту. Она полезла вверх, слыша, как следом за ней кто-то карабкается по нижней лестнице. На самом верху лестница заканчивалась... запертым люком. Мелантэ судорожно пыталась его открыть, нащупала в темноте петли, начала толкать, но он никак не поддавался. Она еще раз пошарила рукой, надеясь найти засов. В этот момент чья-то рука схватила ее за лодыжку, и она испустила громкий вопль.

Мелантэ пыталась ухватиться за ступеньки, но ее стянули вниз, на тот этаж, где был коридор с дверями. Все это время она не переставала громко кричать. Теперь двери, выходящие в коридор, стали открываться одна за другой, и из них выглядывали люди. На лицах у всех было написано крайнее удивление. Никократ, схватив девушку за запястья, заломил ей руки за спину, а Кинесиад больно ударил по лицу.

Тут самая крайняя дверь, которая была прямо за лестницей, открылась, и из дверного проема в темный коридор пролился яркий свет от ламп.

– О бессмертные боги! – воскликнул чей-то голос – красивый, с правильной интонацией и до боли знакомый. – Что здесь происходит?

– Арион! – закричала она, ища его взглядом, и услышала удивленный возглас:

– Мелантэ!

Юноша стоял в дверном проеме. Его темный хитон поблескивал в мерцающем свете. За его спиной стоял еще какой-то человек.

– Нет повода для беспокойства, сударь, – сказал Кинесиад, выступив вперед и закрыв собой Мелантэ. – Это всего лишь девочка-рабыня, которая вздумала сбежать. Если вы просто...

– Это наглая ложь! – резко прервал его Арион и оттолкнул мужчину в сторону. – Я знаю эту девушку. Ее отец спас мне жизнь. Как ты здесь очутилась, Мелантэ?

Он стоял прямо перед ней. Наяву. Те же самые короткие волосы, тот же гордый взгляд, гот же густой румянец на бледном лице. Только хитон был другой – черный, расшитый золотом, наверняка очень дорогой. Ей хотелось броситься в его объятия, но Никократ крепко держан ее за руки. Она могла только умоляюще смотреть на него.

– Господин, – поспешно произнес человек, стоявший за спиной у Ариона, – позвольте мне самому разобраться.

Этот худощавый мужчина, темноволосый, с аккуратной бородой, облаченный в неброскую, но тоже очень дорогую одежду, был явно старше Ариона.

– Это не ваша забота, – грубо заявил им Кинесиад. – Возвращайтесь к себе в каюту и позвольте мне заниматься своими делами.

– Я повторяю, что отец этой девушки спас мне жизнь, – настойчиво сказал Арион. – Ее нужно немедленно освободить и вернуть в семью. Ни о какой сделке и речи быть не может.

– Но, господин! – запротестовал мужчина, сопровождавший Ариона. С тревогой озираясь по сторонам, он обратился к Кинесиаду. – Я прошу, давайте все уладим, не поднимая шума.

Кинесиад покачал головой.

– Нет, отпустить девчонку никак нельзя. Ее уже ищет стража. Если она вернется к себе на лодку, то они немедля придут сюда и начнут проверять, что еще у меня есть.

– Ты же заверил нас, что всему начальству даны взятки, – с презрением вымолвил Арион.

Кинесиад поморщился.

– Все зависит от того, как долго нужно молчать. Я заплатил за некоторую часть. Но и это уже обойдется мне слишком дорого.

– Но ты же можешь перепродать девушку моему другу, неправда ли? – с фальшивой улыбкой на лице предложил друг Ариона. – Разница только в том, что деньги за нее ты получишь здесь, не в Пафосе. И плыть она будет на Кипр не в трюме, а в каюте вместе с нами.

Кинесиад начал было обдумывать предложение, но тут вмешался Арион.

– Нет, – непререкаемым тоном заявил он.

Мужчина раздраженно посмотрел на него и, не скрывая возмущения, произнес:

– Будь благоразумен! Девочка будет в целости и сохранности. С ней будут хорошо обращаться. Капитан будет доволен, и мы не подвергнем себя лишней опасности.

– Ты меня не понял, – продолжил Арион. – Эта девушка не рабыня. Она – дочь свободного купца, того самого, который спас меня. Отец без ума от своей дочери. Как же я отплачу ему, если приобрету ее в качестве рабыни?

– Пусть будет при тебе в качестве вольной наложницы, раз ты так хочешь ее освободить! – отчаянно воскликнул мужчина. – Но пойми, что нам сейчас не нужны проблемы со стражей!

– Каким образом я мог бы научиться чему-то, чего у меня не было в крови, что во мне не было заложено? – язвительно спросил Арион у своего старшего друга, и тот, как заметила Meлантэ, был неприятно задет. – На самом деле, Родон, я мог бы научиться этому где угодно. Только случилось это лишь тогда, когда я повстречал отца Мелантионы. – Повернувшись к Кинесиаду, он продолжил: – Вы можете поступить и по-другому. Объясните стражникам, что купили девушку, не имея понятия о том, что она свободнорожденная. Я притворюсь, будто так оно и есть. В случае если вы уже заплатили за нее деньги, я возмещу ваши затраты. Я заплачу вам вдвое дороже. В итоге вы получите те деньги, которые рассчитывали на ней заработать, и даже сверх того. Иначе я просто отведу ее к отцу, и вы не получите ничего.

– Это опасно! – запротестовал Родон. – Ее повсюду ищет стража. Да и мы тоже не можем оставаться здесь, чтобы ждать следующего корабля!

– Вы можете отпустить меня утром, перед отплытием, – робко вмешалась в разговор Мелантэ. – А потом я могу пойти к страже и сказать, что всю ночь пряталась в доках и даже не видела корабля.

– А как же мы? – вступил в спор Никократ. – Погоди, Кинесиад! Ты, старый пройдоха! Нас так просто не проведешь! Ты не посмеешь брать деньги у этого жулика, не расплатившись с нами! – Он зло посмотрел на Ариона. – Кто ты такой? – спросил он. – Мне кажется, я где-то тебя раньше встречал.

На лестнице послышался глухой шум, и вскоре, тяжело пыхтя, появился Аристодем. Его поддерживал тот худощавый пожилой человек, который осматривал Мелантэ. Подбородок и хитон на груди купца были в крови. Одной рукой Аристодем прикрывал свой рот. Он метнул в сторону Мелантэ полный ненависти взгляд и, повернувшись к юноше, тут же узнал его.

– Так это ты! – воскликнул он и закашлялся, сплевывая кровь. Мелантэ удивилась, увидев, что ее удар пришелся ему по передним зубам.

– Похоже, ситуация проясняется, – сухо заметил Арион.

– Мне кажется, тебе следует вернуться в каюту, – стараясь говорить мягко, посоветовал ему Родон. – Может, для тебя ситуация и проясняется, но мне кажется, что она становится еще более опасной.

Он окинул взглядом коридор. Мелантэ тоже обернулась и увидела, что почти все двери открыты и на них смотрит по меньшей мере дюжина человек.

Арион даже не шелохнулся.

– Я не могу доверить тебе это, – спокойно ответил он. – Если потребуется, Родон, я пожертвую собственной безопасностью ради жизни этой девушки.

– Но это же нелепо! – воскликнул Родон, в изумлении уставившись на Ариона.

– Но что я буду делать на Кипре? – внезапно спросил Арион. – С таким же успехом можно жить и умереть здесь.

– Смысл в самой жизни! – возразил ему Родон.

– При условии, что в жизни есть цель, – голос Ариона звучал все так же ровно. – Если я умру сейчас, твоей вины в этом не будет. Ты сделал все, что мог, и я искренне признателен тебе за это.

– И после всего, что я для тебя сделал, ты отказываешься от возможности спасти собственную жизнь ради какой-то египтянки? – в ярости закричал Родон.

– Я обязан ее отцу, – ответил Арион. – И я никогда не позволю купить для себя свободу за счет этого человека или его дочери.

– Это преступник, беглец, скрывающийся от римлян! – собравшись с духом, воскликнул вдруг Аристодем.

В то же мгновение трое мужчин, которые стояли у соседних дверей и наблюдали за происходящим, бесшумно приблизились к спорщикам. Когда один из них схватил Аристодема за плечо, Мелантэ почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля.

Ощущение было такое, будто огромная гора посуды, стоявшая на краешке стола, вот-вот окажется на полу, разбившись вдребезги.

– Скрывающийся преступник, – повторил Никократ, окидывая взглядом Ариона. – Но, судя по всему, не нашего поля ягода. – Затем он посмотрел на Аристодема, который в свою очередь в недоумении оглядывался на человека, державшего его за плечо. – Ты сказал, его ищут римляне?

– Убери от меня свои руки! – приказал Аристодем. – Да, он сбежал из лагеря царя, когда...

Внезапно он умолк и, беззвучно хватая ртом воздух, обмяк в руках человека, который держал его за плечо. Придерживая Аристодема, тот аккуратно уложил его на пол. Глаза купца в одно мгновение стали стеклянными.

Никократа пробрала дрожь. Он сделал шаг назад и отшвырнул от себя Мелантэ. Девушка едва не упала, но вовремя схватилась за чье-то плечо. Обернувшись, она увидела, как Никократ бросился с ножом на Ариона.

Послышались крики, между мужчинами завязалась ожесточенная схватка. В результате грабителю удалось зайти Ариону за спину и прижать нож к его шее.

– Всем стоять на своих местах! – приказал Никократ. – Если кто-то из вас пошевелится, я перережу ему горло!

Люди притихли. Из кают вышли еще двое мужчин, но они тоже встали как вкопанные. У одного из них в руке был нож. Аристодем лежал на полу, его широко открытые глаза смотрели в одну точку. Мелантэ поняла, что он уже не дышит.

– И чего ты этим добьешься? – спокойно спросил Арион. Он стоял ровно, запрокинув голову. Острие ножа поблескивало на его бледной коже.

– Сдается мне, что твоя жизнь стоит дороже, чем жизнь этой девушки, – вкрадчиво произнес Никократ. – Твои друзья не поскупятся ради тебя. Да и римляне тоже обрадуются.

Арион тяжело вздохнул и едва заметно пошевелил правой рукой. Затем он резко развернулся, левой рукой выбил из руки Никократа нож, а правой нанес ему резкий удар в бок.

Нож вылетел, сверкнув лезвием, и упал на пол. Никократ издал какой-то нечленораздельный звук и согнулся от боли. Его дружок Зевксид, громко вскрикнув, бросился к нему на помощь. Но в этот миг за спиной разбойника появился один из незнакомцев, вышедших из каюты, и, обрушив свой мощный кулак на голову Зевксида, повалил его на пол. Тот истошно заорал, и тогда мужчина нанес еще один удар, так что преступник умолк.

Арион присел на корточки возле тела Никократа, пытаясь вытащить что-то из его бока. Когда он выпрямился, и его руке был окровавленный нож.

– Не думал, что он мне пригодится, – качая головой, сказал Арион.

В следующее мгновение юноша выронил нож на пол, а сам медленно опустился на колени. Его лицо исказилось в гримасе ужаса, а окровавленная рука судорожно шарила под хитоном в поисках мешочка с лекарством. Затем он замер, неподвижно уставившись в одну точку. Кровь тоненькой струйкой сочилась из неглубокого пореза на шее – след от ножа Никократа, впившегося в кожу Ариона, когда он развернулся. Мелантэ поняла, что он не чувствует боли.

Кинесиад посмотрел на молодого человека, на трупы, лежавшие на полу, на мрачные лица людей, которые вышли из кают, – только сейчас девушка осознала, что они появились здесь, чтобы защитить Ариона, а не капитана, – и на его лице отразился панический страх. Затем капитан снова перевел взгляд на Ариона и рявкнул:

– Убирайтесь! Я даже не подозревал, во что вы меня можете втянуть. Я отказываюсь вас везти. Ни за какие деньги!