Научиться ценить [СИ]

Глава 25

Ей сразу бросилось в глаза огромное количество датчиков и каких-то непонятных приборов, окружающих странную, напоминающую ванну, конструкцию. Ольга несколько раз обвела глазами помещение, не понимая, почему оно пустует. Даже показалось на мгновенье, что доктор направил ее не в ту палату.

Дышалось с трудом. Воздух, влажный, густой, был пропитан запахом лекарств и его чего-то, незнакомого, но резкого и неприятного. Ее внезапно замутило. И сдавливающий сердце страх усилился. Сознание рисовало разные картинки, одна ужаснее другой, но все они были слишком далеки от реальности. От того, что ей пришлось увидеть в той самой «ванне», оказавшейся на самом деле кроватью. В глубине которой находился…

Она зажала рот ладонью, пытаясь сдержать и крик, и накатившую тошноту. Застыла, не в силах отвести взгляда.

Бинты, пропитанные бурыми пятнами, покрывали большую часть тела, оставляя на виду лишь небольшие участки, закрытые каким-то черным, сморщенным материалом. Ольга медленно приблизилась к краю кровати и только тогда поняла причину раздражающего запаха. И едва успела склониться над раковиной в углу. Между бинтами проступала не ткань, как показалось ей сначала. Кожа… Точнее то, во что она превратилась под воздействием огня.

Женщину действительно пустили попрощаться. И, скорее всего, когда она придет в следующий раз, здесь уже никого не будет. Слова доктора не были преувеличением. Последняя надежда, теплящаяся в ее сердце, рассыпалась в пыль. Не было шансов. Никаких. И не нужны были познания в медицине, чтобы понять это. О последних каплях угасающей жизни напоминало только слабое жужжание приборов и тонкий зигзаг сердечного ритма, скачущий на экране монитора.

Признание запоздало. Оно еще имело значение… вчера, когда Алексей пришел к ним в офис. А теперь… Теперь эта обездвиженная фигура вряд ли могла стать для Ольги собеседником или даже простым слушателем. Лицо и голова тоже были почти полностью покрыты бинтами, лишь в некоторых местах обнажая темные, обожженные участки кожи и волос. А ведь всего лишь месяц назад в его густых, блестящих волосах запутывались ее пальцы… И, сокрушаясь от своих обид, она даже представить не могла, что окажется на реальном пожарище. Его жизни. Их судьбы.

— Лешка… — она прохрипела его имя чужим, надрывным шепотом. Не слыша собственного голоса. — Я знаю, что это невозможно, но… не умирай. Не бросай меня… снова. Не оставляй НАС!..

Упала на колени, оказавшись совсем близко к изголовью кровати. К закрытым глазам, почти скрытым под промокшими бинтами. Не смея плакать, потому что понимала, что всего лишь одна слезинка неминуемо повлечет за собой истерику, которая совершенно неуместна здесь. Сейчас.

— Лешка, я солгала… Это твой ребенок… Твой, не Мирона… Я хотела тебе отомстить, поэтому все выдумала. Прости меня… Боже, если бы я только знала… Не умирай, Лешенька… Я не хочу жить без тебя…

Как дорого она была готова заплатить за возможность вернуться назад. В прошлое. И прожить его иначе. Тот безумный день, когда не видела ничего, кроме собственной обиды. Лешка ведь мог остаться дома, с ней. И ничего бы не случилось… Почему-то теперь она была в этом уверена. И не переставала казнить себя за бесконечные ошибки. Упрямство. Вспыльчивость. Нежелание слушать.

Сейчас даже измена мужа перестала казаться чем-то непоправимым. Дурацкая заколка, встреча в магазине уже не бередили душу. Значимость этих событий словно стерлась, смешалась с другими эпизодами жизни. Боль от его предательства вдруг стала ничтожной на фоне той боли, которая читалась сейчас в каждом обороте бинта. Была несравнимой с дикой пульсацией, от которой ломило виски осознанием безысходности происходящего.

— Люблю тебя… Живи, пожалуйста… Даже без меня… Просто живи…

Чьи-то руки осторожно коснулись ее плеч. Женщина обернулась, встречаясь невидящими глазами с понимающим взглядом доктора.

— Пора, Ольга.

Не оставалось ничего другого, кроме как послушаться. Ее присутствие ничего не поменяло. Чуда не случилось. Он не ответил, вообще никак не отреагировал на произнесенное ей. Не было даже малейшего движения ресниц. И монотонный звук приборов ничуть не поменялся. НИЧЕГО.

Он не слышал. Ее слова остались пустым звуком. Уже ничего не значащим. Склонившись совсем близко, изо всех сил заставляла себя не думать о том, что душащий ее запах — это запах обгоревшей плоти, который теперь будет преследовать ее до конца жизни.

Мазнула невесомым поцелуем по плотно сомкнутым губам и дрогнула, ощутив их жар. Его кожа пылала. Но совсем не тем огнем, который еще недавно лишал рассудка от затапливающей страсти. Сейчас все полыхало смертельным пламенем, от которого не было спасения.

Мирон торопливо поднялся навстречу, ошеломленно всматриваясь в ее посеревшее лицо. Помог сесть. Приложил к застывшему рту пластиковый стаканчик с водой, почти силой заставляя сделать глоток. Она подчинилась, не произнося ни слова. Словно вообще не видела его.

— Вам нужно отдохнуть, — врач опять появился рядом, протягивая упаковку каких-то лекарств. — Возьмите. Для ребенка это безопасно, а Вам поможет немного успокоиться, — и, видя, что Ольга не реагирует на его слова, передал пачку мужчине. — Присмотрите за ней… Лучше, если она хотя бы какое-то время не будет одна. Я дам знать, когда… — он запнулся, не сумев озвучить то, что собирался, — когда будут изменения. И подойдите к старшей сестре, она передаст вам вещи Ливанова. Те, которые не пострадали от огня.

«Вещами» оказалась связка ключей. Ольга забрала их, молча расписавшись в журнале. Машинально оперлась на подставленное ей плечо Мирона. Также молча села в машину. Уткнулась взглядом в сжатые в ладони ключи, по-прежнему не реагируя ни на что окружающее. Так и просидела всю дорогу до его дома, уставившись в одну точку. И, лишь когда машина остановилась, растерянно скользнула глазами по пейзажу за окном. Повернулась к мужчине.

— Я к вам не пойду. Отвези меня, пожалуйста, … к нему домой.

Мирон попробовал было возразить, ссылаясь на слова врача, но она опять погрузилась в собственные мысли, перестав реагировать. Ему ничего не оставалось, кроме как выполнить ее просьбу. Забрал ключи уже у самой квартиры, помогая женщине зайти внутрь. Ее губы скривились в жалком подобии улыбки.

— Спасибо… Я позвоню…

— Я могу остаться с тобой, если хочешь.

Она покачала головой.

— Не хочу…

Голос был спокоен, но в глазах не просматривалось ничего живого. Мирона совершенно не устраивала мысль о том, что она остается одна в квартире Ливанова. Как-то совсем некстати вспомнился тонкий шрам на руке жены. Нахмурился, чувствуя как холодеют руки от нарастающего страха за Ольгу. А что если она?. Но та, словно угадав его мысли, прошептала:

— Не волнуйся, со мной ничего не случится. Можно только я не пойду сегодня на работу?

— Оль, какая работа? Не думай об этом сейчас… Ты совершенно уверена, что хочешь остаться одна?

Она подняла на него глаза, которые внезапно наполнились слезами. Нет, оставаться одной хотелось сейчас меньше всего. Но единственное нужное ей сейчас общество стало недоступным. Навсегда.

Мужчина прижался лбом к захлопнувшейся двери и зажмурился, услышав глухие, надрывные рыдания, которым Ольга наконец-то дала волю.