Не для любви

Глава 17

Спустя неделю, декабрь 2003 года.

Настали те самые времена, когда Ольга уезжала на работу затемно, а возвращалась опять затемно. Правда, радовало то обстоятельство, что она прекратила прятать машину от сотрудников дома ребёнка, поскольку официально стала для всех коллег замужней состоятельной дамой.

Успела привыкнуть и к переглядываниям, и перешёптываниям за спиной, завистливым взглядам. Одна только Серафима Сергеевна прямо сказала Ольге: "Я всегда знала, что ты — тёмная лошадка, и удивишь нас ещё".

Да уж… Возможно, в прошлом, до второй встречи с Глебом (после ухода Ивана), она и была тёмной лошадкой, или стремилась ею быть. Но только не сейчас. А люди по-прежнему видят только то, что лежит на поверхности. Ольга никогда не понимала стремления окружающих поверхностно судить чужую жизнь, не зная и не имея желания узнать то, что скрыто за успешной внешностью, уверенностью в себе и счастливыми улыбками.

В этот вечер, возвращаясь домой, Ольга издалека заметила припаркованную у ворот незнакомую машину. Конкретно этот большой и угловатый чёрный внедорожник она точно видела впервые, но каким-то чутьём, каким-то шестым чувством поняла, что к ним пожаловал кто-то из родственников Глеба. Она даже догадывалась, кто. Конечно же, это тёзка знаменитого почтальона Печкина, одиозный Игорь Иванович.

Не очень-то Ольга верила в добрые намерения гостя; точнее, совсем не верила, потому развернула машину, оставила её в укромном месте у въезда на их улицу и пошла к дому пешком.

Понимая, что в её присутствии откровенный разговор вряд ли состоится, Ольга решила поступить не очень хорошо и… подслушать. Тем более, возможность такая была. Ольга не хотела признаваться самой себе в том, что предсказуемые речи новоявленного деверя ей малоинтересны. Гораздо более важно было услышать то, что станет отвечать Глеб, не зная о присутствии Ольги поблизости. Почему это было настолько важно для неё, Ольга тоже не стала пока разбираться.

Ворота были сняты с сигнализации, потому появление Ольги осталось незамеченным. Обогнув дом, она открыла двери чёрного хода и вскоре стояла в небольшом закутке около кухни. Ольга догадывалась, что гость находится либо в кухне, либо в гостиной, потому что столовой у них не было — они не барствовали, вполне обходясь обеденным столом и несколькими стульями в просторной кухне.

Повезло: голоса явственно доносились из кухни. По поводу Игоря Ивановича Ольга угадала, конечно же, однако её ждал сюрприз. Как выяснилось, к ним пожаловала целая делегация: прибыл также Михаил Иванович, а самое главное, — Галина Михайловна, мать Глеба и вдова Ивана.

До сих пор Ольга видела новоявленную свекровь только со стороны, и то издалека, однако сразу поняла, что это она. Статная брюнетка, чем-то похожая на оперную диву Галину Вишневскую. Гостья о чём-то тихо разговаривала с Фёдором, и в душе́ Ольги вспыхнула ревность, словно отравляя весь организм, как сильнейший токсин.

Осторожно приоткрыв двери, Ольга увидела в образовавшуюся щель, что Федя сидит на руках у отца. От сердца немного отлегло. Судя по разговору мужчин, гости приехали не так уж давно.

Игорь Иванович (ну кто же ещё-то?!) выговаривал Глебу за то, что тот женился исподтишка, не познакомив родных с невестой, не устроив ни помолвки, ни торжественного мероприятия по случаю бракосочетания.

— Почему мы узнаём обо всём случайно, Глеб? От каких-то посторонних людей, задним числом? А если бы ты не являлся акционером компании и не обязан был бы ставить в известность об изменении семейного положения совет директоров, мы бы так и оставались в неведении?

— Вероятнее всего, да, — спокойно ответил Глеб. — Какая помолвка? Какое торжество, Игорь? У меня траур едва закончился. Имейте хоть каплю уважения к памяти Маши.

— Однако твоё уважение к памяти Марии не помешало тебе быстренько и очень оперативно жениться, братишка! — едко заметил Михаил Иванович. — Сразу, как только год прошёл. Ты будто на низком старте стоял.

— Это было связано с усыновлением Фёдора, — сухо отозвался Глеб. — Исключительно с этим.

— Сынок, — Галина Михайловна заговорила чуть громче, чем до этого говорила с Фёдором. — Какая необходимость была усыновлять чужого ребёнка? Я всё понимаю, твоей супруги не стало. Но твоя-то жизнь продолжается, и ты не утратил способность воспроизводить потомство.

— Мама, я прошу не называть моего сына "чужим ребёнком", особенно, в его присутствии. По закону Фёдор — мой сын. А Ольга — моя жена.

— Ольга?! — Игорь Иванович взвился, как ужаленный. — Погоди-ка…

— Предвосхищая твой вопрос, — холодно и насмешливо перебил старшего брата Глеб. — Отвечу заранее: да, та самая Ольга. Единственная женщина, которую я люблю, и на которой по-настоящему хотел жениться. Только на ней.

Ольга почувствовала странный холод в груди, а душа моментально ушла в пятки. Неужели её ещё можно пронять такими признаниями?! Ну и ну. Сюрприз, однако. Неожиданно.

— Так это её ребёнок что ли? — усмехнулся Михаил Иванович. — А мы ничего и не знали; она его, оказывается, скрывала. С прицепом взял, Глебка? Ну ты всегда был не от мира сего.

— Рот закрой, — тихо, но яростно ответил Глеб. — Фёдор — наш с Ольгой сын. Это всё, что вам нужно знать. А если вы приехали сюда, чтобы оскорблять нашу семью и заниматься собиранием и генерированием сплетен, то прошу на выход. Я вас не приглашал.

— Мдаааа, — горестно протянул Игорь Иванович. — А ведь казалось бы, совсем излечился, и на́ тебе, всё опять по новой. Ты точно на голову стал больной с тех пор, как познакомился с этой Ольгой. Роковая женщина, блин. Или она опаивает тебя чем-то?

— Мне повторить? — процедил Глеб, и Ольга вдруг испугалась, что он сейчас не выдержит и развяжет драку с братьями прямо при Фёдоре.

К счастью, в этот момент вновь подала голос Галина Михайловна:

— Лично я приехала сюда для того, чтобы познакомиться с внуком и невесткой, и не уеду, пока не познакомлюсь. А сплетни и слухи меня не интересуют.

— Мама… — начал было Михаил Иванович.

— Я всё сказала, — властно прервала его Галина Михайловна. — Если вас с Игорем что-то не устраивает, можете уехать прямо сейчас. Доберусь на такси. Или Глеб меня привезёт.

Ольга, решив не затягивать с процессом знакомства, раз уж избежать его шансов нет, осторожно покинула укрытие, и уже через пять минут подъехала к дому на машине.

Гости отбыли восвояси в одиннадцатом часу вечера, когда Фёдор уже уснул. Ольга, если честно, опасалась, что они останутся до утра, но братьям Глеба нужно было утром на работу, потому они решили провести полночи в пути.

Вечер прошёл довольно спокойно, хотя напряжение чувствовалось, что совсем не удивительно. Однако здравый смысл, вежливость и желание сохранить видимость цивилизованных отношений одержали победу.

Ольге очень помогло присутствие Глеба: он постоянно был рядом с ней и с сыном, не отходил от них ни на шаг. Только тогда, когда машина гостей скрылась за поворотом, а Глеб закрыл дом на все замки и включил сигнализацию, Ольга смогла спокойно выдохнуть. Даже чай не стала пить в этот вечер, — умылась и ушла спать.

Через день Фёдор заболел. Конечно, это случилось уже не впервые с сентября, однако на этот раз как-то резко, с высокой температурой. На больничный Ольга пока уйти не могла, потому что Федя ещё не являлся по документам её сыном, но взяла отпуск без сохранения заработной платы до конца года.

Участковый педиатр, прослушав Фёдора, дала направление на рентген, поскольку услышала хрипы. Ольга, которая сама в детстве тяжело переболела пневмонией, впала в настоящую панику.

Она даже представить себе не могла, что может быть настолько трусихой. Не боялась, когда смотрела в лицо Евгении Александровны Кислицыной, выносящей ей приговор, а теперь, когда ехала с Глебом и с Фёдором в поликлинику, тряслась, как осиновый лист.

Как и в случае с приездом гостей, Ольгу очень поддерживал Глеб. У него была какая-то удивительная способность сохранять спокойствие, — раньше Ольга не замечала за ним такого, он всегда был горячим, вспыльчивым и порывистым. А теперь сам сохранял спокойствие и даже как-то умудрялся внушать его Ольге.

К счастью, пневмония не подтвердилась, но обнаружили бронхит, и доктор назначила уколы. Ольга научилась делать внутримышечные инъекции ещё в юности, когда её зачем-то отправили на ускоренные медицинские курсы от детского сада, потому сейчас не пришлось искать никого со стороны.

Конечно, Ольга очень жалела Федю, тем более, уколы необходимо было делать дважды в день. Даже Глеб, который помогал держать и уговаривать плачущего сына, по-настоящему страдал и переживал.

Через семь дней испытание закончилось, а температуры не стало ещё раньше — она держалась четыре дня. Вся семья была измотана, но почти счастлива. Для полного счастья не хватало возможности наконец-то выспаться.

Пока Фёдор болел, его не оставляли спать одного в детской, он жил в комнате Ольги. В один из вечеров, укладывая сына, Ольга уснула сама, а проснулась от того, что почувствовала, как её кто-то укрывает.

Открыв глаза, Ольга увидела Глеба, который смущённо прошептал:

— Прости, что разбудил. Зашёл проверить, нет ли у Феди температуры, смотрю — он сам раскрылся и с тебя одеяло стянул.

Ольга осторожно села и коснулась губами Фединого лба.

— Нет температуры, — улыбнулась она. — Покарауль, пожалуйста, Фёдора, чтобы он с кровати не улетел; я хоть умоюсь схожу, а то не помню, как уснула.

Глеб молча кивнул и сел на край кровати. Однако, когда Ольга вернулась спустя десять минут, отец с сыном мирно дрыхли в её кровати и сопели носами наперегонки.

Улыбнувшись, Ольга легла с другой стороны от Фёдора. Думала, не получится уснуть, но вырубилась почти моментально.

Зато сколько счастья было на следующее утро у Фёдора, когда, проснувшись бодрым и почти здоровым, он обнаружил в кровати и маму, и папу. Разбудил сразу обоих, а странные взрослые, пряча глаза друг от друга, разговаривали только с сыном, будто никого больше рядом не было.

После выздоровления Фёдора Ольга вернулась к своим вечерним чаепитиям. Вот и сегодня она сидела в кухне и размышляла о том, что приближается Новый год. Несколько дней осталось до праздника. На работу она выйдет только в январе, а сейчас надо вплотную заняться организацией настоящего веселья и новогоднего настроения для Фёдора.

Завтра же надо срочно раздобыть самую лучшую ёлку и разные украшения. Вдруг очень захотелось обсудить это с Глебом, а он, как назло, не появлялся сегодня вечером в кухне.

Обычно заходил тихонько, наливал себе чай, резал лимон на блюдце, посыпал сахаром, желал Ольге спокойной ночи и удалялся обратно в свою комнату, совмещенную с кабинетом. Сегодня почему-то не приходит, а время уже к полуночи приближается.

Ольга решительно встала, включила чайник, достала из шкафа нож и блюдце, а из холодильника — лимон. Приготовив чай в большой кружке, потому что никакие чашки Глеб не признавал, сервировала поднос и отправилась сама в комнату Глеба. Если гора не идёт к Магомету…

Потоптавшись в нерешительности, осторожно постучала и вошла, услышав удивлённое: "Да?"

Глеб даже навстречу встать забыл, — настолько растерялся. Поставив перед ним поднос, Ольга без приглашения села в кресло, расположенное ближе всех к компьютерному столу.

— Спасибо, Оля. Заработался я что-то, а чай очень кстати.

Глядя на то, как Глеб с довольным видом съел кусочек лимона прямо с цедрой и запил его чаем, Ольга вдруг подумала, что муж её и вправду немного не от мира сего. Хоть в чём-то его братцы правы. Ну как можно есть лимон, да ещё с кожурой, и запивать его чаем?! Ведь лимон все нормальные люди кладут прямо в чай.

Однако озвучивать свои мысли Ольга не стала, а деловито приступила к запланированному разговору.

— Глеб, позволишь ненадолго отвлечь тебя от работы? Хочу посоветоваться с тобой по поводу празднования Нового года.

— Мы ведь дома будем праздновать, надеюсь? Втроём? — покосившись на Ольгу, Глеб отправил в рот второй кусок лимона, и Ольга даже поморщилась, будто это она съела лимон, и во рту у неё стало кисло.

— Конечно, а как иначе? Тем более, Федя ещё не окреп как следует после болезни. Я по поводу ёлки и украшательств хотела спросить, что думаешь?

— Как скажешь. Ты какую ёлку хочешь, живую?

— Нет, — Ольга энергично потрясла головой. — Искусственную, но большую и очень красивую. Такую, знаешь, в блестящем снегу. Ещё хочу гирлянды, шарики и банты.

— Значит, завтра поедем в торговый центр. Только надо с утра, пока народу нет, чтобы Фёдор в толпе не шарахался.

— Да, так и сделаем. Спасибо, Глеб!

— Не за что пока, — улыбнулся Глеб и взял третий кусочек лимона.

Интересно, а слабо́ ему целый лимон так съесть?

— Ещё хотела по поводу Деда Мороза поговорить.

— Думаешь, следует пригласить? — с сомнением спросил Глеб.

— Как раз наоборот. Думаю, что Дед Мороз и в доме ребёнка был у ребят. Хочу, чтобы Фёдор просто нашёл подарки под ёлкой, а праздник встретил с папой и с мамой. Это его первый праздник дома, с семьёй.

— Ты права, — став серьёзным, Глеб удивлённо посмотрел на Ольгу. — Как ты хорошо сказала. А что подарим?

— Ну ты же знаешь, Федя машины большие любит и веротолёты всякие. Короче, ваше, мужское. Сможешь заняться? Просто я вообще в этом не понимаю, а сейчас столько всего, огромный выбор.

— Без вопросов. Завтра же сгоняю. Привезу вас домой со всякими ёлками-гирдяндами, ёлку помогу собрать, а пока вы тут наряжаете всё, снова в магазин съезжу.

— Вот и замечательно, — Ольга встала из кресла. — Хорошо, что всё обсудили. Уверена, Фёдор будет в восторге и от поездки в торговый центр, и от праздника.

— Конечно, будет. Да и я вместе с ним, — Глеб одним глотком допил чай и поставил на поднос пустую кружку. — Спасибо за чай. Поднос с посудой оставь здесь, я сам уберу.

— Ещё чего, унесу по пути, — проворчала Ольга, приближаясь.

— Эх, хорошо! — Глеб развёл руки в стороны и сладко потянулся.

Он всегда как-то по-мужски красиво потягивался, расправлял мышцы сильной спины. Ольга внезапно это вспомнила, и у неё перехватило дыхание. В голове словно перемкнуло; увидев совсем близко плечи Глеба, Ольга не удержалась и осторожно положила на них ладони.

Тут же опомнилась и попыталась отдёрнуть руки, но Глеб успел перехватить одну из них и прижал ладонь Ольги к своим губам, потом к щеке, а потом снова к губам.

— Глеб, — хрипло прошептала Ольга. — Не надо, отпусти. Прости меня, это я виновата, я не должна была…

В принципе, Ольга и сама могла силой выдернуть ладонь из рук Глеба, но в то же время, не могла, — её будто парализовало. Словно со стороны она наблюдала за тем, как губы Глеба поднимаются по руке выше, к запястью, и дальше, — к сгибу локтя.

Он помнит… Он всегда целовал Ольгу в сгиб локтя, наверняка зная, что это — одна из потайных самых чувствительных точек Ольги. По всему телу разливалось тепло, котрое Ольга не чувствовала давным-давно и не надеялась почувствовать.

Глеб, не отпуская руку Ольги, встал и прижался к Ольге всем телом, глядя на неё так, как не смотрел никогда раньше. Ольга почувствовала его напряжение и дрожь.

— Оля, — горячо и лихорадочно прошептал Глеб. — Прошу, пожалуйста, не отталкивай меня. Пожалуйста, не отталкивай! Ни сейчас, ни потом. Клянусь, что сделаю тебя самой счастливой. Я так люблю тебя…