(Не) его трофей

Глава 12

Таким отца я вижу впервые. Никогда раньше, даже в худшие моменты, вроде того, когда уходила из дому к Стасу, он не пребывал в такой пугающей ярости. Впрочем, при мне он быстро берет себя в руки. Практически сразу. Разгневанный незнакомец с безумным взглядом почти черных глаз и злобной гримасой на багровом лице на экране смартфона, за несколько минут увещеваний сменяется просто моим рассерженным отцом.

— Понятия не имею, что на меня нашло, — и, увидев перемену в моем выражении лица, торопливо добавляет. — Я не имел права, да! Но она меня предала! Я ее по врачам, себя тоже. А она вот как!

— Пап, Арина сказала, что просила тебя повременить, а ты не хотел слушать. Что ей было делать? Нельзя в таком вопросе принуждать…

Очень странно себя чувствую. Как будто местами поменялись. Ведь это он, отец должен говорить что-то такое, верно?

— Она в порядке?

— Да. Я дам ей успокоительное и уложу спать. И ты, пожалуйста, сделай то же самое. Утром поговорите, ладно.

Он кивает и отключается.

Откладываю телефон и, прижав ладонь ко лбу, выдыхаю. Что с нами со всеми творится? Отец просто внезапно слетел с катушек, или у него есть еще одна сторона, которую я просто не знаю?

Да, нас с мамой он не обижал. Но что до других… Он поднимался в девяностые вместе с Кулагиным-старшим и делал всякое. Ни за что не привлекался, но… Я же помню вооруженную охрану у нас дома. Помню то лето, когда погибли родители Игоря. Мы втроем — я, он и мама — четыре месяца жили на Бали. Она плакала по ночам. Телефон из рук не выпускала. А в один из дней приехал папа — похудевший, с осунувшимся суровым лицом — и сказал «все улажено». Я точно-точно помню именно эту его фразу…

Ну нет. Причем ситуация с Ариной к особенностям бизнеса, которых он лишился двадцать лет назад?

— Поговорила?

Вздрагиваю. Появления Игоря я не услышала.

— Напугал? Прости, — подходит сзади и мягко ведет пятернями вверх по предплечьям.

— Ничего. Нужно Арине успокоительное дать. У тебя есть или…

— Я уже дал, — говорит, успокаивающе гладя меня по волосам, — и в гостевую отвел.

— Спасибо.

— За что? Мы семья. И, по-моему, заботиться друг о друге нормально.

— Ты прав.

Он начинает меня целовать. Неторопливо, мягко касаясь своими губами моих. Поглаживает спину круговыми движениями, привлекая ближе.

— Идем в спальню, — отрывается от губ.

И я иду. Поднимаюсь следом за Игорем наверх, захожу в темную спальню.

Он не включает свет. Нагнувшись, хватается за подол платья и тянет его вверх. Становится очень-очень холодно.

Ладно. Подрагивающими пальцами вожусь с пуговицами на его рубашке, снимаю ее. Игорь меня снова целует, водит руками по покрывшейся мурашками коже. Спина, плечи, ягодицы.

Мне неприятно. Нет, не так, мне гадко. Будто меня лапают против воли. Тело просто-напросто паникует, сжимается, будто так можно избежать прикосновений.

Я беру себя в руки, отвечая на ласки. Но это так, механика. Будто невидимый инструктор дает команды: проведи рукой вот здесь, приоткрой губы, охни. Дыши почаще.

Мы в постели. Уже раздеты. Игорь целует мне шею, оставляя неприятно липкие следы, водит пальцами по моим складочкам, периодически ныряя внутрь. Там мокро… Все еще, да. Еще одна ложь.

Глаза щиплет от подступающих слез. Кусаю себя за щеку, чтоб как-то привести в чувства. Не хватало только начать рыдать. Из-за чего? По кому и по чему?

Игорь надевает презерватив, переворачивает меня на живот и, поставив на колени, входит.

Я так не люблю, но сейчас благодарна. Так он не увидит моего лица. Можно просто опереться на локти, смять пальцами для вида простыню, крепче зажмуриться и потерпеть. Особо долго это почти не бывает.

Потом он целует меня в щеку и отправляется в душ. Я тоже-буквально бегу.

И там, под нарочно обжигающими струями, снова и снова намыливаюсь, закусив до крови губу, чтоб не заплакать.

Запрещаю себе думать. Обо всем запрещаю. Не сегодня! Сегодня все слишком.

Да и о чем, собственно, думать? И какой смысл?

Закутавшись в полотенце, возвращаюсь в постель. Ложусь на бок спиной к Игорю. Он подтягивает меня к себе. Руки смыкаются на талии, как тиски.

— А зачем ты приехала, Кать?

— Стало одиноко, — выпаливаю, — прости. Стоило позвонить?

— Не извиняйся. Ты можешь приезжать в любое время, ты же знаешь. Просто со всей этой историей я не спросил, все ли в порядке.

— Все хорошо.

— Тогда давай спать.

До утра я не смыкаю глаз.

Папа дарит Арине колье с просто неприлично большим бриллиантом и при нас просит прощения.

Мне не нравится этот странный, какой-то одержимый блеск его глаз, когда отец смотрит на Арину. Не нравится их выражение. Оно просто вопит о том, что мог бы-приковал к себе цепями, а ключ от замка выкинул в Марианский желоб…

Впрочем, куда мне лезть в отношения отца, если не могу разобраться со своими.

Не с чем разбираться…

Арина царственно прощает, они уезжают. Я буквально удираю следом-не хватало еще, чтоб узнали, что я без машины. Конечно, всегда можно соврать, что побоялась ехать ночью. Похоже, боязнь посыпаться делает из меня параноичку.

Дома привожу себя в порядок и еду в папин офис. Несколько дней в месяц я там. Вхожу в курс дел. Ведь компания когда-то станет моей, и я должна понимать, что нужно, чтоб наши супермаркеты продолжали не просто успешно работать, а превратились из крупной в гигантскую сеть, потеснив имеющихся флагманов.

Справлюсь ли? Если что, Игорь поможет. Он-то уж точно каждый нюанс знает.

Игорь. Мой будущий муж. Тот, с кем настанет долго и счастливо. Которое я едва не похерила чтобы что? Немного полетать и неминуемо разбиться? Стать еще одним трофеем Ягуара-чемпиона? Просто потому, что тянет?!

Дура…

Три года. Три года Игорь ни разу не давал повода усомниться, что он идеальный мужчина. И заботливый, и честный, и интересы у нас общие, и взгляды на жизнь, и еще много всяких «и». А перед этим не пойми сколько ждал. Терпеливо ждал… А я…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хорошо, что дел много. Хорошо, что их много аж до субботы. Можно утром нырять в их водоворот, поздним вечером-выныривать и ехать домой. А там пристраивать квадратную голову на подушку и вырубаться.

— С Днем рож-день-я-я-я-я-я, — Сашкиным голосом орет трубка в ночь на субботу. Тонкий голосок Ангелины присоединяется с меньшим энтузиазмом.

Она меня не любит и плохо это скрывает.

— Завтра, то есть уже сегодня, в восемь сами знаете, где, — напоминаю, чтоб после поздравлений не возникло паузы, и прощаюсь.

Падаю на подушки, закрываю глаза. Еще сколько-то ворочаюсь. Сон как рукой сняло. Разблокирую смартфон. Пялюсь на светящийся экран. Если я просто посмотрю-это ничего?

Захожу в Instagram. Нахожу его аккаунт. Там несколько новых фото. С боя, тренировки, реклама спортивного питания, лицо крупным планом. Заживающие синяки придают ему еще больше суровой, мужественной красоты. Синие глаза как бескрайний океан в шторм. В таких теряются и гибнут. Подписи нет. Он редко подписывает фото. Зато комментариев под тысячу. Несколько его знакомых-тренеры, бойцы. Какие-то девчонки-фанатки, наивно полагающие, что так привлекут внимание. Пацаны с бесконечными вопросами вроде, как набрать массу и где тренироваться. Хейтеры. Яр не отвечает никому, кроме своих. Все как всегда.

А что ты там надеялась найти? Ванильные цитатки с завуалированными намеками для тебя? Как в старшей школе? Так вы давно уже не там. Он, может, вообще уже забыл о тебе. Не дала? Перешагнуть и пойти дальше к той, которая даст, потом к другой.

Это ты, дура-дурой, напостила и ручку с колечком с «ай сейд йес», и фото в кабинете организатора свадеб, и прочую ерунду. Все, после той ночи. Пос-ле.

Глаза печет. Блокирую экран и закрываю их. И почти сразу в мессенджер прилетает сообщение «Будь счастлива, Киткат».

Не отвечу! Не отвечу и все тут!

Встаю, иду в кухню и выпиваю две таблетки успокоительного. Потом возвращаюсь в кровать и на удивление быстро засыпаю.

А в четыре утра Саша звонит снова.

— Кать, ты извини…Яр разбился. Сможешь приехать?