Не гореть!

02. Басаргинский огород

Начиная с детства, с дремучих ползунковых времен, Дэн был самым ранним птицем в неугомонной семье Басаргиных. Он не только позволял себе звонить родственникам по утрам, вдохновенно оповещая их о наступлении нового дня, но и сам принимал звонки в любое время суток, чем и пользовалась мама, если у нее возникала проблема мирового масштаба. Собственно, из таковых и состояла жизнь Маргариты Николаевны. С той поправкой, что последние пару лет главный вектор ее внешней и внутренней политики был направлен на Ксению. Но с недавних пор, а именно когда в личной жизни младшей Басаргиной все более или менее успокоилось, мама вернулась к своей первостепенной задаче — обеспечить сына второй половиной.

Кто, если не она?

Если не она, то кто же?

Видимо, этим и было обусловлено ее ни-свет-ни-заряшное щебетание в телефон, адресованное старшему отпрыску. Но начала́ она издалека, как обычно, чтобы сыну и в голову не пришло дать заднюю или раньше времени завершить разговор.

— Она меня совсем не слушает, — горячо жаловалась Басаргина-старшая Денису, — октябрь на дворе, а они нашу Кроху тащат в свою Стретовку. Парамонов ржет, говорит, закалять надо. А у них там не топлено наверняка! Вроде же, и взрослые люди, а ведут себя хуже детей!

— Без тебя разберутся, — заявил Дэн, традиционно принимая сторону сестры.

— И ты, Брут!

— Меня зовут Денис.

— Да, да. Я помню. Это я имя выбирала, — рассмеялась мать, всеми оттенками голоса демонстрируя лояльность. — То есть, содействовать мне в общении с Ксенией ты не собираешься?

— В общении — всегда, — усмехнулся Денис. — Когда ж я отказывался!

— Хорошо, хорошо, — мать обдумывала, как вести дальнейший разговор, и легко было себе вообразить, как эта бывшая пианистка постукивает музыкальными пальцами по столешнице на кухне, откуда, очевидно, осуществлялся звонок — отец-то наверняка спит. Наконец она решила сменить тему и поинтересовалась: — Как выходные? Планы есть?

— Я вообще ходячий план, — заверил сын.

— Да? Я всегда полагала тебя ходячим фейерверком. Но раз уж ты такой умница, попробуешь втиснуть старую больную мать куда-нибудь между пунктов?

— Только если не к Ксюхе собралась.

— Чудесно! — прозвучало почти как победный клич индейского племени сиу. И в этом месте стоило бы начать волноваться. Но Маргарита Николаевна продолжала щебетать, не давая его внутреннему голосу возроптать: — Мне очень нужна твоя помощь в качестве мужчины крепкого телосложения, некоторой выносливости и внешней солидности. Помнишь Анастасию Валентиновну? Папина бывшая подчиненная. Мы тысячу лет друг друга знаем.

— А помнить обязательно? — спросил Дэн, кажется, начиная понимать, что разговор выйдет непростым.

— Ну если для помощи тебе довольно того, что эту тысячу лет мы еще и дружим, можешь не помнить. Ей об этом знать не обязательно.

— А есть что-то, о чем обязательно знать мне?

— Естественно. Как минимум, адрес ее Наташеньки. Вернее, нынешний адрес. Она переезжает, а помочь совсем некому. Ну, по-мужски. И позволь предвосхитить твою следующую реплику: нет, я не сводничаю! Зареклась уже! Но девочке правда нужна помощь.

— Так у меня есть телефон отличных грузчиков! — радостно отозвался сынуля. — Сделают все по высшему разряду.

— А проконтролировать с позиции силы?

Мама была в своем репертуаре. Всеми возможными способами заманить его на очередные смотрины. В ход шли коллеги отца, дочери маминых подруг, вплоть да маникюрш. Кто угодно! Но стоило отдать Дэну должное — иногда ему удавалось уклониться от навязанной обязанности найти себе невесту. Потому он предпринял новую попытку:

— И как ты себе это представляешь?

— Денис, ну что тут представлять? — совершенно искренно удивилась Маргарита Николаевна. — Приедешь. Посмотришь, что и как упаковано. Пообщаешься с грузчиками. Ты же прекрасно знаешь, что такое переезд — не бывает лишних рук. Потом в благодарность за помощь выпьешь с ней где-нибудь кофе. И все! Свободен до конца выходных. Не думаю, что эта малость займет так уж много времени.

— А может, лучше в Стретовку? — весело захохотал Денис.

— То есть пилить с Глебом его сад до ночи тебе интереснее, чем отстреляться максимум за пару часов?

— Где живет твоя переезжающая?

— Сейчас в районе университета. Она преподает, представляешь? Ей тридцать, а уже доцент! Анастасия Валентиновна не нарадуется. Но тут у хозяина квартиры обстоятельства изменились, попросил срочно съехать — будет продавать. И все так внезапно. Наташенька растерялась.

— Лирику пока оставим, — по-деловому заговорил Дэн. — Сейчас мне доехать до университета. Потом посмотреть, как упаковано. Что там еще? С грузчиками общнуться. Куда-то ехать. Не в Бровары, нет? А потом еще и кофе. Мам, ты уверена, что все это можно уложить в два часа?

— Парамонов еще и ночевать оставит. А у них ребенок ночами плачет, как всякий здоровый младенец, — зловеще проговорила Маргарита Николаевна. — Так что, ты подумай. Вещи везти не так уж и далеко. Наташенька где-то возле Дворца спорта будет теперь жить.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Парамонов в разы лучше любой твоей Наташеньки, да?

— Если бы у него была сестра, которой нужно переезжать, конечно, мне было бы значительно спокойнее. Но, к сожалению, его родители явно не были озадачены передачей своего уникального генофонда новым особям. Потому я очень тебя прошу, помоги хотя бы Наташе.

— Ладно, — сдался Денис. — Говори адрес.

— Смской сброшу. А то потом скажешь, что потерял, — мать была неумолима. — К часу дня будешь там, хорошо? К половине второго машина подъедет.

— Постараюсь, — попрощался Денис и добавил уже в воздух: — Если в метро не будет пробок.

Машину обещали вернуть дней через десять. И эти десять дней придется получать особенное удовольствие от пользования общественным транспортом.

Закинув голову и вперившись в потолок, Басаргин пытался уразуметь, когда его карма дала сбой. Кажется, началось все с Пирогова. Начальник, как известно, всегда прав. Но ровно до тех пор, пока у него не начинается климакс. Потому как рациональных объяснений целеустремленному садизму полкана Денис не находил. И направлен он был на него уже который месяц.

Потом активизировалась матушка. Ее деятельность в сравнение с наездами Романа Васильевича не шла. Прежде всего потому, что была менее опасна. В конце концов, в ЗАГС на привязи не затащат, а вот остаться без работы — не вариант. Но зато методы Маргариты Николаевны отличались куда большей изящностью. Она умела добиться своего, как бы ей ни противились. Сказывались многолетние тренировки на отце.

Худо-бедно у Ксюхи получалось сопротивляться, Денис же все чаще пользовался единственно доступным ему способом — сбежать подальше из Киева.

А уж чего ждать после разбитой машины, он представлять не хотел.

Смирившись с сегодняшней участью, Дэн исполнил необходимую часть ритуала по ведению домашнего хозяйства, заключавшуюся в запуске стиральной машины с формой и насыщением организма значительным количеством калорий. Остальное определенно останется на завтра. Два часа на переезд — и только на переезд, так как кофе в планы Басаргина не входил — это фантастика, в которую на самом деле не верила даже сама устроительница сомнительного предприятия.

И около часа дня Денис стучал в открытую дверь квартиры де́вицы НаташенЬки, дочери Анастасии-свет-как-то-там, которую он не то что не помнил, но вообще сомневался, что видел хотя бы однажды.

В коридоре, где горела электрическая лампочка и грудой были навалены баулы и пакеты, показалась виновница торжества — в смысле, его сегодняшних мытарств. Невысокая, приятно округлая барышня с лицом, которому в жизни описанного матерью тридцатника не дашь. Впрочем, ее ухоженность, что называется, бросалась в глаза, равно как и нарочитая небрежность одежды и прически. Такую небрежность, как правило, продумывают до мелочей. Она состояла в задорных кудряшках челки, чуть подкрашенных губах — впрочем, больше видимой косметики нигде не наблюдалось, клетчатой рубашке, завязанной узлом под грудью, и темно-синих джинсах с завышенной талией и зауженными штанинами.

Вопреки ожиданиям, приветственно-кокетливой улыбки Денис не дождался. Мадам (хотя ввиду материных намеков, пожалуй, мадемуазель) окинула его озабоченным взглядом и поинтересовалась:

— Денис Викторович?

— А давайте просто Денис, — кивнул Басаргин и огляделся. — Здрасьте!

— Даже так? — ее темная бровь чуть изогнулась. А во взгляде блеснула толика скептицизма. Немалая толика. — Тогда меня давайте просто Наталья Игоревна. Добрый день.

— Так в чем помощь требуется, Наталья Игоревна? — не вступая в дискуссию, поинтересовался Басаргин.

— Через полчаса будет грузовая машина, — также не углубляясь, сообщила НаташенЬка. — Если уж вы пришли, то, будьте любезны, помогите разобрать шкаф в комнате. Он мой, я провозилась бог знает сколько времени, а конца не видно. Набор инструментов я предоставлю. С меня, если есть необходимость, страховка в виде «что-нибудь подержать» и чай. Черный.

— И без чая справимся, — сказал Денис, осматривая шкаф, действительно, частично разобранный. — Вот без шуруповерта посложнее будет.

Впрочем, среди прочего в арсенале Натальи Игоревны оказалась отвертка с трещоткой, что значительно упростило задачу. И к приезду грузчиков шкаф, в котором, откровенно говоря, вполне можно было жить, а не только хранить одежду, был разобран и аккуратно сложен сообразно размерам стенок.

Однако к некоторому взаимопониманию с хозяйкой этого шкафа они успели прийти еще до того, как к подъезду причалил грузовой транспорт.

НаташенЬка, имени которой Маргаритой Николаевной был безосновательно присвоен абсолютно лишний уменьшительно-ласкательный суффикс, без суеты отдавала распоряжения, лишь периодически поглядывая на Дениса и обращаясь к нему исключительно по делу, без нелепых сантиментов. Пока, в конце концов, не сообщила прямо, когда подавала очередной ящик с уложенным туда набором кастрюль:

— С этим можно не церемониться. Не побьется. Я вообще ни разу ими не пользовалась. Готовить не умею. Убирать не люблю. Детей не хочу. Замуж не собираюсь. Против вашего визита настаивала, но безрезультатно.

На что получила не менее определенный ответ:

— Вы всерьез полагаете, что я здесь по доброй воле?

— Чтобы отказаться, надо было либо находиться при смерти, либо на другой планете? — вздохнула Наташа.

— В общем, проще согласиться, — подтвердил Денис.

— Похоже, вариантов у нас с вами обоих не было, — неожиданно устало произнесла она и потянулась за следующей коробкой. На сей раз с пылесосом.

Болтали они немного и все больше о текущем положении предметов в покидаемой квартире. Когда приехал грузовик, Наталья Игоревна переключилась на рабочих, лишь изредка вспоминая о Денисе, когда необходимо было что-то еще принести из недр необъятной двушки. Словом, они вполне поладили. Она не приставала, не блеяла, не выглядела беспомощной инфантильной дурочкой. И даже вполне могла бы ему понравиться — в его послужном списке вот только доцента и не хватало.

Но чувство противоречия было сильнее прочих.

Перетягать все вещи и въехать в квартиру «возле Дворца спорта» им удалось ближе к шести часам вечера. За это время они почти сроднились. С грузчиками тоже, но у тех служба, это у них с Наташей все по согласию от безысхода.

И когда последняя сумка коснулась пола, вполне закономерно прозвучало приглашение на «кофе».

— Пиво будешь? — спросила Наталья Игоревна, закуривая.

— Буду, но дома, — ответил Денис.

Именно так он и поступил, спустя час сидя на кухне перед ноутом и делая вид, что смотрит какой-то криминальный сериал. Вечер вполне мог походить на обыкновенный вечер выходного дня, если бы навязчиво не вспоминался Жора Каланча, позвонивший однажды с таким же обыкновенным: «Пиво будешь?» и получивший согласие Дениса.

Они ввалились в любимый паб, расположившись за дальним столиком и заказав для приличия по паре беконаторов, потягивали свежезавезенный эль, поглядывали на носящихся по экрану плазмы футболистов и обсуждали насущное.

В насущном совсем неожиданно для изрядно поддатого от первого же бокала и оттого очень активного Жоры, приятеля и соратника, пусть и не наделенного мощным интеллектом, но зато верного и во многом незаменимого, неожиданно обозначилась совершенно внезапная тема.

У темы была фамилия. Надёжкина.

И у темы было имя. Оля.

«Надёжкина Оля мной интересуется, — важно сообщил Каланча, но тут же смягчил свое утверждение неуверенным: — Есть такое мнение».

«Авторитетное?» — брякнул Басаргин, прежде чем подумал.

«Машкино», — подтвердил Жора. Впрочем, ему подошло бы любое. В настоящее время он пребывал в свободном плавании и, соответственно, в поиске. Планы его вот уже второй год носили матримониальный характер, но с бабами Жоре объективно не везло — одна хотела от него романтики, другая денег, третья — разговоров о Сартре. А где Жора — и где романтика, деньги и Сартр?

«Она меня рисовала в спортзале. Машка видела», — добавил Каланча, подкрепляя предположение доказательствами.

Надёжкина обожала рисовать. Мало кто на базе этого не знал. Невелика тайна.

«Видела, что рисовала, или видела, что рисовала именно тебя?» — занудствовал Дэн.

Разумеется, это миф, что мужики не трещат, как сороки, сплетничая и обсуждая баб. Им, конечно, и самим нравится казаться себе серьезнее и независимее представительниц женского племени. Но факт оставался фактом. Эль к тому только располагал.

«Ну не вали, профессор! — возмутился Жора, чувствуя в словах друга сомнение. — Ты же знаешь, как я к ней отношусь! — оп-па… что-то новенькое! — Даже если и не меня — смотрела-то на меня. Иногда вместе домой ездим. Ну, в смысле, она к себе, а я к себе, но мы две остановки на метро в одну сторону, и она не шарахается».

«Кажется, я что-то пропустил…» — не вдаваясь в причины, Дэн пытался сохранять хорошую мину. И его плохая игра определенно была бы заметна, если бы не тот самый, располагающий ко многому эль.

«Короче, — влив в себя очередную порцию этого замечательного напитка, горячо продолжал добивать его приятель, — я решил. Подкачу к ней, а там как пойдет. Скажи, она щас вполне того… ничего стала?»

Басаргин и без друга знал, что Оля стала «ничего». И ключевым было то, что она стала старше. Когда несколько лет назад она появилась в части, его внимание к ней не поддавалось никакой критике. К счастью, критиковать было некому. О метаниях и малопонятных ему ощущениях он, конечно же, никому не сообщал.

Детский сад штаны на лямках, еще и из близлежащего села — то, что Надёжкина живет где-то за городом, стало известно почти сразу. Да и внешний вид не выдавал столичную девчонку. Впрочем, она и сейчас не походила на столичную. Но и брови не рисовала, волосы не наращивала, в отличие от многих виденных им дорвавшихся до «культуры» провинциалок.

Основополагающим стал ее возраст. Становиться совратителем малолетних желания не было ни в каком смысле. Ломать голову, что с ней делать и как подступиться, — не входило в планы Дениса. Поэтому даже когда выпадал удачный случай проявить внимание, он обходил эту представительницу женской фауны стороной.

И в некотором смысле даже думать забыл о глубоком рассудифилисе, постигшем его несколько лет назад с приходом Надёжкиной. А вот поди ж ты! Каланча вознамерился заглянуть в Басаргинский огород, и Дэну это совсем не понравилось. Еще меньше ему понравилась вероятность того, что Олька может заинтересоваться Жориком. Пусть она и село, но не дура. В этом у Дениса за годы их знакомства сомнений не возникло.

В наличии у Надёжкиной некоторой доли разума он убедился почти сразу, когда на его день рождения в первый же год работы в части Оля подарила ему куклу. Настоящего фарфорового пожарного в форме столетней давности. Стилизация под винтаж. Дэн, конечно, за подарок поблагодарил, но, стремясь определить всё и для себя, и для нее, оставил этого парня на работе, где тот был наречен мужиками Савелием и очень скоро стал символом их отделения. Это был такой жирный намек со стороны Басаргина. Надёжкина все расценила верно и больше никаких попыток к дружбе не предпринимала, что в полной мере устраивало Дениса.

На тот момент.

Исключительно на тот, когда он, сцепив зубы, зарекся обращать на нее внимание, пока внутри все не улеглось.

Но после памятных посиделок в пабе Дэн, хотя и невольно, присматривался. С Каланчой было все ясно. Да во всей части не осталось никого, кто бы не раскусил его незамысловатые ухаживания. Вот только Олька шарахалась от него, как черт от ладана. Это тоже было вполне себе заметно. И если бы не выходка Надёжкиной с блудной кошкой, он бы и дальше занимал свою наблюдательную позицию. Спроси его кто, чего выжидает, вразумительного ответа вопрошающий бы не получил. Для самого Дениса открытым оставался вопрос и о том, с каких пор он подхватил вирус нерешительности. И следующий выходной, который он посвятил самому себе, Дэн безрезультатно выдумывал способы, как отблагодарить Олю.

Тем же мучился и последующие дни. Каланча кружил вокруг Надёжкиной, Басаргин оживал только когда срабатывал сигнал тревоги, Маргарита Николаевна затаилась — не иначе расставляла новые силки.

Небольшим лучиком света в темном царстве Дениса оказался возврат машины из ремонта. К хорошему привыкаешь быстро, а машина у него, можно сказать, была с восемнадцати лет. И даже раньше, если вспомнить, как «уводил» отцовскую из гаража. Всегда удивлялся, что ни разу не попадался гаишникам, но в первый день, когда выехал на законных основаниях с правами, был остановлен на первом же посту.

— Было весело, — негромко пробухтел он Савелию, сидевшему на стеллаже в комнате отдыха, и оглянулся. Хорошо, что один. А то объявят лейтенанта Басаргина умалишенным и отправят на внеплановое освидетельствование. С Пирогова станется.

С целью найти себе занятие и отвлечься от очередного витка рассуждений, Денис сунулся сначала в учебку, а потом в спортзал, в надежде, что какой-нибудь глупой кошке захочется свалиться в глупый канализационный люк. И плевать на государственный бензин! Все же более полезно для общества, чем сидеть посреди мата и пялиться на Ёжкину-Матрёшкину.

Она усердно подтягивалась на тренажерной стенке и, что характерно, была сосредоточена исключительно на этом. Из женского состава части Оля была едва ли не единственной, кто всерьез бегал сюда заниматься, договариваясь с напарницей, что та пересидит часок одна. И не только сюда, но и в учебку, где гоняли новобранцев в условиях, приближенных к реальным. Это Денис приметил уже давно. Как и то, что у нее здорово получалось.

Четыре года, добавившиеся к отметке Олиного возраста, не особенно-то ее и изменили, что бы ни трындел Каланча. Высокой Надёжкина и раньше была. Прямо даже длиннющей, поджарой, тонкой, как жердь, вытянутой. И это не единственный параметр, согласно которому она смотрелась бы на модном подиуме куда логичнее, чем в их пожарно-спасательной части.

Определяющим во всем ее облике было лицо. Странно, что когда-то оно казалось Денису простоватым. Сейчас, пожалуй, ничего простого он в нем не находил. Стоило только длинным темным волосам смениться коротким каре с челкой, подстриженной куда выше бровей, как в облике Надёжкиной совсем неожиданно обозначился утонченный контур скул и породистые черты. Оля походила… то ли на эльфа, то ли на инопланетянку. Денис не мог определиться, на кого больше. Но то, что это привлекало, делало ее если уж не красивой в прямом смысле слова, то, по крайней мере, яркой и притягивающей взгляд — однозначно.

Круглые серо-голубые глаза сейчас поблескивали от света электричества и от напряжения во всем теле. Пухлый, но совсем небольшой рот был крепко сжат. Дышала Надёжкина своим забавно курносым носом, который, несмотря на вздернутый кончик, нисколько ее не портил. Грудная клетка часто ходила под коричневой футболкой, скрывавшей отнюдь не выдающиеся признаки гендерной принадлежности. И раскраснелась она — черт его знает, на какой личный рекорд сейчас шла с этими подтягиваниями. Только кожа оголенных рук оставалась бледной — эта фарфоровая бледность, которой будто никогда не касались солнечные лучи, и голубоватые прожилки тонких венок на висках и на запястьях превращали ее в совершенно нереальное создание. И сейчас он разглядывал тонкий стебель черно-белой розы, набитый на этой самой коже не слишком бросающимся в глаза рисунком от локтя до плеча и уходящим под короткий рукав футболки.

Последний год и кроме Жоры хватало сворачивающих шеи.

Девочка действительно повзрослела.

И взгляд стал другой. Совсем не такой, с каким она вручала ему кукольного пожарного на заре своей работы в их части. Или просто на заре — своей собственной, если учесть возраст.

В очередном ее рывке, когда она коснулась подбородком перекладины, их глаза встретились. Олины мало что выражали, и можно было подумать, что Дениса для нее здесь просто нет. Да он, собственно, именно так и подумал, но даже испытать привычное разочарование от этого факта не успел. Через мгновение Ольку окликнул подкравшийся откуда-то сбоку Генка Колтовой, в прошлом то ли охранник, то ли мент, то ли тренер по самбо, а ныне спасатель из Басаргинского отделения и по совместительству фанат местного спортивного зала.

— Надёжкина, а ну дуй со стенки! — крикнул Генка. — Большой дядя разминаться приш…

Последнее он договорить и не успел. Оля неожиданно соскользнула с перекладины, но, видимо, совсем не так, как планировала, если планировала вообще. Ее громкий вскрик затерялся где-то под потолком, и тело глухо ударилось о пол. Грохнулась она неудачно.

Последующее напоминало видеосъемку, запущенную в ускоренном режиме. «Твою мать, Колтовой!» — рычал Дэн, подрываясь со своего места, в то время как Генка ошалело суетился вокруг Оли.

— Олька, прости, я не хотел! — бушевал, между тем, виновник происшествия, пытаясь то ли самостоятельно ее на ноги поставить, то ли рухнуть рядом. — Болит? Где?

Надёжкина подниматься, судя по всему, пока настроена не была. Так и сидела на полу, вцепившись в собственное колено и прикрыв глаза. Лицо ее выражало абсолютное «идите все на хрен!» А помогающих рядом уже и без Дениса хватало.

— Расшибла? В травмпункт пошли! Генка, ты дебил? — наперебой галдели ребята. Те самые, сворачивающие шеи, да и просто сочувствующие.

— Ерунда! — наконец выдавила Оля, отмахиваясь. Веки ее распахнулись, и она снова встретилась взглядом с Денисом. Всего несколько секунд — он в стороне, и она тут в центре внимания. Но, похоже, это внимание ей совсем не нравилось. Потому она поднялась с пола и влепила Генке подзатыльник. — Колтовой, у тебя совесть есть? Подкрадываешься! — сердито зашипела Оля, причем, кажется, скорее от боли, чем от злости.

— Колено бы осмотреть! — жалобно пробормотал тот в оправдание.

— Я же сказала — ерунда!

Конечно, ерунда. Оно и видно, какая ерунда — отбрехавшись ото всех, Оля поплелась к выходу, прилично припадая на правую ногу. Локоть тоже, очевидно, зацепила — руку выставила чуть в сторону и слегка потирала ушиб на ходу.

— Оль, ну не упрямься, пошли к врачихе, вдруг там чего! — побежал за ней следом Генка. Одно хорошо, этот остолоп был давно и безнадежно женат. Чувство вины — штука страшная.

— Работать надо. И тебе не мешало бы! — огрызнулась Оля, полуобернувшись к нему, а потом посмотрела за спину, на оставшихся в спортзале мужиков, а особо пристально почему-то на Дениса, после чего ворчливо добавила: — И не вздумайте про мой позор рассказать Каланче! Мне его чертового «Ольгуня» хватает!

Последняя ее реплика сопроводилась взрывом хохота, под который она и вышла, прихрамывая, за дверь.

Денис тоже бы поржал с того факта, что Каланча умудрился дойти в своих ухаживаниях до предела терпения Надёжкиной, если бы не злился, прекрасно понимая, что ушиб, полученный Олей далек от ерунды. Достаточно видеть, как она ковыляла из спортзала и сидела потом мышью, не покидая диспетчерскую.

Забегая несколько раз за путевым, он непременно рассматривал Ольгу, которая, кажется, и позы не меняла. По комнате единолично суетилась Машка, забивая эфир. В то время как неподвижная Надёжкина давала повод усомниться в ее разумности. Какого черта изображать из себя стойкого оловянного солдатика?

Но ей, вероятно, это очень нравилось — так Дэн понимал ее непоколебимый вид. И если он и рассматривал идею выгнать ее к врачу или, в крайнем случае, домой, то безрезультатность уговоров понимал еще до начала претворения задуманного в жизнь.

Вместо этого под утро его озарила другая светлая мысль — отвезти Ольку домой, чтобы не тащилась на перекладных в свое село. С тем и поджидал ее, сидя в машине и поглядывая на часы. Но эта ненормальная продолжала торчать на работе даже после передачи смены. Все давно разошлись, кроме Надёжкиной. И когда он уже был готов вернуться обратно и хоть за шкирку вытащить ее из части, Оля показалась на пороге КПП.

Она хромала еще сильнее, чем накануне. И, кажется, каждый шаг давался ей с немалым трудом. Видать, потому и возилась так долго. Попробуй соберись в таком состоянии. Но Олиному упорству в любом вопросе можно было только позавидовать. Характерец! И выражение мрачной решимости на ее лице было абсолютным его воплощением.

— Как колено? — спросил Басаргин без предисловий, неожиданно материализовавшись перед ней.

Оля дернулась от неожиданности, чуть оступившись. Этот неровный шаг, видимо, вызвал новую вспышку боли, и она поморщилась, в конце концов, взорвавшись возмущением.

— Что я такого ужасного сделала, что твое отделение решило меня угробить? — точно так же, без вступления, выпалила она. — Сначала Жора мозг снес. Потом Колтовой покалечил. Теперь ты добить пришел!

— Можно и добить. Потому что твой труп будет определенно покладистей. Или ты решила сменить работу? Так есть более легкие способы. Без членовредительства.

— Мне нравится моя работа! — грозно и вместе с тем совершенно по-детски звонко заявила Оля. Это упрямство хорошо расслышали оба. И ее оно заставило резко успокоиться. Она снова посмотрела на Дениса и теперь уже устало заговорила: — Но даже на любимой работе за сутки вымотаешься так, что… Ты чего тут?

— Тебя жду! — заявил Денис. — Мозги вправлять буду. Не пойдешь в больницу — вылетишь из части. Развела детский сад.

— Пирогову пожалуешься? — съехидничала она.

— Медкомиссию не пройдешь, балда, — хмыкнул в ответ Дэн и кивнул на машину. — Садись, домой отвезу.

— Забота о ближнем?

— Типа. Садись!

Оля замерла, разглядывая его с таким лицом, будто бы увидела у него рог во лбу. Впрочем, его поведению в последние дни ей и правда приходилось удивляться. И она не знала, что тревожит ее сильнее — порядком доставший Каланча или бередящий душу постоянно преследующий взгляд Дениса.

Когда это началось? Почему не заметила начала? С чего он вдруг решил снизойти? Она вошла в категорию кого-то вроде его Инги Валерьевны? Ну так диспетчер экономисту высшей категории не товарищ.

Но решительность в его взгляде была очевидна. Это он сейчас не шутит. Он совершенно серьезно собрался везти ее домой?

Ей стало горячо.

— Денис, спасибо, но я сама, — проговорила она, в очередной раз справляясь с эмоциями.

— Если ты сейчас же не сядешь, я запихну тебя сам, — рявкнул Басаргин. — И отвезу не домой, а к травматологу. Выбирай.

Оля опустила глаза.

Колено нестерпимо жгло.

Локоть ныл.

Голова была тяжелой.

Она — устала и страшно хотела спать.

Басаргин. Решивший поиграть в благородство. Какой он видел ее сейчас? Глупо.

Олька молча кивнула и проковыляла к его глянцево-черному Тигуану, про себя ухмыляясь: сколько раз в неделю Дэн его намывает? Открыла дверцу. С гримасой боли села. Завозилась, устраиваясь. А когда Денис оказался рядом, сказала, надеясь, что голос звучит хотя бы не слишком несчастно:

— Исключительно для волнующихся о моем состоянии: если за пару часов в горизонтальном положении не станет легче, к травматологу я схожу.

— Какого хрена сразу не пошла, — продолжал ворчать Дэн, заводя двигатель. — Ехать куда?

— Далеко и не по пути. Я буду тебе очень благодарна, если довезешь до вокзала.

— Куда ехать? — повторил Басаргин с неясной интонацией и повернул голову к Оле.

— Денис, ты тоже сутки на ногах, — упрямилась она, скорее чувствуя, чем понимая, что зря продолжает спорить.

— Значит, поедем, куда я решу, — кивнул он и резко вывернул руль, так что колеса громко взвизгнули.

— Дэн! — взвизгнула следом и Оля.

Но он лишь бросил на нее хмурый взгляд и ничего не ответил. Про себя отметил лишь неожиданное «Дэн». Она была едва ли не единственной, кто ни разу так его не называл. Но напряженную атмосферу это не смягчало. Поэтому он, по-прежнему не говоря ни слова, достал телефон и принялся листать список контактов.

Надёжкина некоторое время ошарашенно следила за его действиями, а потом все-таки обреченно сказала:

— Извини, пожалуйста. Мне в Ирпень.

— Вот и прекрасно! — кивнул Басаргин и сунул телефон обратно в карман. Он вполне серьезно был настроен звонить Глебу с целью выяснить, в какую травму лучше отвезти эту ненормальную.

Но та одумалась раньше, словно почувствовав, что дальнейшее упрямство до добра не доведет.

Последующее проведенное вместе время Надёжкина благоразумно помалкивала, а Денис сосредоточенно рулил. Негромко бормотало радио, солнце почти не являло себя людям, но и не давало сорваться всегда готовому к бою дождю. По Киеву, традиционно, тащились дольше, чем потом домчались до города здоровья.

Точный адрес уже не пришлось добывать пытками и, высаживая Олю у высокой, но чуть покосившейся калитки, Басаргин поинтересовался:

— Ты точно здесь живешь?

— Нет, но решила прогуляться пешком, — вдруг совсем неожиданно рассмеялась она, с трудом вываливаясь из машины. — Это мой дом, правда.

— Хорошо, — глянул на нее Денис. — И сходи к врачу. Явишься на работу — напишу докладную.

— Не замечала раньше за тобой такой строгости, — Оля кое-как закинула за спину рюкзак, неловко двинув ушибленным локтем. Потом немного подумала и смущенно добавила: — Спасибо, что подвез.

— Не гореть! — брякнул Басаргин, дождался, пока за ней закроется калитка, и, нарушая тишину провинциальной улочки, отправился отдыхать на законные выходные.