Не могу забыть

10

Едва она добралась до балконных дверей, как Рик повернул кресло. При виде Моны его бледное лицо покраснело от гнева, смешанного с облегчением.

— Где ты была, черт побери? — злобно спросил он, когда Мона подошла ближе. — Я умираю от беспокойства.

— Слишком сильно сказано, — весело вставила присоединившаяся к ним Кларис. — Он про-снулся только к ланчу.

Метнув на нее нетерпеливый взгляд, Рик повернулся к Моне.

— Ты не ответила на мой вопрос… Где тебя носило?

— Мона была со мной, — хладнокровно заявил Брет.

Рик вздрогнул, поднял глаза и выпалил:

— Ты вернулся? Какого черта? Разве я не сказал, что тебе здесь нечего делать? Когда ты оставишь Мону в покое?

Брет прислонился к дверному косяку и поднял бровь.

— Если ты скажешь, на какой вопрос отвечать первым, постараюсь сделать все, что могу.

— Можешь не отвечать ни на один. Убирайся отсюда!

— Предупреждаю: если я уйду, Мона уйдет со мной.

В улыбке Хаббарда чувствовался оттенок торжества.

— Мона не уйдет от меня.

— На твоем месте я не стал бы держать пари.

— Ты что, вчера вечером так ничего и не понял? — насмешливо спросил Рик. — Эта лживая телка не прочь тайком удрать, но возвращается, когда наступает время кормежки! — Он посмотрел на Мону и властно поднял руку. — Иди сюда!

— Думаю, тебя ждет разочарование. Она не любит приказов, — негромко сказал Брет.

— Не твое дело! — рявкнул Рик. — Мона!..

— Извини, Рик, — мягко сказала она, — но Брет прав.

Хаббард стойко выдержал удар.

— Ладно, — быстро согласился он. — Обойдемся без приказов. Но ты не уйдешь от меня. Мы скоро поженимся.

— Извини, — снова сказала она. — Я не могу выйти за тебя. Мне не следовало соглашаться на это с самого начала… — Видя, что лицо Рика покраснело еще сильнее, она торопливо продолжила: — Ты мне дорог, но я не люблю тебя. Я хотела любить тебя. Пыталась полюбить… Но ничего не вышло.

— Ты что, любишь другого?

Рик злобно посмотрел туда, где стоял Брет, но тот вместе с Кларис уже ушел в кабинет.

— Только не говори мне, что ты любишь Ро-уда! — Это звучало как мольба.

Мона хотела сказать ему правду, но передумала. Признаваться, что она любит его соперника, не имеет смысла.

— Не скажу, — осторожно ответила она.

— Ну что ж… Даже если ты не любишь меня, мы все рявно можем пожениться. Ты сама сказала, что я дорог тебе.

— Этого недостаточно. Ничего не выйдет. Ты испытываешь желание, но оно скоро пройдет. А потом мы оба будем жалеть.

— Ты можешь бросить калеку?

— Ты скоро поправишься.

— Твоими бы устами… Но вчера вечером ты обещала не бросать меня.

— Вчера вечером я еще думала, что авария произошла по моей вине. — При этих словах со щек Рика сошла краска, и его лицо стало пепельно-серым. — Но я принимаю на себя часть ответственности, — решительно продолжила Мона. — Если бы я не вернула тебе кольцо, ты бы не сел за руль в таком состоянии… Каждый должен отвечать за свои действия, — добавила она и поняла, что цитирует Брета.

— Так ты знаешь, — хрипло пробормотал он. — Откуда?

— Я вспомнила, — уверенно солгала Мона. — Мне искренне жаль, что я причинила тебе столько боли. Я не хотела этого.

— Но я люблю тебя.

— Я в это не верю. Ты просто одержим мною… А никто не может отвечать за одержимость другого… — С чувством облегчения Мона сняла с пальца кольцо и протянула ему. На сей раз Рик взял его. Пока он сидел, уставясь на мерцающие бриллианты, Мона добавила: — Любовь длится, а мания проходит… Скоро ты забудешь меня и, надеюсь, найдешь свое счастье.

Он предпринял последнюю попытку.

— Если ты уйдешь от меня, у тебя ничего не останется. Ни денег, ни работы, ни жилья…

— Работу я найду, жилье тоже, но самое главное — я буду свободна. На свете нет ничего дороже этого… До свидания, Рик. Прости за то, что я не сумела полюбить тебя.

Он наклонил голову и ничего не ответил.

Мона знала: она поступила правильно и сделала то, что обязана была сделать. И все же она чувствовала себя палачом.

Она повернулась, как слепая, прошла в дверь и очутилась в кабинете. После ярко освещенной террасы там было темно и прохладно.

Увидев побелевшее лицо Моны, Брет шагнул вперед и обнял ее за талию.

— Ну что, едем?

Она тяжело вздохнула и твердо сказала:

— Да.

— А как быть с вашими вещами? — с обычной для нее практичностью спросила Кларис. Решение принял Брет.

— Вы сможете упаковать их и отнести в пент-хаус?

— Конечно.

Мона порывисто обняла молодую женщину.

— Спасибо за все. Вы позаботитесь о Рике, правда?

— Обязательно, — пообещала Кларис. Брет вывел Мону наружу и помог сесть в машину. Когда она стала неловко застегивать ремень безопасности, Брет придвинулся к ней и тщательно проверил пряжку.

Через несколько минут «Голубая лагуна» осталась позади. Они ехали в Филадельфию. Стоял теплый, солнечный воскресный день. Шоссе было забито машинами.

Мона откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Казалось, с четверга прошла целая вечность… Неужели Брет вновь вторгся в ее жизнь всего три дня назад?

Сколько всего случилось после той неожиданной встречи в парке… Он избавил ее от невыносимого бремени, изменил ее будущее, дал драгоценную свободу…

Но зачем ей эта свобода? Чтобы остаться с Бретом? Стоило ли избавляться от власти одного одержимого, чтобы тут же попасть в зависимость от другого?

Нет, сравнивать Брета с Риком несправедливо. Разница между ними огромна. Рик держал ее при себе насильно. Она была абсолютно убеждена, что Брет никогда не пошел бы на такое. Если бы Брет понял, что она хочет уйти, то не стал бы останавливать ее.

Но я не хочу уходить. Я люблю его и желаю быть с ним, пока ему не надоест.

Надолго ли? Он сам говорил, что мания быстро проходит.

Охваченная сомнениями и неуверенностью в себе, Мона тяжело вздохнула. Сейчас она слишком устала, чтобы что-то решать. Переживания последних четырех дней сыграли свою роковую роль. У Моны больше нет сил — ни моральных, ни физических. Остается только одно: надеяться на помощь Брета.

Когда Мона пошевелилась и открыла глаза, они въезжали на подземную автостоянку. Узнав стоянку «Редстоуна» и вспомнив некоторые подробности поездки, она поняла, что проспала большую часть трех часов, проведенных в дороге.

Стоило Моне выспаться, как ее неуверенность магическим образом исчезла. Она была полностью уверена в себе и знала, что воспользуется любым шансом стать счастливой, каким бы ничтожным он ни был.

Брет покосился на нее и спросил:

— Ну что, тебе лучше?

— Намного лучше, — с улыбкой ответила Мона.

Не ответив на улыбку, Брет обошел машину, открыл дверцу и помог ей выйти.

Его место парковки находилось у самого лифта. Брет воспользовался специальным ключом, и через секунду они плавно поднимались наверх.

Хотя Мона была в пентхаусе только один раз, да и то недолго, он выглядел странно знакомым и даже приветливым. Здесь было намного уютнее, чем в апартаментах Рика.

Или ей так кажется, потому что рядом Брет?

— Ты можешь занять спальню для гостей, — с холодной вежливостью сказал он.

Помня, каким пылким любовником Брет был ночью, Мона думала, что он будет спать с нею.

Испытанное ею горькое разочарование ясно говорило о том, что она очень ждала — по крайней мере, интуитивно — предстоящей ночи. Брет открыл левую дверь и сунул туда сумку.

— Ко мне приходит прислуга. Думаю, что кровать застелена и все готово.

Он говорил так, словно пытался вести светскую беседу с не слишком приятной гостьей.

— Будем обедать дома? — спросил он. — Или предпочитаешь куда-нибудь съездить?

Несмотря на долгий сон, Мона все еще ощущала усталость и не хотела тратить силы. Но рдруг у Брета другие планы? Хорошенько подумав, она осторожно ответила:

— Вообще-то мне все равно. Решай сам. Брет внимательно посмотрел на ее бледное лицо и синяки под глазами и сказал:

— В холодильнике полно продуктов. Пойди освежись, а я тем временем что-нибудь приготовлю.

Стоя под душем, Мона гадала, чем вызвана холодность Брета. Прошедшей ночью он был страстным и требовательным. Был мужчиной, который наконец получил то, что хотел.

Однако с утра его поведение сильно изменилось. Хотя Брет оставался рядом и заботился о ней, но исходившее от него тепло исчезло. Похоже, он сознательно отстраняется от нее.

Зная его серьезное отношение к любовной связи, Мона догадывалась, что он хочет дать ей время. Время, чтобы отдышаться и подумать. Но все уже решено. Она'скажет ему об этом при первой возможности.

Чувствуя непривычную уверенность в себе, Мона надела чистое белье, юбку и вторую из шелковых блузок, купленных Бретом. Расчесав волосы, она собрала их в гладкий пучок и пошла на кухню.

Несмотря на все современные приспособления, удобный мебельный гарнитур и яркие обои, эта комната, как и большинство современных кухонь, больше напоминала операционную.

Брет раздвинул стеклянные панели, закрывавшие вход на террасу, и на кухне гулял теплый и влажный ветер.

Обвязав узкие бедра вафельным полотенцем, Брет смешивал салат в большой стеклянной миске; тем временем в духовке шипели два бифштекса. Стол был накрыт, посередине стояла уже откупоренная бутылка вина.

Услышав шаги Моны, Брет поднял глаза, но снова не ответил на ее улыбку. У Моны, сбитой с толку его холодностью, язык прилип к нёбу.

— Я решил накрыть на кухне, — бросил он. — Похоже, будет гроза.

Словно в подтверждение его слов, сверкнула молния и издалека донесся раскат грома.

Продолжая играть роль вежливого, но не слишком радушного хозяина, он усадил Мону, разложил еду по тарелкам и наполнил бокалы.

Бифштексы прекрасно прожарились, салат был свежим и нежным, но потрясения, пережитые за последние дни, лишили Мону аппетита.

Впрочем, Брет тоже ел без особой охоты. Хотя он не сводил глаз с тарелки, но жевал пищу как безвкусную резину.

Мона пригубила бокал и притворилась, что увлечена едой. Царившее за столом молчание мучило ее.

Интересно, о чем он думает? С лицом, мрачным, как приближающаяся гроза, он подлил Моне вина. К своему бокалу Брет так и не притронулся.

Он отчаянно боролся за Мону. После одержанной победы ему следовало ликовать, а не хмуриться.

Когда с едой было покончено и они перешли к кофе и бренди, Брет попытался избавиться от одолевавших его черных мыслей и наконец-то прервал молчание:

— Кажется, гроза проходит стороной. Может быть, посидим снаружи?

Мона взяла чашку и бокал, прошла на террасу и опустилась в шезлонг.

Брет вышел следом за ней и сел рядом.

Кофейные чашки давно опустели, а они все еще не сказали друг другу ни слова.

Раньше они тоже часто молчали, но тогда их молчание было спокойным и дружеским, а не ледяным и напряженным.

Наконец Мона решила выяснить, какая муха его укусила.

— Как ты догадался, что Ивлин скрывает правду об аварии? — спросила она.

— Ни о чем я не догадался, — спустя мгновение ответил он. — Просто внутреннее чутье под-сказывало, что тут что-то не так. И я решил слегка сблефовать.

— Какое счастье, что тебе это удалось!

— Это было нетрудно. Ведь Ивлин давно хотелось облегчить душу.

Мона нежно погладила его по руке.

— Но если бы ты не поехал туда и не нажал на нее, Ивлин могла бы молчать вечно. Я бы вышла замуж за нелюбимого и продолжала чувствовать себя виноватой до самой смерти.

И снова он не откликнулся на ее ласку. Его твердый профиль был таким холодным и высокомерным, что Мона невольно отдернула руку и умолкла.

Почему он не хочет слышать слов благодарности, почему сердится? Может быть, сыт по горло всей этой историей? Сделал свое дело и умывает руки?

Нет, конечно нет. Но должна же быть какая-то причина…

Просто он насытился ею. Хватило одной ночи, чтобы его перестало тянуть к ней.

Нет. Она не могла в это поверить. Он желал ее отчаянно, страстно, и интуиция говорила ей, что такое желание быстро не проходит.

Его что-то заботит. Но что же? Выяснить это можно только одним способом. Тщательно выбирая слова, она спросила:

— Почему ты решил поселить меня в спальне для гостей?

— А чего ты ждала? — ледяным тоном ответил он.

— Что мы будем спать вместе. Лицо Брета напряглось и застыло.

— Я вижу, ты обо мне не очень высокого мнения. — Не успела Мона сказать, что подобная щепетильность смешна, как Брет продолжил: — Я слышал, как ты сказала Рику, что самое главное на свете — это свобода.

— Да, но я…

— И что же ты собираешься делать с этой свободой?

Эти слова вылили на Мону ушат холодной воды. Пусть не думает, что она рассчитывает на его поддержку!

— Я… Во-первых, я хочу найти работу. А потом надо будет подыскать себе жилье… Конечно, если ты не хочешь, чтобы я жила с тобой, — шутливым тоном добавила она.

— Не хочу, — лаконично ответил он.

— Но видеться-то мы будем? — рискнула спросить она.

— Нет. — Односложное слово упало как камень…

— Но я думала, что ты желаешь меня, — промолвила она.

— Ты ошиблась. Мона вспыхнула.

— Ты сам заставил меня в это поверить! Сказал, что хочешь вернуть меня! Говорил, что хочешь спать со мной!

— Разве ты не слышала старую поговорку: «Будь осторожен в желаниях, потому что они могут сбыться»? — Увидев, что от лица Моны отхлынула кровь, он ровно и бесстрастно произнес: — В компании «Роуд» есть вакантное место, которое может тебе подойти. Моему заместителю Джою Родни нужна хорошая личная помощница. Жалованье отличное. С жильем тоже проблем не будет. У меня есть пустующая квартира. Правда, район не слишком престижный, да и мебели еще нет, но жить там можно. По крайней мере, какое-то время. Конечно, ты можешь оставаться здесь, пока у тебя не появятся деньги, чтобы обставить квартиру по собственному вкусу… Я не боюсь, что ты сбежишь к Хаб-барду, едва он вернется. Уверен, что у Кларис хватит здравого смысла продержать его в «Голубой лагуне» еще несколько дней. Я распоряжусь выдать тебе аванс в счет жалованья, чтобы ты могла купить все, что нужно, и не ограничивала себя.

— Спасибо, но в данных обстоятельствах я не могу… — выдавила она. На нее навалилась свинцовая усталость.

— Можешь не волноваться, — насмешливо прервал ее Брет. — Меня рядом не будет. Я возвращаюсь в Англию.

— В Англию? — тупо повторила она. — Но ты же сказал, что приехал сюда насовсем…

— Таким было мое первоначальное намерение. Но я передумал.

— Почему?

— Потому что понял, что Штаты мне больше не подходят.

Она не верила ни единому его слову. Брет всегда любил Филадельфию. И считал ее своим домом.

Почему он внезапно решил вернуться в Англию? В этом нет никакого смысла. Если только…

С трудом шевеля пересохшими губами, она спросила:

— И когда ты намерен это сделать?

— Завтра утром.

Завтра утром! Времени почти не остается. Теперь или никогда… Придется применить шоковую терапию.

Мона вскочила и швырнула на пол бокал с бренди.

— Можешь подавиться своей работой, своей квартирой и своим авансом! Помнишь, что ты сказал мне в четверг? Нет? А я помню! Ты сказал: «Если ты порвешь с Хаббардом и вернешься ко мне, у меня хватит денет, чтобы купить тебе по бриллиантовому кольцу на каждый палец и обеспечить жизнь, о которой ты мечтаешь»!

— Ну хорошо… Если ты так хочешь, я буду платить тебе щедрое жалованье… — согласился слегка испуганный Брет.

— Плевать мне на твое щедрое жалованье! — продолжала бушевать Мона. — Если я для тебя ничего не значу, то не возьму у тебя ни цента! Не нужна мне твоя помощь! Беги, катись!

Брет поднялся и грозно навис над ней.

— С чего ты взяла, что я бегу?

— А разве не так? — вызывающе ответила она. Он шумно выдохнул.

— Ладно, если хочешь, можешь называть это бегством. Но если мы оба останемся в Филадельфии, я за себя не ручаюсь.

Ее душа была готова запеть. Значит, она все-таки была права. Он все еще желает ее! Год назад гордость помешала ей бороться за Брета, и чем это кончилось? Она не собирается совершать ту же ошибку дважды.

Мона подняла на него умоляющие зеленые глаза.

— А мне и не нужно, чтобы ты за себя ручался. Я хочу быть с тобой и делить с тобой постель, пока этого хочешь ты.

— В качестве платы за услуги? — резко спросил он. — Однажды ты сказала мне, что не про-даешься. Я не хочу, чтобы валютой была твоя благодарность.

— Но это не так… — Ясно, что он не верит ей. Она тяжело вздохнула. — Какое тебе дело до моих мотивов? Ты ведь сам признался, что хочешь всего лишь отомстить…

— Это желание умерло, когда я узнал правду.

У тебя очень строгие моральные принципы, но я тоже не лишен их. Я не могу просить тебя сменить одну клетку на другую.

— Но если в этой клетке мы будем вместе, она перестанет быть клеткой.

— С какой стати? Ты не любила Хаббарда и не любишь меня…

— Нет, люблю! — с жаром ответила она.

— Зачем лгать? Когда я спросил тебя об этом, что ты мне ответила? А потом я случайно под-слушал твой разговор с Хаббардом. Он спросил, любишь ли ты меня, и ты сказала «нет».

— Все было не так! — возразила она. — Он сказал: «Не говори мне, что ты любишь Роуда». А я ответила ему: «Не скажу».

— Не вижу разницы. Все равно это бессмысленно. Ты можешь хотеть остаться со мной. Я знаю, что могу пробудить в тебе желание… Но этого недостаточно. Ты из тех женщин, которым нужно выйти замуж за любимого человека, который хочет иметь детей и будет счастлив прожить с тобой всю жизнь. Поэтому самое лучшее, что я могу сделать ради нас обоих, это оставить тебя в покое.

Ради нас обоих… Эта фраза заставила Мону засомневаться. Может быть, она не ошиблась, когда подумала, что Брет помог ей освободиться только ради ее блага? Может быть, она действительно не нужна ему?

Но тут, как луч маяка во тьме, пришло спасительное воспоминание о его нежности, о том, как он называл ее любимой. Значит, хоть что-то он к ней испытывает?

Она решила бросить на кон последний аргумент.

— Есть одна маленькая проблема, — бодро сказала Мона. — Человек, которого я люблю, не желает жениться на мне… А мужчины, которые любят детей, предпочитают любить своих соб-ственных.

Брет прищурился и бросил на нее подозрительный взгляд.

— Будь добра объяснить, что значит твоя последняя фраза.

— Сегодня ночью мы занимались любовью. Причем несколько раз. Я могла забеременеть.

— Что?! — воскликнул он.

— Я могла забеременеть, — четко повторила она.

— Ты же говорила мне, что предохраняешься.

— Это было год с лишним тому назад. Мой гормональный дисбаланс прошел сам собой, и после аварии я не принимала никаких таблеток.

— О Боже… — прошептал ошеломленный Брет.

— Я прекрасно понимаю, почему ты улетаешь в Англию. Мужчины не любят попадать в ловушку. Ничего, как-нибудь справлюсь…

Брет схватил ее за плечи и слегка потряс.

— Если я правильно догадался, то…

— Нет, я не про аборт. На свете множество матерей-одиночек, и они умудряются растить детей.

— Да, это правда. Но я не хочу, чтобы ты стала одной из них. Если ты беременна, мы не-медленно поженимся и…

Мона вырвалась.

— Поженимся? Неужели ты думаешь, что я выйду замуж за человека, который этого не хочет?

— Мона, не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.

— Ничего я не знаю! Но если ты думаешь, что я выйду за тебя только из-за ребенка, то сильно ошибаешься. Я не собираюсь привязывать к себе человека, для которого ничего не значу. Я прекрасно поняла, что ты имел в виду, когда сказал: «Будь осторожен в желаниях, потому что они могут сбыться»! — Не обращая внимания на попытки Брета прервать ее, Мона выпалила: — Ты обвинял меня в том, что я не люблю тебя, а сам даже не хочешь меня, не говоря о любви!

— Конечно, я люблю тебя, — ответил Брет. Именно это она и хотела услышать. Однако, понимая, что еще не добилась своей цели, она ответила ему:

— Зачем лгать только потому, что я могу родить твоего ребенка?

— Я не лгу тебе. — Он вздохнул. — Бог свидетель, я никогда не переставал любить тебя. Именно поэтому я и не мог позволить тебе…

Мона прижала палец к его губам и нежно спросила:

— Ты действительно любишь меня? Если да, то докажи это. Я устала от слов. — Она подошла к Брету вплотную, обняла за шею и крепко прижалась к его телу. — Пожалуйста, Брет, люби меня…

Какое-то мгновение он медлил, заставив Мону затаить дыхание. А потом поднял на руки и хрипло сказал:

— Осторожнее. Тут все усеяно битым стеклом… Брет отнес ее в свою спальню, положил на широкую кровать и, с трудом сдерживая нетерпение, начал расстегивать шелковую блузку.

Справившись с блузкой, он расстегнул на ней лифчик, зарылся лицом в ее груди и глухо пробормотал:

— Радость моя, если бы ты только знала, как я тебя люблю… Этот год был для меня адом… Пожалуйста, скажи, что ты выйдешь за меня.

— А если я не беременна?

Он слегка приподнял голову и сказал:

— Все равно. Когда-то ты любила меня. Если бы у меня была хоть малейшая надежда, что ты все еще любишь меня, я бы попросил тебя сделать это, как только… — Внезапно он умолк и жадно уставился на ее грудь. Затем протянул руку и дрожащими пальцами приподнял серебряную цепочку, лежавшую в ложбинке между грудями. К цепочке было прикреплено серебряное кольцо. Увидев выражение его лица, Мона чуть не заплакала. Наконец он хрипло спросил: — Давно ты носишь это?

— Больше года. С того самого вечера, когда ты не обнаружил его на моем пальце. Я сняла его только один раз. Прошлой ночью. Если бы ты увидел кольцо, то понял бы, что я никогда не переставала любить тебя.

— Жаль, что я не увидел его, — пылко ответил он. — Тогда мои мучения были бы на день короче. Я боролся с собой, пытался убедить себя, что могу сделать тебя счастливой, что не стану вторым Хаббардом… Понимаешь, до прошлой ночи я твердил себе, что ты еще могла сохранить ко мне какие-то чувства, но, когда ты поклялась, что это не так, я не выдержал… Если бы ты знала, какую боль мне причинила…

— Прости меня. — Мона нежно погладила его по щеке и провела кончиками пальцев по сильной шее. — Тогда я считала, что обязана вернуться к Рику… Вот почему мне пришлось солгать тебе.

— И как ты собираешься искупать свою вину? Мона лучезарно улыбнулась.

— Что-нибудь придумаю.

— Сначала дай мне вернуть кольцо на его прежнее место.

Брет снял с ее шеи цепочку, отсоединил кольцо и надел его Моне на палец.

— Придется носить, пока я не куплю тебе что-нибудь получше.

— Ничего лучшего мне не нужно. — Мона притянула к себе его голову и страстно поцеловала. — Все, что мне нужно, это твоя любовь.

— Она принадлежит тебе, — сказал Брет, вернув ей поцелуй.

— Ты всегда будешь любить меня?

Тон Моны заставил его поднять голову и подозрительно прищуриться.

— У тебя есть повод сомневаться в этом?

— Ну… Дело в том, что я опять солгала тебе… Но теперь ты знаешь, что я люблю тебя и что все хорошо. Поэтому я думаю, что лучше сказать тебе правду.

— Да уж, — сухо сказал он.

— Когда я говорила, что могу забеременеть… Так вот, это едва ли случится.

— Почему?

— Потому что я все еще принимаю таблетки. На самом деле врач сказал, что небольшой гормональный дисбаланс, которым я страдаю, пройдет сам собой, когда у меня появятся дети… Ты на меня не сердишься? — тревожно спросила она.

— Нет, не сержусь. Надеюсь, что в недалеком будущем дети у нас появятся, но согласен по-дождать. Хочу, чтобы год-другой ты была только моей. — Потом он насмешливо поднял бровь и осведомился: — Ты больше ни в чем не хочешь мне признаться?

— Только в одном.

— В чем же?

— Ты говорил, что не любишь заниматься любовью в машине. Но однажды мне присни-лось, что мы любили друг друга в ванне…

— Серьезно?

— А потом ты вытер меня, отнес в кровать и… — Остальное она прошептала ему на ухо.

Брет рассмеялся и ответил:

— Думаю, я справлюсь. Особенно с твоей помощью.

Мона поцеловала его в подбородок и подтвердила:

— В моей помощи можешь не сомневаться.

— А других эротических фантазий у тебя нет? — поинтересовался он.

— Их десятки, — радостно ответила Мона. — Достаточно, чтобы заполнить первые годы на-шей семейной жизни. — И игриво добавила: — За остальные не ручаюсь.

— Радость моя, к тому времени я накоплю опыт и что-нибудь придумаю сам, — со смехом заверил ее Брет.